Грешная страсть, или сын Первосвященника

      Се Лянь почувствовал, что наконец окончательно проснулся. Его сон был очень глубоким и, по его предположениям, долгим.       Он помнил голоса вокруг себя, множество людей, детский плач, крики и скрежет металла. Потом все стихало, но спустя время возобновлялось. Сквозь сон омега ощущал острую боль в животе и правом боку. Иногда боль отступала, и наступала тишина.       В такие моменты Се Лянь чувствовал спокойствие и умиротворенность. Его окутывал приятный, успокаивающий запах, очень знакомый, родной. Иногда он слышал, как обладатель этого запаха что-то нежно говорил ему, но Се Лянь не мог разобрать слов. Может, говорили вовсе не с ним, но ему очень нравился отдаленный звук низкого бархатистого баритона. Он вселял чувство безопасности.       Постепенно приходя в себя, Се Лянь уже более осознанно пытался представить того, кому мог принадлежать этот голос. Перед внутренним взором омеги всплывал образ молодого красивого мужчины с длинными черными волосами цвета воронова крыла, крепкими изящными руками, длинными пальцами, благородными чертами лица, мягкими прохладными губами, выразительными глазами…       Се Ляню нравилось думать, что приятный низкий голос принадлежал именно этому темноволосому мужчине. В полудрёме омега представлял, как они держатся за руки, беседуют о чем-то, смотрят на пушистые облака, прижимаясь друг к другу…       Однако в какой-то момент приятный аромат, окутывавший черноволосого красавца, становился более резким и манящим. Сны Се Ляня тоже становились другими: невинные фантазии сменялись более страстными образами. Омега видел, как мужчина крепко прижимал его к себе, касался своими прохладными губами его лица и шеи, гладил руками спину, торс и бедра, разжигая под кожей омеги настоящий пожар.       Затем сны снова сменялись на более умиротворенные, в которых незнакомец мог не появляться вообще или же представал в образе озорного мальчишки. Тогда Се Лянь гонялся за ним по полю из белых цветов. Они оба смеялись и дурачились, а после сидели в тени высокого дерева, читая свитки с историями о героях древности.       Часто мальчишка вскакивал и уверял Се Ляня, что тоже будет героем, когда вырастет, и станет известен на всю страну, чтобы «гэгэ» гордился им и согласился остаться с ним навсегда. Омега помнил, как смеялся в ответ, умиляясь наивности ребенка.       Иногда во снах Се Лянь видел того же мальчика, но уже более взрослым, лет пятнадцати-шестнадцати. Он был упрямым, пытался во всём доказать свою правоту, нередко подвергал сомнению то, что говорил ему омега. Се Лянь раздражался, но не ругал мальчишку. Он чувствовал, что уже как будто не имеет права делать этого. Они были наравне. Тем не менее, юноша все равно продолжал ластиться к Се Ляню — то приобнимал его, то даже целовал в щеку…       А порой Се Лянь видел глазами пятилетнего ребенка во снах родной монастырь: братьев, отца, мать… Он видел дядю, который нес ему рисовые булочки, купленные в городе после очередной службы. Се Лянь всегда очень радовался гостинцам от дяди…       Так, омега путешествовал по самым потаенным уголкам своей памяти. Он видел знакомые и незнакомые лица, страшный пожар за лесом, короля, королеву, Цзюнь У, леди Цинсюань и многих других…       В одном из последних снов перед полным пробуждением Се Лянь сидел на крыше королевского дворца, а рядом с ним был тот же темноволосый юноша. Только теперь он был значительно старше. Его даже было сложно назвать юношей, это уже был молодой мужчина.       Се Ляню была приятна его компания, однако красивый незнакомец казался сильно опечаленным. Он смотрел на небо, усыпанное звездами, на его правом глазу темнела черная повязка. Омега помнил, как спросил, откуда она и что случилось, но молодой человек говорил, что это совершенно неважно. — Что же тогда важно? — спрашивал Се Лянь. — Важно, чтобы ты вернулся ко мне, — отвечал незнакомец. — Что ты хочешь этим сказать? Вот же я, рядом с тобой. — Вернись ко мне, гэгэ, пожалуйста.       Се Лянь непонимающе смотрел на своего… друга? и не знал, что ответить. — Вернись ко мне, умоляю…

***

      Се Лянь приоткрыл глаза. Отяжелевшие веки плохо слушались. Сфокусировав взгляд на точке прямо перед собой, омега увидел белый полог. Он нахмурился — Се Лянь, конечно, не помнил, где именно заснул, но точно не там, где теперь находился.       Пошевелив пальцами, омега попытался глубоко вздохнуть. Тело тут же пронзила резкая боль. — Черт возьми, — выругался Се Лянь и приложил ладонь к месту внизу живота ровно над тазобедренным суставом.       В его памяти начало потихоньку всплывать произошедшее: его ранили, это был ребенок. Затем принц нес куда-то Се Ляня на руках, там еще был Наставник, Пэй Мин, какие-то люди, а потом темнота…       «Сань Лан!» — мысленно воскликнул омега.       Его как будто резко вернули в реальность, он вспомнил образ молодого мужчины из сна — разумеется, это был его Сань Лан.       Шипя от боли, Се Лянь приподнял голову и огляделся. Он лежал на широкой мягкой постели, накрытой пологом. Сквозь тончайшую белую ткань омега разглядел темную фигуру человека. Судя по всему, это был мужчина, сидевший на стуле.       Собрав волю в кулак, Се Лянь сел и осмотрел забинтованный живот. На месте ранения виднелось алое расплывшееся пятнышко, однако, коснувшись его, молодой человек понял, что кровь несвежая.       «Значит, рана не разошлась», — подумал омега и очень осторожно приподнял полог кровати.       Мужчиной, что мирно дремал на стуле, оказался Пэй Мин. Се Лянь медленно свесил ноги с кровати, превозмогая боль, и встал, беззвучно охнув. Он огляделся.       Они находились в небольшой, но очень уютной комнате. Интерьер был в приятных кремовых тонах без излишней вычурности. Се Ляню закралась в голову мысль, что Сань Лан мог специально выбрать для него эти покои. Видимо, они по-прежнему оставались в Королевском дворце Юнань.       Решив не будить Пэй Мина, у которого от усталости залегли темные круги под глазами, Первосвященник тихонько скользнул за дверь, аккуратно придержав ее, чтобы не хлопнула. Он оказался посреди широкого, залитого солнечным светом коридора с высокими окнами.       Се Лянь решил пойти направо, держась за стену, чтобы не упасть. Он чувствовал слабость в ногах.       «Видимо, рана глубокая, и я потерял много крови», — догадался омега.       Вскоре он вышел к богато украшенной лестнице. Молодой человек понятия не имел, где ему искать Сань Лана. Внутри шевельнулось какое-то неприятное чувство: он себя плохо чувствовал, а когда проснулся, его альфы не оказалось рядом.       Се Лянь сразу же отогнал эти мысли. Наоборот, скорее всего, принц сейчас был тем, кому требовалась поддержка. Наверняка Хуа Чэн был занят по горло, решая насущные государственные проблемы.       «А что, если он отправился назад в Сяньлэ, решив оставить меня здесь, чтобы я смог окончательно поправиться?» — с ужасом подумал Се Лянь. От этой мысли у него защипало глаза, но он решил, что нельзя спешить с выводами.       «Главное — не забыть, откуда я вышел, а то еще потеряюсь в этом запутанном лабиринте коридоров».       Так и случилось. В какой-то момент боль в животе усилилась, и омега устало опустился на ступени очередной лестницы. Удостоверившись, что рана не открылась от длительной ходьбы, молодой человек решил просто ждать, пока кто-нибудь не отыщет его. Он уже сто раз пожалел, что вышел из своих покоев.       Спустя где-то час Се Лянь услышал вдалеке громкие мужские голоса. Среди них Первосвященник узнал знакомые интонации. Кряхтя от боли, он поднялся и пошел вперед по коридору, который, казалось, ничем не отличался от того, где находились покои Се Ляня.       Громкие голоса раздавались из помещения, дверь в которое была приоткрыта. Се Лянь подошел и незаметно заглянул внутрь. Каково же было удивление омеги, когда он осознал, что оказался в тех самых покоях, которые он покинул несколькими часами ранее.       Посреди комнаты стояли Пэй Мин, Наставник и Хуа Чэн. Принц строго отчитывал генерала за то, что тот упустил момент пробуждения Се Ляня. — Сань Лан, со мной всё в порядке, я здесь, — несколько робея, произнес омега, заходя в покои.       Хуа Чэн тут же подошел и взволнованно заглянул ему в лицо. Се Лянь поднял глаза на альфу и с удивлением увидел темную повязку на его правом глазу. — Сань Лан… Что с тобой случилось? — судя по всему, омега резко побледнел, и принц осторожно обхватил его за талию с той стороны, где не было раны. — Всего лишь царапина. Сначала скажи, как ты себя чувствуешь и когда ты проснулся? — Хуа Чэн тщательно всматривался в лицо Се Ляня.       Затем он опустил взгляд ниже на замотанный бинтами живот омеги. Брови принца сами по себе поползли вверх. — Это ты так выходил?       Только теперь до Се Ляня дошло, что он совершенно не позаботился о своем внешнем виде. Он разгуливал по дворцу в расстегнутой нижней рубашке и штанах. — Я как-то не обратил внимания… — смутившись, омега отвел взгляд. — Может, мы наконец сделаем перевязку? — недовольным тоном предложил лекарь. — Гэгэ?       Се Лянь молча кивнул. Хуа Чэн, не отпуская его талии, проводил омегу до кровати и аккуратно усадил. Первосвященник отметил, что ему было очень приятно такое внимание со стороны принца, пусть это было необязательно, ведь он только что практически беспрепятственно слонялся по коридорам дворца без всякой поддержки.       Наставник приступил к перевязке и обработке раны. — Се Лянь, прости, мне жаль, что я не услышал, как ты проснулся… — расстроенно проговорил Пэй Мин, стоя несколько поодаль от кровати, на которой сидели Се Лянь и Хуа Чэн. — Это я решил не будить тебя, — стараясь бодриться несмотря на боль, ответил Первосвященник. — Вид у тебя был очень усталый. Так что не волнуйся об этом. Лучше иди отдохни.       Хуа Чэн, смерив генерала недовольным взглядом, коротко кивнул. Пэй Мин поклонился и направился к двери. — Я рад, что с тобой все в порядке, Се Лянь, — проговорил он, на секунду задержавшись в дверях, и после сразу вышел из покоев.       Омега озабоченно посмотрел в сторону двери. — Сань Лан, зачем ты так строг с ним? — Ему было дано задание, с которым он не справился, — ответил принц.       Се Лянь сразу понял, что тот был зол. — Где ты был все это время? Мы искали тебя больше часа, — из тона альфы исчезло всякое раздражение, как только он обратился к Се Ляню. — Я хотел найти тебя. Но представляешь, за все это время я, оказывается, сделал большой круг и вернулся туда, откуда ушел. Я совершенно не понимаю, по какому принципу строился этот дворец. Здесь невероятное количество переходов…       Хуа Чэн мягко улыбнулся, наблюдая за тем, как щеки Се Ляня постепенно розовели, пока он рассказывал о том, как ходил кругами несколько часов подряд. — Ты, наверно, устал и проголодался, гэгэ. — Нет, — резко ответил Первосвященник. Он испугался, что Хуа Чэн решит оставить его отдохнуть и уйдет.       Во взгляде принца читалась тревога. — Но тебе нужно поесть, ты ведь проспал три дня. Все это время тебя только поили водой и лечебными травами. — Так, готово, — прервал беседу принца и Первосвященника лекарь. — Пусть поест, конечно. Нечего отнекиваться, если хочешь побыстрее выздороветь.       Хуа Чэн приказал слугам принести Се Ляню горячего овощного супа и молча сидел, ожидая, пока омега не опустошил тарелку. — Вот теперь мне в самом деле намного лучше, — довольно проговорил Первосвященник, отдавая пустую тарелку принцу. Тот поставил ее на прикроватный столик. — Ты знаешь, я боялся, что ты решил вернуться назад в Сяньлэ без меня, — признался Се Лянь, внимательно наблюдая за реакцией принца.       Хуа Чэн удивленно взглянул на него: — Гэгэ, разве я мог уехать, оставив тебя одного?.. — Но ведь в военном лагере оставил.       Се Лянь попытался смягчить интонацию как только мог, но его фраза все равно прозвучала как упрек.       Хуа Чэн тяжко вздохнул. — Прости меня, мне правда очень жаль. Я боялся, что здесь с тобой может что-нибудь случится. А в итоге ты оказался между молотом и наковальней: армия Юнань напала на лагерь, где ты находился, а здесь тебя ранил этот… — Как ребенок? — вдруг опомнился Се Лянь. — Он ведь жив? С ним все в порядке?       Хуа Чэн посмотрел на Первосвященника тяжелым взглядом. — Да, он под стражей в одной из комнат.       Се Лянь выдохнул с облегчением и тут же поморщился от боли. — Гэгэ, приляг, тебе нужно больше отдыхать, — принц ловким движением принялся взбивать подушки, на которых спал Се Лянь. — Я подозреваю, что мальчика зовут Лан Цяньцю, он племянник Лан Ина, — проговорил омега, наблюдая за Сань Ланом. — Так он и сказал, — ответил Хуа Чэн. — Мальчишка прятался в шкафу и видел, как я убил его дядю. Он слышал наш разговор и решил напасть, уловив удобный момент. — Я надеюсь, ты не стал его как-либо судить или наказывать?       Хуа Чэн распрямился и серьезно посмотрел на Се Ляня: — Гэгэ, разумеется, нет. Хотя, надо признаться, очень хотелось.       Альфа заботливо помог Се Ляню лечь, придержав его за спину. — Ты правильно сделал, он ведь всего лишь ребенок. Мне так жаль, что ему пришлось пережить всё это…       Только омега опустился на подушки, Хуа Чэн принялся укрывать его одеялом. Закончив, он хотел было поцеловать Се Ляня в лоб, но тот коснулся ладонью его щеки, заставив наклонился ниже.       Омега всматривался в лицо принца и чувствовал, как его сердце наполнялось теплом. Он очень соскучился по Сань Лану. Притянув принца ближе, Се Лянь пылко поцеловал его в губы. Хуа Чэн мягко поддался, полностью передав инициативу возлюбленному.       Оторвавшись от прохладных губ альфы, Се Лянь вспомнил, что в его снах губы Хуа Чэна были такими же прохладными, а еще эта повязка… — Сань Лан, что произошло, расскажешь? — Несчастный случай. Пока мы спускались в больничное крыло, нас подстерегла кучка еще не схваченных на тот момент вражеских солдат. Я был слишком неосторожен, торопился скорее доставить тебя к лекарям и не успел вовремя увернуться от лезвия меча. — Болит? — сочувственно спросил Первосвященник.       Хуа Чэн мягко усмехнулся. — Не больше, чем твоя рана. — Что сказал Наставник? Твоя рана заживет? — с надеждой в голосе спросил Се Лянь.       Он сразу же вспомнил, как в детстве принц ходил почти с такой же повязкой на правом глазу вплоть до тринадцати лет. К счастью, тогда все обошлось. — На этот раз нет, — ответил Хуа Чэн.       Сердце омеги сжалось. Положив ладонь на правую щеку принца, он нежно огладил кожу под повязкой. — Мне так жаль. — Это я должен был сказать, гэгэ. Я бы не хотел, чтобы ты видел это уродство. — Сань Лан! Зачем ты так говоришь? — Под повязкой останется шрам. Едва ли тебе будет приятно на него смотреть, — горько произнес принц. — Сань Лан, ну что ты такое говоришь... Знаешь, если подумать, повязка добавляет твоему образу некую перчинку. Ты выглядишь более сурово. Теперь никто не посмеет ослушаться твоих приказов, даже Пэй Мин.       Хуа Чэн ухмыльнулся в ответ. — Гэгэ, ты сможешь простить меня за случившееся? — улыбка тут же исчезла с его губ. — Да. Я уже простил. Но пообещай мне, что больше не откажешься от моей помощи. Это не просто выражение моих чувств к тебе, это моя прямая обязанность. Теперь ты это знаешь. Да и вместе легче справиться с любой напастью, разве я не прав? — Прав, гэгэ. Ты никогда не ошибался, сколько я себя помню, — ответил Хуа Чэн и опустил голову омеге на плечо.       Се Лянь принялся ласково гладить принца по мягким иссиня-черным волосам. Первосвященник вспомнил, как любил к ним прикасаться, когда Хуа Чэн был еще ребенком… — Сань Лан, — сонно проговорил омега. — М-м? — Давай возьмем Цяньцю с собой в Сяньлэ. Он все-таки законный наследник трона Юнань. Мы можем вырастить его как своего и познакомить с традициями нашей страны. Он получит полноценную семью, а заодно мы воспитаем себе союзника. Что думаешь?       Хуа Чэн поднял голову и изумленно посмотрел Первосвященнику в глаза. — Воспитаем его как своего? — Да. Если ты не захочешь, я пойму. — Значит ли это, что мы с тобой будем ему как родители?       От этих слов Се Лянь невольно затаил дыхание.       «Мы с Сань Ланом… как родители…». — В-выходит, что так, — смутившись, проговорил омега.       На губах принца появилась мечтательная улыбка. — Ай, Сань Лан, это же серьезно! — пожурил альфу Се Лянь. — Это очень ответственное дело. — Я понимаю, просто я безмерно счастлив, — ответил Хуа Чэн.       Его восторг отразился в его запахе. Се Лянь не мог не улыбнуться. — Главное, чтобы сам Цяньцю был не против. Все-таки он стал свидетелем смерти своего дяди… Он считает нас врагами. — Возможно, со временем он все поймет и перестанет нас ненавидеть, — с надеждой в голосе проговорил принц. — Было бы замечательно...       Хуа Чэн снова положил голову на плечо Се Ляню. Так они и остались, пока омегу не сморил сон.