Грешная страсть, или сын Первосвященника

      Дождь громко барабанил по черепичным крышам домов и упрямо стучался в окна. Двое всадников не спеша ехали верхом по безлюдной улице. — Я говорил тебе, нужно было заночевать в той деревушке! — сказал один из мужчин, что был повыше. — Здесь даже спросить не у кого, где можно остановиться на ночлег. — Ты можешь не бурчать хоть какое-то время? — с легкой ноткой раздражения в голосе ответил своему спутнику мужчина пониже. — Я обещал, что найду нам место для ночлега. Значит, найду.       Первый мужчина ничего не ответил.       Всадниками были Се Лянь и Му Цин. Вот уже больше года они путешествовали по окраинам Сяньлэ и в какой-то момент решили пересечь границу с Юнань.       Зачем? Му Цин часто задавал Се Ляню этот вопрос. Тот лишь пожимал плечами и отвечал, что в этих краях наверняка много тех, кому они, будучи священнослужителями, смогут оказать помощь.       Пока молодые люди еще путешествовали по своей стране, они проводили церковные обряды и службы в маленьких городках и деревнях. При этом Се Лянь никогда не представлялся своим настоящим именем. Он боялся, что лазутчики Цзюнь У — омега прекрасно знал, какая огромная сеть шпионов была у министра — обязательно узнают его и доложат во дворец.       За свою помощь молодые люди всегда получали немного еды и несколько золотых монет, однако стоило им пересечь границу Юнань, как с деньгами стало намного сложнее, собственно, как и с едой.       По этой причине Се Лянь решил, что им стоит попробовать выступать на улицах городов как бродячие артисты. Му Цин был в ужасе от этой идеи, однако омега успокоил его, заявив, что выступать будет он сам. Задача Му Цина состояла лишь в том, чтобы защищать Се Ляня от зевак и чрезмерно настырных альф.       На таких условиях Му Цин согласился. Однако его тревожило то, что своей яркой внешностью Се Лянь привлекал довольно много внимания. Порой случалось так, что молодым людям еле удавалось унести ноги с какой-нибудь улицы большого города, где было слишком уж много желающих пообщаться с Се Лянем поближе.       С утра и до позднего вечера Се Лянь выступал с акробатическими упражнениями и выполнял различные трюки. У него от природы было гибкое тело, и в какой-то момент омега даже разучил танец с мечом. Этому его обучил какой-то бродячий артист, которому так понравилось выступление Се Ляня, что он поделился с ним парочкой интересных трюков совершенно бесплатно.       Выступления на улицах приносили небольшой доход, поэтому вскоре молодые люди смогли снимать в тавернах скромные комнаты для ночлега. Но, как ни крути, Му Цин был крайне недоволен такой жизнью. И вовсе не потому, что она была для него слишком тяжелой — он все-таки был монахом, а им не чужды лишения и аскезы. По мнению беты, все, чем они с Се Лянем занимались, было лишь бесцельным скитанием. — Ты же не собираешься провести так остаток своей жизни? — часто спрашивал Му Цин у друга. — Ты же в первую очередь Первосвященник. Или ты забыл, в чем твой долг?       В такие моменты Се Лянь всегда хмурил брови и просил больше не называть его так. — Моя задача всегда была в том, чтобы помогать людям. Это я и пытаюсь делать, — говорил омега.       В один из дождливых вечеров, когда путешественники расположились под кроной высокого старого дерева, спасаясь от дождя, Му Цин вновь завел похожий разговор: — Как же ты помогаешь людям сейчас? Нам самим еле хватает средств на то, чтобы выжить. Кому мы можем помочь, когда нам нечем делиться… — Му Цин, — Се Лянь подошел к другу и взял его руки в свои. — Ты хотя бы раз замечал, как смеются и хлопают в ладоши дети, когда смотрят на мои выступления?       Бета тяжко вздохнул: — Опять та же старая шарманка, Се Лянь… — Ты им тоже нравишься, — быстро добавил омега. — Ты сидишь с такой кислой миной, это страшно веселит детей.       В ответ Му Цин лишь закатил глаза. — Но ведь так не может продолжаться вечно… — Почему? — Се Лянь непонимающе моргнул. — Потому что не этим мы должны заниматься! — не выдержал Му Цин. — Мы священнослужители, а не бродячие артисты! Почему ты не хочешь поехать в столицу, когда туда вернется наследный принц? Вы же в хороших отношениях! — Как ты не понимаешь… — Се Лянь печально опустил глаза в пол. — Мне там не место. Теперь все при дворе знают, что я омега. Люди больше не доверяют мне, ведь я столько лет притворялся альфой. Моя репутация испорчена. — О чем ты? Кто тебе вообще сказал, что о твоем втором поле узнали прихожане? Разве им не все равно, кто ты — альфа, бета, омега — главное, какие у тебя помыслы! Разве не это ты всегда говорил им? Не этому ли учил нас твой отец?..       Се Лянь поджал губы. — Я боюсь Цзюнь У. — Не ври, ты его не боишься! — Му Цин начинал по-настоящему горячиться. — Как ты хочешь и дальше путешествовать вместе, если не говоришь мне всей правды? — Мне тяжело находиться в столице, — Се Лянь решительно поднял взгляд на бету. — Я не могу выносить то место после всего, что произошло! Ты бы знал, как на меня смотрели министры Круга, когда узнали, кто я! Я устал прятаться! Я - это я. И увы, я ничего не могу с этим поделать. Я виноват, что не родился альфой? Нет! Но именно в этом меня обвинили, по этой причине министры отняли у меня все — монастырь, друзей, близких… Всех! Они думают, будто омега не способен быть Первосвященником! А я был им все это время, пока сволочь Цзюнь У не начал снова вставлять мне палки в колеса.       Му Цин округлил глаза от удивления. Он еще никогда не слышал, чтобы Се Лянь так ругался. — Как только они узнали, что я омега, они обесценили все, сделанное мной. Моя личность рассыпалась для них в пух и прах. Я стал в их глазах никем. Они… Они даже позволили Цзюнь У прибрать к рукам монастырь, а заодно король даровал ему брак… со мной.       Му Цин побледнел: — Почему ты никогда этого не рассказывал?.. — Потому что мне неприятно говорить об этом. Это отвратительно! Король говорил о равенстве между полами, а на деле с омегами не считаются, они — никто, если мы говорим о высших чинах. Министры не имели права так поступать со мной!.. И самое ужасное — я ничего не мог с этим поделать, я мог только бежать.       Се Лянь ненадолго замолчал. — И это мучает меня, ведь я клялся в верности своему королю, а, получается, в критический момент оставил его. — Ты не должен винить себя… — тон Му Цина тут же смягчился. — Король в первую очередь должен был защитить тебя, раз он знал, кто ты. — Он не смог защитить даже себя и свою семью, как бы ни пытался… — возразил Се Лянь. — Цзюнь У угрожал ему тем, что убьет его жену и… — омега прикрыл глаза и замолк. — Се Лянь, что тебя связывает с принцем? Ты можешь честно рассказать мне? — вдруг спросил бета.  — Почему ты спрашиваешь? — Каждый раз, когда о нем заходит речь, ты избегаешь разговора, никогда не отвечаешь на вопросы, связанные с ним. При этом выглядишь настолько печальным, что я… — щеки Му Цина порозовели.       Омега удивленно смотрел на него. — Что между вами произошло? — Мы были близки, — как ни в чем не бывало пожал плечами омега. — В каком смысле? — В прямом, Му Цин! Он был моим лучшим учеником, что тут непонятного? — вдруг вспыхнул Се Лянь. Он очень не любил, когда кто-то выпытывал у него что-то, о чем он не хотел говорить.       При этом омега понимал, что друг имеет полное право знать правду или хотя бы часть ее. От этого Се Лянь раздражался еще больше. — Пожалуйста, давай прекратим этот разговор… Ты знаешь, что я не держу тебя, — проговорил Се Лянь и принялся отвязывать поводья своей лошади от ствола дерева. — Ты волен пойти своей дорогой, как только захочешь.       Произнося эти слова, омега ужаснулся. На самом деле он страшно боялся, что однажды Му Цин действительно решит оставить его, ведь в путешествии с Се Лянем для него не было никакой выгоды.       От слов омеги у Му Цина на скулах заходили желваки. Он подошел к дереву и, отвязав свою лошадь, ловко запрыгнул ей на спину. Се Лянь последовал за ним.       Дождь ненадолго прекратился, но очень скоро полил с двойной силой. — Му Цин, давай поторопимся! — закричал Се Лянь, чтобы друг услышал его несмотря на ливень. — Лучше вернемся в деревню, что мы проезжали, она в часе быстрой езды, — возразил Му Цин. — Лошади устали, не выйдет! — закричал в ответ Се Лянь. Он волновался, что кони, выдержавшие целый день активной езды, могут просто-напросто простудиться. — Но в такое время в городской таверне может уже не быть свободных комнат. — Не переживай, будет нам сухой ночлег! — пообещал Се Лянь.

***

      Так молодые люди оказались в небольшом городке, где, насколько знал Се Лянь, остановился известный на всю страну бродячий цирк. О нем омеге рассказал тот самый уличный артист, научивший его танцу с мечом. Когда-то он работал в этом цирке, но однажды понял, что состарился, и отправился в самостоятельное путешествие по стране. Возможно, последнее.       Узнав о бродячем цирке, Се Лянь загорелся идеей попасть в него. Омега прекрасно понимал, что, если их пути с Му Цином когда-нибудь разойдутся, он не сможет путешествовать и выступать на улицах городов в одиночку. А если он будет принадлежать какой-нибудь труппе, то, возможно, сможет даже заработать, и вот тогда подумает, как же будет жить дальше.       И в самом деле, владелец цирка, довольно пожилой альфа, слывший в городке умелым дельцом, охотно принял Се Ляня в цирковую труппу. Му Цин, как можно было догадаться, был не в восторге от этого, однако по прошествии недели он смирился и даже перестал постоянно ворчать. Все-таки теперь у них каждый день была крыша над головой, трехразовое питание и даже некоторые удобства. Они перестали постоянно переезжать из города в город.       Се Лянь же был крайне рад тому, что Му Цин не слишком сердился, и в результате они почти перестали ссориться и пререкаться.       Се Ляня с его номерами сразу же включили в программу выступлений, и за месяц пребывания в труппе омега даже стал известным в небольшом городке, где остановился цирк.       Владелец цирка решил задержаться на этом месте подольше, так как благодаря Се Ляню с его необычными умениями доходы заведения значительно возросли.       Люди из близлежащих городов и деревень приезжали посмотреть на выступления знаменитого цирка, в котором теперь выступал «иностранный артист». К тому же, представления проводились за пожертвования, поэтому желающих отвлечься от серой рутины, тревожных мыслей и страха войны было много.

***

      Наступление войск Сяньлэ на территории Юнань шло полным ходом, настроение солдат было приподнятым, а потери — минимальными. Однако когда до кульминации кампании — взятия вражеской столицы — оставалось немногим меньше недели, принц приказал приостановить наступление.       Генералы были обескуражены этим решением. Они старались переубедить принца как могли, но Хуа Чэн был непреклонен. В итоге войско принца остановилось в небольшом городке под названием Лиу.

***

— И что ты намереваешься тут делать? — выведывал Хэ Сюань у Хуа Чэна, пока они шли по одной из главных улиц города. — Не лучше ли завершить военную кампанию поскорее, как мы и планировали? Нам стоит вернуться в столицу и провести официальную коронацию, а затем…       Но Хуа Чэн только отмахнулся от брата: — Да знаю я, знаю… — Тогда в чем проблема? Для чего нам эта остановка? Или у тебя теперь настроение меняется вместе с погодой? Возраст дает о себе знать?       Принц остановился посреди улицы и задумчиво посмотрел на Хэ Сюаня: — Ты хочешь, чтобы я тебе честно ответил? — Нет, можешь соврать. — Вот знаешь, ты был придурком, им навсегда и останешься, — Хуа Чэн снова двинулся вперед. — Взаимно, — пожал плечами бледнолицый мужчина. — Я правда не знаю, почему, но меня тянет сюда, — признался принц. — Не могу объяснить это. Как будто мне нужно сейчас быть здесь. Может, это инстинкт? У тебя бывало такое? — Да, конечно, — серьезным тоном ответил Хэ Сюань. — Каждый раз оказываюсь у повозки с продовольствием, когда чувствую голод. Наверно, тоже инстинкт, а может, интуиция.       Хуа Чэн, изогнув правую бровь, недобро глянул на брата.       Тут внимание молодых людей привлекли громкие крики. Прямо посреди улицы стоял мужчина в ярком разноцветном костюме и задорным голосом зазывал гуляк на представление. — Уличный цирк? — поинтересовался Хэ Сюань, подойдя к мужчине поближе. — Лучше! — ответил странствующий артист. — Наша труппа предлагает вам то, что никогда не увидишь в обыкновенных уличных цирках! Наши артисты и танцоры, певцы и музыканты просто поражают воображение тем, что творят! Такого вам точно еще не приходилось лицезреть! А еще у нас есть прекрасные молодые девушки и юноши, готовые преподнести взрослым гостям выпивку и даже помочь скоротать ночь, — на последней фразе артист загадочно подмигнул молодым людям. — У вас цирк-бордель, что ли? — усмехнулся Хэ Сюань.       Разодетый мужчина недовольно цыкнул на него. — Так вы пойдете или нет? Представление начнется с минуты на минуту! — Мы пойдем, — неожиданно произнес Хуа Чэн и протянул артисту кожаный мешочек с монетами. — Но тут так много… — округлив глаза, проговорил мужчина. — Берите, пока дают, — небрежно бросил Хуа Чэн.       Бродячий артист широко улыбнулся и попросил молодых людей следовать за ним. Он провел их за угол, где прямо на улице стояли разноцветные палатки. Вокруг них толпилась детвора и прохожие.       Краем глаза Хуа Чэн заметил, что люди были из самых разных сословий. — Ты посмотри, — шепнул принц Хэ Сюаню, — видимо, они тут и правда хорошие представления дают.       Хэ Сюань вздохнул: — Тебе что, пять лет? — Я бы советовал тебе быть проще и учиться радоваться мелочам в жизни, — усмехнувшись, парировал Хуа Чэн. — Ага, цирку. — С борделем, — уточнил принц.       Молодые люди усмехнулись. В этот момент перед ними словно из ниоткуда появился арлекин и объявил о начале представления. По толпе прокатилась волна аплодисментов. Далее на импровизированную арену стали выходить гимнасты, глотатели мечей, заклинатели змей и огня.       Хуа Чэн невольно вспомнил, как в детстве с родителями ходил на похожее представление. Вечером того же дня он впервые, можно сказать, повстречался с Се Лянем. Тот спас ему жизнь.       Принц вздохнул. Хэ Сюань видел, что внутри у него что-то происходило, поэтому воздержался от излишне колких замечаний.       Вдруг всеобщее внимание захватил небольшой оркестр. Музыканты вышли, расположились перед толпой и заиграли какую-то таинственную мелодию.       В центре сцены снова появился арлекин и объявил, что теперь зрители наконец увидят гвоздь программы — лучших танцоров страны, удостоившихся чести выступать перед самим королем.       Люди возликовали. Музыканты заиграли в полную силу, и на арену выбежали молодые девушки и юноши в очень открытых ярких костюмах. Летящая ткань их одеяний колыхалась от каждого движения, из-за чего казалось, будто еще один пируэт, и они взлетят в воздух. На лицах танцоров были самые разнообразные маски — животных, демонические лица, театральные типажи и герои сказок.       Музыка сменилась, и группа молодых людей задвигалась в едином ритме. По мере развития выступления стало понятно, что они изображают фестиваль или ярмарку.       Они двигались очень пластично, их тела выгибались в самых неожиданных положениях. Это было восхитительно и вместе с тем жутковато. Хуа Чэн даже ощутил, как у него по рукам пробежали странные мурашки.       В кульминационный момент танца более крепкие молодые люди — очевидно, альфы или беты — подняли в воздух несколько девушек и более изящных мужчин. Только тогда стало понятно, что танцоры в труппе были распределены по линиям в соответствии с их вторым полом.       Альфы стояли по краям и на задней линии, беты — исключительно по краям, а легкие и более миниатюрные омеги — в центре.       Если альфы и беты были в основном мужского пола, то среди омег были как женщины, так и мужчины. В результате создавалась картина некоего единого организма, в котором люди, казалось, даже дышали синхронно, а движение одного, словно импульс, подхватывалось остальными.       Ближе к концу затейливого танца выступающие расступились, образовав идеально ровный полукруг, в центр которого под звуки барабанов вышел молодой человек в очень необычном костюме.       Его одежда закрывала тело лучше, нежели летящие костюмы остальных танцоров. На лице юноши была белая маска — одна ее часть изображала счастливую улыбку, а другая — глубокую печаль. Хуа Чэн сразу не заметил его — видимо, юноша танцевал в самой гуще толпы.       Судя по его миниатюрной фигуре, было легко предположить, что танцор был омегой, однако рельеф тела заставлял задуматься о том, что, возможно, он мог быть и бетой. В руках молодого человека был настоящий меч.       Стоило барабанам резко замолчать, как танцор взмахнул рукой, и его костюм в одночасье преобразился: с его рук теперь свисали длинные летящие рукава, торс обнажился наполовину, открыв зрителю подтянутый живот, на ткани в районе плеч тоже появились разрезы, прошитые чем-то блестящим.       Юноша закружился в бешено опасном танце, орудуя мечом так искусно, что даже Хэ Сюань невольно засмотрелся на него.       Близился финал: танцор начал выделывать умопомрачительные пируэты, сопровождая каждый свой шаг пластичными движениями рук и взмахами меча. Ткань на его запястьях летела словно крылья. Казалось, никто из зрителей не мог отвести от сцены восхищенных глаз.       На самой яркой ноте все танцоры резко замерли. Танец завершился. Еще пару мгновений после выступления толпа молча стояла, а затем, как по свистку, все зашлись бурными овациями.       Хуа Чэн завороженно смотрел на танцора в центре, который, все еще тяжело дыша, вернулся к остальным. Они взялись за руки и поклонились зрителям. Представление было окончено.

***

      Хуа Чэн и Хэ Сюань шли вдоль по улице, усеянной разноцветными палатками артистов. Молодые люди с интересом наблюдали за тем, как цирк был устроен изнутри. Им, как военным, подобная картина жизни, совершенно отличной от той, которую они вели, была как бальзам на душу. Глаза радовались и отдыхали, видя все эти яркие краски.       Вдруг внимание братьев привлекла огромная толпа у одной из цветных палаток. Около нее стояли несколько мужчин в богатых одеждах. Каждый их них держал в руках какую-то красивую вещь.       В этот момент из довольно большого шатра вышли танцоры. Богачи тут же принялись осыпать их похвалами. Артисты только улыбались и пожимали плечами. Хэ Сюань и Хуа Чэн с удивлением наблюдали за этой сценой.       Вдруг молодые люди заметили еле заметное движение. Из-за толпы артистов выбежал танцор, выступавший последним. Он держал в руке большую котомку и осторожно, чтобы не быть замеченным, прокладывал себе дорогу сквозь толпу. — А он действительно хорош, — кивнул в его сторону Хэ Сюань. — Так ловко обращается с мечом. Может даже, он бывший солдат…       Хуа Чэн только усмехнулся в ответ и посмотрел на молодого человека, который с трудом пробирался сквозь толпу зевак. Теперь его длинные волосы, собранные в низкий хвост, были повязаны белой лентой, а на лице уже не было маски.       Вдруг Хуа Чэн прищурился и невольно ускорил шаг. — Ты чего? — схватил брата за плечо Хэ Сюань. — Встретимся в военном лагере, мне нужно отлучиться, — не оборачиваясь, бросил принц и стремительно скрылся за поворотом, где исчез артист.       Хуа Чэн не знал, почему, но что-то в очертании профиля этого молодого человека показалось ему очень знакомым. Пусть он не видел его лица, альфа почувствовал странный порыв поговорить с артистом. Как бы это ни выглядело со стороны, Хуа Чэн не думал, он действовал инстинктивно.       Выйдя на улицу, по бокам которой расположились торговцы с прилавками, принц взглядом нашел артиста благодаря белой ленте, ярко выделявшейся на его каштановых волосах. Изначально его и Хуа Чэна разделяло лишь небольшое расстояние, а теперь танцор был уже довольно далеко. Он быстро и легко петлял между группами людей у прилавков.       «И куда он так спешит? — удивленно подумал Хуа Чэн. — Только что дал такое представление, и совсем не выдохся. Будь мои солдаты такими же выносливыми, мы бы взяли столицу еще на прошлой неделе».       Вдруг Хуа Чэн услышал громкие крики и топот конских копыт. По улице мчалась повозка. Он отошел в сторону, а когда снова посмотрел вперед, то понял, что потерял артиста из виду. Но принц все равно продолжил свой путь в том направлении, в котором исчез танцор.

***

      После представления хозяин цирка собрал труппу в своей палатке. Обычно он делал какие-то замечания и раздавал советы, однако сегодня пожилой альфа пребывал в очень хорошем настроении. Представление оказалось очень удачным, и хозяин решил сразу же раздать артистам скромное жалование.       По окончании собрания Се Лянь постарался как можно незаметнее выбраться из шатра руководителя цирка. Молодой человек не хотел попасться на глаза особо настырным зрителям, которые зачастую лезли пообщаться с ним после выступлений.       Согласно правилам цирка, резко отказывать было запрещено — клиенты ценились на вес золота, поэтому Се Ляню приходилось периодически терпеть не самую приятную компанию и выслушивать не самые порядочные предложения.       Обрадовавшись, что ему удалось выйти незамеченным, Се Лянь помчался на базар. Его забавляло, что он как ребенок радовался нескольким золотым, которые ему выплатили. Омега решил, что он просто обязан купить Му Цину новую походную суму. Старая была уже ни на что не годна, и монах то и дело пришивал к ней новые заплатки.       Се Ляня поражало, как по-другому он ощущал себя теперь, когда впервые заработал деньги занятием, которому, по сути, особо не учился. Будучи Первосвященником в столице, он редко волновался о деньгах. Даже когда их почти не было, всегда находился кто-то, кто жертвовал их монастырю. Конечно же, каждая монетка была отработана, Се Лянь никогда не получал что-либо просто так. Однако теперь ценность заработанных денег как будто была намного выше.       Погрузившись в свои мысли, омега миновал большую часть базара и оказался там, где торговали в основном бедняки и воры. Разумеется, Се Лянь не надеялся найти в той части рынка какую-нибудь шикарную суму, поэтому оставалось рассчитывать на то, что он сможет купить что-нибудь более-менее приемлемое.       Остановившись у одного прилавка на окраине торгового ряда, Се Лянь стал заинтересованно рассматривал мешки, торбы и прочие сумы. Лысый торговец довольно-таки неприятной наружности пренебрежительно глянул на омегу. Это был высокий и довольно мускулистый альфа со смуглой кожей. На его правой щеке красовался шрам, а руки были испещрены полосками вен.       Стоило Се Ляню посмотреть на него в ответ, губы альфы тут же расплылись в слащавой улыбке. — Чего желаем? — Мне нужна хорошая походная сума. — Что есть в вашем понимании хорошая? — Чем прочнее, тем лучше, — ответил Се Лянь.       Хмыкнув, торговец скрылся под прилавком и выудил оттуда почти что новый заплечный мешок из кожи. Се Лянь удивленно воззрился на товар — он и подумать не мог, что в этой части рынка можно было найти вещь столь хорошего качества. — Сколько она стоит? — спросил омега. — Девять золотых, — был ответ.       Се Лянь так и опешил.       «А что я, собственно, ожидал за почти новый товар?» — пронеслось в его мыслях. Но тут омега вспомнил, что на базаре принято торговаться, и решил попытать удачи. — Как насчет двух золотых? — За это? Ты шутишь? — Тогда… Три золотых, — Се Лянь, никогда ранее не вступавший в подобные разговоры, старался держаться как можно увереннее. — Это ты, прелесть, не туда зашел, — продавец облокотился на прилавок. — Со мной такое не прокатывает.       Вздохнув, Се Лянь уже был готов сдаться, как вдруг торговец проговорил: — Но так и быть, я сделаю тебе щедрое предложение, если окажешь мне одну услугу. — Какую? — омега недоверчиво взглянул на мужчину.       Тот вышел из-за прилавка и протянул Се Ляню сверток. — Если ты передашь это лодочнику, я продам тебе сумку за три золотых. — Что это? — спросил Се Лянь, беря в руки сверток. Он был довольно увесистым. — Тебе это знать необязательно. Сделаешь дело — возвращайся. Я не могу передать это лодочнику лично, ведь нужно, чтобы кто-то присмотрел за лавкой. — Как я узнаю лодочника? — Знаешь, где причал? — спросил торговец.       Омега кивнул — в Лиу причал был всего один и располагался в том месте, где берег реки, носившей такое же название, что и городок, был ниже всего. — Лодочник живет в доме у причала. — Что ж, тогда увидимся, — сказал Се Лянь и поспешил туда, где, как ему казалось, он помнил, была река.

***

      Осознав, что он окончательно потерял след танцора в полусмеющейся маске, Хуа Чэн отправился бесцельно бродить по городу. Времени у него было хоть отбавляй, поэтому он позволил себе просто расслабиться. Наверно, впервые за очень долгое время.       Принц не мог понять, почему его так зацепил тот танцор-омега. Хуа Чэн помнил, что в какой-то момент почувствовал странный импульс — ему захотелось подойти к циркачу, увидеть его лицо, как будто это было крайне важно для него.       Принц не знал, сколько часов или минут он бродил по узким городским улочкам. Он очнулся, только когда оказался на самой окраине городка, у реки. Точнее, речки или даже большого ручья.       Солнце постепенно садилось за горизонт, и на ручье стало появляться все больше рыбацких лодок — видимо, местный промысел начинался именно в это время. С высоты Хуа Чэну открывался красивый вид на окрестности, все было как на ладони.       Вдруг внимание принца привлекло какое-то движение внизу. Там, где берег реки резко опускался, была тропинка, а по ней бодро шагал тот самый артист, за которым принц изначально и следовал. Обрадовавшись неожиданно для самого себя, Хуа Чэн было сделал шаг, чтобы спуститься, но тут же замер.       «Что за странное ощущение?» — подумал он.       Альфа не понимал, откуда у него такая реакция на омегу. Обычно он никогда ими не интересовался, ведь единственным, кто занимал его сердце, был Се Лянь, который пропал без вести уже больше года назад…       От воспоминаний что-то защемило в груди, поэтому Хуа Чэн решил отвлечься и просто понаблюдать за омегой, который уже стоял у полуразвалившейся лачуги у причала.

***

      Подойдя к почти что разрушенному дому, Се Лянь критически оглядел его.       «Разве тут можно жить? Даже стоять рядом с этой развалиной опасно для жизни», — подумал он.       Тем не менее, омега решился постучать в покошенную дверь. Ему тут же открыли. В дверном проеме показался довольно молодой человек в лохмотьях: на нем была дырявая рубаха, которая, судя по всему, некогда была белого цвета, и грязные зеленые штаны, завернутые до колен. — Тебе чего надо? Ты кто вообще? — почесав голову, грубо спросил молодой человек. — Я от торговца… с базара… — смутившись, произнес Се Лянь. Только сейчас до него дошло, что от усталости он совершенно позабыл узнать имя того, кто дал ему поручение. — Он просил передать вам это. — Вам? — молодой человек вдруг усмехнулся. До этого он выглядел крайне сонным, но теперь как будто проснулся и оглядел Се Ляня с ног до головы. — Симпатичная омежка, нечего сказать. Зайдешь?       Се Лянь еле удержался от того, чтобы не сжать кулаки. Он ненавидел, когда кто-то говорил с ним в таком тоне. — Воздержусь, — ответил он. — А ты с характером, — проконстатировал лодочник, открывая посылку.       В свертке была записка и какая-то куча тряпья. — Серьзно?! Этот идиот разбудил меня только из-за этого? Ну что за херня, а не жизнь… Быстро давай заходи внутрь, — с этими словами мужчина схватил Се Ляня за запястье и буквально утянул за собой.       Захлопнув дверь, он плотно закрыл ее и заодно завязал веревкой. Не ожидавший такого развития событий, Се Лянь не успел среагировать и споткнулся. Упав на деревянный пол, он ловко перекувырнулся через голову и встал на ноги.       Его взгляд был прикован к лодочнику. — Ты что творишь? — гневно воскликнул Се Лянь. — Да заткнись ты, бога ради! — поморщился молодой человек, привязывая веревку на дверной ручке к деревянному столбу, чтобы дверь не открывалась сама по себе.       Се Лянь медленно потянулся к сумке, что была у него на плече, чтобы вынуть свой меч, но тут омегу прошиб холодный пот. Он осознал, что оставил меч в шатре цирка.       «Твою мать…»       Се Лянь принялся незаметно прочесывать взглядом территорию комнаты, в которой оказался. Принюхавшись, он понял, что лодочник был бетой. Это придало ему надежды. Сразиться с бетой один на один не составит для него особого труда.       Заметив слева от себя большую кучу золы прямо на полу, Се Лянь разглядел среди углей немного кривую ржавую кочергу.       «Прекрасно», — пронеслось в его мыслях.       Медленно, чтобы не привлекать к себе внимание лодочника, который скрылся за какой-то дверцей и принялся громко ругаться и что-то искать, Се Лянь взял в руки кочергу.       Только лодочник вышел из небольшого чулана с потрескавшейся тарелкой в руках, Се Лянь выбил у него из рук эту тарелку и приставил один конец кочерги к его горлу. Молодой человек тут же завопил: — Только не бей меня! Не бей! Это не моя идея, это все Бай затеял!!! — Кто такой Бай?! — грозно спросил Се Лянь и сильнее надавил наконечником кочерги на горло лодочнику.       Тут за дверью лачуги послышались голоса. Судя по всему, они принадлежали нескольким мужчинам. Се Лянь судорожно заозирался, при этом все еще прижимая лодочника к стене. Раздался громкий стук в дверь. — Кто это? — сквозь зубы процедил Се Лянь. — А это как раз Бай со своими дружками… — усмехнулся лодочник.       Стук в дверь повторился, но уже с большей силой. — Ци Жун, сукин сын, ты там помер, что ли? — раздался уже знакомый Се Ляню голос. Омега узнал торговца, поручившего ему передать лодочнику посылку. — Для чего они здесь? — спросил Се Лянь. — А ты сам не догадываешься? — губы Ци Жуна расплылись в мерзкой ухмылочке. — По твою душу пришли. Хотя, думаю, до твоей души им дела как раз-таки нет, а вот твоя мордашка…       Се Лянь отвесил лодочнику смачную пощечину. — Ци Жун! — голос Бая зазвучал более грозно.       Спустя мгновение в дверь уже не стучали, а ломились. Дверные петли постепенно расшатывались.       Вдарив лодочнику так, что тот потерял сознание, Се Лянь начал искать что-нибудь, чем можно было бы поддержать дверь, но было поздно. Она с грохотом слетела с петель и осталась висеть на одной только веревке.       Бай и еще двое мужчин вошли в комнату. Се Лянь еле успел юркнуть в маленький чулан, где до этого рылся лодочник.       Увидев своего товарища лежащим на полу и с кровоподтеком на голове, кто-то из компании Бая тихонько присвистнул. — Вот так омега… Если, конечно, это был он… — услышал Се Лянь незнакомый голос. Его сердце бешено билось в груди, он судорожно сжимал кочергу, стоя за дверью чулана. — Похоже, он сбежал… — Ты идиот? Он не мог сбежать, дверь была закрыта. — Так через окно… — Ты видишь здесь незаколоченные окна?! — взревел Бай. Он был явно зол и разочарован. — Этот омега где-то здесь. Прочешите каждый угол.       Двое мужчин начали обыскивать помещение. По запаху, который просачивался сквозь щель в двери, Се Лянь определил, что все они были альфами.       «Плохо дело…» — Се Лянь прекрасно понимал, что против трех альф ему точно ничего не светит.       Омега запечатал свой запах, но он слишком поздно спохватился. Один из спутников Бая осторожно заглянул в чулан и увидел его. Се Лянь ударил его по голове кочергой и закрыл ему рот рукой, но звуки борьбы было скрыть невозможно.       Альфа потерял ориентацию в пространстве лишь на несколько мгновений, и вскоре он уже схватил Се Ляня, больно заломив ему руку за спину. Омега шипел от боли, но продолжал яростно пинаться в попытке задеть противника, однако тот все равно смог выволочь его из чулана. — Так-так-так… — проговорил Бай, увидев Се Ляня.       Торговец с базара сидел на корточках подле лежащего Ци Жуна и перевязывал его рану. Он не стал прерывать это занятие, так как видел, что его товарищ крепко держал в руках свою жертву.       Закончив, Бай поднялся и подошел к Се Ляню вплотную. — А ты знаешь, что невежливо так поступать с теми, кто приглашает тебя в свой дом? — Это, по-вашему, можно считать приглашением? — огрызнулся Се Лянь. Друг Бая крепко держал его руки за спиной. — Ван*! — позвал вдруг Бай. — Быстро иди сюда, если не хочешь пропустить представление.       На втором этаже лачуги послышались тяжелые торопливые шаги, и вскоре Се Лянь краем глаза увидел третьего альфу, подошедшего к своим товарищам. Омега понял, что обречен. Все трое выглядели довольно сильными. Если б здесь был только один альфа, у Се Ляня был бы шанс на спасение, но теперь… — Почему ты обманул меня? Мы же договорились! — прокричал омега, обращаясь к Баю. — Мы? Я обещал тебе сумку, вот она, я принес ее с собой, — Бай кивнул куда-то в направлении входной двери, которая теперь мерно покачивалась на веревке туда-сюда. — И я даже отдам ее тебе, когда мы закончим. Если ты будешь хорошо себя вести, конечно… — добавил торговец.       Се Лянь почувствовал, как у него похолодело под коленками. — Просто отпусти меня. Я не сделал тебе ничего плохого.       Державший его альфа, усмехнулся: — Бай, ну и юморного же парнишку ты словил на этот раз. — Его даже ловить не пришлось, он сам пришел, — хищно улыбнулся Бай.       Тут он сделал пару шагов назад и принялся оценивающе рассматривать Се Ляня. — Ван, свяжи ему руки, — приказал он. — Это за то, что так жестоко обошелся с нашим бедным лодочником. У него еще месяц башка будет гудеть.       Се Лянь напрягся. Он хотел попробовать уловить момент, когда его руки на секунду отпустят, чтобы перехватить веревкой. Ловко извернувшись, он повернулся к державшему его альфе лицом и пнул его ногой в грудь. Но альфа только отшатнулся на пару шагов и угрожающе зарычал в то время, как Се Лянь не рассчитал силы и повалился на пол, прямо к ногам Бая.  — Да ты шустрый… — задумчиво проговорил торговец. — Ван, брось ты эту веревку. Прижмите его к стене.       Се Лянь почувствовал, как его обхватили поперек живота и подняли в воздух словно пушинку. Он начал яростно пинаться и даже укусил одного из альф за руку, но, получив по голове так, что аж в ушах зазвенело, несколько поутих.       Дружки Бая встали по обеим сторонам от омеги, держа его руки прикованными к стене. Перед взором Се Ляня все кружилось, и он не мог стряхнуть с себя это странное состояние, как ни мотал головой из стороны в сторону. Становилось только хуже.       Вдруг Се Лянь почувствовал, как его больно схватили за волосы и заставили поднять голову. Бай смотрел на него со страшным оскалом на лице. — Тише себя ведешь, меньше синяков получишь. Может, даже сможешь насладиться процессом.       Се Лянь попытался пнуть обидчика, но тот ловко перехватил его ногу прямо на лету. Закинув ногу омеги себе на бедро, Бай подошел к нему вплотную. Се Лянь почувствовал, как его начала накрывать паника — он был полностью обездвижен.       Се Лянь понимал, что никакие мольбы не остановят этих животных от того, что они хотят с ним сделать. Да и омега решил, что лучше примет позор с честью, чем станет унижаться перед такими ублюдками.       Се Лянь затих. Его сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. — Вы посмотрите, какой покладистый стал… — тихо проговорил Бай, проводя носом по щеке Се Ляня. Он вздрогнул. — А пахнет как… — Бай, не томи, сделай уже дело и дай другим повеселиться.       Тут Се Лянь резко распахнул глаза и, собрав оставшиеся силы, пнул Бая свободной ногой в живот. Альфа, не ожидавший такого от своей жертвы, согнулся пополам, задохнувшись. Каким-то чудесным образом Се Ляню удалось вырвать свои руки из захвата.       Что было мочи он ринулся вперед к двери и в мгновение ока оказался снаружи. Быстро сообразив, откуда он пришел, Се Лянь бросился по тропинке по направлению к городу. Обернувшись, он увидел, что трое мужчин стремительно настигали его.       «Надо было в реку», — мысленно укорил себя омега.       Вдруг его нога зацепилась за какую-то ветку, и он повалился на землю. Здесь его и настигли. Се Лянь оказался с невероятной силой придавлен к земле. Его руки оказались туго стянуты веревкой, а глаза завязаны каким-то куском грубой ткани, вонявшей рыбой. Судя по всему, его снова отнесли в дом лодочника.       «Это конец», — пронеслось в мыслях омеги.       Он понимал, что сопротивляться вслепую и дальше было попросту невозможно — каждый его удар с легкостью отражали, больно ударяя в ответ. — Да успокоишься ты наконец?! — раздался голос Вана, и Се Лянь почувствовал у своего живота что-то острое, наподобие ножа. Омега затих.       Тут он ощутил резкую боль в руке — это явно было не лезвие, это был укус. Затем точно такую же вспышку боли омега ощутил на плече. Бай поднимался к его затылку. Се Лянь громко закричал. Его накрыла настоящая паника. — Если ты сию же секунду не заткнешься, я помечу тебя тут же. Будешь хорошо себя вести, может, передумаю. Все зависит от тебя.       По щекам омеги потекли слезы. Он кивнул. — Вы посмотрите, согласился. Надо было с этого начать, — усмехнулся Ван.       Се Ляня било крупной дрожью. Он начал читать про себя молитву, ту, которую заучил еще пятилетним ребенком. Слезы не переставали течь из глаз, и вскоре плотная повязка из грубой ткани стала влажной.       Омега почувствовал одну руку Бая на своем животе под одеждой, потом на груди. Он оглаживал и щипал, периодически несильно, но ощутимо ударяя. Губы альфы касались шеи омеги, а вторая рука гладила его бедра. Се Ляню оставалось только молиться.       Вдруг послышались чьи-то шаги. Се Лянь с ужасом было подумал, что к этим троим кто-то присоединится, но двое державших его альф отпустили его руки. Комната мгновенно наполнилась звуками борьбы. — Ван, остановись! — вдруг приказал Бай, оторвавшись от Се Ляня. — Что тебе нужно? — Не думаете ли вы, что многовато вас для одного омеги?       Сердце Се Ляня пропустило удар. Этот голос он узнал бы из тысячи, пусть сейчас он звучал ниже обычного.       Комната наполнилась страшными ругательствами, и звуки борьбы возобновились. Был слышен лязг металла и звон битой посуды. Се Лянь поджал ноги к груди и отполз как можно дальше от драки.       Вскоре послышался удар - будто что-то тяжелое упало на землю - затем другой и еще один. Через какое-то время все затихло.       Се Лянь рвано выдохнул. Он замер, когда услышал легкие шаги, приближавшиеся к нему. — Ты в порядке? — услышал он до боли знакомый голос. — Я сначала сниму тебе с глаз повязку.       Стоило спасителю приблизиться к Се Ляню, как он вдруг остановился. — О боги, — в запахе альфы отразился ужас. Он резко упал перед Се Лянем на колени и принялся судорожно развязывать веревку на его руках. Освободив ему руки, альфа снова замер. — Я сейчас сниму повязку, — мягко проговорил он, голос его дрожал.       Сквозь закрытые веки Се Лянь увидел яркий свет. Он медленно приоткрыл влажные глаза. На его ресницах были заметны капельки слез. — Гэгэ, — прошептал Хуа Чэн, его голос сорвался.       Он обхватил Се Ляня за затылок и прижал к себе. Омега не осознавал, что происходило, поэтому просто спрятал лицо на груди альфы. Он понимал, что спасен, но его тело периодически содрогалось.       Они сидели так какое-то время, пока Се Лянь не расслышал тихие всхлипы. Хуа Чэн плакал. Омега удивленно отстранился, чтобы взглянуть на него. Перед ним сидел невероятной красоты молодой мужчина, которого уже никак нельзя было назвать юношей. Иссиня-черные пряди волос обрамляли его лицо, на лбу были заметны капельки пота после драки, а глаза влажно блестели. Высокий лоб альфы венчал мыс вдовы. — Сань Лан, — хрипло произнес омега. — Наконец-то я нашел тебя, — прошептал Хуа Чэн. — Прости, что не успел раньше…       Се Лянь попытался улыбнуться, но ощутил страшную боль в голове, как будто его снова ударили в то же место, что и раньше. В ушах раздался звон, и омега начал медленно оседать вниз, но на этот раз его подхватили заботливые руки.