Грешная страсть, или сын Первосвященника

— Какое право Вы имеете посылать своих людей в монастырь, когда Вам вздумается? Это не Ваша земля, не Вам вести себя там как хозяину! — Се Лянь вплотную подошел к столу министра. Глаза омеги пылали праведным гневом. — Ваше Превосходительство, нельзя ли поспокойнее? — голосом, не выражающим никаких эмоций, попросил Цзюнь У. — Поспокойнее? — иронично повторил Се Лянь. — В который раз Вы пытаетесь разрушить мой дом! — Осторожнее со словами, Первосвященник. — Что же на этот раз, министр? — холодно спросил Се Лянь и дерзко закинул ногу на ногу, усаживаясь на мягкий стул, обитый черным бархатом.       Мужчина окинул Первосвященника внимательным взглядом: — Разве Вам мои подчиненные не сообщили, что укрытие дезертиров карается законом? — У Вас есть доказательства, что эти люди — те самые дезертиры, которых Вы ищете? — Се Лянь прищурил глаза. — Есть. Примерно такое же количество людей продвигались к столице от самой северо-западной границы. Мои лазутчики следили за их передвижением. Вы сами не находите это странным, что среди них почти не было женщин, детей и стариков? Тех, что они привели с собой, они явно взяли в заложники.       Се Лянь задумчиво нахмурил брови.       «Кажется, я не придал этому никакого значения… Не был ли я в самом деле слишком беспечен?». — Просто признайте свою ошибку, Первосвященник, — Цзюнь У поднялся из-за стола и подошёл к небольшому столику у окна, на котором стоял графин и два жестяных кубка.       Наполнив кубки красным вином, мужчина предложил один Се Ляню, но молодой человек отрицательно покачал головой. Тогда министр, взяв свой кубок, снова сел за письменный стол напротив Первосвященника. — Откуда я могу знать, кто эти люди? Мы даем приют, еду и работу всем нуждающимся. Мы не имеем возможности наводить справки о каждом, кто приходит к нам просить о помощи… — Возможно, вам стоит заняться этим, — холодно заметил Цзюнь У. — Мы не можем успеть везде и всюду… — Се Лянь растерянно опустил взгляд в пол. Он искренне не знал, как быть. Такого прежде никогда не случалось в монастыре, насколько ему было известно. — В таком случае примите мою помощь и позвольте мне стать покровителем монастыря.       Се Лянь резко поднял взгляд на альфу.       «Так вот, чего он добивается… Он решил и монастырь прибрать к рукам. Видимо, понял, что, отлучив Церковь от власти, дал мне только большую свободу. Теперь он пытается исправить свою ошибку».       Первосвященник понимал, что сейчас он был в очень выгодном положении. Если он сделает шаг в нужном направлении, то сможет изменить положение весов в свою пользу. — Тем не менее, произошедшее не дает Вам никакого права устраивать допросы и учинять насилие на священной земле! — сурово проговорил Се Лянь. — Мы живем в непростые времена, Первосвященник. — Времена никогда не бывают простыми. Но это не значит, что мы должны вести себя как первобытные люди и забывать о высших ценностях.       Цзюнь У рассмеялся. — Нет, Ваше Превосходительство, Вы правда нечто. Теперь я вижу, кто Вы на самом деле, — молодой мечтатель-идеалист. Оглянитесь вокруг — мы воюем. Думаете, у меня есть время на разборки с Вами? Дела, касающиеся военных, я намерен решать быстро и без лишних разговоров. Только так сейчас возможно сохранить мир в стране. — То есть Вы мне не доверяете… — подытожил Се Лянь. — Вы не доверяете Церкви. — А Церковь доверяет мне? Под Церковью я имею в виду Вас, — парировал Цзюнь У. — Вам прекрасно известен ответ на этот вопрос. — Что ж, вот мы и вывели все на чистую воду. Однако, я все-таки предлагаю Вам всерьез рассмотреть мое предложение. С моей поддержкой подобного в монастыре больше не случится. Я буду знать, что у вас происходит, и буду спокоен. Никто никому не станет мешать.       На первый взгляд, предложение Цзюнь У казалось очень щедрым и заманчивым. Если монастырь будет получать финансирование, Се Лянь сможет легко покрыть не только оставшиеся долги, но и завершить восстановление священной обители. Но настораживало то, что Цзюнь У явно делал это не без умысла. Помимо контроля над Церковью, ему наверняка было нужно что-то еще. — Что Вы хотите взамен на покровительство? — Ничего, — пожал плечами мужчина. — Я просто буду спокоен, если буду знать, что такая влиятельная фигура, как Вы, не перейдет мне дорогу. Причины на протяжении стольких лет остаются все теми же. — Это в самом деле все? — Се Лянь окинул министра недоверчивым взглядом. — Все. Пока что. — Мне нужно время, чтобы подумать. — Пожалуйста, — махнул рукой Цзюнь У. — Но имейте в виду, что мое терпение не бесконечно. Щедрое предложение может превратиться в нечто менее приятное для Вас. Впредь я буду внимательнее прежнего следить за жизнью монастыря, дабы печальная история Вашего отца не повторилась, — с этими словами Цзюнь У откинулся на спинку своего стула.       На скулах омеги заходили желваки. — Это угроза, министр? — Мне не нужно Вам угрожать, чтобы добиться желаемого, — улыбнулся Цзюнь У и сделал глоток вина. — Вы зря отказались. Вино отменное. — Если Вам больше нечего мне сказать, я откланяюсь, — с этими словами Се Лянь поднялся, чтобы уйти, но министр вдруг произнёс: — Чтобы Вы не удивлялись — теперь я занимаю должность личного советника Его Величества.       Се Лянь побледнел — сколько он себя помнил, эту должность всегда занимал его отец… Омега тут же взял себя в руки.       «Собственно, это ничего не меняет…», — подумал он. — Всего хорошего. — Я не враг Вам, Первосвященник. Поймите это наконец.       Се Лянь развернулся лицом к альфе и изобразил такую фальшивую улыбку, на которую только был способен. Хлопнув дверью, омега покинул приемную.       Каково же было его отчаяние, когда несколько месяцев спустя он снова оказался в очень похожей ситуации, только еще более сложной и запутанной.       На сей раз монастырь начал принимать людей — в основном военных — с недугами и травмами, как и полагалось обители. Старый лазарет, который закрыли после кончины деда Се Ляня, снова заработал. К этому событию обитатели монастыря готовились больше года.       Разумеется, открытие нового учреждения в монастыре привлекло внимание Цзюнь У. Его люди вновь заявились с проверкой и обнаружили среди восстанавливающихся в лазарете нескольких вражеских генералов, которые были взяты военнопленными, но каким-то образом бежали. — Се Лянь, они это серьезно?! — негодовал Му Цин, потрясая в воздухе кулаками. — Это какое-то сумасшествие! — Может, они целенаправленно подсылают их к нам, чтобы было в чем нас обвинить?.. — мрачным голосом предположил Фэн Синь.       Се Лянь тяжело вздохнул: — Все может быть… Я не знаю. Но даже не думайте лезть в это дело! Я все улажу… — Но если все так, как мы предположили, ты понимаешь, в какой ты опасности?! Ведь их цель не монастырь… — Му Цин внимательно посмотрел Первосвященнику в глаза. — Они так легко расправились с прежним Первосвященником. Тебя они смогут убрать еще быстрее. Это ведь и происходит!       Се Лянь подошел вплотную к другу: — Именно поэтому мне важно, чтобы вы оба были непричастны к происходящему. Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы именно вы взяли управление монастырем на себя.       Молодые люди растерянно переглянулись. — Но как же так… Монастырь всегда был под протекцией короля… Что же произошло? Твой отец поссорился с Его Величеством? — недоуменно произнес Му Цин. — Ни с кем мой отец не ссорился! Так просто вышло… — Ты же знаешь правду, верно? — Фэн Синь подошел ближе к омеге.       Се Лянь одарил его долгим взглядом и молча кивнул. — Я не стану ввязывать вас в это. Если что-то случится, первое, что вы должны будете сделать, — связаться с настоятелем северо-западного монастыря. Это мой родственник. Его семья — побочная ветвь моего рода… — Хорошо-хорошо, мы все поняли! — громко сказал Му Цин и, не дослушав, вышел из помещения.       Вздохнув, Фэн Синь последовал за ним. Се Лянь остался стоять один посреди пустой комнаты. Спустя несколько часов он вновь сидел в экипаже, который вез его в столицу.

***

      На сей раз Первосвященника вызвали сразу же в Тронный зал, где состоялось срочное собрание Круга министров по делу монастыря Тайцан. Только Се Лянь зашел в зал, в помещении повисла гробовая тишина, лишь шаги омеги эхом отдавались от стен.       Министры, сидевшие за длинными деревянными столами по обе стороны от короля, молча воззрились на Се Ляня. Король возвышался на троне и внимательно смотрел на Первосвященника, который встал точно напротив него. Ближе всех к Его Величеству стоял Цзюнь У. — Ваше Превосходительство, — обратился король к Первосвященнику, — известно ли Вам, в чем Вас обвиняют? — Известно, Ваше Величество. — Есть ли Вам, что сказать в свою защиту? — Да, Ваше Величество, — почтенно отвечал омега. — Ни я, ни мои братья не знали, что те раненые солдаты были из лагеря неприятеля. Мы не спрашиваем у людей, кто они и откуда. Наше дело — оказать им посильную помощь. Я полагаю, Вы это понимали, когда давали разрешение на восстановление монастырского лазарета.       Среди министров пробежал изумленный шепот — Се Лянь вел себя слишком дерзко. Но Первосвященник отдавал себе полный отчет в своих словах. У него больше не было сил сдерживаться. Все эти годы он терпел давление со стороны Цзюнь У, который только и делал, что помыкал королем. Се Лянь решил, что либо он изменит все сегодня, либо же отправится в изгнание вслед за отцом.       Вдруг в разговор вступил Цзюнь У: — Именно поэтому мной Вам было предоставлено весьма щедрое предложение, Первосвященник. Если бы Вы посвятили меня в дела монастыря, я бы смог Вам помочь и подобной ситуации бы не произошло. Однако Вы отказались.       Взгляд короля потяжелел. — Что Вы скажете на это, Первосвященник? Так ли все, как говорит мой советник?       Се Лянь смерил Цзюнь У долгим взглядом. — Да, все так, — ответил омега, переводя взгляд на Его Величество.       Король шумно выдохнул и сменил позу, в которой сидел. Он задумчиво потер подбородок. — Боюсь, я вынужден упрекнуть Вас в недальновидности, Первосвященник. Вы подвергли столицу опасности, приютив вражеских генералов. Одним Небожителям известно, что они на самом деле замышляли и какой вред могли нанести столице, находясь под прикрытием монастыря.       Се Лянь молча склонил голову в знак повиновения. — Мне очень жаль, Ваше Величество. — Ваше Величество, но ведь мы все здесь понимаем, что следить за подобными вещами Первосвященник не в состоянии. Это просто не входит в его обязанности. По сути, Его Превосходительство был просто-напросто обманут, — вдруг произнес Цзюнь У.       Се Лянь удивленно уставился на министра. — Ваши слова более чем справедливы, советник… — задумчиво проговорил король. — Ваше Превосходительство, я настаиваю на том, чтобы Вы приняли предложение министра У о покровительстве над монастырем. — Как Вашему Величеству будет угодно, — произнес Се Лянь тоном, не выражавшим совершенно никаких эмоций. — Не стоит так расстраиваться, Ваше Превосходительство, вот увидите, Вам станет намного легче, когда возьму часть Ваших обязанностей на себя, — обратился Цзюнь У к Се Ляню, слегка склонив голову на бок. — Я должен сказать, что несмотря на произошедшее, восхищаюсь тем, как Вы, будучи омегой, практически безукоризненно выполняли работу, которую не каждый альфа смог бы осилить.       В Тронном зале вновь воцарилось молчание. Се Лянь резко побледнел, но ни один мускул не дернулся на его лице. — Советник, Вы, должно быть, ошиблись, — вдруг один из министров поднялся со своего места. — Его Превосходительство — альфа. И если Вы предполагаете, что он не способен в дальнейшем исполнять свои обязанности, то Вы ошибаетесь… — В самом деле? — Цзюнь У устремил взгляд своих холодных глаз на пожилого министра. — Давайте послушаем, что может сказать Первосвященник по этому поводу. — Министр, я в самом деле омега и не скрываю этого, — преспокойно обратился Се Лянь к пожилому мужчине.       Среди заседавших тут же прокатился ошеломленный ропот. — В монастырских стенах не придается столь особого значения второму полу, как здесь, во дворце, — громко проговорил Се Лянь. — Поэтому я не считал нужным акцентировать на этом всеобщее внимание. Однако я никогда не скрывал своего второго пола. — Не скрывали, говорите? — Цзюнь У недобро прищурился и махнул рукой своему слуге, стоявшему поодаль у стены.       Молодой человек тут же подбежал к альфе и подал ему бархатистый мешочек. Се Лянь тут же узнал его — этот мешочек был сшит его матерью для хранения трав, подавляющих запах омеги. — А для чего, скажите мне, тогда Вам эти травы? — Цзюнь У демонстративно достал из мешочка несколько засушенных листьев и показал всем присутствующим. — Какое право Вы имеете обыскивать мои вещи? — в голосе омеги звенела сталь. — Я заметил, что Вы подозрительно вели себя в последнее время. Ради безопасности Его Величества я должен был принять меры, чтобы выяснить, что происходит. Ведь Вы очень близки к королю.       Его Величество молча слушал, сведя на переносице густые брови, в которых уже местами виднелись седые волоски. — Довольно! — произнес он и поднял кисть вверх, призывая всех к тишине. — Министр У, пусть Вы теперь мой личный советник, я не нуждаюсь в Вашей защите, — продолжил король, повернувшись к Цзюнь У.       На скулах альфы заходили желваки. — Никто не вправе так поступать по отношению к Первосвященнику. Или Вы забыли? Первосвященник несет в мир слово Небожителей, как Вы смеете позволять себе говорить с ним в таком тоне? — Иными словами, Вы не боитесь получить нож в спину от «посланника Небес на земле»? — прищурившись, спросил Цзюнь У саркастичным тоном. — О чем это Вы...? — В настоящее время любой, кто не находится под Вашим контролем, представляет угрозу, — заявил Цзюнь У. — Вы не знаете, о чем говорите, министр, — еле слышно ответил Его Величество.       Впервые за несколько лет он осмелился перечить Цзюнь У. Разумеется, тот был вне себя от ярости, особенно, когда понял, что король пытается защитить Се Ляня. Омега же был невероятно благодарен королю. Он уже думал, что больше не получит поддержки Его Величества. Се Лянь еще никогда так не радовался тому, что ошибся. — Прошу Его Превосходительство Первосвященника на время покинуть Тронный зал, дабы Круг министров провел закрытое совещание по делу лазарета в монастыре Тайцан.       Се Лянь на ватных ногах удалился из Тронной залы. Его сердце бешено стучало в груди. Простояв у дверей залы около часа, молодой человек вышел в сад, чтобы немного проветрить голову.       Ему нужно было немного успокоиться и продумать варианты дальнейших действий. Однако сделать это было крайне сложно в сложившихся обстоятельствах: от Цзюнь У можно было ожидать чего угодно. Первосвященник совершенно перестал понимать, что творилось в голове у министра.       Не найдя подходящего места, где можно было бы укрыться от любопытных глаз, Се Лянь нашел любимую яблоню в укромном местечке сада и сел прямо на землю, прислонившись спиной к дереву. Он не заметил, как его сморил сон — он слишком вымотался за последнее время.       Первосвященник не знал, сколько он так проспал, но проснулся он оттого, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. — Ваше Превосходительство! Се Лянь! — услышал омега знакомый голос. Он нехотя разлепил глаза и непонимающе уставился на того, кто потревожил его сон. — Се Лянь! Ну наконец-то! — Фу Яо? Что происходит? — непонимающе заморгал Се Лянь, силясь стряхнуть с глаз остатки сна. — Круг министров вынес свой приговор. Они ищут тебя для объявления итогов, — взволнованно затараторил слуга. — Ты знаешь, что они решили? — Да! И тебе это не понравится… Пойдем, расскажу по дороге! — с этими словами юноша потащил омегу за собой. — Почему мы так петляем? — спросил Се Лянь, уже сообразивший, что они направлялись к конюшням, но какими-то окольными путями. — Круг министров постановил, что Цзюнь У станет не только покровителем монастыря, но и твоим личным покровителем. — Что?! — Се Лянь остановился и застыл как вкопанный. — Среди прислуги давно уже ходили слухи, будто Цзюнь У снова хочет жениться, но он мол не может забыть свою прежнюю жену, поэтому больше не свяжет свою жизнь с женщиной-омегой. Кто ж знал, что ты окажешься омегой и подвернешься ему под руку… — Фу Яо бросил на Се Ляня быстрый взгляд и вновь повел его за собой. — Извини, мне жаль, что пришлось тебя обманывать… — Я все понимаю, даже почти не злюсь. Тебе трудно живется, но будет еще хуже, если ты останешься. Король согласился даровать Цзюнь У брак с тобой. Только на таких условиях Круг министров согласился оставить за тобой пост Первосвященника.       Се Лянь смотрел на Фу Яо так, будто не верил своим ушам. — Они хотят, чтобы я продал себя ради того, чтобы не потерять свой статус?! Но они же не могут сместить меня… — Напрямую, может, и нет, — отвечал Фу Яо, открывая дверь конюшни и заталкивая Се Ляня внутрь. — Но министры играют мнениями людей так же легко, как и в шахматы. Я уж не знаю всех тонкостей, но ты наверняка понимаешь, что я хочу сказать. — Но как мог Его Величество дать свое согласие?.. — Се Лянь по-прежнему не мог осознать всего, что сообщил ему Фу Яо. — Не имею ни малейшего понятия, — ответил тот, выводя гнедую лошадь из стойла. Она была полностью готова к поездке.       Бета подошел к Се Ляню и вручил ему поводья: — Ты должен сию же секунду бежать отсюда. Здесь все хотят ограничить твою свободу. Пока здесь нет Его Высочества, никто не сможет тебя защитить. Все министры жаждут твоей власти, ведь тебе верит простой народ, как ни одному из них. — Я не верю во все это… Король не мог так поступить… — Се Лянь потерянно смотрел в глаза Фу Яо, словно пытался найти в них ответ на все мучавшие его вопросы. — Я должен пойти и поговорить с королем. — Нет! Даже не думай! — бета схватил Се Ляня за запястье. — Они тут же поймают тебя и заключат под стражу. Пусть не в темницу, а в твои собственные покои, но это ничуть не лучше в данном случае. Некогда разбираться, все прояснится позднее, а пока ты должен бежать! Я отправил весточку в монастырь, тебе навстречу будет ехать кто-то из твоих братьев. Поезжай и не думай возвращаться один! А лучше найди Его Высочество! Теперь я должен уйти, пока они не заметили, что кто-то из прислуги отсутствует… — Фу Яо, — Се Лянь судорожно сжал руку друга. — Спасибо тебе. — Это честь для меня, Первосвященник, — с этими словами молодой человек вышел из конюшни.       Се Лянь вывел лошадь и, сев верхом, пустил ее галопом. Он беспрепятственно выехал из дворца — видимо, караул еще не был предупрежден — и помчался по улицам столицы к городским воротам. Сердце бешено стучало в груди, а стук копыт лошади отдавался в ушах.       Спустя несколько часов бешеной скачки по дороге, ведущей в монастырь, Се Лянь притормозил лошадь, чтобы дать ей небольшой отдых. Надо отдать должное Фу Яо, тот подобрал прекрасного скакуна.       Вдруг вдали замаячила черная фигура. Наступали сумерки, и Се Лянь едва мог различить, кто во весь опор мчался ему навстречу. Однако спустя несколько мгновений омега узнал в наезднике Му Цина. — Се Лянь! — монах резко затормозил лошадь. — Хвала Небесам, они выпустили тебя из города! — Му Цин, я… — на глаза Се Ляня навернулись слезы. — Мы должны уехать, я взял из монастыря твои самые ценные вещи: печать, какие-то травы и документы. Если уж чего забыл, извиняй. — Му Цин, но а как же твое послушание? Как же твой постриг?        Мужчина посмотрел на Се Ляня тяжелым взглядом: — Я однажды уже оставил тебя в этом дерьме одного. Больше такого не повторится. Вперед, — с этими словами молодой человек пришпорил коня и погнал его галопом по направлению к монастырю. Се Лянь молча последовал за ним.       Когда до монастыря оставалось всего ничего, всадники свернули в сторону и двинулись на северо-запад. Спустя где-то час езды Се Лянь настоял, чтобы они остановились у родника и дали коням напиться.       Пока животные отдыхали, молодые люди, не сговариваясь, принялись смотреть в сторону города, но все было тихо. — Кажется, никакой погони пока нет, — с облегчением заметил Му Цин. — Да, но… Это не…? — Се Лянь, вдруг побледнев, указал на огненно-рыжее зарево, поднимавшееся вдалеке из-за леса.       Стоило Му Цину повернуться, как его глаза тут же округлились. На месте, где стоял монастырь Тайцан, полыхало зловещее пламя, которое, судя по всему, было адским пожарищем, раз его было так хорошо видно на большом расстоянии. Му Цин развернулся к Се Ляню — у того в глазах плясали рыжие отблески.       В голове омеги тут же прозвучали слова графа Ши:       «Мне привиделся яростный огонь, забирающий у Вас все, чем Вы жили до сих пор…». — Се Лянь, мы должны отправляться, — проговорил Му Цин и сочувственно сжал плечо омеги.       Первосвященник посмотрел на него совершенно пустым взглядом. Все происходящее казалось ему страшным сном, но увы, это было явью.