Грешная страсть, или сын Первосвященника

      Темные волосы Его Высочества наследного принца развевались на сильном ветру. Юноша стоял на стене бастиона приграничной крепости и наблюдал за тем, как первые лучи робко, как-то по-детски выглядывали из-за горизонта, но спустя некоторое время солнце уже величественно поднималось на небосвод.       «Точно так же я взойду на трон, — думал принц. — И тогда ничего этого больше не будет».       Хуа Чэн окинул взглядом военный лагерь и вздохнул. Уже три месяца он провел вдали от дома, вдали от Се Ляня. После произошедшего между ними принц не был уверен, как ему стоит вести себя с омегой.       «Все должно было произойти по-другому, — винил себя альфа, вспоминая потерянный взгляд Се Ляня, когда тот очнулся после окончания течки. — Я должен был защищать его, а не…».       Теперь между ними все было крайне странно. Хуа Чэн знал, что его чувства, вроде, были взаимны, но Се Ляня тяготило чувство долга. Интуиция альфы подсказывала, что его предложение о браке с большой вероятностью может снова быть отвергнуто. Се Лянь четко дал понять, что для него долг превыше всего. Альфа в очередной раз вздохнул. — По кому вздыхаете, Ваше Высочество? — вдруг услышал принц знакомый бодрый голос. — Почему же сразу «по кому», генерал? — Хуа Чэн мгновенно изменился в лице, надев маску надменной отстраненности. — Уж поверьте, я знаю этот взгляд и эти вздохи, — Пэй Мин подошел к принцу и, заложив руки за спину, оглядел военный лагерь снизу. — Все мы кого-то оставили там. Мы здесь, потому что у нас есть, кого защищать. — А если ты хочешь защитить кого-то, но он не нуждается в том, чтобы его защищали? Если этот человек и без того сильный? Что тогда?       Пэй Мин внимательно посмотрел на принца: — В мире не бывает всесильных людей. Все уязвимы. Всегда стоит помнить об этом. В признании своих слабостей кроется великая сила. Я неоднократно видел это на полях сражений. Зная потолок своих способностей, не ступишь туда, куда не следует. — Справедливо, генерал, — Хуа Чэн вновь обратил взгляд на горизонт. — Более чем справедливо. — Вы прекрасно держитесь, Ваше Высочество. Вы действительно искусный воин, — Пэй Мин вдруг хлопнул Хуа Чэна по плечу. — Последние несколько лет я провел в военном лагере. — Ваши труды дают свои плоды. Если честно, я не ожидал, что вы захотите участвовать в боях… — Я не знаю слова «не хочу». Здесь я такой же солдат, как и все. На поле боя все равны.       Генерал Пэй одобрительно кивнул. — Все, скорее, в равных условиях. Но все-таки не стоит забывать, что есть те, кто отдает приказы, и те, кто их исполняет, — с этими словами генерал медленно удалился.

***

      В тот вечер наследный принц впервые участвовал в сражении. Все было совсем не так, как на учебных боях — все было по-настоящему.       Хуа Чэн видел, что сражается с такими же людьми, как и он: каждый верил в правоту своих действий и готов был полечь на бранном поле за свою веру и за тех, кого любил. Но весь ужас происходящего был в том, что выжить мог только кто-то один…       В тот день Хуа Чэн впервые убил человека. Не врага, а именно человека. — Они точно такие же, как и мы, — сказал той ночью принц Хэ Сюаню.       Братья сидели в палатке, у каждого была жестяная фляга в руке. Их войско довольно быстро отбило наступление Юнань, но для обоих молодых людей прошедший день стал большим потрясением. Они знали, что это было только начало. Им придется пройти еще больше испытаний на пути к своей цели. Если они не справятся с тем, что ожидало их здесь, можно будет забыть о дальнейшем. — Хэ Сюань, ты понимаешь, мой отец допустил все это… — со слезами на глазах проговорил Хуа Чэн. — Ты знаешь, в каком он положении, — мрачно отозвался Хэ Сюань. — Он король. У него не может быть оправданий. Король не должен быть таким. Он слаб. — А ты силен? — бледнолицый юноша резко поднял взгляд на брата. — Я… Я не знаю. Но я стану сильным. Я стану намного сильнее отца, — взгляд Хуа Чэн блеснул сталью. — Что ты хочешь делать? — Ты поддержишь меня? — вопросом на вопрос ответил принц. — Какая именно поддержка тебе нужна? — Я прошу твоей преданности.       Хэ Сюань на мгновение замолк и опустил взгляд в пол. Посидев так какое-то время, он проговорил: — Я знал, что этот день наступит. Конечно, я не рассчитывал, что это случится так скоро, но, значит, так тому и быть.       С этими словами Хэ Сюань поднялся и, подойдя к ножнам, вытащил свой меч. Опустившись перед принцем на одно колено, юноша протянул ему свое оружие. — Я клянусь в верности Его Высочеству наследному принцу. Я последую за тобой, куда ни прикажешь. Так было всегда, и так будет впредь. На то мое слово. Слово чести.       Хуа Чэн, замерев, во все глаза смотрел на брата. После его слов принц взял в руки протянутый ему меч и медленно коснулся правого плеча Хэ Сюаня, затем левого и наконец головы. Хэ Сюань стал первым, кто принес ему клятву верности. — Если я когда-нибудь сверну с пути истины, Хэ Сюань, делай что угодно, но не дай мне стать таким же, как отец. Я не хочу, чтобы все это, — Хуа Чэн указал рукой куда-то в сторону, имея в виду все происходящее, — продолжалось. — Говоря «делай что угодно», ты действительно имеешь в виду что угодно?.. — Да, — ответил принц.       Плотно сжав губы, Хэ Сюань кивнул. — Мы должны сделать все возможное, чтобы эта война закончилась как можно скорее, — решительно заявил Хуа Чэн, сжав кулаки. — А что ты планируешь делать потом? — А потом я заставлю отца отречься от престола, — еле слышно проговорил принц. — Ты же понимаешь, что это государственный переворот? — напряженно прошептал Хэ Сюань. — Разумеется. — А если твой отец откажется?       Во взгляде принца мелькнуло раздражение: — Я сделаю так, чтобы он не отказался. — Не забывай, что тебе придется нос к носу столкнуться с Цзюнь У, — заметил Хэ Сюань.       Хуа Чэн усмехнулся: — Я знаю. Я жду этого с нетерпением.       Хэ Сюань еле заметно вздернул брови: — Ты хоть понимаешь, насколько это опасный и влиятельный человек? — Тем не менее, военные его презирают, — парировал принц.       Тут до Хэ Сюаня дошел смысл сказанного принцем — Хуа Чэн собирался заполучить поддержку армии. — Тот, за кем стоит армия, фактически держит в руках всю власть в стране… — задумчиво проговорил бледнолицый юноша. — Верно, — несколько самодовольно улыбнулся принц. — Я сделаю все возможное, чтобы заполучить их поддержку. А пока — я безмерно благодарен тебе за веру в меня.       Хуа Чэн хлопнул брата по плечу. — Размечтался, — фыркнул Хэ Сюань. — Кто сказал, что я в тебя верю? Ты просто обалдуй, за которым нужно присматривать, чтобы не натворил делов, вот и все. — Ты подонок, Хэ Сюань, — рассмеялся Хуа Чэн.

***

      Шло время. До столицы то и дело доходили слухи о том, как смело и отважно войска Сяньлэ защищали границы страны, успешно выполняя свой долг. Се Лянь не знал, должен ли он верить тому, что говорили горожане, но однажды полученное письмо от Сань Лана несколько успокоило его сердце.       Принц писал, что их войска распределились по всей границе между Сяньлэ и Юнань и в последнее время все было относительно спокойно. Сань Лан даже озвучил надежду на то, что сможет вскоре ненадолго вернуться в столицу.       Это был как бальзам на душу для бедного омеги. Он даже прочитал эти строчки в письме несколько раз. С отъезда Хуа Чэна Се Лянь не переставал думать о нем, молодой альфа буквально поселился у него в голове. Это было странно и непривычно.       Омега всегда скучал по Сань Лану, когда им по воле обстоятельств приходилось быть в разлуке. Но никогда еще Се Лянь не желал так сильно быть рядом с принцем, и избавиться от этих мыслей не представлялось возможным. Омега даже стал думать о том, что это было «неправильно». Тем не менее, сердце Се Ляня пропустило удар, когда он получил весточку от Хуа Чэна.       Но стоило Се Ляню обрадоваться, как наступили непростые времена. Юнань открыто объявила о войне с Сяньлэ. Поток беженцев, который было поуменьшился, снова хлынул в столицу.

***

      Жизнь в монастыре кипела как никогда раньше. Монахи и послушники горы Тайцан всеми силами старались помогать горожанам и беженцам. Первосвященник, казалось, работал больше всех, и в итоге в монастыре был открыт приют для беженцев с приграничных территорий и вообще всех, кто нуждался в помощи.       Вместе с этим, Се Лянь умудрялся руководить процессом восстановления монастыря. В этом ему помогали Му Цин и Фэн Синь, ставшие для Первосвященника настоящей опорой и заменой семьи. Однако почему-то это не спасало омегу от одиночества. Вокруг не было ни одного человека, с которым Первосвященник мог бы поговорить по душам.       Се Ляня преследовало странное ощущение, что чем успешнее были его действия, чем больше людей он собирал вокруг себя, тем более одиноким он становился. Омега помнил о леди Ши, с которой он мог бы встретиться и поговорить, но Се Лянь не хотел ехать в Королевский дворец. Как будто с отъездом Сань Лана ему больше нечего было там делать.       Однако это было не так. Пусть Первосвященник больше не являлся личным советником Его Величества, он должен был исполнять свои обязанности духовника Королевской семьи. Именно по этой причине Се Ляню пришлось-таки поехать во дворец после трехмесячного отсутствия.       Встретившись с королем и королевой, Первосвященник не мог не заметить, что те выглядели ужасно уставшими, как будто даже постарели на несколько лет. Се Лянь хотел было лично поговорить с Его Величеством после службы на исповеди, но по какой-то причине король отказался от нее.       Се Лянь счел это крайне странным — обычно Его Величество никогда не изменял традиции. Более того, он никогда не отказывал Первосвященнику в личной аудиенции, все-таки Се Лянь был сыном его лучшего друга. У омеги сложилось впечатление, что король намеренно избегал разговора с ним, или же его заставляли так поступать.       И в самом деле, приглядевшись к окружению короля, Се Лянь заметил, что министр культуры теперь постоянно сопровождал монарха куда бы тот ни шел, осуществляя контроль над его действиями.       Тогда-то Первосвященник осознал, что дело было действительно плохо и нужно было что-то предпринимать, иначе это станет лишь вопросом времени, когда Цзюнь У обретет полную власть над Кругом министров и решит, что король-марионетка ему больше не нужен.       Первосвященник не придумал ничего лучше, кроме как отправиться к королеве. Однако и она не смогла принять его.       Стоя у закрытых дверей покоев Ее Величества, Се Лянь судорожно соображал, как ему быть. Вдруг его окликнул знакомый голос. Омега развернулся и увидел Ши Цинсюань. — Я уж думала, что Вы позабыли про меня Ваше Превосходительство, — слегка надувшись, проговорила девушка. — Совсем нет, леди Ши, — мягко улыбнулся омега. — У меня лишь накопилось слишком много работы… — Я знаю, я слышала, что говорят люди в городе. Для них Вы настоящий герой. — Да разве то, что я делаю, можно назвать героизмом? — грустно усмехнулся Се Лянь. — Будьте осторожны, не забывайте о своем здоровье.       Се Лянь несколько удивился словам леди Ши, ведь он был абсолютно здоров, но уже по пути назад в монастырь омега осознал, что у него вот-вот должна была начаться течка.       «И почему мне об этом напоминает кто-то другой? — подумал Се Лянь, стыдливо краснея. — Хорошо, что я решил уехать сегодня, иначе я бы попал, начнись течка во дворце».

***

      Выйдя из экипажа, Се Лянь увидел, что у монастырских ворот его уже поджидал Фэн Синь. Молодой человек стоял, прислонившись к воротам спиной и сурово сложив на груди руки. Заметив Первосвященника, альфа направился к нему. — Се Лянь, ты должен что-то сделать! — еле сдерживая гнев, закричал Фэн Синь. — Это просто возмутительно! — Что произошло? — Днем, когда ты уехал, к нам поступила довольно большая группа беженцев, почти все были мужчинами, среди них было только несколько стариков и детей. Они сказали, что жили в двух соседних деревнях на северо-западе. Их поселения были сожжены до тла и разорены. — Так… — Се Лянь внимательно слушал, не сбавляя шага.       Молодые люди шли по направлению к деревянному строению, где селили беженцев. — Только мы их разместили, к нам пожаловали военные из столицы. Сказали, что мы приютили у себя большую группу дезертиров. Мол никакие они не беженцы, это бежавшие от своего долга солдаты. А это жестоко карается. Мы с братьями пытались уговорить военных дождаться тебя, но они отказались и забрали новоприбывших с собой, — Фэн Синь аж сплюнул от злости.       Се Лянь резко остановился. — Куда они забрали этих людей? — Да одним Небожителям известно — они не сказали. Но хуже всего то, что сейчас в одной из келий они допрашивают каждого жителя монастыря. — Что? — лицо Первосвященника стало белым, как полотно.       Фэн Синь не на шутку забеспокоился. — Где. они? — сквозь зубы процедил Се Лянь. — Я отведу, — с этими словами молодые люди поспешили к жилым помещениям.       Под окнами деревянного дома скопилось несчетное количество народу: там были и монахи, и беженцы. Повсюду стояли крики, причитания и детский плач. Только люди заметили Первосвященника, как стенания и мольбы о защите усилились.       Не обращая внимания на людей, Се Лянь прошел в строение и нашел келью, где — он боялся — могли твориться ужаснейшие вещи.       Первосвященник резко распахнул дверь, на которую указал ему Фэн Синь, и вошел внутрь. В тесной комнатушке было четверо солдат, а в центре стоял деревянный стул, к которому был привязан мужик. Его перепуганные глаза бегали по лицам военных, на щеках виднелись грязные дорожки слез.       Завидев Первосвященника, мужик буквально взвыл от облегчения. — В-в-ваше Пре-превосходительство! Невинных бьют, на святой-то земле! Беспорядки! — Какое право вы имеете врываться в святую обитель? — от звука собственного голоса у Се Ляня побежали мурашки по рукам. — Кто вы такие, что думаете, будто вольны проявлять насилие к тем, кто живет здесь? Я прошу вас тотчас же покинуть монастырь.       Военные — кто с сомнением, кто с трепетом — уставились на Се Ляня. Было видно, что они пребывали в полнейшем замешательстве. Наконец один из них, судя по всему, самый старший, проговорил: — Ваше Превосходительство, Первосвященник Се Лянь, Вы временно будете заключены под стражу для дальнейшего расследования дела об укрытии в монастыре беженцев. — На каком основании? — Се Лянь собрал в кулак всю свою волю, чтобы не сорваться и не вытащить из ножен меч, который в последнее время всегда носил при себе. — Вам только было сказано, — проговорил старший из военных. — Да как ты смеешь?! — Фэн Синь! — Се Лянь предупреждающе посмотрел на друга. Тот плотно сомкнул губы и отвел взгляд. — Кто приказал Вам арестовать меня? — уже спокойнее обратился омега к военным. — Нам не велено говорить об этом, — был ответ. — Скоро сами обо всем узнаете.       Старший из военных кивнул, и к Се Ляню подошли двое более молодых людей. Фэн Синь попытался загородить им путь, но Первосвященник сделал ему знак оставаться на месте. — Я пройду с вашими людьми. Но вы должны остановить эти допросы. Здесь ни в чем неповинные люди, которые уже вот несколько месяцев живут и работают на территории монастыря, — Се Лянь сурово посмотрел в глаза командующему. — Сейчас здесь приказы отдаю я, — был ответ. — Что ж, теперь я, по крайней мере, понимаю, кто за этим стоит, — проговорил Первосвященник, в его голосе звучала сталь. Подобное уже происходило с монастырем, однако в меньших масштабах.       «Цзюнь У», — зло подумал про себя Се Лянь. — Чем быстрее Вы прибудете в столицу для допроса, тем скорее здесь все прекратится, — сказал командующий и кивнул своим подчиненным, приставленным к Первосвященнику. — Фэн Синь, присмотрите с Му Цином тут за всем. Я постараюсь вернуться как можно скорее, — с этими словами Се Лянь торопливо направился к выходу.