Грешная страсть, или сын Первосвященника

— Ваше Превосходительство, Вы готовы отправляться? — послышался голос кучера снаружи. — Еще немного подождем, мне должны принести кое-какие вещи, — громко ответил Се Лянь.       Омега сидел в карете в дорожном одеянии Первосвященника и то и дело выглядывал из окна. Разумеется, он ждал не вещи — в эту поездку он почти ничего не взял из личных вещей, кроме одежды. Се Лянь ожидал Сань Лана, который должен был быть на месте пятнадцать минут назад. Молодой человек не мог уехать, не попрощавшись с ним официально.       Внутри у омеги все сжалось, когда он увидел спешащего к нему принца. Се Лянь не знал, как скоро они теперь смогут встретиться снова. Однако радостное выражение лица альфы удивило омегу. Приглядевшись, Первосвященник заметил, что за принцем по пятам еле поспевали двое слуг, несшие довольно большой сундук.       Принц подошел к карете и, уверенным движением открыв дверь, забрался внутрь. — Сань Лан? — удивлено зашептал омега. — Ваше Превосходительство, я принимаю Ваше приглашение поехать в монастырь Тайцан с целью уединения и пребывания в длительной молитве, — неестественно громко заявил Хуа Чэн.       Тем временем его слуги привязали большой сундук к вещам Се Ляня, чтобы тот не упал по дороге.       Первосвященник во все глаза смотрел на принца и молчал. Вдруг, спохватившись, он произнес: — Рад слышать это, Ваше Высочество. В таком случае Вы сможете провести в монастыре ровно столько времени, сколько сочтете нужным, мы будем рады принять Вас.       Не сразу, но Се Лянь понял, что это был просто спектакль. Нужно было убедить слуг и других возможных свидетелей этой сцены, что принц столь внезапно решил отправиться на гору Тайцан исключительно с целью удовлетворения своих духовных потребностей.       Все это время Хэ Сюань, сопровождавший принца, стоял, поджав губы, и старался не засмеяться. Он не мог испортить придуманный им же спектакль.       Только карета тронулась, юноша вернулся во дворец. Теперь, когда брат уехал, у него была куча свободного времени — хотя, не то чтобы присутствие Хуа Чэна как-то изменяло этот факт.       Решив развлечься стрельбой из лука, Хэ Сюань взял все необходимое снаряжение и направился на площадку. Встав напротив одной из мишеней, юноша ловким движением руки натянул тетиву и со свистом послал стрелу прямиком в центр красного круга.       Он было потянулся за следующей стрелой, как вдруг услышал чьи-то шаги. Обернувшись, Хэ Сюань увидел знакомую фигуру в нежно-изумрудном плаще. Девушка подняла руки и опустила капюшон. — Хэ-сюн*, давно не виделись, — улыбнулась она. — Леди Ши, — приветствовал Хэ Сюань. — Кажется, я просил вас так не обращаться ко мне. — Ой, да перестань! — девушка махнула рукой и подошла ближе. — Здесь все равно никого нет. Я пришла узнать, передал ли ты Его Превосходительству Первосвященнику мои слова?       Тут-то Хэ Сюаня и осенило, что он совершенно забыл о просьбе леди Ши Циньсюань**.       Очень симпатичная омега происходила из старинного графского рода Ши, многие выходцы из которого становились фаворитами королевской семьи.       Долгое время семья Ши слыла самой состоятельной в стране. Однако со временем влияние семьи начало сходить на нет: их земли стали распродаваться, а состояние — стремительно уменьшаться. Нынешний граф и вовсе оставил свое имение после смерти жены и пустился странствовать по миру, торгуя редкими ювелирными изделиями и предсказывая людям их судьбу.       Поговаривали, будто после потери любви всей его жизни и старшего сына у графа Ши обнаружился дар к ясновидению. Леди Цинсюань была дочерью этого самого графа Ши, с которым водил дружбу сам наследный принц.       Благодаря этой дружбе леди Цинсюань была причислена ко двору и воспитана вместе с дочерями придворных и министров. Теперь же она достигла брачного возраста, но никто не желал к ней свататься из-за отсутствия у ее отца достаточного состояния.       Однако девушка не унывала и вовсю наслаждалась жизнью при дворе, помогая тем, кто в этом нуждался. Оказалось, что леди Цинсюань обладала даром ясновидения, который, очевидно, передался ей от отца. По этой причине сама королева взяла девушку под свою опеку, назначив ее одной из фрейлин.       Хэ Сюань же был представлен леди Цинсюань Хуа Чэном, знавшим девушку с самого детства. — Прости, Цинсюань, каюсь — я забыл. А теперь Его Превосходительство вернулся на гору Тайцан…       Услышав ответ юноши, девушка от досады притопнула ногой. — Ну я же говорила, что это очень важно! Мой отец ищет встречи с Его Превосходительством, и ты представить себе не можешь, как Первосвященнику нужно услышать слова отца! Я знаю, что ты не веришь в предсказания, но уж ради меня-то можно было постараться… — сложив руки на довольно пышной груди, леди Цинсюань обиженно надулась.       Хэ Сюань усмехнулся в ответ: — С чего это ты взяла, что я буду стараться ради тебя, когда я даже ради Первосвященника постараться не могу? — Да с того, что мы друзья. А друзья не должны подводить друг друга. — Я говорил тебе, что мы не друзья, — возразил Хэ Сюань и взял в руки вторую стрелу. — Иди сюда, научу стрелять из лука. — А кто тебе сказал, что я хочу учиться? — Ну как знаешь, второй раз предлагать не буду, — проговорил юноша и снова натянул тетиву. — Ладно уж, давай учи, учитель, — снисходительно улыбнулась Цинсюань и, подобрав подол платья, подбежала к Хэ Сюаню.

***

      Скромный экипаж Первосвященника, мерно покачиваясь, все быстрее удалялся от Королевского дворца. Се Лянь то и дело поглядывал на Хуа Чэна, расположившегося напротив него и как ни в чем не бывало смотрящего из окна. — Сань Лан, — начал омега. — Ты уверен, что это правильно?       Хуа Чэн удивленно посмотрел на Первосвященника: — А что такого в том, что я хочу побыть с тобой подольше? Я думал, ты будешь рад. К тому же, я давно не на школьной скамье, чтобы ты меня отчитывал за мои поступки…       Се Лянь непонимающе моргнул: — Сань Лан, разумеется, я рад, просто… А как же твои родители? — Что «мои родители»? — Они знают? — Узнают, я отправил им послание. — Так не делается… — покачал головой Се Лянь. — А как делается, гэгэ? — Хуа Чэн упрямо смотрел на омегу.       Вздохнув, Се Лянь привстал и задернул шторки на окнах. Внутри кареты вдруг стало довольно темно. Первосвященник пересел поближе к альфе и взял его за руку. — Сань Лан, не злись, я не хотел тебя задеть… Просто в нынешних обстоятельствах нам нужно быть крайне осторожными. Цзюнь У и так знает о нас… — Он ничего тебе не сделает, я обещаю. — А тебе? — Се Лянь взволнованно посмотрел на принца. — С ним я разберусь в случае чего. Ты не должен волноваться обо мне. Ты вообще не должен волноваться ни о чем, кроме дел монастыря и того, что любишь… — Чтобы ты понимал, ты входишь в число последних, — перебил принца Се Лянь.       Вздохнув, Хуа Чэн ласково посмотрел на омегу: — Гэгэ, ты неисправим. Отныне я буду волноваться за нас обоих, тебе этого делать не нужно. — Это ты мне указываешь? — слегка улыбнувшись, поинтересовался Первосвященник. — Скорее, настоятельно прошу, — усмехнулся Хуа Чэн. — К тому же, у меня действительно есть одно дело в монастыре.       Се Лянь заинтригованно приподнял брови: — И что же это? — Увидишь, — улыбка альфы стала еще шире.

***

      К вечеру экипаж подкатил к монастырским воротам. Хуа Чэн мягко потрепал мирно дремавшего у него на плече Се Ляня по щеке. Тот нехотя разлепил глаза. — Приехали! — громогласно оповестил кучер и спрыгнул с козел, чтобы помочь подошедшим послушникам монастыря унести вещи Первосвященника.       Принц первым резво выскочил из кареты и подал Се Ляню руку. Щек омеги коснулся легкий румянец. — Не ожидала, что Ваше Превосходительство так сразу заявится назад, по одному только моему зову, — послышался жизнерадостный женский голос.       Се Лянь обернулся и увидел свою мать в простом льняном платье и собранными в высокий пучок волосами. В одной руке она сжимала кухонное полотенце — было очевидно, что она готовила ужин к приезду сына.       Мимо приехавших прошествовали слуги, неся тяжеленный сундук Его Высочества. — Батюшки, А-Лянь, что ты там с собой привез? Провизию на год? — Прошу меня простить, госпожа, это мои вещи, — вежливо поклонившись, приветствовал жену бывшего Первосвященника Хуа Чэн. — Я извиняюсь, что явился без приглашения… — Что Вы, Ваше Высочество, я так давно Вас не видела, — женщина любовно оглядела принца с головы до ног. — Я бы Вас не узнала, честное слово. Красавец, да и только! Да, Лянь? — Матушка, — Се Лянь метнул матери предостерегающий взгляд и еле заметно сделал знак рукой прекратить это безобразие на глазах у послушников, носивших их вещи. Затем омега подошел к матери и обнял ее, успев незаметно шепнуть на ухо: — Это не то, что ты себе напредставляла. — Ну разумеется, — ответила альфа и, отстранившись, хитро взглянула на сына.       Первосвященник натянуто улыбнулся в ответ. — Вы наверняка голодные с дороги, пройдемте в трапезную, — вдруг спохватилась хозяйка. — Братья, — обратилась она к молодым послушникам. — Скоро ужин. Пожалуйста, отнесите вещи Его Высочества в отдельную келью для особых гостей. — Да, матушка, — с поклоном ответили послушники.       Хуа Чэн с интересом проследил за ними взглядом. Увидев, что Се Лянь сделал ему знак следовать за ним, юноша тут же повиновался. Оказавшись во внутреннем дворе монастыря, принц не смог удержаться от того, чтобы не вертеть головой во все стороны. Столько всего изменилось с тех пор, как он три года назад приезжал сюда на уроки каллиграфии.       «Изумительно, — подумал принц. — Гэгэ потрудился на славу… Даже сложно поверить, что это место когда-то выглядело обветшалым…».       Хуа Чэн бросил на Первосвященника восхищенный взгляд.       «Это как же надо любить свой монастырь, чтобы за такое короткое время все здесь настолько преобразилось…».       Наконец матушка раскрыла перед новоприбывшими двери трапезной. — А я думал, что трапезная больше… — удивленно произнес Хуа Чэн, заходя внутрь. — Разве здесь могут поместиться все монахи? — Нет, Ваше Высочество, — улыбнулась мать Се Ляня. — Это личная трапезная семьи Первосвященника. — Обычно мы здесь не трапезничаем, а вкушаем пищу с нашими братьями и послушниками, но сегодня особый день. Здесь обычно устраиваются наши семейные праздничные церемонии, как и приемы важных гостей. — Правда, не стоило, — улыбнулся Хуа Чэн. Он чувствовал себя польщенным. — На втором этаже Ваша комната, а также моя и Се Ляня, — пояснила хозяйка, указывая на красивую деревянную лестницу. — О, так ее наконец достроили, — обрадовался Первосвященник.       Он подошел к лестнице и коснулся до блеска отполированных перил. — Ты довольна? — обратился Се Лянь к матери. — Еще как, — улыбнулась альфа. — Что ж, я накрою на стол, а вы пойдите умойтесь и переоденьтесь с дороги. — Матушка, почему ты перенесла мои вещи на второй этаж? — вдруг спросил Се Лянь. Его старая келья, где он надеялся побывать, была в другом здании, там, где селились послушники.       Жена бывшего Первосвященника всплеснула руками: — Какой Первосвященник живет вместе с послушниками, а? Я дождаться не могла, пока ты уедешь, чтобы сделать перестановку в комнате твоего отца и перенести туда твои вещи. Теперь ты будешь занимать ее. И не спорь, это традиция.       Вздохнув, Се Лянь кивнул и повел принца к колодцу, что стоял на заднем дворе. — Гэгэ, здесь стало невероятно красиво, — благоговейно проговорил Хуа Чэн. — Ты правда так думаешь? — улыбнулся Се Лянь, беря в руки большое деревянное ведро и опуская его в колодец. — Конечно! Стой, дай я, — вдруг спохватился принц и, мягко обхватив Се Ляня за талию, отодвинул его от колодца. — Сань Лан, я могу и сам… — слегка покраснев, возразил омега. — Нет нужды, хочу быть полезным, а то твоя матушка так суетилась с ужином, даже приняла меня в вашей семейной трапезной, — пока Хуа Чэн говорил и натягивал веревку, привязанную к ведру, его губы расплылись в радостной улыбке. — Ты что задумал, скажи-ка мне, — вдруг спросил Се Лянь, уперев руки в бедра и подозрительно глядя на альфу. — Ничего, — был ответ.       Прищурившись, Первосвященник бросил на принца последний настороженный взгляд и принялся снимать верхнюю одежду. Хуа Чэн на мгновение завис, наблюдая за ним, но, вспомнив, что он в монастыре, последовал примеру Се Ляня.       Раздевшись до нижних одежд, молодые люди наскоро умылись ледяной водой и поспешили в свои комнаты, чтобы переодеться.       Когда они спустились к ужину, на Се Ляне была простая монашеская одежда белого цвета, так как Первосвященник всегда должен был носить белое, чтобы выделяться. Это говорило о его титуле. На принце же была простая льняная одежда черного цвета. — Сань Лан, тебе не обязательно одеваться здесь как все, — шепнул принцу Се Лянь.       Несмотря на простоту этого черного одеяния Хуа Чэн выглядел не менее статно и красиво, чем в своих самых богатых нарядах. — Мне нравится, гэгэ, — улыбнулся принц, оглаживая грубую ткань ладонью. — Заставляет на время забыть о своем статусе. Такое я в последний раз испытывал только в военном лагере, да и то один раз. Ну и еще когда мы позавчера сидели на крыше.       На последних словах Хуа Чэна щек омеги коснулся ярко-алый румянец.       «Так это называется просто «сидели», — подумал молодой человек, припоминая все детали их последнего совместного «сидения» на крыше.       Стоило молодым людям сесть за стол, как в комнату вошла матушка, неся на руках поднос с тушеной говядиной. — Матушка, не стоило! — удивленно воскликнул Се Лянь — мясо в монастыре ели только по праздникам и в очень малых количествах, а тут — целый кусок и только на них троих. — В столице вас, небось, наугощали разными яствами, у нас тут еда попроще, но тоже хороша, — самодовольно улыбнувшись, проговорила хозяйка и поставила поднос прямо перед Хуа Чэном.       Се Лянь только вздохнул. Он искренне не понимал, к чему матушка так заморочилась, если заранее не знала о приезде в монастырь наследного принца.       Только каждый получил свою порцию, жена бывшего Первосвященника ненадолго удалилась и вернулась с красивым кувшином в руках. — Раз уж у нас праздник, то не грех и угостить Его Высочество монастырским вином, — поставив кувшин на стол, альфа села подле принца. Се Лянь же поднялся и разлил вино по жестяным кубкам.       По запаху он определил, что это было чуть ли не самое крепкое вино из запаса, что настаивал еще его отец.       Благословив еду и трапезу, Се Лянь сел на место, и ужин начался. В монастыре было принято есть молча, смакуя каждый вкушаемый кусок пищи.       Вдруг тишину прервала хозяйка, предложившая поднять тост за прибытие в монастырь наследного принца. Осушив свой бокал до дна, женщина посоветовала молодым людям последовать ее примеру, чтобы сделать трапезу не обыкновенной, как всегда, а по-настоящему праздничной.       Се Лянь всем нутром почувствовал что-то неладное, однако кубки были вновь наполнены, и стук столовых приборов о тарелки возобновился. После второго тоста жена бывшего Первосвященника завела с принцем разговор, попросив его рассказать о том, как проходило обучение в военном лагере.       Только тогда Се Лянь наконец расслабился и тоже с интересом стал слушать, ведь ему так и не довелось узнать, как же Сань Лан провел последние два года, что они не виделись.       Принц рассказывал с таким энтузиазмом, что Се Ляню захотелось увидеть все описанное Сань Ланом воочию. — И когда же Вы, Ваше Высочество, вновь отправитесь на учения? — поинтересовалась жена бывшего Первосвященника, подливая принцу в бокал еще вина. — Я только недавно вернулся, хотелось бы погостить дома какое-то время, — вежливо отвечал Сань Лан. — Но вернусь в военный лагерь сразу же, как только этого потребует ситуация. — Ну конечно… — согласно закивала хозяйка. — А-Лянь, на кухне остались свежеиспеченные пирожки, пожалуйста, отнеси их в общую трапезную, послушникам важно поприветствовать Первосвященника. Также я уже отнесла им немного вина, выпей с ними за свое возвращение.       Подозрительно глянув на мать, Се Лянь поднялся и направился исполнять ее поручение. На самом деле, ему стоило поприветствовать послушников и монахов раньше, сразу после прибытия, но ситуация того не позволила.       Только Се Лянь вошел в трапезную, как монахи и послушники встали и благоговейно склонили головы в знак приветствия. Сказав несколько добрых слов от чистого сердца, Се Лянь поблагодарил братьев за упорный труд во имя общего благого дела и — пусть с небольшим опозданием — благословил трапезу.       Братья уговорили Первосвященника выпить с ними кубок вина, виноград для которого был собран с монастырских виноградников несколько лет назад. Из-за этого вино было совершенно некрепким — только такое вино изредка позволялось употреблять в пищу монахам и послушникам.       Се Лянь вернулся в семейную трапезную только спустя час — поначалу он не заметил, как быстро пролетело время за беседой с братьями. Для молодого человека стало большим сюрпризом, что двое его давних друзей — Му Цин и Фэн Синь — решили вернуться в монастырь.       Когда прежний Первосвященник был отречен от церкви, а монастырь пришел в упадок, молодые люди, как и многие другие послушники, были переведены в другие монастыри, чтобы иметь возможность и дальше служить людям, а также заниматься духовным самосовершенствованием.       Тогда новость об уходе давних друзей сильно опечалила Се Ляня. Однако воссоединение с ними почти стерло эти неприятные воспоминания из сердца Первосвященника — он был безмерно рад видеть друзей в их родной обители.

***

      Зайдя в трапезную, Се Лянь увидел, что ужин был окончен и матушка убирала со стола грязную посуду, напевая себе под нос. — Я задержался, — проговорил Се Лянь, подходя к матери. — Позволь, я помогу.       Альфа радостно улыбнулась при виде сына. — А где Сань Лан? — поинтересовался омега. — В своей комнате, ему нужно отдохнуть, Его Высочество слегка переборщил с вином. Либо же это наше вино намного крепче того, к которому он привык во дворце. — Матушка, — Се Лянь укоризненно посмотрел на женщину. — Зачем ты это сделала? Неужели ты думала, что я не замечу, как ты все время подливала ему это вино… Для чего весь этот спектакль? Он же принц! — Ты злишься на меня только лишь потому, что он принц, или потому, что он твой альфа? — жена бывшего Первосвященника, прищурившись, посмотрела сыну в глаза.       Се Лянь непонимающе посмотрел на мать в ответ. — Ой, не притворяйся, ты знаешь, что эти твои и отцовские штучки никогда со мной не работают, — махнула рукой женщина, хватая сына за локоть и подводя к столу. Усадив молодого человека напротив себя, она продолжила: — Его Высочество все мне рассказал. — Что он тебе рассказал?.. — Я знаю, что происходит между вами, — улыбнулась матушка. — И я должна тебе сказать, что я поддерживаю ваш союз. — О чем речь? Какой союз?.. — Вы же должны пожениться рано или поздно. Вы оба достигли брачного возраста, и… — Матушка, прошу, не беги впереди повозки, я… — Нет, ты послушай меня, — не унималась женщина. — Его Высочество приехал, чтобы просить у меня благословения на ваш брак.       Се Лянь молча уставился на мать, не веря своим ушам. — Он ЧТО?.. — Почему ты выглядишь таким удивленным? — Потому что мы не обсуждали это… Точнее, он говорил, что хочет, и я… Но мы не… — мысли завертелись в голове омеги со скоростью света, и он не знал, за какую уцепиться. — В том-то все и дело. Он видит твои сомнения. Но я хочу просить тебя кое о чем, А-Лянь, — альфа накрыла руки сына своими. — Он искренне любит тебя. Таких альф, как он, не так уж и много. Не то что альф — таких честных людей. Я знаю, что твой отец не одобрил бы то, что я сейчас скажу, но… Я умоляю тебя подумать о браке с принцем. — Матушка, что происходит? — тут Се Ляню стало по-настоящему страшно. — Выслушай меня… Я никогда не хотела для тебя такой жизни. Ты омега, тебе будет в сто крат тяжелее выполнять обязанности Первосвященника, чем твоему отцу и любому из твоих предшественников. Я всегда мечтала, чтобы ты жил счастливой жизнью, без всех этих ограничений твоего положения, без всех жертв, на которые ты шел и еще не раз пойдешь во имя своей миссии. Оставь должность Первосвященника, и просто живи свою жизнь так, как захочет свое сердце. — Матушка…       По щекам женщины потекли слезы: — Только зная, что ты в надежных руках, я смогу спокойно пойти своей дорогой. Если я буду знать, что ты будешь под защитой принца, только тогда я… — О чем ты?! — испуганно воскликнул Се Лянь. — Что значит «пойти своей дорогой»?! Куда ты собираешься?.. — А-Лянь, в день рождения Его Высочества я встретилась с твоим отцом в той самой роще. И я приняла решение так же отречься от церкви и последовать за ним.       Первосвященник сидел как громом пораженный, не в силах вымолвить ни слова. — А-Лянь, то, что я тебе сейчас скажу, возможно, перевернет твое представление обо мне навсегда… — всхлипнув, проговорила женщина. — Но пришло время тебе узнать всю правду. Ты ведь наверняка задумывался, как так вышло, что ты родился омегой, когда оба твоих родителя — альфы? — Задумывался, но уже давно, да и это не имеет никакого значения… — растерянно пробормотал Се Лянь. — Имеет. Ты знаешь, что редкая альфа способна выносить ребенка, — продолжила матушка. — Я родилась омегой и лишь притворялась альфой всю свою жизнь, чтобы иметь возможность быть с твоим отцом. — Матушка, и… Что из этого? Это неожиданно, да, но… — Се Лянь не мог подобрать нужных слов. — Половину своей жизни я посвятила поиску трав и ингредиентов для отвара, который сможет уничтожить мой запах омеги, чтобы ни у кого не возникло ни малейшего подозрения в том, что я не альфа. После твоего рождения я создала эликсир, который блокирует запах омеги и лишает организм всех признаков омеги. Я испробовала его на себе и впоследствии больше не смогла иметь детей. Когда ты представился как омега, мы с твоим отцом сильно испугались, что наш с ним обман раскроется, ведь женой Первосвященника могла быть только альфа, поэтому в роду Первосвященника мало омег. Их почти нет… Если же есть, то это либо случайные связи, либо такие же ситуации, как у нас с твоим отцом. — Прожив такую жизнь, я испугалась за тебя, ведь тебе придется так же тяжело, как и мне. Нет, даже тяжелее, ведь ты Первосвященник. Не каждый альфа справится с такой задачей. А отвары, которые я изготовляла для тебя и принимала сама, плохо влияют на здоровье. Тебе я всегда давала более легкие настойки, но если ты хочешь пойти по пути своего отца, тебе придется принимать очень сильные отвары. Тогда ты никогда не сможешь жить как омега, и у тебя не будет детей… Но самое ужасное — отвары пагубно влияют на организм…       Вдруг Се Лянь почувствовал, как неприятный холодок пробежал по его спине. — Поэтому ты так тяжело болела?.. — круглыми от ужаса глазами омега посмотрел на мать. Та кивнула, закрыв ладонями лицо.       Се Лянь обнял мать и принялся успокаивающе гладить ее по спине. — Пожалуйста, А-Лянь, оставь монастырь, это все мечты твоего отца, не твои. Вспомни, о чем ты всегда мечтал в детстве. Иди своей дорогой, пожалуйста… Избавь себя от мучений, этим ты успокоишь мое материнское сердце. Если ты после всех этих лет принятия отваров сможешь выносить детей, кто-нибудь из них обязательно сможет занять пост Первосвященника, если захочет. Но, умоляю, не приноси себя в жертву…       Тело женщины содрогалось от рыданий. Се Лянь почувствовал, как у него по щекам тоже потекли слезы. Он не мог ничего сказать, все разом навалилось на него, и он не знал, как с этим быть. Омега чувствовал, что для принятия решения ему нужно будет время.

***

      Когда женщина несколько успокоилась, Се Лянь проводил ее до кровати. — Ты злишься на меня? — всхлипнув, спросила она, обращаясь к сыну. — Родная, за что? — Се Лянь слабо улыбнулся. — Мне ужасно жаль, что тебе пришлось так страдать. Я не хочу, чтобы ты страдала и дальше. Я благословляю тебя, если ты хочешь покинуть монастырь и последовать за отцом. Я знаю, как ты его любишь.       Омега коснулась щеки сына: — Теперь мы с ним сможем быть по-настоящему вместе… Но я уже никогда не смогу выносить детей… А ведь у тебя могли бы быть братья и сестры… Чтобы тебе не было так одиноко…       Женщина снова зашлась рыданиями. Се Лянь наклонился и поцеловал мать в лоб. — Жалеть о прошлом бесполезно, матушка. Я твой единственный сын и сделаю все, чтобы ты гордилась мной.       Омега покачала головой: — Твой отец был бы рад слышать эти слова. Но я хочу знать, что ты просто будешь следовать своему сердцу и жить счастливо. Ведь ты омега. В нас сокрыта невероятная сила, неведомая другим. Но эта сила и есть наша слабость. Только с альфой ты будешь в полной безопасности. Я знаю, что ты был воспитан не так, но послушай свое сердце, свое тело. Что оно тебе говорит?       Се Лянь с трудом сглотнул. Ему сейчас было не до этих размышлений. — Там, — омега вдруг указала рукой на свой письменный стол. — Там ты найдешь коробку с моими отварами. Это подавители запаха. В потайной секции ты найдешь склянку с самым сильным подавителем, он же и стерилизатор. Выпив настойку до дна, ты избавишься от течки и запаха омеги навсегда. Я посчитала, что у тебя должен быть выбор. Но хорошенько подумай, прежде чем открыть ту склянку. Назад дороги не будет. Сейчас ты слишком молод, чтобы думать о таком, но когда-нибудь ты можешь раскаяться. — Матушка, я тебя понял. Пожалуйста, отдыхай, — коснувшись двумя пальцами макушки и плеч женщины, Се Лянь снова поцеловал ее в лоб и поднялся, чтобы уйти. — Омега и альфа после вступления в связь — единое целое, — проговорила жена бывшего Первосвященника. — Омега всегда последует за своим альфой, в то время как альфа всегда обеспечит защиту омеге. Вместе они создают идеальный баланс, какого более нет в природе. Запомни это.       Коротко кивнув, Се Лянь вышел из покоев матери. Он не захотел пойти сразу в свою комнату и вышел во внутренний двор, чтобы подышать свежим воздухом.       Наступили сумерки. Взглянув на окно комнаты принца, молодой человек заметил, что свечи зажжены не были, значит, Сань Лан уже спал.       Вздохнув, Се Лянь покачал головой и вдруг услышал всплеск воды на заднем дворе. Омега настороженно пошел на звуки, пока не увидел у колодца темный силуэт. Некто поставил ведро с водой на землю, опустился подле него на колени и окунул голову в ведро.       Подойдя ближе, Первосвященник узнал Сань Лана. Юноша оголился по пояс, вся его одежда была мокрой. — Сань Лан, ты как? — заботливо поинтересовался омега, стоило принцу вытащить голову из ледяной воды. — Жить можно, — был ответ. — Мне очень жаль, я что-нибудь найду у матушки в отварах. Наверняка там есть что-нибудь от…этого. — Ледяная вода помогает лучше всего, поверь, — ответил Хуа Чэн, поворачиваясь к Се Ляню. — Знаешь, пообщавшись с твоими родителями, я понял, в кого ты такой железный. — Железный? — Се Лянь удивленно приподнял брови. — Ага, — почти прокряхтел принц, поднимаясь на ноги. — В хорошем смысле этого слова, разумеется. Таких сильных духом и волей людей редко можно встретить. При дворе таких точно нет.       Се Лянь улыбнулся: — В таком случае, сочту это за комплимент. — Это он и был, — кивнул принц и слегка покачнулся. Се Лянь еле успел схватить его под локоть. — Спасибо, гэгэ, — пробормотал Хуа Чэн, опираясь на плечо омеги. — У меня для тебя кое-что есть, только помоги мне добраться до моих покоев, пожалуйста. — Пойдем…       Се Лянь был крайне удивлен, когда Сань Лан по дороге к своей комнате отпустил его и даже самостоятельно поднялся по лестнице, почти ни разу не оступившись. Молодому человеку было очень стыдно за поступок своей матери.       Добравшись до гостевых покоев, Се Лянь зажег свечу, но принц, болезненно зажмурившись, попросил потушить свет.       «Бедный, — подумал омега. — Что же будет наутро…».       Не то чтобы Се Лянь разбирался в такого рода делах, но ему не раз приходилось лечить богатых жителей столицы от похмелья, когда те думали, что отравились вином, когда на самом деле просто перебрали. — Сань Лан, тебе не стоило соглашаться столько пить. Ты же принц. Как и в столице, здесь твое слово — закон. — Да я все понимаю, но я думал, что здесь твое слово — закон, — ответил Хуа Чэн, копаясь в своей дорожной сумке.       Наконец юноша с видом победителя выудил из сумки небольшой мешочек из алого бархата. — Гэгэ, это тебе, — широко улыбаясь, проговорил Хуа Чэн и протянул мешочек Се Ляню. Казалось, юноша почти отошел от действия вина.       Настороженно взглянув на него, омега улыбнулся и принял подарок. Открыв его, Се Лянь ахнул. — Сань Лан, это… Очень красиво, но… — Я знаю, что я не в лучшем виде, — проговорил принц, пытаясь пригладить свои мокрые волосы и поправить рубашку. — Но… Я хочу подарить тебе это кольцо, оно особенное.       С этими словами альфа взял кольцо из рук Се Ляня и надел его на серебряную цепочку. — Я хочу, чтобы ты знал. Это кольцо — мой символ преданности и любви к тебе. Я решил, что если мои чувства и можно как-то материализовать, то лучше сделать это так, хотя я уверяю тебя, мои чувства намного сильнее, чем я могу описать…       Се Лянь слушал, затаив дыхание. Хуа Чэн встал напротив него и опустился на одно колено. — Первосвященник Се Лянь, согласишься ли ты принять мой подарок, это обручальное кольцо, как знак моей верности и любви? Взамен я лишь прошу обещать, что, приняв кольцо сейчас, ты в будущем выйдешь за меня и станешь моим спутником жизни.       Се Лянь почувствовал, как его сердце пропустило удар. Он с трудом сглотнул и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не смог издать ни звука. Вместо этого он всхлипнул, и из его глаз полились слезы. — Гэгэ? — принц взволнованно посмотрел на омегу. — Я обидел тебя?       Се Лянь отрицательно покачал головой, утирая слезы тыльной стороной ладони. — Нет, я… Просто… Сань Лан, прости меня… — слезы сильнее потекли из глаз омеги. — Я не могу… Не могу тебе ничего обещать, я… Моя жизнь не принадлежит мне, мой долг не позволяет делать таких обещаний.       Хуа Чэн молча стоял и смотрел, как омега, которого он любил всем сердцем, содрогался от рыданий. Его отвергли... Се Лянь отверг его.       Протянув руки вперед, Хуа Чэн обнял омегу. — Тогда прими кольцо без всяких обещаний. Просто как знак моих чувств к тебе.       Рыдания Се Ляня несколько затихли. Глазами, полными слез, омега посмотрел на принца. Хуа Чэн мягко улыбнулся и надел цепочку с кольцом на шею Се Ляню, аккуратно приподняв его длинные волосы. — Сань Лан, ты… Я не заслуживаю этого…       Хуа Чэн слегка нахмурил брови: — Ты в самом деле не понимаешь, как много для меня значишь, гэгэ.       От этих слов по телу омеги пробежала странная дрожь, а внутренности как будто свело судорогой. С еле слышным «ох» Се Лянь приложил руку к животу и рвано задышал. Хуа Чэн, испугавшись, тут же схватил омегу за локоть и только хотел спросить, что случилось, как в следующую секунду он услышал ответ в запахе Се Ляня…