Грешная страсть, или сын Первосвященника

      Как юному омеге, Се Ляню приходилось нелегко — он постоянно принимал отвары из трав, чтобы подавлять распространение своих феромонов и не отвлекать от учебы других послушников. А когда у Се Ляня наступила первая течка, ему пришлось и того тяжелее. Благо, его матушка была искусной травницей и помогала сыну своими отварами, изобретая все более действенные смеси, лишь бы облегчить участь любимого сына.       Шли годы. Се Лянь рос и все меньше проводил времени с другими ребятами, детьми прихожан, всецело отдаваясь изучению закона Небесного. Он читал сутры, заучивал молитвы, пел мантры и духовные песни, учился игре на органе и занимался каллиграфией.       Единственной его страстью, не входившей в список обязательств, было фехтование. И надо сказать, Се Лянь к своим пятнадцати годам стал выдающимся мечником.       По законам государства, священники не имели права брать в руки оружие, ведь в том не было необходимости, потому что священники обладали правом неприкосновенности. Тем не менее, Се Лянь искренне считал это правило странным. Мало ли какие ситуации могли возникнуть в жизни! Священник обязан уметь постоять за себя и защитить то, во что верит. К тому же, войны в их времена не были редкостью.       Матушка была вечно недовольна тем, что юноша упражнялся в фехтовании до глубокой ночи, когда мог бы уделить больше времени чтению сутр и песнопений. Однако Се Лянь был и без того безупречен во всем, поэтому отец делал сыну поблажки. И не без причины — омеге просто необходимы навыки самозащиты.       В дальнейшем Се Лянь стал первым послушником храма, которому было официально разрешено носить при себе оружие. А случилось это так…

***

      В год, когда Се Ляню исполнилось пятнадцать лет, по старинной семейной традиции, ему позволялось покинуть стены монастыря и спуститься в столицу ровно на один день.       Строжайшее правило гласило, что послушник должен вернуться в монастырь до того, как первый луч солнца оповестит о начале нового дня. Если правило будет нарушено, провинившемуся грозило пожизненное изгнание. Поэтому перед уходом сына матушка без перерыва давала тому напутствия, напоминая сверяться с положением солнца на небосводе.       Се Лянь молча собирал вещи в походный мешок, делая вид, что внимательно слушает. Ему не терпелось поскорее выйти в город и самостоятельно пройтись по улицам, зайти в пару любимых мест… Он не был в столице вот уже несколько лет, посвящая все своё время искусству священнослужения и — в тайне — фехтованию.       Изредка они с отцом выезжали на службы в столицу и в Королевский дворец, чтобы провести персональную службу для Королевской семьи. В одну из таких поездок Се Лянь вновь увиделся с будущим правителем Хуа Чэном. Ну как, увиделся… Юный послушник храма лишь мельком увидел принца издалека.       Впоследствии Первосвященник спросил сына по дороге в монастырь: — Что ты думаешь о Его Высочестве Наследном принце, Се Лянь?       Юноша задумался. — Он показался мне каким-то замкнутым… Я хотел было подойти к нему и завести разговор, но, кажется, он нарочито сторонился меня… Я его и не разглядел толком. Не думаю, что между нами возможна такая же дружба, как между тобой и Его Величеством, — со вздохом заключил Се Лянь. — К тому же, он намного младше меня.       О как бы Се Ляню хотелось иметь в своей жизни человека, которого он мог с полной уверенностью назвать другом. Конечно, в храме были другие послушники, к тому же, его ровесники, Му Цин и Фэн Синь. Однако Се Лянь чувствовал, что между ними есть некая черта, за которую едва ли кто из них осмелится перешагнуть.       Все-таки эти двое, как и остальные, видели в юном омеге прежде всего примерного послушника, которому суждено занять важную государственную должность. Даже если им и хотелось по-настоящему подружиться с Се Лянем, они этого не показывали. В монастыре существовала своя иерархия, и Се Лянь по праву рождения был почти на самой вершине. В полном одиночестве. — Еще не время делать выводы, А-Лянь. Вам просто не довелось узнать друг друга. К тому же, Его Высочество ещё слишком юн, да и зная Его Величество, могу с уверенностью сказать, что мальчика особо не балуют при дворе, пусть он и единственный наследник. Вовсе не обязательно, что вы станете так же близки, как мы с Его Величеством. Тут должно произойти нечто, что зародит особую связь между вами. Такое не происходит за раз, сын.       Се Лянь смущенно хохотнул, прикрыв рот рукой: — Извини, отец, но это звучит так, будто ты говоришь о браке… — Се Лянь, — приструнил юношу отец.       Послушник лишь почтенно склонил голову в знак извинения. «Как тебя ни учи, а каким баловником был, таким и остался», — устало, но с теплотой в сердце подумал Первосвященник.       С тех пор Се Лянь не виделся с Его Высочеством и не бывал в столице в течение нескольких лет. Теперь же, в день своего пятнадцатилетия ему дозволялось глотнуть свободы.       Только жена Первосвященника закончила со своими наставлениями, юноша стремительно выбежал из комнаты, чмокнув мать в щеку.       С тревогой на сердце и нескрываемым восхищением мать смотрела вслед сыну. Совсем молодой, пышущий силой и здоровьем. Ее А-Лянь совершенно не осознавал, каким красивым молодым мужчиной он становился. Кому же достанется эта красота и доброе сердце?       Вот какие думы занимали мысли жены Первосвященника. Как-то раз она подошла к супругу, чтобы поговорить с ним о дальнейшей судьбе сына. — Дорогой, наш А-Лянь — омега, а значит, ему суждено стать продолжателем нашего рода в прямом смысле этого слова… Думаю, тебе стоит поговорить с ним об этом… — Я уже говорил, — был ответ. — Он сказал, что семейная жизнь его не интересует. Он желает лишь заниматься проповедованием законов Небес и всецело отдаваться служению людям и духовному самосовершенствованию, которое подразумевает чистоту тела. — Оно-то хорошо, что А-Лянь так предан нашему делу, но, если подумать… — женщина взволнованно поджала губы. — Что, если подумать? — Первосвященник ласково погладил руку жены, лежавшую у него на плече. — С альфой он был бы в безопасности… — Это уже ему решать, у него и так непростая жизнь, не думаю, что нам стоит настаивать на чем-либо.       Женщина согласно кивнула. — А Его Величеству уже известно?.. — Нет, я не стал ему говорить, — со вздохом отвечал Первосвященник. — Так вот, почему ты не отправлял А-Ляня обучать Его Высочество Наследного принца?       Первосвященник кивнул. — Но есть ли смысл тянуть? — рука, покоившаяся на плече Первосвященника, сжала ткань его ризы. — Нет, дорогая, нету… Я просто боюсь, что все годы тренировок и обучения нашего сына могут пройти даром, если Его Величество разгневается, узнав, что я скрыл второй пол нашего сына. — Если и дальше хранить это в тайне, вот тогда он в самом деле будет недоволен. А так… Вы же друзья детства. Я уверена, он поймет… Его Величество всегда проявлял особую снисходительность к нашей семье… — Если есть на то воля небожителей, так будет и впредь… — вздохнул Первосвященник.