Mon ange gardien

***

— Твой план не сработал, Нотт, — прошипел Драко, садясь за слизеринский стол. Нотт посмотрел на Поттера и Уизли, сидевших в другом конце зала, на лицах которых застыли глупые улыбки. — Я понял. Я был уверен, что их выгонят. Может, Филч их не нашел, а может, им снова все сошло с рук. Драко был в ярости. Поттер все еще сидел здесь, а песочные часы гриффиндора все еще были полны рубинов. — Перестань думать об этом, Драко. -Мягко сказала Пэнси, садясь рядом с ним. — Они того не стоят. — Я их ненавижу. — Я тоже. Это просто несправедливо. Но мы ничего не можем с этим поделать, давайте просто проигнорируем их и продолжим жить дальше. В конце концов, они все равно заплатят. Она закончила фразу, намазывая тост медом, а затем начала болтать с Блейзом. Но мысли Драко все еще были слишком сосредоточены на Поттере и Уизли, чтобы думать о чем-то еще. Нотта, похоже, предложение Пэнси тоже не тронуло, поскольку он пристально смотрел на стол гриффиндорцев. — Поттер получил посылку, — прокомментировал он через мгновение, когда шесть сов опустили на стол длинную посылку. — Одно можно сказать наверняка, это не от его родителей. -Драко процедил сквозь зубы. Нотт рассмеялся и продолжил есть свою кашу. Драко так ничего и не съел. Он встал и вышел из Большого зала, не сказав ни слова, несмотря на свирепый взгляд Пэнси. Дойдя до лестницы, он почувствовал за спиной чье-то присутствие. Это были Крэбб и Гойл: — Куда ты идешь, Драко? — Почему вас это волнует? Мальчики тупо посмотрели друг на друга. В этот момент из Большого зала, улыбаясь, вышли Поттер и Уизли. Драко прошипел: — Схватите их. Крэбб и Гойл подчинились, у них гораздо лучше получалось выполнять приказы, чем отвечать на вопросы. Драко схватил посылку Поттера и сразу догадался, что это: — По-моему, похоже на метлу. На этот раз ты облажался, Поттер, первокурсникам не разрешается иметь метлы. — Это не просто метла, — сказал Уизли с важным видом.-Это Нимбус 2000. А твоя какой марки? Комета 60, не так ли? Кометы неплохи, если не присматриваться слишком пристально. Но, очевидно, Нимбус — это другой класс. Малфой почувствовал укол ревности, услышав название марки. Как Поттер мог позволить себе купить ее? Ему ее кто-то подарил? Он вспомнил момент, когда увидел ее в витрине магазина в Косом переулке. Теперь его Комета 260 казалась безвкусной. — Откуда тебе знать, Уизли? Ты бы не смог позволить себе и половины таких штучек. Ты и твои братья покупаете их веточку за веточкой, — ответил Драко. Уизли покраснел до корней волос, и их разговор прервал проходивший мимо профессор Флитвик. — Я надеюсь, вы двое не ссоритесь? — Поттеру прислали метлу! — Ответил Драко. — Да, да, конечно! Профессор Макгонагалл ввела меня в курс дела. Что это за модель? — спросил Флитвик, внезапно заинтересовавшись. — Это Нимбус 2000. И именно благодаря Малфою я смог ее приобрести! — ответил Поттер. И они, посмеиваясь, убежали. Драко почувствовал, как в нем поднимается ярость, готовая крушить все на своем пути: почему Поттеру разрешили взять метлу, а ему — нет? Он яростно оттолкнул Крэбба и Гойла, чтобы как можно быстрее выбраться из зала. Это было так несправедливо! Почему Поттеру было позволено делать все, что он хотел? Как только Драко вышел во двор, он услышал, как высокий голос окликнул его за спиной. — Малфой, подожди, — сказала Гермиона, приближаясь к Драко. Он не оглянулся, но замедлил шаг, чтобы она могла его догнать. Когда она поравнялась с ним, она спросила: — Малфой, не мог бы ты, пожалуйста, объяснить, что происходит? — Почему Поттеру можно брать метлу, а мне нет? Он понимал, что говорит по-детски, но не стал поправлять свой тон. От гнева его зрение слегка затуманилось. Он просто уставился в одну точку, отказываясь смотреть на Грейнджер. — Я не уверена насчет этого, — призналась она. -Я тоже не думаю, что это справедливо, особенно после такого нарушения правил. — Вот именно! Драко внезапно остановился и, наконец, посмотрел на Грейнджер: она держала книги в руках и хмурила брови. — Подожди, что? — спросил Драко. — Ну, знаешь, после того, как я бродила по коридорам из-за твоей дурацкой дуэли! Зачем ты это сделал? — Как ты узнала об этом? — Я слышала тебя вчера за столом гриффиндора. Из-за тебя у нас чуть не были большие неприятности, Филч был там! — Что значит «мы»? Щеки Грейнджер слегка покраснели. — Я пошла следом за ними! — пискнула она. — Что? Но почему? — Долгая история. — сказала она, махнув рукой, чтобы прервать его объяснения. — В любом случае, меня тоже чуть не поймали. Зачем ты устроил им такую ловушку? Ты знал, что у них будут неприятности! — Потому что в этом и был смысл! Я хотел, чтобы они заплатили, вот и все. Ты заметила, как они получили все то, что хотели? Поттера увидели летающим, когда это было запрещено, а на следующий день у него появляется метла, вот так просто? И он не потерял ни балла, ни получил наказания? — Он летал, потому что ты ему угрожал. Драко закатил глаза: — Видишь! Даже ты защищаешь их! — Я никого не защищаю! — огрызнулась Грейнджер. -Я просто говорю, что есть ошибки с обеих сторон, не притворяйся, что ты в этом не замешан! — А ты, почему ты в этом участвуешь, Грейнджер? тебе что, больше нечем было заняться, кроме как последовать за ними посреди ночи? — Чтобы я не потеряла ни одного балла за Гриффиндор! — ответила она еще более высоким голосом, чем обычно.-Вы трое действительно глупые! И она резко ушла, оставив Драко наедине с его гневом.

***

После травмирующего эпизода с трехголовой собакой Гермиона приняла решение: больше не разговаривать с мальчиками. Учитывая, что Рон был груб с ней, Гарри игнорировал ее предупреждения, а Малфой был упрям, она решила, что это того не стоит. Гермиона предпочитала читать в библиотеке — месте в замке, где она чувствовала себя наиболее комфортно. Она пыталась подружиться со своими однокурсниками, но безуспешно. Лаванда и Парвати не читали, их интересовали только сплетни о Хогвартсе или заклинания красоты, которые она пробовала каждый вечер. Они были очень добры к Гермионе, но не более того. Гермиона почувствовала, что ее страхи сбываются: у нее не было друзей. Ей всегда было легче заводить друзей-мальчиков, чем девочек, но она не знала почему. Может быть, она была скучной и говорила только о книгах. Конечно, у нее была Мэри, но это было совсем другое дело, вероятно, потому, что они знали друг друга с детства и с годами привыкли друг к другу. После недели ежедневных занятий в библиотеке и вечеров, проведенных за чтением в Общей комнате или в постели, Гермиона вынуждена была признать, что чувствует себя немного одинокой. Она писала письма своим родителям почти каждый день и иногда сопровождала их письмами Дэнни или Мэри с просьбой передать их своим родителям. Но это было не то же самое. Она наблюдала, как Рон и Гарри разговаривают, смеются, вместе кушают, вполуха прислушивалась к разговорам Лаванды и Парвати, и завидовала им. Ей хотелось с кем-нибудь поговорить. Она, как обычно, посещала занятия, и это были единственные социальные встречи за все время. В остальное время она проводила время в одиночестве, сидя на скамейке во дворе или за обеденным столом с книгой, чтобы развлечь себя. Во время завтрака она с удивлением увидела, как перед ней приземлились две совы с большим свертком. Несколько гриффиндорцев повернулись к ней, когда она отвязала письмо от лапы и открыла его. С днем рождения, Мими, мы тебя очень любим и думаем о тебе каждый день. Гермиона перечитала гписьмо несколько раз, прежде чем почувствовала, что у нее защипало в глазах. Она быстро встала и вышла из Большого зала, игнорируя устремленные на нее заинтригованные взгляды. Крепко держа пакет и книгу в другой руке, она поднялась по лестнице, позволяя слезам катиться по щекам. Подавив рыдание, она произнесла пароль и вошла в Общую комнату, которая, к счастью, была пуста. Все были в Большом зале. Она села в одно из кресел у камина и подтянула колени к подбородку, чтобы дать волю слезам. Одиночество и тот факт, что она так сильно скучала по своей семье, усиливали боль от того, что она впервые в жизни осталась одна в свой день рождения. Не будет ни праздничного торта, ни подарков, ни вечеринки с родителями. Она долго плакала, пока в гостиную не вошли первые ученики, вернувшиеся за учебниками. Она вытерла слезы и открыла книгу, чтобы привести мысли в порядок, но слова плыли у нее перед глазами. Гермиона уже собиралась снова выйти, чтобы пораньше отправиться на занятия, когда почувствовала чье-то присутствие рядом с собой. Это был Невилл. Его щеки пылали, и он избегал ее взгляд. — Привет, Гермиона. — Привет, Невилл. — Я хотел поздравить тебя с днем рождения. Гермиона посмотрела на него, широко раскрыв глаза: — Откуда ты знаешь, что у меня день рождения? — После первого дня занятий ты сказала мне, что оно у тебя 19 сентября, и я записал это в календаре, который висел у меня около кровати. Гермиона почувствовала, что у нее снова защипало в глазах, и положила книгу обратно на стол, чтобы не смотреть на Невилла. — О, спасибо, это много значит для меня, Невилл… Он слегка улыбнулся ей и направился к лестнице в спальню. Гарри и Рон тоже были там, они шли через Гостиную, смеясь, пока Гарри не встретился взглядом с Гермионой. Ее глаза, должно быть, все еще были красными и опухшими, потому что он слегка нахмурился, когда увидел ее. — Иди, Рон, я тебя догоню, — сказал он рыжему. Рон поднялся по лестнице вместе с Невиллом, а Гарри подошел к Гермионе: — Все в порядке? — Да, а что? — В письме, которое ты получила ранее, были плохие новости? — спросил он шепотом, чтобы его не услышали. Это был первый раз, когда Гарри разговаривал с ней в отсутствие Рона, и он неожиданно показался ей очень милым. Она рассеянно потерла глаза и ответила: — Э-э, нет, напротив. Это были мои родители, они хотели поздравить меня с днем рождения. — Ой. Я понимаю. С днем рождения, Гермиона. — Спасибо. Несколько секунд он колебался, смущенный. Его волосы были еще более взъерошены, чем тогда, когда она впервые встретила его в поезде, и у него были большие зеленые глаза. — Увидимся позже. И он пошел к Рону, предположительно, чтобы забрать свои учебники из общежития. Гермиона, в свою очередь, поднялась наверх и села на свою кровать, задернув занавески, чтобы ее не потревожили Лаванда и Парвати, а затем открыла посылку. Внутри были еще два письма и несколько завернутых подарков. Она открыла первое письмо: С днем рождения, Гермиона! Я надеюсь, тебе нравится твоя школа и ты сумела приспособиться к ней. Нам не терпится увидеть тебя на Рождество! А пока я отправляю тебе подарок (тот, что в желтой бумаге), который я сделала сама, надеюсь, он тебе понравится. Мы все время думаем о тебе, без тебя занятия становятся менее интересными. Я не могу дождаться твоего следующего письма, чтобы ты могла рассказать мне все о том, что происходит в твоей школе-интернате, ты уже с кем-нибудь познакомилась? Хорошего дня рождения! Мэри. Гермиона взяла маленький желтый подарок и открыла его. Внутри оказались фиолетовая вязаная шапочка и две пары белых перчаток. Она улыбнулась, увидев их, одна перчатка была больше другой, что делало их еще более прекрасными. Затем она взяла второе письмо: Привет, Гермиона! С днем рождения тебя! У меня такое чувство, что тебя не было уже полгода, жизнь в Лондоне без тебя такая скучная. Первый день в школе прошел хорошо, но учителя уже задали нам много домашних заданий, и у меня нет рядом мисс Совершенства, которая помогла бы мне с математикой. Без шуток, мы с Мэри очень по тебе скучаем. Я читаю все твои письма, твоя школа, похоже, действительно замечательная! Я надеюсь, тебе нравится Франция, и ты хорошо изучаешь язык. Может быть, к Рождеству ты будешь говорить на двух языках? Ты мало рассказывала о своих занятиях, как они проходят? Ты по-прежнему проводишь дни в школьной библиотеке? Я с нетерпением жду твоего ответа, твои родители — посредники, потому что, по-видимому, только они могут отправлять письма в твою школу-интернат. Я дал им это, надеюсь, оно прибудет 19 сентября. Наслаждайся моим подарком, я надеюсь, он подарит тебе ощущение Лондона там, где ты сейчас. С днем рождения, Гермиона, возвращайся поскорее. Дэнни. Гермиона открыла второй подарок, на котором было написано имя Дэнни, и разорвала обертку. Там были две упаковки шоколадных пирожных «Кэдбери», любимого торта Дэнни. Она откусила от одного и улыбнулась, вкус вызвал у нее приятные воспоминания о том, как они с Дэнни гуляли в парке. Она посмотрела на часы и увидела, что урок трансфигурации вот-вот начнется, поэтому положила подарки обратно на кровать вместе с двумя письмами и вышла из спальни с чуть более легким сердцем, чем когда вошла. Жизнь в Хогвартсе была одновременно удивительной и ужасно трудной. Гермионе нравилось гулять по замку, учить уроки, читать, есть вкусные блюда. Ей нравилось наблюдать за призраками, проходящими по коридорам, слушать разговоры на портретах и болтать с учителями. Единственное, чего ей очень не хватало, — это друзей. Кроме Перси, близнецов Уизли и Невилла, Гермиона почти ни с кем не общалась. Драко проводил время со своей слизеринской группой, Гарри и Рон все время были вместе, и Гермиона чувствовала себя слишком одинокой. Единственным человеком, с которым она по-настоящему общалась, был Невилл, по вечерам она помогала ему с домашними заданиями, но она не могла удержаться от желания подружиться с другими людьми, такими как Гарри и Рон. Они уже были неразлучны, и Гермиона немного завидовала той связи, которая установилась между ними с первого дня. Ей хотелось бы, чтобы у нее был кто-то, с кем она могла бы вот так проводить время. К счастью, ее родители писали ей очень регулярно, и, получая новости из внешнего мира, она чувствовала себя намного лучше. На Хэллоуин радость Гермионы от запаха тыквы в коридорах испарилась, когда ей пришлось составить пару с Роном Уизли на занятиях по заклинаниям. Он никогда не переставал грубить ей и отшивал, когда она что-нибудь говорила. Она игнорировала его на протяжении всего объяснения Флитвика о левитации и позволила ему выполнить упражнение первым. — Вингардиум Левиоса! — воскликнул он, размахивая палочкой в воздухе. — Ты неправильно произносишь это слово. Ты должен произносить «Вингардиум Левиоса» с ударением на «гар». -она сказала ему. — Ты просто обязана это сделать, если ты такая умная. -холодно сказал он. Гермиона закатила глаза. Он был таким надоедливым, не принимал никакой критики! Она всего лишь пыталась помочь ему. Она закатала рукава своего платья и произнесла: — Вингардиум Левиоса! Она взмахнула палочкой, и перо взлетело, когда она подняла его. Неделю назад она тренировалась, и ей удалось несколько раз заставить предметы летать вокруг нее, но вид взлетающего перышка все равно вызвал у нее чувство гордости. — Молодец, очень хорошо! — воскликнул профессор Флитвик. — Смотрите все, мисс Грейнджер сделала это! Гермиона почувствовала, что ее щеки слегка покраснели, и снова опустила перо, стараясь не смотреть на Рона. — Очень хорошо, все те, кому не удалось заставить свои предметы летать во время этого занятия, должны будут потренироваться в течение недели, чтобы добиться лучших результатов на следующей неделе. -Сказал профессор Флитвик в конце занятия, когда студенты собирали свои вещи. Все скамейки заскрипели, когда ученики собрались уходить из класса. Маленький класс наполнился шумом. Гермиона закрыла сумку и вышла в коридор. Рон и Гарри шли впереди нее, и она услышала, как Рон причитает: — Неудивительно, что ее никто не выносит. Она просто кошмар, эта девчонка! Гермиона замерла, услышав это, и поняла, что он говорит о ней. Она почувствовала, как внутри у нее все сжалось, и слезы тут же хлынули из глаз. Она ускорила шаг и толкнула двух мальчиков, когда проходила мимо. — Я думаю, она услышала тебя, — тихо сказал Гарри. — И что с того? Она, должно быть, поняла, что у нее нет друзей, — продолжил Рон. Слезы Гермионы потекли еще сильнее. Она никогда так сильно не плакала с тех пор, как началась учиться в Хогвартсе, хотя обычно она не плакала. Она вышла на территорию замка и прошла по небольшой извилистой дорожке во внутреннем дворе, пока не нашла скамейку и не села на нее, закрыв лицо руками. — Грейнджер?

***

Драко последовал за Пэнси, Блейзом, Ноттом, Крэббом, Гойлом и Дафной на урок гербологии, не принимая участия в разговоре. Небольшая группа слизеринцев пробиралась через внутренний двор Хогвартса, а Драко плелся позади, наступая на коричневые листья, которые хрустели у него под ногами. Затем он услышал странный звук, похожий на всхлип, и, подняв глаза, увидел Грейнджер, сидящую на скамейке. Сам не зная почему, он подошел к ней, оставив группе слизеринцев продолжать без него. — Грейнджер? Обеспокоенная девочка быстро оторвала голову от своих рук, и Драко увидел, что она плачет. Он замер. Ее лицо было мокрым от слез, а глаза ярко-красными. Она вытерла нос рукавом платья и прошептала: — Что, Малфой? Грейнджер так отличалась от Пэнси. В случае с Пэнси нужно было постараться угадать ее эмоции за фарфоровой маской, которой было ее непроницаемое лицо. Даже после многих лет ежедневного общения с ней Драко все еще было трудно понять, что она чувствует. Она была холодной, невыразительной, почти мрачной. Грейнджер была полной противоположностью: Драко мог понять, что она чувствует, просто взглянув ей в глаза. Ее лицо было словно экраном, на котором отражались ее мысли, которые мелькали так часто, что за ними было трудно уследить. — Ты плачешь? -спросил он без всякой необходимости. Она преувеличенно закатила глаза: — Ты что, не видишь? Что ты здесь делаешь? — Я действительно не знаю, я услышал тебя и подумал, что… — Что? — агрессивно перебила Грейнджер. — Что ты собираешься прийти и поиздеваться над Грейнджер, мисс Совершенство, которая только и делает, что плачет? Драко отступил назад, словно защищаясь от ее слов: — Эй, успокойся, я ничего тебе не говорил! Что с тобой сегодня не так? — Ничего. Я слышала кое-какие неприятные вещи обо мне — Что ты слышала? — он спросил. Грейнджер вытерла слезы, которые продолжали катиться по ее пунцовым щекам, но тщетно. — Что у меня не было друзей, потому что никто меня не выносил. — Кто это сказал? — Рон Уизли. Драко закатил глаза: — Уизли? С каких это пор ты слушаешь этого идиота? Грейнджер впилась в него взглядом: — С тех пор, как он оскорбил меня прямо у меня на глазах. Неважно, кто это, мне все равно больно. — Но кого волнует, что думает Уизли! — И все же он прав, у меня нет друзей, потому что я невыносима, я «кошмар»! — всхлипывая, сказала она. — Не доводи себя до такого состояния из-за Уизли. Ты такая чувствительная! Если ты будешь слушать все, что люди говорят о тебе, ты никогда не перестанешь плакать. Сама не зная почему, Грейнджер выглядела еще более раздраженной: — Действительно? Потому что все так говорят? Как и твои товарищи по Слизерину, они все смеются надо мной за моей спиной, верно? Она указала на группу слизеринцев, которые уже подошли к теплицам гербологии. Драко отступил на несколько шагов. — Нет, я не это сказал. — Тогда ничего не говори и убирайся. Она отвернулась и продолжила плакать, сидя на скамейке. Драко сдержался, чтобы снова не закатить глаза: — Ладно, хорошо. Можешь продолжать хандрить, если считаешь, что это выход. И он ушел, чтобы присоединиться к своим друзьям, потому что не знал, что еще сказать. Почему эта девушка была такой сложной? Почему он так легко понимал ее и в то же время находил такой непредсказуемой? — Где ты был? — спросила Пэнси, когда он пробрался между ней и Ноттом в оранжерею. — Нигде. -коротко ответил он, все еще думая о Грейнджер, сидящей на своей скамейке.

***

Гермиона была безутешна. Она не могла унять грусть, охватившую ее с тех пор, как услышала, как Рон произнес эту ужасную фразу, которая звучала в ее голове все громче и громче. «Меня не удивляет, что ее никто не выносит…» Больше всего ранило то, что он был прав. Ему удалось выявить все ее страхи и обнажить их, это было так, словно он вонзил нож в ее сердце как раз в то место, где было больнее всего. Она подумала о Дэнни и Мэри, которые, вероятно, прекрасно проводили время в своей маггловской школе. Стоил ли того Хогвартс, чтобы ей было так больно? Раздраженная видом проходящих мимо людей, Гермиона нырнула в туалет для девочек на первом этаже и заперлась в одной из кабинок, чтобы присесть. Она плакала уже много минут, когда дверь открылась и из туалета донесся знакомый голос Лаванды: — …и я дала ей адрес, она сказала, что отправит заказ совой и, вероятно, получит их через неделю или две, надеюсь… Она внезапно замолчала и спросила: — Кто там? Гермиона, которой не удалось скрыть свои рыдания за тихим кашлем, робко открыла дверь: — Это я. Лаванда и Парвати бросились к ней: — Гермиона! Ты в порядке? Мы забеспокоились о тебе, когда увидели, что тебя нет на уроке истории магии! — Профессор Биннс что-нибудь сказал? — спросила Гермиона. — Нет, ты же знаешь, что он не знает имен учеников, — заверила ее Парвати. -Я думаю, если бы в классе никого не было, он бы даже не заметил. Все в порядке? — Не совсем… Не могли бы вы передать мадам Трюк, что я неважно себя чувствую и что я отдохну в спальне, пожалуйста? — тихо попросила Гермиона… Девочки удивленно переглянулись, вероятно, потому, что не ожидали, что Гермиона Грейнджер пропустит урок, но все равно кивнули: конечно. Хочешь, мы кого-нибудь позовем? — Нет, спасибо… — Хорошо… Позови нас, если что! -Лаванда посоветовала. — Иногда лучшее, что можно сделать, — это поплакать, пока не почувствуешь себя лучше. Увидимся вечером за ужином? — спросила Парвати. — Да, да… Спасибо, девочки… Они вышли из туалета, чтобы снова оставить Гермиону одну. Она больше не плакала, но и уходить не хотела. Она больше никогда не хотела видеть лицо Рона Уизли, никогда не хотела слышать его голос, никогда больше никого не хотела видеть. Гермиона села на пол в маленькой душевой кабинке и прислонилась головой к стене, чтобы привести в порядок мысли. Она не знала, как долго просидела там, ничего не делая, только принюхиваясь, когда услышала плеск воды. Когда она повернула голову, то была поражена, увидев голову призрака, странно смотревшую на нее из унитаза. — Обычно это мое место, — сказала она пронзительным голосом. Привидение было девочкой, но ее лицо скрывала длинная черная прядь, пересекавшая очки с толстыми стеклами. Она выглядела как подросток. — Ах, извините… — Ты плачешь? Я тоже часто плачу. Тело девушки-призрака поднялось и упало на унитаз, лежа на животе. Она посмотрела на Гермиону глазами, которые не были прикрыты ее черными волосами, с выражением сочувствия и раздражения одновременно. — Ты плачешь из-за мальчика? — а молча кивнула. Она вздохнула: — Они тоже доводят меня до слез. А иногда они просто выводят меня из себя, поэтому я запираюсь в ванной. Вот так я и умерла. — О, понятно… — сказала Гермиона, не зная, что еще сказать. Было очень странно говорить о смерти девушки таким банальным образом. — Да… — ответила она с глубоким вздохом. — Э-э-э..... ты здесь живешь? — Да, с тех пор как я умерла, я живу в туалете для девочек. Гермиона ничего не сказала, ей было немного неловко находиться рядом с этим очень странным призраком. Последовало долгое молчание, Гермиона смотрела на стену туалетной кабинки напротив, а призрак все еще лежал там, в лунном свете, время от времени вздыхая. И вдруг она воскликнула: — Меня зовут Миртл Уоррен. Как тебя зовут? — Гермиона Грейнджер. — Приятно познакомиться. — сказал призрак, не делая ни малейшего движения. — Я пойду, дам тебе возможность поплакать. Я собираюсь сходить в ванную на втором этаже. И она с шумом нырнула обратно в унитаз. Гермиона услышала шум труб, затем снова наступила тишина. она долго сидела, позволяя ее мыслям течь своим чередом. Иногда на глаза наворачивались слезы, но она ничего не делала, чтобы остановить их. Через некоторое время она услышала шаги студентов Хогвартса, которые шли по коридорам, вероятно, направляясь на ужин. Гермиона не вставала, и никто не заходил в туалет. Она услышала приглушенные звуки разговоров в Большом зале. Ей стало интересно, как выглядят украшения на Хэллоуин и так ли хорош был шведский стол, как в первый день, когда она услышала, как открылась дверь. Послышались шаги. Затем все стихло. Гермиона не решалась высунуть голову из кабины, чтобы понаблюдать за новоприбывшим, как вдруг над ее головой раздался глухой удар. Она рефлекторно пригнула голову, чтобы защититься от удара разлетевшейся на части стены. Она выбежала из своего теперь уже полностью разрушенного кабинета и увидела самое ужасное, что когда-либо видела в своей жизни. Это был тролль. Он, должно быть, был выше двенадцати футов ростом и смотрел на Гермиону с глупым выражением лица, но угрожающим, потому что держал дубинку на расстоянии вытянутой руки и размахивал ею над головой, готовый ударить ее. Гермиона закричала во весь голос, а затем ударилась спиной о стену позади себя, уставившись на огромное существо, которое медленно приближалось к ней. Проходя мимо, оно развлекалось тем, что срывало со стены все раковины, производя чудовищный шум. — Запутай его, — раздался из-за спины тролля голос, который Гермиона не смогла опознать. Что-то ударилось о лысую голову монстра, и он остановился как вкопанный, пытаясь найти источник того, что в него попало. Гермиона краем глаза заметила, что Гарри Поттер и Рон Уизли с другой стороны пытаются переманить тролля с его пути к ней. Тролль повернулся к Рону, и Гарри воспользовался возможностью, чтобы броситься на Гермиону: — Давай! Беги! Беги! — сказал он, хватая ее за руку. Но Гермиона застыла на месте, не в силах пошевелиться или отвести взгляд от монстра. Никогда в жизни ей не было так страшно. Гарри отстранился, схватил тролля сзади за шею и ткнул ему в нос своей волшебной палочкой, отчего тот издал вопль боли, от которого у Гермионы кровь застыла в жилах. Сама того не осознавая, Гермиона обнаружила, что лежит на полу, а ее сердце готово было разорваться в груди. У нее дрожали руки, может быть, ее ударили по голове, но она этого не осознала? Она рассеянно посмотрела на Рона и Гарри, которым каким-то чудом удалось сбить тролля с ног. Когда он упал, земля задрожала, и тонкий слой пыли на полу осыпался. Он лежал, вытянувшись, с остекленевшими и слегка приоткрытыми глазами, а его дубинка, лежавшая на расстоянии вытянутой руки, катилась по полу в нескольких дюймах от безжизненного тела Гермионы. — Он… он мертв? — спросила она таким слабым голосом, что ей стало интересно, услышат ли они его. — Я так не думаю, — сказал Гарри.-Должно быть, он просто в отключке. Звук, с которым двенадцатифутовый тролль жалобно рухнул на пол, должно быть, отразился от стен замка не меньше, чем в голове Гермионы, потому что в комнату в панике вошла Макгонагалл, а за ней Снейп и профессор Квиррелл. Макгонагалл в ярости посмотрела на монстра: — Что у вас на уме? -спросила она Гарри и Рона. Гермиона поняла, что, вероятно, не видит ее среди обломков раковин. Она собрала все свое гриффиндорское мужество и встала, не обращая внимания на кружащуюся голову и сердцебиение, которое все еще не успокоилось после того, как увидела идущего к ней тролля: — Профессор Макгонагалл, пожалуйста, не будьте слишком суровы. Они пришли за мной. Макгонагалл повернулась к ней. Она была совсем не похожа на загадочного улыбчивого профессора, который приходил к ней в Лондоне, чтобы рассказать о Хогвартсе. Ее лицо было мертвенно-бледным, а губы плотно сжаты и побелели от гнева, который, казалось, исходил от нее. — Мисс Грейнджер! — Я отправилась на поиски тролля, потому что я… Я думала, что смогу справиться с этим сама. Я много читала о троллях… — придумала она. — Если бы они меня не нашли, я бы уже была мертва. Гарри сунул ему в нос волшебную палочку, и Рон ухитрился вырубить его собственной дубинкой. У них не было времени пойти и найти кого-нибудь другого. Когда они прибыли, тролль уже собирался меня убить. Последовало долгое молчание, во время которого профессор переводил взгляд с Рона на Гарри, Гермиону и тролля, который все еще лежал на полу в отключке. — В таком случае…- вздохнула Макгонагалл через мгновение, ее лицо было таким же напряженным, как и всегда, — Но позвольте мне сказать вам, мисс Грейнджер, вы ошибаетесь, если думаете, что сможете победить горного тролля в одиночку. Гермиона склонила голову. Макгонагалл продолжила: — Мисс Грейнджер, ваше поведение будет стоить вам пяти баллов в Гриффиндоре. Я очень разочарована вами. Если вы не пострадали, вам лучше вернуться в свою башню. Ученики заканчивают празднование Хэллоуина в своих общежитиях. Гермиона немедленно перешагнула через остальные раковины и сиденья унитаза, чтобы выйти из комнаты. Она старалась не обращать внимания на болезненный укол, который причинили ей слова Макгонагалл «Я в вас очень разочарована», а также на то, что ее желудок все еще сжимался от страха, который уменьшился только тогда, когда она оказалась в безопасности в Общей комнате. — Гермиона, с тобой все в порядке? — спросил один из близнецов Уизли, когда она вошла. — Да, я в порядке.- она солгала.-Я просто жду Рона и Гарри, они должны быть здесь с минуты на минуту. Близнец кивнул и пошел садиться за стол. Гермиона ждала рядом с портретом, и когда Гарри и Рон просунули головы в отверстие, прошептала, как она надеялась, искреннее «Спасибо». Они ответили тем же, и все трое принялись за еду. Остаток хэллоуинского вечера они провели, снова и снова пересказывая только что произошедшее событие, и к концу вечера страх и печаль Гермионы чудесным образом исчезли.

***

С тех пор как Драко застал Грейнджер плачущей на скамейке во дворе, он не видел ее без Уизли и Поттера. Целую неделю они проводили все время вместе. Они вместе ели, вместе гуляли, вместе учились и все время сидели рядом на уроках. Единственным положительным моментом в этой новой троице было то, что Грейнджер выглядела гораздо более улыбчивой, но это не мешало Драко быть очень раздраженным. После того, как она несколько раз сказала ему, что ей не очень нравятся Уизли и Поттер, Грейнджер, наконец, прониклась к ним симпатией. Он не был уверен, что это значит для него, за исключением того, что их странная дружба только что внезапно оборвалась. К концу недели Драко отнес Грейнджер к категории «людей, которых следует избегать», потому что, по его мнению, она перешла на их сторону. Он не мог продолжать разговор с такой непонятной девушкой, которая, вдобавок к тому, что училась в Гриффиндоре, на конкурирующем факультете, теперь тусовалась с Уизли, Поттером и Лонгботтомом. Ему нужно было поддерживать репутацию, и это можно было списать со счетов. В воскресенье вечером Драко нашел Грейнджер в библиотеке. Это был первый раз с начала недели, когда она была одна, и она уткнулась носом в книгу. Движимый гневом, Драко подошел к ней. — Грейнджер? Она подняла голову и почти улыбнулась, когда увидела его: — Привет, Малфой. Он сохранял невозмутимое выражение лица. Неужели она не видела, что он зол? — Я вижу, теперь ты определенно дружишь с Уизли и Поттером. — выплюнул он. — А как насчет того, что «они мне не слишком нравятся», о чем ты говорила мне месяц назад? Грейнджер как-то странно посмотрела на него. — Эм… Я не знаю, думаю, в итоге мы стали друзьями. — Разве ты не помнишь, что Уизли сказал тебе на прошлой неделе? — Да, но после того, как он спас мне жизнь, я решила простить его. А тебе-то какое дело? Делаю ли я тебе замечания по поводу того, с кем ты общаешься? — Я не общаюсь с такими людьми, как они. — С ними? -Предатель крови, бедняга, который повсюду следует за Поттером в надежде, что тот принесет ему славу, которой он не заслуживает, потому что он ничего не сделал, он вырос в маггловском доме! Гермиона широко раскрыла глаза и резко положила книгу обратно на стол: — Ты действительно невозможен! Ты понимаешь, что говоришь? — До сих пор я думал, что ты со мной согласна, — сухо ответил он. — Конечно, нет. Они мне не очень нравились, но я никогда их не оскорбляла. Что они тебе сделали, что ты можешь говорить такие вещи без сожаления? — Я ненавижу их, Грейнджер. Я думал, это ясно. — Понимаю. Тогда, полагаю, тебе придется возненавидеть и меня тоже. — Итак, ты выбрала свою сторону? — Если ты считаешь, что есть много сторон, то да. Думаю, ты скоро поймешь, почему я не могу быть твоим другом, Малфой. — Похоже, ты все продумала. А ведь всего неделю назад ты плакала на скамейке, потому что этот говнюк Уизли оскорбил тебя. — И мне жаль, если ты неправильно воспринял мой отказ. — Что? Я не ослышался… Ты действительно думаешь, что я настолько забочусь о тебе, что мне есть до этого дело? Грейнджер пожала плечами. — Не знаю, ты выглядишь очень расстроенным. — Расстроенным?! Драко почувствовал, как в нем закипает гнев, и предпочел прервать разговор.: — Если ты хочешь пообщаться с Уизли и Поттером, просто сделай это. Ты не придешь ко мне плакаться, когда один из них бросит тебя через три недели, потому что твоя рыдающая натура мисс-всезнайки проявится вновь. И он повернулся и вышел из библиотеки, прежде чем Грейнджер успела ответить. Вот и все, это было решено. Гермиона Грейнджер стала его врагом.