Hostis humäni generis | Враг рода человеческого

Спустя неделю после начала нового семестра, ученики более-менее влились обратно в школьную рутину. Преподаватели почти каждый урок напоминали об экзаменах: хуже всего, конечно, было пяти- и семикурсникам — им предстояло сдавать сложнейшие выпускные экзамены, СОВ И ЖАБА. Остальные же вполне спокойно продолжали учиться, искренне надеясь, что им будет достаточно тех знаний, которые они получают. Медея, наконец, нашла свободный вечер у себя в расписании, чтобы встретиться с профессором Дамблдором; до этого она все свое время отдавала под целую кипу домашнего задания и помощи Тому: тот безуспешно пытался найти хоть какую-то информацию о своих родственниках на сегодняшний день. Фоули понимала, чего он добивался: он надеялся, что кто-то из родни сможет окончательно забрать его из приюта. И хоть Медея уже кучу раз упоминала, что ее семья будет ждать его хоть на все лето, Реддл не особо горел этой идеей. Наверное, боялся напрашиваться к все же чужим людям. И когда наступил день встречи с Дамблдором, Дея после обеда попрощалась с Томом и отправилась в кабинет профессора. Мальчик лишь сощурил глаза да поджал губы: он не доверял старому профессору, и слегка напрягся, когда узнал, что он вдруг захотел поговорить с Фоули. Быстро домчавшись до нужного кабинета, Дея негромко стукнула по массивной двери. Через секунду услышав «Войдите», Фоули очутилась в кабинете Дамблдора. Это была большая, полукруглая комната, сплошь заставленная различными приборами, которые то побрякивали, то подпрыгивали, то выпускали серебристый дым. Медея с интересом окинула их взглядом, а затем боковым зрением уловила всполох красно-рыжих перьев. На жердочке рядом со столом восседал молодой феникс, внимательно разглядывающий маленькую незнакомку. За самим же столом восседал профессор Дамблдор. — Мисс Фоули, — широко улыбнулся Альбус, приглашающим жестом показывая на мягкое ситцевое кресло напротив него. — Добрый вечер. Надеюсь, первая неделя занятий не стала для вас слишком тяжелой после рождественских каникул. — Здравствуйте, профессор, — кивнула Медея, присаживаясь на предлагаемое место. — Все в полном порядке! Уже влилась в учебу. — девочка улыбнулась в ответ. — Прости, если буду звучать бестактно, — мягко сменяя тон беседы с деловой до дружеской произнес Дамблдор, — но ты выглядишь не самым… здоровым образом. Не заболела? — О, нет! — лишь отмахнулась Фоули. — Я просто никак не могу исправить режим, вот и не высыпаюсь. — легкая полуправда лилась изо рта ее словно мелодия. Альбус посмотрел на нее пронзительными глазами. Помолчав с пару секунд, он вновь улыбнулся. — Ну, хорошо. Чаю или может, горячего шоколада? — Чай, пожалуйста. Дамблдор негромко хлопнул в ладоши, и на столе появился чайничек с двумя чашками. Чайник сам собой воспарил над столешницей и разлил терпкий горячий напиток. Вслед за ними появилась вазочка с лимонными дольками и тыквенными котелками. Медея поблагодарила профессора и взяла чашку в руки, грея руки приятным теплом. — Ты не переживай, Медея, — мягко и издалека начал говорить Дамблдор. — Мне просто очень любопытно, все ли тебя устраивает в Хогвартсе. Я, признаться, думал, что ты попадешь в Когтевран или Гриффиндор. Но, конечно, — хмыкнул он, — мне далеко до обоснования решений нашей замечательной Шляпы. — Вы как-то неоднозначно воспринимаете Слизерин, профессор? — прямо и немного резковато спросила Фоули и сразу пожалела об этом. — Извините. Просто многие воспринимают наш факультет в штыки, даже не зная о том, как много хороших ребят тут учится! — О, не подумай обо мне плохо в этом плане, Медея! — рассмеялся Дамблдор. — Нет, совсем нет. Я знаю многих волшебников, которые выходили из этого факультета и они поистине были выдающимися и совсем не плохими. Тот же Великий Мерлин, если брать кого-то очень знаменитого. Не в этом дело. Я, честно говоря, думал, что твоих качеств личности просто не достанет, чтобы попасть в Слизерин, но всем свойственно ошибаться. И мне, в том числе. Медея чуть успокоилась. Но все же ее настораживало: какова истинная причина этого разговора? Вряд ли Дамблдор решил поговорить с ней об ее распределении и где ей было бы лучше учится. — Профессор Слизнорт мне рассказал, что ты пригласила Тома к себе на Рождество. Очень добрый поступок, зная его ужасную историю, — негромко продолжил разговор Альбус. — Ты ведь знаешь все про его прошлое и то, где он живет сейчас? Дея кивнула. — Я рад, что вы подружились. Том — очень умный и морально израненный мальчик. Видя его в приюте, я понимал, что его воспитывали, как одинокого волка, что огрызается при любой попытке контакта. «В точку, профессор», — подумала Фоули, прокручивая в голове все разы, когда Реддл огрызался или чуть ли не вскипал от ярости и злости. — Единственное, что меня волнует в вашей дружбе… Скажи мне, пожалуйста. Он тебя не обижает? Не делает пакости? Может, запугивает? После этих слов Медея нахмурилась. Что за провокации? — Совсем нет, профессор, — четко ответила она. — Ничего такого, абсолютно. Он, конечно, бывает резковат в своих ответах, но я могу его понять: его прошлому не позавидуешь. И в моих планах сделать так, чтобы его настоящее и будущее было как можно более комфортным и счастливым. Я приложу все усилия! — под конец своей пламенной речи, Дея лишь укрепилась в мысли о том, что она делает все правильно. Она не позволит Тому вновь окунуться в пучину одиночества. Дамблдор внимательно слушал девочку, а яркие голубые глаза неотрывно вглядывались в ее зеленые. После полуминутного молчания, Альбус добродушно улыбнулся. — Сейчас, я наверное, могу понять, почему Шляпа направила тебя именно в Слизерин, — далее профессор никак не прокомментировал эту фразу. — Ты чудная девочка, Медея. Я уверен, что у тебя все получится. Но, пожалуйста, поверь: это будет не очень просто. То, что происходит с нами в детстве, откладывает отпечаток на нас на всю оставшуюся жизнь. Том очень амбициозный и талантливый, а потому я немного переживаю за него. Не позволь ему шагнуть на легкую тропу достижения всего, чего он хочет. Это сломает все хорошее, что в нем есть. — Я… не совсем понимаю, профессор. — Ты же знаешь, что сейчас происходит в Европе? Твой дядя — министр магии, а отец — его первый помощник, так что думаю, что тебе известно куда больше, чем всем твоим ровесникам. Дея медленно кивнула. Конечно, отец старательно оберегал ее от любых вестей о Грин-де-Вальде, но все же обрывки разговором нет-нет, да просачивались и в скором времени собрались в общую картину. — Я не хочу, чтобы кто-то повторял судьбу Грин-де-Вальда. Геллерт тоже был умным, амбициозным и талантливым молодым человеком, но ступил туда, откуда его было уже не вытащить — в самую глубину тьмы и темной магии, — Альбус вновь пронзительно взглянул на девочку. — Медея, не позволь Тому совершить такую же ошибку. Только у тебя получится спасти его душу от такой тяжелой ноши. Голова Фоули взорвалась от боли. Она зажмурила глаза, изо всех сил сдерживая болезненные стоны. Спаси Тома. Спаси его душу! — Медея! Все хорошо? — пелена боли потихоньку развеивалась и сквозь нее проступил обеспокоенный голос профессора. — Д-да. Все хорошо. Голова заболела сильно, видимо устала… — Фоули растерла виски. — Что ж… Думаю, тебе стоит хорошенько выспаться. Или, может, зайдешь к мадам Видд, попросишь Бодроперцового зелья? — Нет-нет, благодарю, профессор. Мне родители отсылают необходимое зелье, поэтому беспокоиться не о чем, — постаралась улыбнуться Медея. — Я могу идти? — Да, конечно. Надеюсь, этот разговор смог укрепить в тебе то, что ты делаешь все правильно и что все получится. Я в тебе уверен. — Спасибо, профессор Дамблдор, — кивнула девочка. — Хорошего вечера! Едва Медея закрыла дверь и завернула в другой коридор, она шумно выдохнула. Неужели… неужели эти видения действительно о ее Томе? И что об этом может знать Дамблдор? Может, стоило ему рассказать об этом… Девочка тряхнула головой. Нет. Пока не стоит никому об этом говорить. До сих пор было слишком мало чего понятного. И пока она сама не разберется, никого впутывать не собирается. А вот над остальным стоило подумать. Том был прав: Дамблдор действительно очень осторожно к нему относится, с особой внимательностью. Теперь же Медея понимала причину. И осталось только решить, стоит ли знать об этой причине самому Реддлу? Сделает ли это лучше, и он прислушается? Или же наоборот — разозлится и специально начнет углубляться в темную магию? Это решение требовало времени.

***

После «душевного» разговора с Дамблдором прошел месяц. Близилось начало весны: учебный год потихоньку начал подходить к концу. Медея так и не решилась ничего рассказать Тому о предупреждении Дамблдора. Но что было удивительно для нее, так то, что Реддл даже не интересовался. С одной стороны, это вызывало чувство облегчения, а с другой… ему действительно неинтересно, зачем профессор вызывал ее к себе? С какими-то смешанными чувствами Дея наблюдала, как Том начал притираться к мальчикам-однокурсникам. Раньше они его особо не замечали, однако что-то заставило их поменять свое мнение: теперь они уважительно глядели на него, и часто составляли ему компанию. Это повлекло то, что Том слегка отдалился от Медеи. Нет, они до сих пор сидели рядом на занятиях, она ему помогала с поиском информации. Но будто бы связь между ними, достигнув наивысшей точки зимой, стала сходить на нет. Этот факт Медею расстраивал. Но все же она старалась искренне радоваться за друга, что он наконец-то стал общаться с другими ребятами. Ведь это к лучшему, правда? Девочка, находясь в тяжелых думах, невидяще уставилась на незаконченный рисунок Прыгучей Луковицы. В библиотеке после ужина было совсем мало народу, в основном все предпочитали заниматься в уютных гостиных. Но Медея ясно представила, что зайди она в слизеринскую общую комнату, непременно увидит Тома в окружении его однокурсников. Такое зрелище все чаще и чаще представало перед ее глазами, вводя девочку в подавленное состояние. А в девчачьей спальне она бы столкнулась с соседками, которые бы хищно накинулись на нее с расспросами про Тома. Ну уж нет. В библиотеке она хотя бы может посидеть спокойно. По-крайней мере, она так думала. — Что-то ты часто начала пропадать в библиотеке, Медея, — хмыкнул Реддл, присаживаясь рядом. — Много работы, — едва вернувшись из небытия мыслей, отрезала Фоули, придвигая незаконченный рисунок по травологии. Настроения общаться с Томом не было, прекрасно понимая, что еще чуть-чуть — и она не сдержится, вывалит ему все, о чем думает. — Раньше тебе это не мешало заниматься в гостиной. Что же не так? — А ты какой-то больно разговорчивый стал! Неужели мальчики развязали тебе, наконец, язык? Том опешил буквально на пару секунд. Еще ни разу он не слышал такой яд из уст Медеи не только по отношению к нему, но и вообще в целом. Нацепив усмешку, он наклонился и тихо прошелестел: — А ты решила зубки отрастить? Чтобы хоть как-то соответствовать своему факультету? Медея промолчала, глотая насмешку со стороны друга. Меж тем, Реддл продолжил: — Ты изменилась. Это так на тебя повлияла задушевная беседа с Дамблдором? Наплел он тебе сказочку о том, какой я плохой, да? Что со мной лучше не общаться? С каждым предложением Том начинал говорить все тише и тише, а злость проступала все активнее и активнее. Проклятый старик! Неужели он правда решил настроить Медею против него?! Ведь Том заметил, что именно после разговора с ним, она стала отдаляться. А других причин, кроме как промывки мозгов от Дамблдора, мальчик не выявил. — Что?… — Фоули непонимающе нахмурила брови. — Так ты думаешь, что это я начала отдаляться? Медея шокированно уставилась на друга. Что ж, такого вывода можно было ожидать от Реддла: спихнуть все на других, абсолютно не думая о своей причастности. — Еще скажи, что он выставил меня маленьким добрячком, бедным и несчастным. — Не совсем так, но уж точно не натравливал меня против тебя! — заявила Фоули. — Наоборот, он очень рад, что у тебя есть хороший друг. Правда не думаю… не думаю, что он тебе теперь так нужен, учитывая, что ты нашел ему замену в виде других. Медея не хотела этого говорить, видит Мерлин. Но ревность говорила сама за себя. Да, она ревновала Тома к другим! И это было так противоречиво: с одной стороны это было нормально, что он начал общаться не только с ней, но с другой стороны — не в ущерб же их дружбы. Девочка настолько привыкла постоянно видеть Реддла рядом, что теперь совсем не воспринимала обратного. — Вот значит как, Дея… — едва слышно выдохнул Том. Таких откровений он не ожидал. Да, он видел и знал, как Медея привязалась к нему, но чтобы настолько? А он сам? Не привязанность ли к Фоули привела его сюда? Не она ли явно указывала на то, что он весь месяц ломал голову над тем, почему она стала реже с ним общаться? Нет. Он не должен прикипать к ней. Привязанность — это слабость. Любовь — это слабость. А дружба — бессмысленная и бестолковая вещь. Абсолютно не нужная ему. И теперь, когда он наконец завоевал авторитет на факультете, поделившись богатой чистокровной родословной и продемонстрировав умение общаться на языке змей, ему больше ничего не было нужно. А потому… — Да. Ты права, Медея, — тихо продолжил Том. — Ты мне не нужна. Не задерживаясь ни секунды, Реддл поспешил покинуть библиотеку. Он сделал то, что хотел. Но почему ему так больно? Так пусто внутри? Медея же даже не удостоила его уход взглядом, уткнувшись в пергамент. Пару капель слез упали на чернила, тотчас же размазывая их. Спасти душу Тома Реддла? Невозможно. И точно не в ее власти, когда ниточка, связывавшая их, оборвалась полностью.