Glaube an Liebe_Том II

             Вестник прибыл, когда во дворе дома Рабэнхерца дежурили Борис с Тимуром. Оба при появлении чужака подняли на изготовку луки со стрелами, предупредительно прицелились. Тот фыркнул, но остановился.       – Пацаны! – обратился к ребятам чужак. – У меня послание к вашему старшо́му. Как я его передам, если вы в меня из пукалок целитесь?       – Письмо, что ли? – сообразил Борис.       – Угу.       Ребята переглянулись. На ум обоим пришли давние наставления Рабэнхерца, как действовать в подобных ситуациях.       – Тогда оставьте письмо на земле у ограды и уходите, а мы его потом заберём, – выдвинул условие Тимур, не опуская оружие.       – А ты мозговитый! – одобрительно хмыкнул чужак. – Лады, так и поступим.       Он показал сложенный вчетверо лист бумаги, приблизился к забору, под прикрытием оного нагнулся, оставив послание на участке земли посуше. Выпрямился.       – Забирайте! – обратился он к ребятам. – А я пошёл.       Оба друга провожали чужака взглядами, пока тот не скрылся полностью среди деревьев. Лишь тогда Тимур рискнул отпереть калитку, высунуться наружу и схватить бумагу.       – Ты отнесёшь или мне? – подойдя ближе, тихо уточнил Борис.       – Давай ты! – Тимур протянул ему бумагу.       Её мигом перехватили, поспешили в дом.       Минуты четыре довелось провести в тишине. Потом Тимур заслышал, как громко распахнулась дверь, а следом раздался негромкий возглас:       – Ежан, давай быстрее! У нас внеочередное собрание.       – Что там в бумаге-то? – он тотчас присоединился к Косте, рванувшему к калитке.       – Как что? Опять обмен пленными предлагают!       Они шустро домчались до дома Карпатьева, где давно никто не спал. Хозяин встретил их радушно, а узнав о письме, насупил брови, взял со стены двустволку и двинулся одеваться в уличное. Стефания тоже не осталась в стороне: прицепила к поясу подаренный кинжал, насовала в потайные кармашки одежды всё мало-мальски острое.       – Да не надо тебе ходить, Стешенька! – пытался отговорить Карпатьев племянницу от похода. – Мы сами справимся!       – Нет, дядя, – настаивала она. – Теперь это и моё дело.       – С чего это вдруг?       – Я тоже кое-что обещала, – таинственно улыбнулась Стефания на это.       Смирившись с её решением, их компания добралась до дома Рабэнхерца спустя полчаса, где уже ждали, сидя за столом на террасе. Хватило одного взгляда, дабы сообразить: разговор будет не шибко приятным.       – Ну, что тут у вас? – после наскоро вымытых рук тяжело уселся за стол Карпатьев. – Ребяты сказали о письме, но вот о содержании – ни слова.       – Сам прочитай, дружище, – Рабэнхерц протянул ему бумагу.       Агроном нарочно перечитал потом послание ещё дважды, хмурясь с каждым разом всё сильнее.       – С чего вдруг они так решили? – поднял он наконец взгляд на хозяина дома.       – Могу только догадываться, – развели на это руками, внимательно посмотрели на Стефанию: – Догадки, правда, жуткие. Тиша, тебе точно нечего прибавить?       – Нечего, – та помотала головой, дожевала пирожок с вишней. – Этот Санька в принципе себе на уме. Больше говорил о мести Лосяшу.       – Ты ранее говорила, что Алекс у него подругу увёл? – Рабэнхерц не сводил с девчушки пристального взгляда.       – Не только это! – китаянка махнула взятым с блюда ещё одним пирожком с яблоками. – Типа Лосяш его обходил во многом, палки в колёса совал часто.       – Одно дело – соперничество, а другое – разбитое сердце, – веско подметила Софья Викторовна, принеся заново вскипевший чайник. – Ничто так не меняет человека, как неудавшаяся любовь!       Она обменялась понимающим взглядом с Рабэнхерцем. Оба затем посмотрели в дальний конец стола. Но, даже если Винтерфельд слышал их обмен фразами, то всё равно не поднял голову, полностью уйдя в свои мысли. Догадываясь женской интуицией об их ходе, Никитина поставила чайник на подставку, приблизилась к инженеру, ласково положила ладонь ему на макушку.       – Пим, поверь! – мягко заговорила она. – Что бы ты ни решил, мы не станем тебя отговаривать. Мы просим лишь одного: постарайся потом вернуться к нам!       Долгая пауза. Потом с видимым усилием кивнули, убрали ладонь, закрываую лицо.       – Я заменю собой Алекса, – хриплым шёпотом объявил Винтерфельд всем присутствующим.              К трём часам дня к захваченному дому Лосева выдвинулись лишь трое, как и требовали в письме. Карпатьев принял на себя всё возможное оружие, которое мог унести, играя роль охранника, Винтерфельд же шагал безоружным. Подпрыгивающая рядом с ними, Стефания одна не выказывала ни малейшей тревоги, а беспечно жевала жвачку. Её спокойствие озадачивало взрослых, но вопросов они уже не задавали.       На сей раз пришлось немного подождать, прежде чем из дома вышли. Точнее, двое выволокли одного. При виде этого третьего Винтерфельд непроизвольно шагнул вперёд, но его мигом перехватила за локоть крепкая ладонь Карпатьева.       – Здоро́во, мужики! – бодрым тоном отозвался первым Александр, приподнял под мышку толком не держащегося на ногах близнеца. – Тут придётся потрудиться, чтобы мой дражайший братец смог дойти до хаты. Думаю, ты, медвежара, его вполне дотащишь.       Карпатьев спокойно проглотил таковое обращение: не впервые его сравнивали по габаритам с медведем. Крепкое сложение, высокий рост и загар не по сезону подсказывали окружающим сие сравнение.       – Тишка, рад тебя видеть! – между тем продолжал Александр. – Я уже соскучился! Не против провести у нас ещё пару часиков?       – Не против! – мигом отозвалась Стефания. – Только ты это... выполни, что обещал всем.       – Непременно! – искренне улыбнулись ей, затем перевели взгляд на Винтерфельда: – Ну, что, красавчик, готов?       – Алекса отпусти, – глухо из-за стиснутого изнутри горла потребовал немец у того.       – Да пожалуйста!       Сильный толчок в спину, от коего пленник пролетел метров четыре-пять и рухнул лицом в подсохшую грязь. Каким чудом удержалась при этом кепка на Алексее, одному богу известно. Вытерпеть это издевательство Винтерфельд уже не смог и подбежал к супругу, попытался его приподнять.       – Алекс, ты как? – шепнул он, подсунув ладонь под грудь тому, начал было поднимать, но внезапно сжались в его руках: – Где болит?       – Не ходи! – сдавленно проскрипели снизу. – Пим,.. ради бога, не ходи к нему!       – Я не могу, – возразил на это Винтерфельд, силком поднимая любимого на ноги. – Давай, Алекс, вставай! Понемногу... Держись!       Он вовремя удержал Лосева на весу, не позволяя опять свалиться, тщетно пытался заглянуть в лицо тому, но от него усиленно отворачивались. Это тревожило и бесило одновременно.       – Алекс, что с тобой? – не выдержав, прямо спросил он. – Посмотри на меня!       – Нет, – хриплый срывающийся шёпот, уводили лицо в сторону, не поднимая головы. – Не смотри. Пожалуйста, не смотри!       – Хватит прятаться! – несильно встряхнули упрямца. – Георг, помоги с ним!       – Счас! – Карпатьев шустро дотопал до них, подхватил Лосева с другого бока: – Ну-ка, Гюльчатай, открой личико!       – Георг, не на...       Договорить тот не успел: освободившейся рукой Винтерфельд наконец сорвал с супруга туго натянутую на голову кепку. Представшее взглядам приятелей зрелище враз ужаснуло. Левый глаз у Алексея заплыл, с уголка правого срезана часть кожи и было видно разрезанное чем-то плоским мясо, нос разбит и покрыт запёкшейся кровью, как и часть губ. Но особо поразило полное отсутствие волос: вместо некогда роскошной гривы каштанового цвета теперь красовалась бритая кожа, местами алеющая порезами.       – Mein gott! – от ужаса вырвалось у Винтерфельда. – Алекс, что они с тобой сделали?!       – Ну, как вам теперь мой братец? – перекрыл его последние слова громкий вопрос Александра, отошедшего ранее подальше. – Классно выглядит, да? Теперь мы оба бритые, как видите.       Ненавидящие взгляды на себе он легко вытерпел, взамен поманил к себе Винтерфельда:       – Идём, красавчик! Побеседуем по-мужски, выпьем.       – Пить не буду! – из-за охватившего изнутри бешенства голос у инженера исказился настолько, что напоминал еле движущуюся ржавую шестерню.       – Тебя никто...       – Сашка, если Технарь не хочет, то не надо! – подскочив к Александру, схватила его за запястье Стефания. – А вот поговорить всегда можно! Согласен?       Тот враз изменился в лице, улыбнувшись девчушке с непривычным снисхождением.       – Как скажешь! – махнули заодно рукой. – Но тогда ты убеди его присоединиться к нам.       – Без вопросов! – просияла она, подбежала к Винтерфельду и схватила его за руку: – Идём! Тут не так плохо, как кажется!       Устоять перед её упорством инженер и раньше не мог, а сейчас, когда Стефания силком волокла его к дому, вовсе спасовал. Успел лишь обернуться к Карпатьеву и взглядом попросить того донести Алексея до безопасного места. На это кивнули, легко взвалили на руки не особо сопротивляющегося товарища и двинулись в обратную сторону.       – Не надо! – лихорадочно шептал ему Лосев, делая слабые попытки высвободиться. – Георг, не уходи! Пим... Они убьют его! Вернись!       – Да ты на себя посмотри! – ворчливым басом отозвался агроном. – Совсем на ногах не держишься, а рвёшься в бой! Тебе постельный режим нужен, а не пуля в лоб!       – Но Пим...       – Да ничего с ним не сделается! – Карпатьев на миг притормозил, поудобнее подхватывая друга. – Пока Тишка рядом, ничего с ним не сделают!       То же он уверенно повторил, когда оказался дома у Рабэнхерца. Пока Софья Викторовна ахала и суетилась в компании Анюты вокруг израненного Лосева, мужчины ушли в гостиную и там Карпатьев поведал обо всём, что увидел и услышал.       – Получается, мы были правы в отношении Тиши, – выслушав его, подвёл итог Рабэнхерц. – Она наверняка чем-то напоминает Ксандру его первую любовь. Это даёт нам неоспоримый козырь.       – Я тоже в этом убедился, – кивнул Карпатьев, выпив третью чарку настойки. – Как он расцвел, едва Тишка его за руку схватила!.. Это надо было видеть!       – Искренне надеюсь, что Ксандр – не педофил! – выразил надежду на сие старик, понемногу потягивая облепиховый чай. – Иначе ему опять будет светить срок. Более серьёзный, чем за псевдо-нападение.       – Да Тишка ему сама за такое врежет, я уверен! Помнишь, какой класс она показала недавно?       – Помню, – Рабэнхерц кивнул в знак понимания. – И тоже на это рассчитываю. Что, что, а мозги у Тиши на месте!