Безумные будни Учиха

      Утро встретило всё семейство Учиха за столом. Взрослые были серьёзны, дети — необычно сосредоточенны и молчаливы.       Тишину нарушили слова Карин:       — Саске, я вчера заходила к Сакуре и Обито. Они чувствуют себя хорошо, и Шизуне-сан разрешила их проведать.       — Замечательно. Я приду.       Снова молчаливое поглощение пищи.       — Дети, мы с Карин будем поздно, посему обед и, может, ужин — на вас. Справитесь?       — Я прослежу, папа, — немедленно отозвалась Сарада.       — Можешь на нас рассчитывать, — Итачи.       — Да не проблема, — тут же нашёлся Шисуи.       — Рад за вас.       — Пап, передавай привет маме, скажи, что у нас всё хорошо, чтобы не волновалась.       — Да-да, обязательно передай!       — Само собой.       После того, как Сарада свернула в переулок, что вёл в сторону от обычного маршрута, Шисуи хотел было шмыгнуть следом, но тут же был пойман за шиворот.       — Брат...       — Не стоит этого делать.       — Но...       — У старшей сестры вполне может быть своя личная жизнь. Тебе бы понравилось, если бы кто-то решил следить за тобой и Намико?       — Нет.       — Ты сам всё понял.       — Эх.       — У всех должны быть свои маленькие секреты. Особенно у родных. Учись уважать чужое личное пространство, и только тогда окружающие будут уважительно относиться к тебе.       — Ладно.       — Идём.       Подходя к одному из мест встречи с Боруто, Сарада почувствовала себя очень странно. Хотелось наброситься на людей, которые посмели преградить дорогу ей и братьям и убивать, убивать, убивать...       От чрезмерности этого желания резко подскочил адреналин. Она начала глубоко и отрывисто дышать через рот, резко обострились все чувства, ещё мгновение — и активировался бы шаринган. Даже не прикрытый иллюзией, что совсем уже скверно.       А ещё она понимала, что это — не её настоящие чувства. И поэтому была настроена бороться. Бороться с тем, что не является ею настоящей.       Резкая концентрация и выплеск всей чакры из источника. Бросившаяся было в наступление вражеская чакра — а это была явно та поганая техника, с пострадавшим от которой она и сын Хокаге имели дело — остановилась в шатком равновесии.       — Сарада! — лёгкое прикосновение. И — вливание чакры. Ощущение тёплой воды, смывающей липкую мерзость, похожую по ощущениям на ядовитую слизь.       Шаринган она всё же активировала. Под гендзюцу своих обычных глаз. В правую руку впорхнул кунай, в левую привычно легли четыре сюрикена.       И краем взгляда — уплывающий и рассеивающийся след «той» чакры.       Резкий старт с места, бег за угол, несколько прыжков по крышам... и ничего.       «Чёрт, ушёл».       — Враги?       Рядом приземляется Узумаки. Глаза потемневшие, настороженные, злые. Сведённые к переносице брови, поджатые губы... Надо же, парень серьёзно настроен на драку. Совсем не тот расслабленный балбес и вообще легкомысленный придурок.       Теперь понятно, шаринган очень хорош на допросах. Человеку, плохо умеющему держать лицо и не умеющему не выказывать эмоций, будет трудно скрывать правду, обманывать или играть со словами.       — Ушёл. Поганец явно уровня АНБУ. К тому же...       — Наверняка на нём что-то из спецамуниции?       — Наверное. Плащ и маску АНБУ носят не просто так.       Резкий свист. Рядом приземляются двое ребят в масках и броне, будто матереализуясь из воздуха.       — Сарада–химэ?       — Объект «Тень», девять часов, расстояние... Метров четыреста.       — Да, — куноичи в маске орла складывает печать. Пятнадцать секунд молчания. — Дерьмо. Ничего.       — Совсем?       Беспомощное пожатие плечами.       — Ясно... Это может быть только одно. Продвинутые техники маскировки АНБУ.       — Скверно. Отследить «Тень» может только Хокаге–сама. Скунс, доклад.       — Хай.       — Спасибо, Сарада–химэ.       Миг — и АНБУ–охранников след простыл.       — Вот дерьмо, — выругалась Сарада.       — Э?       — Я, кажется, понимаю, кто это может быть.       — И кто?       — Какэй Сумире.       — Сарада, да ты что! Она же... ну... незаметная такая... боязливая... скромная, тихая... мухи не обидит.       — Вот такие ребята... обычно всех могут очень обидеть. Летально.       — Глупости! Сумире не такая. Смысл ей гадить тебе? Да и всем?       — Не знаю, не уверенна... Но ты же знаешь пословицу — «В тихом озере Санби водится».       — Только не начинай.       — Ты уверен? Напомнить тебе Химавари–чан?       — Ой, ну нафиг!       — Да и мама твоя...       — Это да. Моя матушка может быть страшнее бати. Если довести. Да и ты... Ой.       — Могу расценить как комплимент. Один раз.       — Бойтесь гнева терпеливого человека?       — А ты не такой бестолковый. Ладно, пошли отсюда. Опоздаем ведь.       Будущие шиноби резко покинули крышу.       Кто мог знать, что тихая неприметная скромница, Какэй Сумире, находилась совсем рядом. Максимально скрыв и полностью парализовав движение своей чакры. Это было первым, чему научили её родители. Скрываться так, чтобы даже сенсоры АНБУ не могли заметить почти вплотную. Сумире всегда была усердной и трудолюбивой девочкой. Особенно когда это касалось помощи родителям. И её навыки, отточенные на тренировках, не подвели. В который раз. Уже против самых настоящих противников.       Гадкая стерва Сарада таки смогла удержаться. Да, в ней есть внутренняя тьма. Но при этом — чертовски сильный контроль и несгибаемая стальная воля! Даже сильных шиноби, таких как Шино–сенсей, техника ломала почти сразу. А тут — соплячка, её ровесница. Но стоит заметить — дочь двух Новых Саннинов. Учиха. Красноглазые предатели заставили себя уважать.       А ещё... а ещё потеплело на душе от слов Боруто. Он верил в неё. До конца верил в боязливую заикающуюся тихоню Сумире, которая была всего лишь маской. Маской для всех, кроме неё самой. Или... всё же настоящей? Как говорил папа — если маску долго носить — она станет твоим лицом. Она ещё не знала ответа на вопрос — какое из двух её «я» настоящее? Скромная ученица Академии или последний боец «Корня» АНБУ?       «Я скоро узнаю ответ. Но перед этим... Боруто–кун, я хочу узнать, будешь ли ты моим солнцем?».       Как только Итачи и Шисуи вместе с Намико зашли за ворота Академии, их тут же окликнули.       — Привет. Давно не виделись.       — Дан и Джунко, вот так встреча! Где пропадали? — обрадовался младший.       — Рад видеть, — старший был, как всегда, официально–сдержан.       — Да так, дела... — уклончиво сказал Дан.       — У нас к вам серьёзный разговор. Время есть? — не стала юлить Джунко.       — Конечно.       — Я тогда пойду, ребят? — вопросительно взглянула на них Намико.       — Ступай, — сказал старший из близнецов, видя, как непроизвольно напряглись их новые знакомые. Всё же они хотели сообщить нечто, что касалось только его с братом и сомневались в том, стоит ли обсуждать подобное при посторонней.       — Если к тебе опять полезут — только скажи, — подмигнул ей Шисуи.       — Хорошо.       Брат и сестра проводили подругу близнецов напряжёнными взглядами, но как только она отошла на достаточное расстояние, расслабились.       — Отойдём, нечего торчать на виду, — взяла инициативу в свои руки Джунко.       Когда все четверо отошли к сени большого дерева, третьекурсница обратилась к Итачи:       — Тебе известна Сарутоби Мэй?       Старший из братьев не показал ни капли удивления или эмоций, заработав дополнительную симпатию:       — Имел возможность познакомиться. Впечатления были не вполне приятными.       — Вот даже как. Тем лучше.       — Хм?       — Дело в том, что данная особа подошла ко мне вот с каким предложением... — затем последовал короткий пересказ разговора наследницы клана и безклановой.       Итачи выслушал, не изменившись в лице, даже когда в разговоре был задет он и брат. Лишь уточнил:       — Угроза расправы имела место?       Утверждающие кивки от сестры и брата.       Шисуи не вполне вежливо присвистнул.       — Ну началось...       Дан тут же ухватился за эту фразу:       — Началось что?       Итачи бросил на брата недовольный взгляд, но сдержался, дабы не раздавать подзатыльников публично. Хотя был вынужден внести ясность в намёк, выданный Шисуи:       — Данная особа подходила ко мне с очень недвусмысленным желанием заполучить меня в качестве ручной собачонки, что продемонстрировала своим подружкам и всем присутствующим. На мой категорический отказ начала кичиться родословной...       — Понторезка безрукая, всё как у всех клановых... — но, вспомнив, кто перед ней, поспешила исправиться. — Кхм, простите, это к вам не относится.       — Не волнуйтесь, она получила достойный ответ, показавший, что её родословная явно уступает моей, — заметил Итачи, корректно не обратив внимания на вырвавшуюся у собеседницы реплику.       — Ну да, пытаться знатностью переплюнуть Учиха — это вообще дурой надо быть, — заметил Дан.       — Но тем не менее факт — она пригрозила мне разрушением репутации в глазах ровесниц. И уже начала осуществлять задуманное.       — Ей хотя бы хватило мозгов вычислить тех, кто потенциально мог плохо к вам отнестись и не действовать лично.       — Если вы посчитали тот способ, которым я у вас выиграл...       — Да всё норм, не парься, — сделала пресекающий жест Джунко, перебивая Итачи. Ей стало очень приятно от осознания того, что её противник, с которым она провела очень достойный бой, до сих пор помнит происшествие, последовавшее за её проигрышем и переживает. — Было бы за что обижаться на того, кто всех этих извращённых мудаков красиво попустил. Тебе самому подобное отношение было неприятно.       — Рад, что вы это оценили.       — Брат, время, — решил напомнить старшему Шисуи, понимая, что они опоздают, если Итачи начнёт расшаркиваться в своей любимой манере. Кроме того, он переживал за Намико.       Правда, от младшего близнеца не укрылось, что девочка, слушая извинения брата, на мгновение вспыхнула стеснённым румянцем, не смотря на то, что хотела показать себя сильной и независимой.       — Если что, мы сможем ещё пообщаться на большой перемене.       — Несомненно!       Когда третьекурсники спешили на урок, Дан, усмехнувшись, сказал сестре:       — Итачи — неплохой парень. Смотри, не упусти его.       За что тут же схлопотал подзатыльник от Джунко:       — Дурак!       Но залившаяся краской девушка выдала свои чувства с головой.       Тем временем Намико, поздоровавшись с Хиэеем, спокойно ожидала начала уроков в аудитории. Чтобы чем–то себя занять, она открыла один из учебников и начала повторять материал, изредка поглядывая поверх разворота по сторонам. Всё было нормально — никто не собирался лезть. А на словесные подколки будущая куноичи не отвечала — посему задеть таким образом её и не пытались.       Мимо её парты прошествовала на галёрку девочка из клана Нара, но проходя рядом, споткнулась. Намико немедленно отреагировала, придержав её одной рукой. Из второй так и не выпустив книгу.       — Прости, я такая неловкая, — пробормотала одноклассница. — Спасибо.       — Не за что.       Когда безклановая вернулась к чтению, то заметила лежащую на развороте записку, которой до этого точно не было.       «Встретимся на большой перемене, нужно поговорить».       «Ловушка?».       С одной стороны — да. Но с другой... Общение с братьями Учиха научило девочку смотреть на вещи намного более широко и обращать внимание на детали, не меряя всех одной меркой.       Нара Лия всегда держалась немного отстранённо в девичьей компании клановых. Не смотря на то, что общалась более с клановыми, никогда не притесняла и не пыталась уязвить ни её, ни других безклановых. Когда Инои и ей подобные пытались проезжаться по Намико, Лия стояла в стороне с осуждающим видом. В разборки никогда не лезла, предпочитая разумный нейтралитет. В принципе, что и ожидалось от представителей клана манипуляторов тенями. То есть должно было произойти нечто из ряда вон, что могло бы побудить эту уравновешенную и спокойную девочку действовать.       «Всё же поговорю. Лия не из тех, кто пытается влезть в чужую свару. Ей это просто невыгодно и причиняет лишние беспокойства».       Буквально в это же мгновение в класс ворвались братья Учиха и помчались к своим местам. Рядом с ней приземлился Шисуи, буквально на ходу распаковывая ранец и вынимая из него письменные принадлежности, тетрадь и учебник — даже такие бытовые мелочи воспринимались младшими наследниками шарингана как тренировка боевых навыков в выхватывании оружия или быстрого поиска нужного предмета в подсумке или том же рюкзаке — в длительной миссии.       Мальчик обеспокоенно взглянул на подругу, но увидев успокаивающий жест, кивнул и вернулся к раскладыванию вещей. Впрочем, не забыв украдкой оглядеть девочку, чтобы убедиться, что его опасения беспочвенны. Улыбнулся и удовлетворённо кивнул.       Такая забота грела. Неожиданно было вот так, чисто случайно, найти не просто одноклассника и друга. А близкого человека.       Теперь она взглянула на герб Учиха совсем с другой стороны. Хранители огня. Те, кто не дают угаснуть чужому пламени и дарят замерзающим в темноте и одиночестве свет и тепло. А для врагов превращающихся в огненных монстров, готовых испепелить всё и всех, кто посмеет посягнуть на то, что для них дорого.       «Наверно, Шодай выразил особое почтение и признательность бывшим врагам, раз назвал идеологию Скрытого Листа Волей Огня».       В это же мгновение в класс зашёл преподаватель. Все дружно встали с мест, приветствуя учителя. ***       Саске зашёл в цветочный магазин, где тут же был встречен улыбающейся Ино.       — Поздравляю с рождением сына.       — Благодарю. Мне бы букет...       — Уже–уже!       Ему протянули букет из розовых роз и красных тюльпанов, украшенных эдельвейсами и пионами **.       — Рада за вас. Передавай привет Сакуре.       — Благодарю, — мужчина всё же посчитал ниже своего достоинства не оплатить труд одноклассницы. Впрочем та тоже не стала отказываться от награды, зная принципиальность однокашника.       — Всё же учишься ценить её. Рада за тебя.       — Я тоже рад, если это так заметно.       Вскоре мужчина уже был в регистратуре госпиталя, откуда был направлен к специальной одноместной палате, где его ожидала жена с новорожденным сыном.       Осторожно сдвинув в сторону дверь, он вошёл. На входе в отделение ему выдали бахилы и перчатки, а вместо плаща — продезинфицированный и подвергнутый прожарке медицинский халат, маску и шапочку. Таким образом снижали риск для новорожденных. Хорошо хоть цветы не отобрали или не стали обрабатывать какой–то антисептической дрянью.       Сакура как раз кормила сына, отвернувшись к окну. Саске осторожно взял вазу из тумбочки и аккуратно наполнил её водой из–под крана — в каждой одиночной палате был специальный закуток с санузлом, где молодая мать могла соблюдать гигиену, не отлучаясь далеко от ребёнка. Конечно, таких палат было очень мало, но для Учиха Сакуры, само собой, сделали исключение.       Мать семейства острожно повернулась и тихо ахнула, увидев огромный букет.       — Как красиво...       Мужчина сдержанно улыбнулся и прижал палец к губам. А потом подошёл, чтобы посмотреть на сына, который, наконец, наелся и теперь блаженно спал.       Обычный, упитанный и здоровый младенец с пушком тёмных волос на голове. Но в его чертах проступало что–то очень знакомое.       Чем–то он действительно походил на Обито — того, который вернулся к свету и помог им тогда, в битве с Кагуей.       — Учиха Обито... Расти верным, добрым и смелым... Люби свою Родину и семью. Защищай товарищей.       — Разве он поймёт?       — Поймёт. Обязательно поймёт. Нужно твердить это постоянно, пусть эти слова звучат в его разуме даже тогда, когда он их ещё не понимает. Чтобы в сознательном возрасте они нашли отклик в его сердце.       — Вот как... Не знала, что ты читаешь те книги.       — Моя прекраснейшая и умейшая супруга не стала бы советовать мне что–то глупое.       — И то верно.       Саске присел рядом и осторожно обнял Сакуру и Обито–младшего. Женщина придвинулась поближе, физически ощущая успокаивающую и умиротворяющую ауру силы, исходящую от мужа. Прижав его руку головой к плечу. Ей так этого недоставало всю жизнь — почувствовать себя слабой женщиной.       — Наши дети передают привет и очень волнуются за тебя. Мы скучаем.       — Ещё неделю потерпите и мы будем дома.       — Я обязательно передам. Скажу Сараде, что если вдруг захочет позвать кого–то в гости — то пусть поторопится.       — Чо–Чо, небось?       — Не только. Она, похоже, подружилась с Химавари.       — Это чудесно.       — Да и у мальчишек появились друзья. Я рад, что у них есть настоящее детство... — короткая пауза. — У меня такое чувство, что будто все ушедшие в Чистый Мир Учиха смотрят на нас. И мне хочется, чтобы они улыбались, видя нас и наших детей.       — А твой план?       — К сожалению, мне не удалось найти другие земли. Никто не хочет уступать. С другой стороны, Лист сильно разросся, и то, что раньше было почти отшибом, сейчас находится внутри оживлённых районов.       — Значит, земли кланового квартала?       — Да. По крайней мере, у наших детей будет больше личного пространства. И лучшие места для тренировок.       — А ещё это будет твоя мечта — живой клановый квартал Учиха.       — Да. Единственно что нужно — подать прошение настоятелю Храма Огня с просьбой о проведении очистительного ритуала. И дождаться его вместе с монахами. Иначе строители не захотят работать ни за какие посулы.       Снова молчание.       — Прости, у меня ещё есть дела... Нужно познакомить Карин с её родственниками.       — У Карин есть родственники? Здесь, в Листе?       — Видимо, не одни мы знаем пословицу — «Хочешь спрятать — положи у всех на виду». И вообще, тебе вредно волноваться. Молоко пропадёт, не дай Боги. Сакура молча улыбнулась. Саске стал заботливым и удивительно добрым. Совсем не тем холодно–надменным отчуждённым мальчишкой, каким он стал после гибели клана.       — Как скажешь, милый. Передавай привет детям.       — Конечно. Береги себя и Обито.       — Хорошо.       Выйдя из Госпиталя, «Теневой Хокаге» поспешил к условленному месту встречи с учениками. Но перед тем дождавшись у ворот Карин, которая смогла таки отпроситься у Шизуне.       Оба его ученика дожидались наставника в условленном месте. Карин чуть отстала, чтобы сделать небольшой сюрприз родственнице. Чья чакра неожиданно чувствовалась как терпкий вкус граната. Терпкость, как она понимала — наследственная черта чакры её клана, обусловленная преобладанием ян–компонента.       — Что делаем сегодня, сенсей? — спросил Дзинъютиро, как только Саске появился рядом с ним и Аматой.       — Простите, но у меня возникли некоторые неотложные дела. Посему попрошу тебя, Ро, заняться одиночной тренировкой своих навыков. У меня есть некоторые вопросы лично к твоей сокоманднице, потому разреши мне с ней пообщаться, — увидев беспокойство в глазах ученика, поднял руку примирительным жестом. — Ничего страшного. Полагаю, она сама тебе всё расскажет, если посчитает нужным.       — Понял вас, сенсей. Разрешите приступать?       — Конечно. Удачи.       — Благодарю, — юноша вежливо кивнул и взглянул на куноичи. Та ободряюще улыбнулась и юный ниндзя улыбнулся в ответ — с видимым облегчением.       «Эти двое действительно любят друг друга. Будет очень жаль, если миссия, которую они на себя взяли, помешает их счастью... Но тем ценнее их выбор».       От размышления однорукого мечника вывел вопрос девушки:       — Сенсей?       — Амата, мне нужно тебя кое с кем познакомить.       — И кто же это? Надеюсь, не ребята из отдела дознания?       Саске оценил подколку, слегка усмехнувшись.       — Нет, намного лучше. О, а вот и она!       Амата непроизвольно вздрогнула, когда из–за спины сенсея показалась высокая молодая женщина зелёной юкате, которая оттеняла кроваво–красные волосы. А необычного цвета красные глаза с почти неразличимым зрачком внимательно рассматривали стоящую напротив сквозь стёкла, заключённые в лёгкую оправу.       — Спешу представить — моя давняя знакомая и боевой товарищ — Узумаки Карин.       — Узумаки? — теперь взгляд девушки уцепился за гербы на одежде, изображавшие спираль, вписаную в красный круг.       — Действительно так, — располагающе улыбнулась представленная.       — Простите за невежливость... Уэно Амата, очень рада знакомству! — неловко поклонилась девушка, отступив на шаг и всё также неверяще всматриваясь в Карин, будто та была миражом.       — Я бы ни за что не побеспокоила вас своим появлением, Амата–кун, но мой товарищ заинтересовался вашим происхождением, завидев некоторое внешнее сходство со мной. И оказался прав. Взгляните, будьте добры.       Ей протянули тот самый свиток с печатью–анализатором. Амата осторожно приняла документ и внимательно рассмотрела изображение. Саске заметил, что взгляд девушки был сфокусирован и она действительно осознавала, что видит.       Через минуту девушка отступила на шаг и поклонилась в пояс.       — Это честь говорить с вами, Карин–химэ. Мы ждали вас.       — Мы?       — Да. Впрочем, не стоит говорить об этом на улице. Вам всё расскажет моя прабабушка.       Саске и Карин молча кивнули. Амата вышла вперёд, указывая дорогу. ***       На перемене Намико подошла к столику, за которым обедала Лия, кивком поприветствовав ту.       Девочка с длинными прямыми тёмными волосами и чёрными глазами также приветственно кивнула. Широкий лоб, не прикрытый чёлкой и большие глаза под узкими стрелками бровей свидетельствовали о большим уме и наблюдательности, длинный и узкий, чуть вздёрнутый нос — об уравновешенном, но не пассивном характере, а небольшой рот с узкими губами — о сдержанности и силе воли.       Одеждой ей служило закрытое тёмно–зелёное, почти чёрное платье с зелёным змеящимся орнаментом. На спине и рукавах салатовым были вышиты гербы клана Нара.       Собеседница не спешила, ожидая, пока приглашённая не насытится и не заговорит первой:       — Лия, почему ты хочешь мне помочь?       — Потому что то, что эти... — Нара на секунду замолчала, подбирая наилучшее определение, — неумные натворят, выйдет боком им самим. А заодно и всем нам. Нам же вместе выполнять миссии... Вместе сражаться, случись что, не дай Боги.       — Понятно. Но всё же...       Безклановую осторожно поманили пальцем и когда она наклонилась, шепнули в ухо два слова.       — Шимура Камбэй.       — Но зачем?       — Если бы я знала. Но там... всё крайне серьёзно. Это не похоже на простую неприязнь. Что–то глубже. И страшнее.       — Вот как. Спасибо.       — Не за что.       — Но мне всё же непонятно, почему ты пошла против всех.       — Потому что лучше потерпеть травлю один раз, чем заниматься глупой хренью многажды.       — Тебе просто лень участвовать.       — Именно.       — Спасибо огромное. Действительно, спасибо.       — Было бы за что. Теперь всё зависит от вас. Братья — светлые головы, поймут что и как. Да и вы с Сатоши–куном тоже не глупы. Справитесь.       Намико согласно кивнула. Но всё же от осознания, чем рисковала её одноклассница, было не по себе. Безклановая хорошо понимала что это такое — быть всеми презираемым изгоем. И решилась предложить:       — Если тебя начнут игнорировать за то что выдала ваши планы или в открытую нападут — я могу просить, чтобы ребята приняли тебя в наш круг.       — Не думаю, что всё будет так драматично, но спасибо за предложение. Приятно знать о возможности безопасного отступления.       — И кто говорил, что просчитывать всё наперёд — это плохо и скучно?       — Просто напряжно. Но делать что–то заведомо глупое и бесперспективное — ещё более напряжно, — неожиданно собеседница подмигнула. — Приятно знать, что ты это понимаешь. ***       Все трое оказались у большого четырёхэтажного дома в «среднем поясе» Скрытого Листа. Амата открыла двери ключами и приглашающим жестом указала внутрь.       — Нас уже ждут. Прабабушка наверняка уже ожидает вас.       Карин поёжилась. Неужели её техника — совершенно не уникальный дар среди её клана?       Саске жестом поддержки положил ей руку на плечо. Молодая женщина успокоилась и благодарно кивнула спутнику.       Они разулись и внимательно осмотрели прихожую. Ничего лишнего, не слишком новая, но качественная мебель, вполне обычный ремонт. Всё сделано надёжно и аккуратно.       — Полагаю, нам не следует отвлекаться на угощение и поговорить о делах сразу.       — Совершенно согласна с вами.       Юная хозяйка и гости поднялись на самый верхний этаж. Карин обратила внимание, что повсюду в укромных углах были сложенные детские коляски и вещи для активного отдыха, рассчитанные как на детей, так и на подростков.       Было видно, что на дверях квартир нет замков. Все, живущие в этом доме, доверяли друг другу.       Войдя в одну из квартир, Амата постучалась в дверь комнаты, чьи окна выходили на восток.       — Входи, внученька. Спасибо, что привела гостей.       Голос был явно пожилой женщины, но твёрдый и без старческой хрипоты и дребезжания.       Все трое вошли в комнату, заставленную большим количеством шкафов, на полках которых покоилось множество свитков и книг. Многие из них фонили чакрой — наверняка, те были ограждены специальными защитными барьерами, блокирующими их открытие или похищение.       Но больше всего удивляла хозяйка комнаты, что полулежала на специальной кровати возле открытого окна. Совершенно седая, худая и бледная, словно сама Смерть. Руки, лежащие поверх одеяла, были узловатыми, в переплетениях вен. Но они всё ещё жили, активно заполняя листы бумаги, лежащей на специальной подставке, твёрдым почерком перьевой ручкой.       Старая женщина отложила письменный прибор, повернув голову к гостям.       — Вы нисколько меня не отвлекли, уважаемые. Рада встрече с вами, Карин–химэ, Саске–сама.       — Позвольте представить вам мою прабабушку — Уэно Асэми.       — Рады знакомству.       — Присаживайтесь. Вам наверняка любопытно узнать ответы на очень многие вопросы.       — Сколько же вы живёте в Листе, Асэми–сама?       — Очень долго, деточка. Я застала ещё живую Мито–сама — вдову Шодая. Правда, уже почти при смерти, когда ей нужно было передать своё служение матери нынешнего Хокаге.       — Не может быть! — Карин была потрясена. Женщине перед ней могло вполне исполниться даже более ста лет!       — Не стоит, я ещё не настолько стара, — улыбнулась та. Не смотря на всё, её глаза были ясными и яркими, как у молодой. — Мне тогда было всего–то около двадцати пяти. Я составляла команду запечатывания, которая помогала Мито–сама переселить обитавшего в ней Лиса в новую джинчурики.       — Но почему вы не вернулись в Узушио? И, подозреваю, не только вы?       — Мы вернулись. Вернее вернулись наши двойники, которых мы сделали из найденных в Листе соглядатаев, которые решили нас схватить. Но мы были готовы к вероломству. Это было одно из заданий, данных нам тогдашним главой Узушио.       — Создать иллюзию собственной смерти и осесть в Конохе незамеченными и неузнанными? — нарушил молчание Саске. — Кажется, я начинаю понимать суть этого замысла.       — Верно. Уже тогда союз Листа и Водоворота подавал признаки деградации. Сенджу Тобирама был слишком озабочен тем, что Лист полагается на внешнюю поддержку в лице Узумаки, хотел прибрать к рукам нашу силу и наследие. А наш отказ бросить Родину и переехать в Лист всем кланом посчитал чуть ли не оскорблением и предательством, — видя негодование на лице молодой родственницы, старуха поспешила заметить. — Но я, как и остальные, не можем винить Нидайме–сама в подобном отношении. Мы понимали, в каком мире живём, и что сила в нём — всё. И рано или поздно, но мы станем жертвами политических интриг. Понимал это и тогдашний глава клана. Как на небе не могло быть двух солнц, так и в стране Огня не могло быть двух центров силы шиноби — Водоворота и Листа. Кто–то один рано или поздно должен был быть принесён в жертву. Ради стабильности и собирания силы в одних руках.       — Я понимаю... но не могу этого простить!       — Понимаю. Но таким было время, вернее — люди в нём. Все считали, что предавать и интриговать — обычно. У властьпридержащих не было понимания, что лишь нелицемерная дружба и полное взаимное доверие — основа всего. Но я рада, что дожила до того момента, о котором мечтали многие поколения шиноби.       — И что... было потом?       — С помощью медицинских техник мы изменили друг другу внешность, назвались вымышленными именами и осели в Листе, завели семьи. Стараясь знакомить детей с самого раннего возраста между собой, чтобы они могли создать семьи, в которых наш геном мог быть передан в менее ослабленном виде. Чтобы мы не растворились в массе общего населения Листа и не вымерли, как те же Сенджу.       — Ясно. Но что мешало вам открыться?       — Шимура Данзо, один из учеников Второго. Для этого человека всё, что не было подконтрольно ему лично, являлось угрозой Скрытому Листу. Да, он не всегда был таким. Раньше его деятельность, хоть грязная и дурнопахнущая, но приносила некую пользу Листу. Но с каждым годом его фанатизм и паранойя всё больше застили ему здравый смысл и обыкновенную логику. Когда погиб Мерцающий... Мы поняли, что открываться, даже Третьему, было бы равносильно второму геноциду. Верные марионетки Шимуры не пощадили бы никого. Мы ведь были не глупы и понимали, что смерть Мерцающего Шисуи — никакое не самоубийство. И никакое не убийство его вашим братом, Саске–сама, что бы там потом ни трепали в Листе. Его довёл до смерти Шимура Данзо. А потом приказал Итачи вырезать клан Учиха.       Саске шумно вздохнул. Рука, лежавшая на подлокотнике, сжалась в кулак.       — Сами понимаете, с тем, кто уничтожил клан собственной деревни, причём вопреки воле Хокаге, которого никогда не держал в курсе большинства своих замыслов, нельзя было иметь никаких дел.       — Даже в правление Пятой он не оставил своих противоправных действий, — добавила Карин. Она великолепно помнила момент, когда в одно из убежищ Орочимару, в котором тогда находился Саске, вторглись сокомандники Учиха в сопровождении Киноэ из АНБУ и одного из подчинённых Шимуры. Тогда Саске был очень раздражён и зол, что неудивительно — он едва не оказался на краю гибели от рук Сая, а ещё ему пришлось сражаться с товарищами. Как бы ни хотел ученик змеиного мудреца казаться равнодушным, но его ледяная маска дала трещину — уже наедине, в Южном убежище. В котором его главная надсмотрщица смогла уловить отголоски внутренней бури кумира, а затем осторожно выведать у гостей её причины.       — Но были же Шестой и Седьмой, почему не с ними? — спросил глава клана Учиха.       — Какаши–кун... При всём уважении к сыну Белого Клыка — у него было слишком много проблем на плечах, да и старые развалины Кохару и Хомура имели при нём ещё слишком большой вес. Живые проводники политики Второго — не те, с кем нам бы хотелось контактировать.       — Похоже, умолчание об евгенических программах «Корня» и других исследованиях, ведущихся под началом Шимура Данзо — их рук дело?       — Не могу утверждать, но слишком это на них похоже. Защита Листа всеми способами, даже незаконными и подрывающими единство Альянса.       — Но и мы с Наруто — отнюдь не Ками в белых одеждах. Мы оставили в живых тех, кто вряд ли заслужил бы снисхождение, спроси мы мнения простых жителей.       — Вы цепко держите этих ребят за шкирки и не даёте им слишком много воли. Да и слово стариков при вас уже не имеет такой силы. Их слушают больше из вежливости, чем из желания принять к исполнению их слова.       — Но всё же?       — Наруто–кун — очень сильный шиноби... Но для него родня — это Скрытый Лист, его Родина — страна Огня, а не страна Водоворота... Для него развалины Узушио — не навеки покинутый дом, а всего лишь старые руины, среди которых бродят призраки былого величия. Вам ведь знакомо это ощущение, Саске–сама?       Однорукий мечник согласно кивнул.       — В нём нет тех стремлений, которые необходимы главе клана. У него свой путь и мы, как те, кто не мог приютить и согреть его теплом своего сердца, не можем от него этого требовать. Для него мы, увы, чужие люди, хоть и связанные родственными узами.       — Вот как... Но...       — Думаешь, я не почуяла твоего появления в Листе, Карин–чан? Ошибаешься.       — Но...       — Тогда у тебя была другая цель и другой путь. Обращаться к тебе тогда было бы верхом глупости. Но сейчас ты готова. Готова принять ответственность за людей и клановое наследие.       — Вот как...       — Всему своё время и место. Лучшая связь — это дать человеку счастье. И его благодарность будет безмерна. Чувства человека подобны воде — нужно время, чтобы отсеялась наносная муть и они очистились. Нужно время, чтобы человек изменился, углубившись и расширившись сердцем, чтобы он мог вместить.       Карин согласно склонила голову. Не зря, ох не зря Асэми–сама ждала все эти годы!       — И теперь я готова передать тебе моё служение, зная, что ты добровольно и с радостью его примешь. Протяни мне левую руку.       Молодая женщина повиновалась, и тут же несколькими чёткими движениями на её ладони была выведена замысловатая вязь. Затем короткий вскрик боли от пореза тонким острым лезвием руки.       — Терпи! Уже скоро.       Ещё один круг, теперь кровью самой Карин.       — Техника печати! Передача кровного наследия!       Прикосновение пальцев старой женщины, оказавшимися удивительно цепкими и сильными, мгновенный ожог чакрой — и на ладони застывает треугольник, вписанный в круг.       — Всё. А теперь задавай вопросы, — позволительно кивнула Асэми, пряча лезвие в шпильке, которой были заколоты волосы.       — То есть вы запечатали часть своей чакры во мне, чтобы я могла открывать все барьеры и защитные печати, нанесённые вами? И переключать их уже на себя?       Глава затаившихся Узумаки улыбнулась.       — Так и есть. Небольшой экзамен, что показал твою готовность как знатока кланового наследия. И ещё — эту печать отходящий от дел глава клана передаёт своему приемнику, одновременно назначая его официальным новой главой.       — Но почему...       — Почему тут нет других старейшин, которые удостоверили бы назначение?       Кивок.       — Потому что собрание было проведено накануне. Мы не такие надменные снобы, как Хьюга, или, да простит меня Саске–доно, Учиха, которым нужно официально передать власть при стечении народа, чтобы новый глава сразу мог обозреть всех недовольных или несогласных. У нас глава — не самый сильный и не самый знающий, хотя и это нелишне. А самый ответственный. Принимающий всей глубиной сердца важность заботы о каждом соклановце.       — А если бы я отказалась?       Старуха пожала плечами.       — Выбрали бы кого–то из своих. Всего–то.       — И открылись бы Нанадайме?       — Предварительно прощупав почву. У старых пней, что доживают свой век при нём, вполне достанет наглости предъявлять нам претензии и всё ещё хватает влияния, чтобы просто испортить нам жизнь в случае отказа от их требований.       — Этому не бывать!       Асэми понимающе улыбнулась.       — Узнаю характер двоюродной сестры Мито–сама, в честь которой тебя назвали. Она тоже была напористой и независимой. Когда к ней упорно сватался сам Мадара, она недвусмысленно послала его прогуляться до Скрытого Камня на карачках.       — И?       — Дара–кун едва не взял её силой, но она показала, что хрен ему по всей морде. Скрутила его Высшее Сусаноо чакроцепями, а потом выжгла на нём своей собственной чакрой печать Обратного Нагнетания.       — Проще говоря, все выбросы чакры откатывались обратно, выжигая чакроканалы.       — Ну откуда тогда Даре–куну было знать, что наши чакры родственны и просто так выжечь печать барьера не получится?       — Действительно.       — Соперник Хаширамы тогда отбыл не солоно хлебавши, ругаясь, что де, не очень то и хотелось. Мол, наплачется ещё Шодай со своей красноволосой ведьмой.       — И слава Богам. Иначе мир шиноби не пережил бы общего потомка вечного соперника Бога Шиноби и красноволосой дьяволицы.       — Как знать, может всё сложилось бы намного лучше, — улыбнулась Асэми. Хотя с разу же посерьёзнела и её тон из мечтательного тут же стал повелительно–суровым. — Но сейчас не об этом. Карин, мои силы иссякают. Во время буйства Девятихвостого мне пришлось долго в одиночку держать комплексный барьер против внешних воздействий и обнаружения, что подорвало моё здоровье. Я чувствую, что умираю, и только силой воли ещё живу.       — Я готова.       — Тогда с этого момента — ты новая глава клана. В этой комнате ты найдёшь всё, что я смогла вывезти из Узушио и разработать самостоятельно.       Молчаливый кивок.       — Отныне семьи Уэно, Уэда и Уэки могут снять с себя покров тайны и назваться своим истинным именем — Узумаки. Я рада, что дожила до того момента, когда исполнила свой долг. Теперь я смогу, наконец, отдохнуть в Чистом Мире.       — Бабушка... Не говорите так...       — Амата, деточка... Я понимаю, что расставаться всегда невыносимо, но лишь осознание необходимости держало мой дух в бренном теле. Просто знай — я всегда буду любить вас всех. И помни... мы уходим... только... чтобы вернуться...       Старая женщина откинулась на подушки. И тут же испустила короткий вздох. С каким человек, нагруженный непосильной ношей, наконец–то сбрасывает своё бремя.       Оказавшийся последним.       Амата, не веря, бросилась к ней.       — Бабушка... Бабуля... Нет!!!       Из глаз девушки хлынули слёзы и она, громко рыдая, упала на колени перед смертным одром, прижав к лицу начавшую холодеть сухую морщинистую руку.       Новая глава клана тоже утёрла некстати навернувшиеся слёзы. Как жаль, что первое знакомство с роднёй, с таким светлым и располагающим человеком, как Асэми–сама, завершилось так быстро...       Глава клана Учиха взглядом указал на безутешно рыдающую девушку, ожидая реакции от спутницы.       Карин отрицательно покачала головой и указала Саске на выход. Тот кивнул и вышел, вслед за ним комнату покинула Карин, напоследок ещё раз взглянув на свиток, висящий в изголовье, на котором было начертано:       Наша кровь уходит в песок,       Позабудь её — и она       Прорастёт тугою лозой.* ***       Видя, что Намико о чём–то спокойно беседует с одноклассницей из клана Нара, братья подошли к столу, где их уже ждали уминающие свои порции брат и сестра. Итачи заметил, что порции были очень средние и не самые сытные. Но сбалансированные.       — Шисуи, сходи, пожалуйста, возьми то что и обычно.       — Хорошо, Итачи.       — Привет. Как уроки?       — Да как обычно. Жаль, не знаем, когда будут новый смешанный тай с вашим классом. Хотелось бы вновь сойтись. Ну или поменяться соперниками.       — Было бы неплохо.       Мгновение молчания.       — Спасибо за информацию. Будьте уверенны — если кто–то распустит языки — мы прикроем.       — А заодно и закроете кое–кому.       Итачи кивнул.       — За клевету. Само собой.       — А почему не сейчас? — в упор спросила Джунко, не обращая внимание на толчок брата под столом.       — Мало ли что Мэй могла ляпнуть, а потом якобы «забыть», — старший из близнецов выделил это слово. — В голову нам влезть, дабы проверить, нам не могут — Сарада сказала, что до четырнадцати лет ментальное сканирование запрещено. Вот если будут свидетели — тогда да, ей не отвертеться.       — О, не знала. Спасиб за инфу.       — Не за что.       — Ну, что за секреты без меня обсуждали? — рядом плюхнулся Шисуи.       — Нашу реакцию, если вдруг про нас начнут нести всякую ересь.       — Будут нести — внесём обратно. Прямо в зубы, — воинственно стукнул кулаком об открытую ладонь младший.       Дан улыбнулся и согласно кивнул. Эти ребята ему начали нравиться. Что не по годам разумный и серьёзный Итачи, что заводной и открытый Шисуи.       — Спасибо. Мы рады, что смогли заключить соглашение.       Несколько минут были слышны только звуки тщательного пережёвывания пищи.       — Если хотите, можете присоединиться к нам на тренировках на полигоне Академии.       — Простите, но я и сестра заняты после Академии. Мы работаем, поскольку сиротского пособия не вполне хватает на нормальную еду, хорошую одежду и книги.       — Ясно. Что ж, жаль.       — Нам тоже.       — Но если у вас выдастся свободное время — мы будем рады вас видеть! — тут же мешался Шисуи.       Брат и сестра улыбнулись своим мыслям. Было приятно знать, что кто – то из очень немногих людей искренне заинтересован в дружбе с ними и ценит их — не из–за выгод, а просто потому что они есть.       Все началось около трёх с половиной лет назад, когда Дан и Джунко, почти отчаялись найти приемлемую работу для себя — все мало–малейшие ниши, где использовался труд детей, открывались только с поступления в Академию, и то — с согласия родителей или опекунов, при их отсутствии — классных руководителей. Поскольку ни тех, ни других не было — ибо приют не имел возможности найти опекунов для всех и приходилось буквально выталкивать в самостоятельную жизнь каждого, кто мог о себе более или менее позаботиться. А попечительского совета по делам сирот организовано не было, как и службы по контролю за беспризорными детьми — взрослые разрывались на нескольких работах, и ресурсов вечно не хватало — как людских, так и денежных.       Подобные функции спихнули на Полицию, но та ограничилась лишь отловом правонарушителей и сдачу их в исправительно–трудовую колонию для несовершеннолетних. В общем — все, рано перешагнувшие порог взрослой жизни, выживали как могли.       Дан устроился чернорабочим на продовольственную базу, Джунко — уборщицей туда же. Рядом находился пункт раздачи питания — большие магазины и крупные торговцы были обязаны сдавать еду, признанную некачественной или с заканчивающимся сроком реализации в подобные пункты, чтобы малоимущие могли бесплатно забрать то, что в ином случае было бы выброшено на помойку. Это была одна из полумер по снижению криминогенной ситуации после войны, чтобы волна разбоя, поднявшаяся во всём мире, не захлестнула сами Скрытые Селения. Там же работала барахолка, куда за символическую цену сносили старые и ненужные вещи и одежду.       Здесь же происходили настоящие побоища, в которых уличные группировки и отдельные личности выясняли, кто имеет право на более–менее хороший товар, а кому следует удовольствоваться по сути гнильём и тухлятиной, также как и относительно одежды, обуви и предметов быта — сильным доставались хорошие вещи, слабым — сломанные или малофункциональные, а то и просто мусор.       Полиция даже пыталась выставить там пост и организовать очередную раздачу, но без толку — из толпы слышались постоянные угрозы «наведаться по адресу» и «пустить кишки наружу», а вечером и ночью в тамошнем районе вспыхивали драки с поножовщиной и сломанными конечностями, а также случались массовые ограбления квартир. Итого жители соседних районов засыпали стражей правопорядка жалобами о невозможности спать. Иногда на громкие крики о помощи и дикие вопли насилуемых и убиваемых приходилось выдвигаться даже шиноби — закономерно после этого морг госпиталя пополнялся несколькими свежими трупами. А приведенная в порядок после следственных мероприятий жилплощадь получала новых жильцов.       По итогу было решено дать беспризорникам и нищим выяснять отношения сразу, при свете дня, останавливая тех разве что в случае, когда отдельные поединки или бои стенка на стенку превращались в бесконтрольное рубилово всех со всеми.       Именно тут мелкие брат и сестра сражались с остервенением диких зверёнышей, прикрывая друг другу спину. А потом обрабатывая друг другу синяки и порезы.       Однажды, когда они вылезли из очередной свалки в кровоподтёках, царапинах и ссадинах, но довольные тем, что отвоевали себе право на старую, но добротную одежду и не совсем уже отвратную «просрочку», к ним подошёл похрамывающей походкой высокий бритоголовый мужчина, чьё лицо было страшно обезображено ожогами.       — Привет, ребятки. Дело есть.       Брат и сестра резко бросили пакеты себе за спину, готовясь к драке. Им не в первой было сражаться с соперниками, что были их старше едва ли не в десять раз. И уж подавно не ловились на такой фокус, как показное дружелюбие. Бывало, что против них ополчались чуть ли не все пришедшие и им приходилось убегать, бросив всё отвоёванное, а еду и вещи искать чуть ли не в мусорных баках и на свалке. Также часто им приходилось заступаться друз за друга, когда старые и не совсем извращенцы или просто пьяницы и наркоманы, потерявшие контроль над своими влечениями, хотели принудить их к сексу. А всё начиналось вот с таких, на первый взгляд, безобидных действий.       Взрослый остановился и примирительно поднял руки перед собой.       — Не, мелкота, мне вашего ничо не надо, не кипишите.       — А чо надо? — первым спросил Дан, как и полагалось маленькому, но мужчине. Джунко тем временем напряжённо осматривала окружающее пространство — не хватало чтобы у них, увлечённых беседой, стянули всё честно отбитое!       — Зовут меня Цучидо Току, я держу клуб «Скотобойня» в этом квартале.       — Слышал о вас. Вроде как погоняло у вас есть — Мясной Току.       — Верно, — жутко усмехнулся детина. — Хочу предложить вам на меня работать.       — Спасибо за предложение, но наврядли.       — Хм... А если скажу, что на такой жратве к выпуску вы превратитесь в каличных доходяг, которых в шиноби не возьмут просто по состоянию здоровья? Вы ведь хотите ими стать?       — Предположим, хотим. Но...       — А что за работа? — в лоб спросила Джунко.       — Юлить не буду. Никаких посудомойщиц–официанток–уборщиц, как и разнорабочих, мне не надо.       — Хм... Бои на потеху публике?       — Сечёшь, малая.       — А в случае увечья или ранения?       — Если хорошо покажете себя — выправим. Если нет... — здоровяк выразительно развёл руками.       — Мы подумаем.       — Подумайте хорошенько, я не тороплю, — содержатель клуба подмигнул. — Кроме того... неплохая практика на живых противниках, ага?       — Вы... тоже были шиноби?       — Шиноби не бывают бывшими — запомни, пацан. Они бывают трёх видов — живые, покалеченные и мёртвые. Ладно, бывайте, малые.       И похромал прочь, насвистывая что–то весёлое.       Брат и сестра подняли сумки и молча пошли домой.       А через день оба уже были возле дверей клуба. Охранник проводил их, как только увидел — видимо, был предупреждён.       Владелец заведения, когда маленьких соискателей проводили в его кабинет, встал навстречу, словно к дорогим гостям. Но дети понимали, что это радушие — напускное и фальшивое. Как и всё в окраинных кварталах Скрытого Листа.       — Рад, что вы решились. А теперь, мелкота, двигайте за мной.       Выйдя из комнаты, они прошли в соседний кабинет, где их встретил человек с повадками иръёнина, который брату и сестре сразу подсознательно не понравился.       — Сеиджи, проверь ребят. Как обычно.       — Да, босс.       Когда они остались наедине, мужчина сразу направился к Джунко:       — Раздевайся и ложись.       Будущая куноичи и бровью не повела, увидев маслянисто заблестевшие глаза мужчины. Сразу стало понятно, за что его выгнали из медкорпуса.       Тон, которым это было сказано, сразу не понравился мальчику, но девочка пожала ему руку успокаивающим жестом. Мол, рано. А затем начала спокойно стаскивать с себя вещи. Её брат дисциплинированно отвернулся.       Дану было противно оставлять сестру в руках у извращённого урода, по ошибке получившего патент иръёнина, но ничего не мог поделать. И это бесило ещё больше. Он всё же повернулся и, пересиливая себя, наблюдал, как местный «лепила» рассматривает и прощупывает Джунко, словно она не пациент, а притащенная к нему для услады малолетняя шлюха. Сцепив зубы и сжав кулаки, чтобы, едва Сеиджи вздумает сделать что–либо с его сестрой, вмешаться. Даже если это будет стоить им нарушения договора с содержателем клуба.       Похоже, целителю надоело и он, встав и сграбастав аккуратно сложенные вещи пациентки, грубо швырнул их ей.       — Одевайся, — его взгляд переместился на мальчика. — Теперь ты.       Дан с облегчением вздохнул и начал раздеваться. Успокаивающе кивнув сестре — мол, ничего страшного.       «Хотя... Может этот старый ублюдок не только по девочкам. Всё может быть».       Теперь настала очередь Джунко волноваться за брата. Прикосновения доктора были скользки и неприятны, очень напоминая действия пьяных или «обдолбанных» наркотиками обитателей района.       После осмотра названный Сеиджи что–то писал на листах бумаги, бурча себе под нос. После обоим юным пациентам сунули в руки эти листы и велели показаться хозяину.       С облегчением покинув врачебный кабинет и дав безмолвный зарок появляться в нём как можно реже, а то и не появляться вообще, оба направились в кабинет хозяина заведения. Тот уже был в нетерпении.       — Вы уже? — просмотрел листы и сунул их в нагрудный карман сорочки, казавшейся из–под пиджака дорогого костюма. Никакого сходства с простым грубым нарядом, что был на нём вчера. — Хорошо. Идёмте.       Спустившись в подвал, они прошли в тренажёрный зал с рингом, на котором двое тощих подростков яростно мутузили друг друга кулаками в боксёрских перчатках, будучи одетыми только в набедренные повязки. За их поединком внимательно наблюдал мускулистый мужчина, чьё тело и лицо были покрыты сетью шрамов. Ещё несколько подростков обоего пола активно работали на тренажёрах.       — Я смотрю, ты принёс новое мясо, Току.       — Как обычно, Йору. Глянь, может сможешь вылепить из него что–то стоящее.       — Ну–ну, поглядим–посмотрим, — тренер поманил ребят к себе, и когда те подошли, долго крутил и вертел их, заглядывая в глаза, ощупывая мышцы и нажимая на определённые точки. Причём по–деловому, а не просто безнаказанно лапая — Дан убедился в этом, когда здоровяк, закончив с ним, принялся за сестру. Не смотря на то что перед ним была девочка, глаза покалеченного шиноби — а никем иным он быть не мог — смотрели равнодушно и безмоционально, будто он держал в руках макивару. Мальчик повидал уже достаточно извращенцев, что пытались лезть к его сестре, чтобы увидеть разницу.       — Так–с... Нукось, пиздюки, сделайте полста приседаний, да без халтуры! А взрослые пока перетрут.       — Есть.       Двое бывших сокомандников отошли в дальний угол зала.       — Ну и? — владельца «Скотобойни» разбирало нетерпение.       — Сразу видно — ребята не слишком хорошо питаются, но сложены отменно. Потенциал есть и немалый. Чувствую в них породу. Только не могу угадать какую.       — Порода, не порода — один хрен. Стоит на них тратиться?       — Определённо. Считай, ты нашёл в куче говна два неогранённых бриллианта.       — Даже так?       — Угум. Проверю ещё как их организм откликается на нагрузку. Но, подозреваю, всё будет чётко.       — Значит, стоит.       — Я тебе больше скажу — этих двоих я буду кормить как своих собственных. И денег не жалей. Отобьёшь в десятку, если не больше.       — Но и ты, будь добр, вздрючь этих шкетов так, чтобы не было стыдно показать против сторонних бойцов.       — Само собой, кореш.       — Чуть не забыл. Вот результаты осмотра Сеиджи.       Пара сложенных листов перекочевала из рук в руки.       — Спасибо, я гляну.       Йору вернулся к ребятам, что как раз заканчивали серию нагрузок. Проверил пульс, выслушал дыхание, посмотрел в глаза, повернув к свету из полуподвальных окон. И удовлетворённо кивнул.       — Неплохо, шкеты. Очень неплохо. А теперь, значиться, так...       Потянулись долгие дни изматывающих тренировок. Контроль диеты, взвешивание, проверка артериального давления, пульса и частоты дыхания. Сеиджи сидел в зале как привязанный, постоянно шурша листами двух общих тетрадей что–то записывая, сверяясь и высчитывая. Иногда он и Йору оживлённо беседовали в пол–голоса и даже спорили.       Брат и сестра больше не питались тем, что удастся выбить. Их посадили на строгую диету, состоящую из большого количества питательной и, главное — сбалансированной и полезной пищи.       Но это было отнюдь не благотворительностью. Девочка и мальчик «пахали» на тренажёрах и во время тренировок так, что на следующий день едва не засыпали на уроках в Академии от последствий нагрузок.       А потом началось обучение тайдзютсу и приёмам боя. Причём никакого подобия того, что давали в Академии — полный контакт, причём с самыми грязными и нестандартными приёмами. Которые, само собой, наставники запретили «светить» в Академии. Близнецы оказались понятливыми и не задавали лишних вопросов.       Почти сразу же начались спарринги. Спарринги с ребятами, которые работали в клубе дольше и, само собой, были не обрадованы конкуренцией. Посему за каждой группой наблюдал кто–то из отдыхающей смены охраны. Драки на ринге поощрялись, но вот попытка одного из парней по–тихому всадить в Дана «заточку» была пресечена. Вызванный тут же Йору без лишних слов сломал парню обе руки, вырвав те из плеч и искалечив все три сустава на обоих. После чего молчаливые охранники влили в рот отключившемуся от боли бедолаге какую–то гадость и потащили прочь. Это был наглядный урок того, как руководство клуба расправлялось с теми, кто неоднократно грубо нарушал неписанные правила.       Хотя было бы преувеличением считать, что к брату и сестре «старожилы» клуба проявляли исключительно неприязнь. Когда они показали усердие на тренировках, собранность и хорошие навыки в спаррингах, а также не отказывались от работы по уборке и приведению в порядок тренировочного зала и душевых, с ними начались знакомиться. Чем будущие ниндзя сразу воспользовались, выясняя всю суть работы на хозяев этого места.       Всё оказалось хуже некуда.       Клуб представлял собой помесь бойцовской арены, стриптиз–бара, тотализатора и борделя. Причём посетителей обоего пола — да, среди клиентов «Мясного Току» были и хозяйки полулегальных ночных заведений Листа, а также бывшие куноичи, сколотившие свои криминальные группировки — могли заинтересовать не только бои, но и отдельное времяпровождение, от которого нельзя было отказаться. Причём бои были зрелищными — бойцы дрались почти обнажёнными, если не считать набедренных повязок. Кроме всего прочего, бойцы могли драться команда на команду, один на один и даже один против нескольких и даже со специально пойманными и натасканными на человечину дикими зверьми, которых, у тому же, ещё и пускали на бой с людьми голодными.       Были и всевозможные бои с оружием. Бои частично связанных соперников. Бои связанных в прямом смысле напарников. Бои вслепую. Бои на каменных плитах, политых маслом. И ещё в множестве других условий...       Не говоря уже о том, что бои велись почти без правил и без учёта весовых категорий, когда против почти ребёнка могли выставить здоровенного амбала под центнер мышц. А проигравший мог рассчитывать только на то, что его отчаянный бой понравиться зрителям и они захотят увидеть его выступление снова. Иначе искалеченного неудачника или неудачницу в прямом смысле выкидывали, как мусор, на помойку — умирать.       — Надеюсь, мы свалим из этой выгребной ямы, как только получим протектор, — сказал Дан, без сил плюхаясь на кровать в их квартире в общежитии для сирот. Он слишком устал сегодня, взяв на себя дополнительный объём работ, видя что сестра едва держится на ногах.       — Ты хотел сказать — ещё до того, как нас потащат «обслуживать» клиентов в койке, — добавила Джунко, тщательно проверяя запоры на двери, что сделала бы честь иному стратегическому объекту. «Семья» Сайто с первых зарплат «разорилась» на эту дверь. И хорошие решётки на окна. Теперь в их квартиру было легче ворваться, пробив стену, пол или потолок. Строители, которые пришли выполнять заказ, настолько впечатлились местом обитания сестры и брата, что бригадир лично сделал скидку сиротам. Ибо, как он выразился «грех хороших ребят обирать».       — Суть та же, — пожал плечами мальчик.       Девочка ушла на кухню, где наполнила водой стакан и флягу. Стакан осушила сама, а флягу метнула брату, заглянув в его комнату. Тот поймал стальную ёмкость у самого лица и поблагодарил.       А на следующий день была Академия, с её лекциями и «детсадовкими» тренировками по тайдзютсу. Были косые взгляды и ехидные комментарии более состоятельных одноклассников, в основном клановых, по поводу «оборванцев с окраины». Поступавших в Академию сирот старались распределять равномерно по всем классам, чтобы они не создавали в учебном заведении замкнутую социально–имущественную криминальную группировку. Она и возникла, не смотря на старания педагогов. После нескольких кровавых драк на Пустыре — специальном месте для разборок — несколько учеников с криминальными наклонностями отправили в исправительно–трудовую колонию для шиноби. С предупреждением, что если они свернут на кривую дорожку рецидивизма, им светит специальная печать, которая необратимо калечит будущего шиноби, деформируя очаг чакры. Ибо вред от шиноби, пусть недоучившегося, подавшегося в грабители, был намного больше, чем от простого гражданского. А острой необходимости в большом численном составе военных сил, когда на бандитские наклонности отдельных ниндзя предыдущие Хокаге вынужденно закрывали глаза, не было.       Было огромное желание за очередную едкую колкость не просто вбить слова очередного «острослова» обратно в глотку вместе с зубами — пару раз такое было, после чего к брату и сестре Сайто уже никто целенаправленно не лез, считая их «больными на голову», но задевать не переставали — а отработать на них пару комплексов из тех, что преподавали в «Скотобойне». Сдерживало лишь осознание того, что они в случае провала вновь окажутся вынужденными крайне тяжело работать и питаться скверной пищей. Их нежелание быть выброшенными за дверь в случае проигрыша на арене и упорство в тренировках дали свои плоды — оба вскоре стали «звёздами» и их выступления начали приносить неплохую прибыль содержателям клуба, ведь многие новые клиенты приходили поглазеть именно на бои с участием «белых волчат» — так прозвали дуэт брата и сестры.       Но была и обратная сторона подобного — к ним, особенно к Джунко, начали подходить с весьма однозначными предложениями непристойного характера. Однажды это случилось, когда девочка убирала одно из подсобных помещений. Почувствовав чужое присутствие, она резко вскочила, разворачиваясь лицом к посетителю в дорогом белом костюме и шляпе. Став так, чтобы за спиной у неё была стена.       — Идём со мой, зайка, я тебя не обижу... а заодно заработаешь... ха–ха... — мужчина хотел было взять девочку за подбородок, но его руку сдёрнули вниз.       — Я не разрешала себя лапать.       — Ты разрешила себе всё, потому что здесь работаешь!       — Вот вам — к другим, а не ко мне.       — Набиваешь цену, шлюшка? Тогда не получишь ни сена! — посетитель хотел было схватить наглую девчонку за волосы, но та ловко увернулась и со всей дури зарядила нахалу «двойку» по лицу, а финалом пнула в упавшего мужчину в промежность.       — Скотина, — выплюнула будущая куноичи.       Несостоявшийся насильник не сдался, вскакивал, даже пытался пустить в ход нож — бесполезно. На Арене Джунко орудовала вполне боевым оружием. И драки были вполне без поддавков. А противник давно забыл, когда «работал» ножом, спасая свою жизнь.       На шум, возню и громкие всхлипы посетителя, громко обещавшего «ублюдочной твари» все насилия и кары криминального мира, в помещение вбежали охранники, а с другой стороны, из подвала — Дан.       — Что случилось?       — Эта... Эта... пустите меня, я её изуродую, а потом истрахаю до смерти!       — Только посмейте.       Эти слова сказал парень, заслоняя собой сестру от поднимающегося на ноги мафиози.       — Свали, крысёныш! — в руке у мужчины сверкнул ещё один выкидной нож.       — Смахнёмся? — также спокойно спросил будущий ниндзя, выхватив старый кунай — видимо потерянный кем–то на полигоне, но заботливо отчищенный от ржавчины и остро заточенный.       — Спокойствие! — между готовыми сцепиться подростком и мужчиной выросли двое охранников. — Мейджи–сама, вам стоит побеспокоиться своём внешнем виде.       — Как только порежу эту малолетнюю сучку.       — Так я тебе и позволил.       — Ты следующий, пацан!       — Хн. В драке девчонок вперёд не пускают.       Их перепалку прервал голос содержателя клуба.       — Что здесь происходит?       — Эта лярва отказалась мне дать и ещё цену набивала! А потом ударила!       — Я не разрешала себя трогать или ещё что–то с собой делать. Но вы, уважаемый, слов не понимали. Мне пришлось ударить.       — Току, разреши мне порезать эту сучку! Плачу любые деньги! Любых баб, любую дурь и пойло! Только разреши!       — Извиняй, не могу.       — Какого ебучего хера?!       — Она — не рядовая девка, которых в любой подворотне можно набрать хоть сотню. Она — звезда Арены. Если ты её прирежешь или ещё что с ней сделаешь, я потеряю много больше, чем получу. Ты не работаешь себе в убыток, я — тоже.       — Блять!       — Джунко, с тебя штраф. Месяц пашешь внеурочно и бесплатно.       — Поняла, шеф.       — Тогда я отпанахаю яйца тому поцу, что её защищал. У неё на глазах!       — Э, Мейджи, тебя внатуре несёт. Узбагойся.       — Ноги моей здесь не будет! Я всем знакомым расскажу, какое у тебя дерьмовое заведение. К тебе ни один клиент больше не придёт!       — В твоём праве. Я при своих.       — Сука!       Но вошедшего в раж мужчину разоружили дюжие охранники и, невзирая на льющиеся сплошным потоком грязную брань и угрозы, повлекли прочь — в кабинет врача.       — Току–сан?       — Чего? Не видишь что вы натворили?       — Да Кин Мейджи тот ещё балабол. Только съедет с ража — опять припрётся. Или я его не знаю.       Отставной ниндзя усмехнулся.       — Умный шкет. Сечёшь.       — Разрешите разделить штраф между мной и сестрой. Пожалуйста, Току–сама.       Джунко негодующе зашипела, словно кошка, которую грубо толкнули, но брат властным жестом закрыл ей ладонью рот.       — Хер с тобой. Знаю что ты от сестры никуда, как и она от тебя.       — Благодарю.       — Я ещё с вами поговорю. А теперь уберите тот срач, что тут развели! Бегом!       Те молча кивнули отправились за тряпками и вёдрами.       Обоих вызвали в кабинет хозяина. Тот сидел в своём кресле и дымил новомодной сигарой, смотря больше в потолок.       — Джунко... Значит так, паршивка. Или ты, твою мать, учишься вежливо отказывать, или вылетаешь. Двигать по яйцам и в другие места — только когда мужик потерял берега и суёт тебе свой столб в рот или в жопу. Погладить, поцеловать, покрутить туда–сюда, обнять, усадить на колени — законное право. Догнала?       Девочка побледнела от злости, но коротко кивнула, сказав ровным тоном:       — Понимаю, Току–сама.       Впрочем, от Дана не укрылись побелевшие кисти, сжавшиеся в кулаки, и скрип зубов.       — А теперь свалила нахер.       — Слушаюсь.       Мужчина и мальчик остались одни. Дан подошёл к столу содержателя клуба и сказал, прямо смотря в глаза:       — Предупредите своих завсегдатаев — ещё раз полезут к моей сестре — и их не спасут никакие деньги и связи.       — Ты забыл, с кем разговариваешь, сопляк, — Току угрожающе наклонился, нависая над собеседником своей массивной тушей. Но паренёк не отведёл взгляд.       — Я помню. Предупреждаю — честь сестры для меня важнее жизни.       — Хочешь подохнуть героем? — саркастическая усмешка.       — Хотите так думать — да.       — Без твоей защиты она обречена.       — Не волнуйтесь за неё, мы заранее оговорили возможные случаи. И ещё — моя смерть не пройдёт вам даром.       — Угрожаешь?       — Предупреждаю.       — У меня есть связи в Полиции, так что все твои планы ломаного сена не стоят.       — Ой ли? Я — ученик Академии, и происшествия с нами расследуются напрямую АНБУ, а не полицией. У меня есть небольшая страховка — и искать её бессмысленно. Случись что со мной и моей сестрой — и вы вместе со всеми вашими знакомыми загремите так глубоко и надолго, что ваши знакомства и связи вам не помогут. Скорее ваши благодетели и крышеватели быро от вас откажутся, чтобы не усвистать следом.       Хозяин заведения хотел было нажать на кнопку вызова охраны, чтобы те скрутили и закопали наглого сопляка, перед смертью выбив из него всё и даже больше... Но встретился со звериным оскалом парня, которому нечего терять, кроме своей жизни. И понял, что охрана не успеет его спасти — верткий мальчишка успеет первым.       — Знаешь, а ты мне нравишься, парень. У тебя есть хватка и крепкие яйца.       — Спасибо, Току–сан. Я рад, что мы достигли соглашения по–деловому, без шума и пыли.       Отставной ниндзя оскалился.       — Вы двое далеко пойдёте, если доживёте до выпуска. Народ ныне пошёл мягкотелый и пугливый, дрожащий за свою шкурку — не дай Ками чтоб просто кунаем или кулаком попортили, не говоря уже о большем. Только поэтому я даю вам шанс. Приятно видеть среди всеобщего дерьма людей старой закалки.       — Приятно слышать похвалу из ваших уст. Надеюсь её оправдать.       — Мало того что деловой, так ещё и вежливый... Ладно, парень, считай, что я не в обиде. Сестре скажи, что я уладил. Успокаивать её не надо — она у тебя не из пугливых, сама кого хочешь успокоит... хе–хе. А теперь свали с глаз моих, мне надо отдохнуть! И не забудь про свои обязанности!       — Да, шеф, как скажите.       Мужчина дождался, пока мальчик закроет за собой дверь и открыл ящик стола, из которого извлёк толстый альбом, похожий на семейный. Но это был совсем не он — внутри оказались фотографии девочек, в разное время бывших работницами клуба. Большинство из них так и «скатились», превратившись в проституток мелкого пошиба, перебивающимися случайными заработками и никогда не забывающими своего «благодетеля», выдавшего им «путёвку в жизнь», вернее — билет в один конец на социальное дно. Перелистнул в самый конец. Там была фотография Джунко, снятая с удачного ракурса. Независимая поза, гордая посадка головы, открытый взгляд... Словно она — не игрушка в руках сильных и взрослых, а хозяйка своей судьбы. Так хотелось сломать её, заставить унижаться, умолять, стоять на коленях, прятать глаза... Но нельзя. Чертовски жаль.       Джунко с остервенением колотила боксёрский мешок, угрожающе раскачивающийся на крюке. Резкий удар, звон разлетевшихся звеньев — и спортивный снаряд резко улетает к стене, после, ударившись об неё, лопается.       — Сестра, угомонись. Так мы в долги влезем.       — Мешок дешевше туши какого важного типца, решившего, что за пачку рё ему можно всё.       — Ну так то оно так...       — Но деньги с нас пофиг вычтут.       — Угум, — маланхолично заметил Дан. — Если в тебе столько энергии, что девать некуда — помоги мне.       — Только после того, как ты новый мешок повесишь.       — Ага. Швабра и всё остальное знаешь где.       — Спасиб, братиш.       — Давай, сестрён.       Оба пожали руки «по–борцовски», после чего разошлись.       Конечно, оба великолепно знали устройство клуба. Что тренировочные залы вполне доступны для клиентов, которые могут смотреть на тренирующихся как прямо в зале, так и со специальных балконов. И что даже в душевых кабинах есть специальные зрачки, а потолок — односторонне прозрачный, как и пол. Всё было сделано, чтобы максимально угодить развратным вкусам.       После исполнения ими всех обязанностей сирот ждала «столовка» для сотрудников, где они уминали свои порции, специально составленные Йору–саном — тренер держал своё слово и кормил «звёздочек» как и обещал, чтобы получать от них максимальную отдачу. Потом — взвешивание и антропометрия у него же. И только тогда — путь домой по ночным улицам Листа — выступления в клубе завершались хорошо если после полуночи. А могли завершиться и в час, и в два ночи. Благо, «выступления» «волчат Сайто» подгадывали так, чтобы отпустить тех пораньше, дабы они могли выспаться перед Академией. Впрочем, не всегда получалось, и оба были вынуждены бежать до учебного заведения по крышам, пытаясь на бегу ухватить и разжевать какой–никакой бутерброд.       Поэтому, смотря в спины удалявшихся братьев Учиха, Джунко и Дан не испытывали к ним зависти или жгучей обиды за то, что их новые знакомые живут в нормальной полной семье и могут себе позволить тренироваться после учёбы, вместо того чтобы быть расходным мясом в подпольном кровавом спорте. Потому что увидели силу, которая не используется для унижения или похвальбы. А для защиты и помощи притесняемым и слабым. Потому что понимали — Итачи и Шисуи не предадут и выполнят своё обещание. Это было незабываемое чувство, словно из вязкой грязи ступаешь на твёрдую чистую дорогу. Доверие к другим, которое даёт уверенность и веру в лучшее.       * цитата из песни группы «Мельница» «Господин горных дорог».       * розовые розы — уверенность, смелость, счастье, удача.       красные тюльпаны — вера, надежда, слава.       эдельвейс — сила, властность.       пион — храбрость, мужество.       Саске таким образом выражает признательность Сакуре за то, что она заботится об их детях. Пионы и эдельвейсы — пожелание новорожденному сыну вырасти достойным человеком.