Безумные будни Учиха

      Вечер насыщенного дня встретил семейство Учиха в поместье. Карин и Сарада хлопотали около плиты. Глава клана, неожиданно вызвавшийся помочь, был немедленно включён в работу по готовке ужина. Младшие тем временем делали уроки — в последнее время на них упала гора дополнительных заданий — их классный руководитель будто сговорился с остальными сенсеями, и теперь усложнённые домашние задания задавали по всем предметам.       — Не понимаю, собственно, почему такой суровый спрос конкретно с них, — Узумаки–старшая покосилась в сторону лестницы на второй этаж.       — Я наводила справки, — заметила Сарада. Взрослые удивлённо посмотрели на девушку, которая взволнованно поправила очки. — Неофициально. Так вот... С начала учебного года заменили всех классных руководителей «А»–вертикали. Кроме нашего класса, как выпускного.       На понимающее «хм» отца принцесса Учиха согласно кивнула.       — Именно. Увидев несколько раз новых классных руководителей и послушав разговоры в коридорах и в столовой, можно сделать вывод, что все они — военные отставники с обширным полевым опытом, совсем недавно пришедшие в педагогику.       — И почему вдруг в Академии решили сменить курс для элитных классов?       — Боруто.       — О.       — И чем так знаменит сынишка Хокаге? — решила поддержать беседу женщина.       — Своим неуважением к дисциплине и буйными выходками.       — Вот как. Другие захотели ему подражать? — улыбнулась Карин.       — И подражали. Сенсеи уже за головы хватались, не зная, как остановить волну хаоса.       — То есть нарушителей в прямом смысле берут сначала за шкирку, а потом — на особый контроль. Одобряю, — выразил своё мнение Саске.       — Братья взяли с кого–то дурной пример?       Будущая куноичи недовольно поджала губы, всем видом говоря «было бы им лично от меня, если бы дали малейший повод для подобного!».       — У них в классе немного другая причина. Сенсей выделяет особо способных и нагружает их дополнительными заданиями. А также мотивирует повышать мастерство, на занятиях по тайдзютсу ставя в пары с теми, с кем у ребят изначально конфликт.       — Интересно–интересно. Этот человек решил заранее воспитывать из учеников первоклассных шиноби.       — Не сомневаюсь, что увиденное на войне было тем уровнем угрозы, которую его ученикам следует предотвратить. Не всем, конечно, но способным это сделать — непременно.       — Мда. Недурно.       — Но почему тогда не сменили классного руководителя у вас, Сарада? — уточнила Карин.       Девушка недоумённо пожала плечами.       — Шино слишком зависим от чужого мнения. Отстранение больно ударило бы по его самооценке, — пришёл на выручку «Теневой Хокаге».       — Вот как.       — Тем не менее, ваш класс может сильно «просесть» по навыкам и индивидуальной выучке, а также командному взаимодействию относительно прочих курсов Академии, — заметил глава клана.       — Возможно, но не слишком вероятно, — заметила будущая куноичи. — В последнее время наш оболтус взялся за ум.       — Хм?       — Я не в курсе, что на него повлияло, но тем не менее, это факт, — продолжила Сарада максимально спокойным тоном, тщательно контролируя свои порывы жестом обозначить волнение и чертовки жалея, что не могла ещё проследить за мимикой и румянцем, которые могли бы выдать её с головой. Перед глазами стоял образ отца, и она его тщательно копировала. — А остальные парни, для которых он является непререкаемым авторитетом, тоже решили подтянуться вслед за своим лидером.       — М. Вот как.       Некоторое время на кухне царила тишина, прерываемая лишь звуками, сопровождающими готовку еды.       — Кстати, папа... Я принесла ответ от Тентен–сан, отдам тебе позже.       — Она уже решила вопрос с оплатой? Неплохо, — Саске перевёл тему. — Как ваше первое занятие?       — Неплохо. Нам дали задание на скорость и меткость при работе с сюрикенами и кунаями, чтобы оценить наши текущие навыки.       — Как ты смогла оценить братьев?       — Неплохо. Их одноклассники тоже достаточно хороши, особенно Намико. Сразу видно, что она твёрдо намерена войти в профессию, а не пришла в Академию исключительно ради заведения знакомств, чтобы подцепить какого–нибудь парня своими внешними данными.       — Я бы не стала судить обо всех настолько поспешно, — заметила Карин, восприняв это как своеобразную отсылку к её детству. Да, в Скрытой Траве подготовка генинов была отвратительной, если сравнивать с тем же Скрытым Листом — в бытность подчинённой Орочимару Узумаки–старшая немало времени уделила совершенствованию себя как шиноби. Ибо змеиный мудрец не терпел слабаков и бездарей — любой, кто не оправдывал ожиданий, имел очень большой риск быть переведённым из бойцов в подопытное «мясо», чья участь была незавидна. Каждый, кто проявлял прилежание в учёбе и рвение на тренировках, имел шанс выбиться наверх — в командиры команд, ассистенты и надсмотрщики. А то и в смотрители отдельных убежищ, что было почти потолком карьеры. Там красноволосая поняла разницу подходов — несмотря на переработку и усовершенствование учебных и тренировочных программ лично Орочимару под его потребности в выявлении сильнейших и расширение их возможностей практически до пределов тела и чакросистемы, в основе лежала система подготовки шиноби Скрытого Листа.       — Я не видела рвения к самосовершенствованию у этих ребят. Немногие из них могли что–то показать в сражениях один на один, судя по рассказам. Даже командная работа при низкой индивидуальной выучке даёт отвратительный результат.       — И, тем не менее, не следует относиться к противникам свысока, — заметил однорукий мечник, словив одобрительный кивок от красноволосой Узумаки.       — Противостояние хоть как–то поможет подтянуть навыки нашим противникам. Видимо, классный руководитель братьев тоже думает похоже и потому не спешит вмешиваться в конфликт.       — А мальчишек «грузит» только потому, что хочет показать: больше способностей — больше спрос.       — Может, поэтому никто не хочет выделиться и таким образом соперничать с братьями.       — Возможно.       Снова стук и клацание кухонных инструментов.       — Тем не менее, классный руководитель второго «А» преследует и другую цель: показать своим подопечным на практике, что, несмотря на все ухищрения, лёгких побед нет и быть не может. А привлечение сторонних сил в конфликт даёт лишь временный перевес и губительную иллюзию успеха в случае победы, — продолжил Саске, пытаясь натолкнуть дочь на размышления.       — М–м–м, интересно...       — Да, признаю, его методы вряд ли можно назвать гуманными... но нельзя также отрицать и их эффективность.       — Создание элиты путём конкурентной борьбы и создания мотивации для оттачивания навыков индивидуальных и командных в столкновениях. В различных условиях, влияющих на маневренность поединка, с разными соперниками, варьирующими набор стратегий и тактик, а также применяемых средств. И наборов дзютсу. С разработкой планов подготовки по итогам столкновения и, что важно, основам работы с агентурной сетью в поиске и найме привлечённых лиц. Плюс разведка и сбор данных о противнике с непременным оттачиванием методов незаметного передвижения и маскировки. Выстраивание тактической схемы подразделения и назначение каждому бойцу наиболее подходящей роли и разработка связок навыков и приёмов в бою.       Карин слушала откровения юной куноичи и согласно кивала.       — Ты неплохо понимаешь причины подобного, Сарада. Могу тебя поздравить.       — Я хочу стать Хокаге, папа. Соответственно, мне нужно разбираться в методах подготовки новых кадров и повышении квалификации уже имеющихся.       — Вот как.       — Если ты оценил методы Токахару–сенсея, то наверняка обучался по подобной программе?       Саске усмехнулся. Его дочь растёт очень проницательной и умной. Такую Хокаге не введут в заблуждение ни враги, ни, что самое важное — союзники и собственные подчинённые.       — Скорее по куда более жёсткой.       — О!       Девушка повернулась к внимательно слушавшей Узумаки, будто ища у той подтверждения слов отца. Женщина согласно кивнула.       — Не хотела бы я узнать, каковы были твои тренировки...       — Ты их увидишь. Кстати, как твой прогресс в гендзютсу?       — Пять минут субъективного времени для ровесника братьев с задействованием зрительной коры, а также слуховой и тактильной зон.       — Ого.       — Небольшое комплексное воздействие. Для того, чтобы потом провести маленькую демонстрацию для этого нахала.       — Что ты сделала?       — Показала иллюзию невоспитанной грубиянки, и пока мальчик довольно лыбился, вытащила у него из сумки учебник по математике.       — Чтобы потом отдать?       — Нет, чтобы разорвать у него на глазах. Он сказал при всех, что может бросить мне вызов. Пришлось показать разницу... в наших возможностях.       Карин понимающе усмехнулась. Чисто Учиховский подход — показать противнику, что он явно слабее, и дать понять, что ещё шаг — и итоги схватки будут не в его пользу. Плюс запугать стоящих за спиной лидера хулиганов подчинённых, внеся раздрай в стан врага.       — Неплохо. Есть люди, которые понимают только силу. Чтобы воздействовать на таких словами, вначале нужно донести, что сопротивление, даже самое отчаянное, обречено на провал.       — Я сама это поняла. Для первого раза паршивец выглядел более чем впечатлённым.       — Ты всё же решила вмешаться?       — Я выгадала немного времени для Итачи и Шисуи, а также их друзей. Плюс чуть–чуть расстроила дисциплину среди ребят этого Рю. Посмотрим, насколько хорош из него лидер. Кстати, папа, ты ведь про гендзютсу спросил не просто так?       — Не просто так. Если сможешь довести поддержку гендзютсу хотя бы до десяти минут, я смогу передать тебе первую порцию воспоминаний.       — Ясно, спасибо за конкретное уточнение. Но почему нельзя передать только изображение и звук?       — Сарада, в такой передаче важен весь комплекс ощущений передающего. Без них сухая информация может быть превратно истолкована, что может нивелировать сам эффект подобной передачи, — решила добавить Карин, как та, кто прошёл через подобное.       — Вы тоже перешли через это, Карин–сан?       — Да. Но без перерыва — моя выносливость и специфика восприятия информации помогли мне просмотреть всё целиком.       — Ого...       — Тем не менее, ты пока не готова к таким нагрузкам. Плюс... В периоды восстановления у тебя будет возможность хорошенько осмыслить увиденное и прочувствованное.       Юная куноичи молча кивнула.       После тренировки — отец запретил ему работать курьером постоянно, потому как такие нагрузки он посчитал вредными для растущего организма и вместо этого попросил уделить время боевой подготовке, что было воспринято с пониманием — Боруто, освежившийся в душе, лежал на кровати, подоткнув под спину подушку и читал «Райский флирт». Необходимо было понять, как вести себя с отцом Сарады, чтобы не ударить в грязь лицом и невзначай не спровоцировать. Всё же, хоть он и понимал, что Саске–сан — лучший друг его отца, но проверять пределы терпения этого человека он не хотел. Батя его девушки был очень крутым чуваком, что было бесспорно — он был брутален, всегда подтянут и свеж, в отличие от замученного постоянными разборами отчётов и донесений Хокаге. Плюсом шла загадочность и аура подавляющей мощи, которую распространял вокруг себя глава клана Учиха. В его присутствии непроизвольно желаешь казаться лучше и сильнее, мгновенно отставляя всякую несерьёзность или разгильдяйство. Дополнительной жути нагоняла странная деятельность, из–за которой сокомандник Седьмого почти постоянно пропадал за пределами Скрытого Листа, появляясь в кругу своей семьи лишь на очень короткое время. Гнева такого человека стоило опасаться.       Он так увлёкся, что пропустил и стук в дверь, и появление рядом матери.       — Что читаем?       Парень вздрогнул и поднял взор на родительницу. А ещё он настолько непозволительно расслабился, что даже забыл надеть на книгу маскировочную обложку от старого учебника, которую специально нашёл через одного из библиотекарей.       «Чёрт, так глупо спалился!».       Но, тем не менее, решился не лгать и не юлить, а ответить честно, как подобает мужчине. И принять неизбежное наказание.       — Вот, — Боруто встал с кровати, закрыл книгу и протянул её Хинате. Та скользнула по названию, а затем её глаза опасно сузились.       — Боруто... С каких пор ты копаешься в отцовских вещах? — в голосе женщины послышалась нескрываемая угроза.       — Ну... — обвиняемый жестом волнения почесал щёку, — чуть больше года.       — И? — Узумаки–младшего придавило «ки». Происходящее стало напоминать полевой допрос.       — Я только книги брал... Из этой серии...       За сохранность книг Боруто был спокоен — раз книги были в отцовской собственности, мама ни за что и никогда не выбросила и не повредила бы их.       — Боруто... ты хоть понимаешь, что это — книги совсем не для детей?       — Ну да, ну да... Как сражаться с риском погибнуть в двенадцать лет — так взрослые, а как эротику читать — так дети?       — Сейчас — совсем другое время...       — Мама, не играй словами, пожалуйста, — с вызовом в голосе сказал будущий ниндзя.       — Сын, ты хоть понимаешь, как прочитанное может повлиять на тебя? Женщины — это не секс–игрушки, у них есть честь и свободная воля. А благодаря вот такой «макулатуре», — бывшая Хьюга достаточно брезгливо положила книгу на стол, будто прикасалась к чему–то отвратительному, — мужчины превращаются в извращенцев и насильников.       — Значит, если папа читал это...       Глаза Хинаты предупреждающе сверкнули, а на висках вздулись вены.       — Твой отец — взрослый человек, повидавший в юности столько грязи и крови, что тебе, дай Ками, и тысячной части этого за всю жизнь не увидеть. А ты...       — Хочешь сказать, я спецом завёл интрижку с Сарадой, чтобы сделать с ней что–то непотребное?       Блондин–младший решил рискнуть и пойти с козырей. Благо, слышал, что ток чакры в мозге меняется, если человек врёт или пытается утаить правду. А его мама — одна из сильнейших пользователей бьякугана и наверняка знает об этой методике. Иначе она не активировала бы глаза.       — Не утверждаю, но подозреваю. Учти, я беспокоюсь не только за неё, но и за Химавари.       — Мама!       — Я скорее сама убью тебя, чем допущу, чтобы мой сын стал маньяком–насильником.       — А что, если я скажу, что Сарада всегда мне очень нравилась? Что я всегда хотел произвести на неё впечатление и быть для неё первым и самым лучшим? — парень решительно сделал шаг к матери, а потом ещё, остановившись почти вплотную. — Единственным? И что больше всего на свете я боялся двух вещей — что она выберет другого или откажет.       Боруто смотрел прямо в напряжённые глаза матери, не отводя взгляда. Он понимал, что угроза родительницы — не шутка. И посему решил быть откровенным. Ибо в этом было его единственное спасение.       Наконец женщина перестала гипнотизировать подростка своими пугающими бесцветными глазами и устало уселась прямо на пол.       — Мама?! Что с тобой?! — рядом немедленно упал на колени Боруто, в глазах которого был неподдельный страх.       — Ничего... Просто переволновалась и напридумывала себе всякого...       — Может, иръёнина вызвать? — в голосе Узумаки–младшего скользило неприкрытое беспокойство.       — Нет–нет... Просто принеси мне аптечку в синей коробке из правой прикроватной тумбочки в моей спальне.       — Я мигом!       Резко хлопнула дверь.       Женщина сокрушённо покачала головой. Упустила сына. Но, слава Ками, не до конца. Её мальчик выдержал суровый прессинг и даже перед лицом неизбежной схватки в случае лжи повёл себя достойно и по–мужски. Как и ожидалось от сына Узумаки Наруто. Он не лгал — её глаза невозможно было обмануть. И искренне верил в то, что говорил.       Скрипнула дверь, и перед нею возник наследник с аптечкой и стаканом воды. Женщина открыла коробку, достала нужные препараты и запила, кивком поблагодарив.       — Мам, ты уверена, что с тобой всё в порядке?       — Уверена. Но вот не уверена в том, что для тебя отношения с девушками — это не просто секс, — Хината решительно перешла на взрослую тему. Ну что поделаешь, раз уже сын читает взрослую литературу, то уже наверняка знает и откуда берутся дети, и что, собственно, рождению детей предшествует. Вспомнилась скабрезная шутка Сакуры на последнем девичнике, собравшемся в поместье Учиха — о том, стоит ли говорить с детьми о сексе. В плане того, что стоит, если хочешь узнать что–то новое. Ну это понятно, бывшая Харуно — ирьёнин, а среди них табуированных тем для разговора нет в принципе. Ну оно–то понятно, Сараду просветили в этом плане, да и очередная беременность Сакуры дала повод поговорить «об этом» с братьями–близнецами. Но вот со своим сыном Хината этот разговор откладывала. Хотя могла помнить, что Наруто в том же возрасте был вполне просвещён по поводу того, как выглядят обнажённые женщины и почему его секси–дзютсу безотказно действует на представителей мужского населения Скрытого Листа. И вот — повод серьёзно поговорить подвернулся.       — Мам, можно я скажу?       — Да?       — Ты мне доверяешь?       — Доверяю.       — Тогда просто почитай небольшой отрывок из той книжки. И ты меня поймёшь. Обещаешь, что прочитаешь и не будешь на меня кричать или пытаться ударить?       Серьёзность тона сына убедила бывшую Хьюга. К доверию к словам наследника склонило и то, что недавно муж поделился с ней тем, что Боруто пришёл к нему на работу и сам предложил помощь с разбором документов. А потом они оба хорошо провели время — сначала в «Ичираку–рамен», где распоряжалась уже Аяме — дочь старика Теучи, который стал главой целой сети ресторанов быстрого питания, раскинувшейся по всем странам Альянса и не только в них — всё благодаря любимой еде легендарного Узумаки Наруто, которую многие непременно хотели отведать. А потом — в любимой бургерной Боруто.       — Прочитаю.       — Хорошо.       Блондин–младший осторожно взял книгу и уверенно раскрыл. Потом выделил пальцами нужный отрывок и передал матери. Прислонившись к ней плечом и боком, давая понять, что он не испуган и доверяет. Хината прочитала про себя:       «Я мог бы придти к тебе и своими речами добиться того, чтобы ты провела со мною ночь. Но на следующее утро ты пожалела бы об произошедшем, и мы больше не увиделись.       Но я хочу, чтобы ты пришла ко мне сама. И не пожалела ни на следующий день, ни через год, ни через десять лет, ни в последний миг о том, что захотела остаться со мною на всю жизнь».       — Уж поверь, я знаю, что такое «не просто секс», — прервали паузу слова Боруто.       Хината хотела было поинтересоваться у сына, откуда такие познания у мальчишки, который, трудно сказать, целовался ли уже. Но в последний миг одёрнула себя. О её симпатии к Наруто наверняка знало пол–селения. По крайней мере Хиаши, после того как выслушивал доклады Ко, что всюду следовал за ней на расстоянии, не показываясь на глаза — с бьякуганом это было нетрудно — понимающе смотрел на дочь и молчал. Такое же молчаливое понимание она встречала у Нейджи и Шино. Киба вечно подкалывал и шутил по поводу её реакций на присутствие рядом Узумаки, за что иногда получал тихие, но внушительные выговоры от наследника клана жуководов. После которых ходил словно побитый, виновато поглядывая на неё щеняче–умильными глазами и сбивчиво извиняясь. Чтобы по малейшему поводу начать всё сначала. Куренай–сенсей понимающе улыбалась и как бы невзначай подсововывала ей различную литературу, от прочтения первых страниц которой хотелось больше не открывать эти книги. Хорошо хоть прислуга не заглядывала в них, иначе её ждал минимум строгий выговор. Но в своё время ей выдали специфическую литературу и велели изучать под контролем пожилой куноичи–ирьёнина. И, что самое ужасное, ей приходилось потом излагать пройденное, а иногда и показывать некоторые вещи на практике. Не стоило понимать под этим нечто непристойное — просто практикум по некоторым упражнениям, позволяющим развивать и держать в тонусе особые мышцы. Старшая из наследниц понимала, почему всё происходило именно так — ведь в большинстве случаев браки в клане заключались не по взаимной симпатии, а исключительно по качествам наследственности. И продвинутые сексуальные техники, многие принципы которых передавались изустно, служили тем относительно прочным звеном, которое скрепляло вынужденный союз до тех пор, пока муж и жена не оставались рядом исключительно в силу привычки друг к другу. Хината неустанно благодарила Богов за то, что её миновала судьба многих поколений женщин Хьюга и она могла наслаждаться счастьем, будучи замужем за любимым человеком, который искренне любит её в ответ.       Впрочем, Боруто понял безмолвный вопрос матери и немного бахвалисто заявил:       — Ну да, я уже целовался с Сарадой. И свидания у нас тоже были.       — Надеюсь, ты вёл себя пристойно?       — Обижаешь, ма! — надулся парнишка. Впрочем, тут же улыбнувшись. — Мне Сарада с самого детства нравилась. Ну а то, что она такая как есть... ну так и вы — ты и папа — тоже не сразу поняли, что между вами, хотя вроде как...       Потом вновь открыл книгу на другом развороте и показал где читать:       «Прекраснейшая любовь из всего её многообразия — любовь, возникшая в детстве и выросшая вместе с влюблёнными. Потому что любовь более зрелых людей могу уподобить выкованному или отлитому оружию, что может погнуться или сломаться от внешних воздействий или внутреннего изъяна. А любовь, возникшая в нежнейшем возрасте и пронесённая сквозь годы, похожа на терпеливо и упорно шлифуемый алмаз, восхитительный в своём блеске и игре света, который невозможно расколоть или иначе разрушить».       — Хмм... Красивый слог. Мне стоит почитать.       — Мам? — сын Хокаге был крайне изумлён такой резкой сменой отношения. Несколько минут назад — низкопробная грязь и похабщина, а тут — живой интерес.       — Просто стал любопытен мужской взгляд на любовь... Может, я найду для себя что–то новое.       — Хе–хе–хе...       — Но это не избавит тебя от того, что я тебе вынуждена сказать. А ещё тебя ждёт разговор с папой на эту тему.       — Блин, только не это!       — Боруто... — в спокойном голосе Хинаты прорезалась повелительная сталь.       — Ладно–ладно, пусть будет по–твоему. Я–то всё знаю, а вам будет спокойнее...       — Ох, в мои годы такого не было...       — «Молодёжь ныне совсем распущенная пошла», м?       Женщина поперхнулась воздухом, но всё же смогла сохранить невозмутимость.       — Это для твоего же блага.       Парень молча кивнул. Понятно, что ему сейчас битый час будут рассказывать, чем опасен незащищённый секс и секс в подростковом возрасте. И приготовился внимать, даже задавать уточняющие вопросы, чтобы мама была уверенна, что сын слушает её не на «отвалите» и действительно больше не переживала.       Да, некоторые моменты в книгах учителя отца были ему поначалу непонятны, но он выкрутился, при этом не «спалившись» перед библиотекарями и учителями. Просто отловил одного из старшекурсников и поделился с ним парой катриджей для приставки. Тот не «кинул» и согласно уговору предоставил учебник по половому воспитанию и даже парочку книг «сверху» — «для интересующихся практической стороной вопроса». Это было как раз тем, что нужно.       Не то, чтобы Джирайя–сама слишком упирал в своих произведениях на постельные сцены и описания обнажённой натуры — они там были, и прописаны весьма красиво и сочно, но при этом удивительно не пошло–вульгарно, а наоборот — изысканно.       Всё это служило лишь связующими звеньями повествования, в центре которого были главные герои, ищущие свою любовь, проходящие через ошибки, неудачи, разочарования, боль... Но рядом всегда оказывались верные друзья или более опытные товарищи, которые могли помочь, подсказать, наставить, иногда — просто побыть рядом. Эти произведения не были сухим сборником наставлений по любовной науке — а скорее постоянно развивающимся и переплетающимся букетом ситуаций, которые никак нельзя было назвать выдумкой или авторским произволом.       Именно эта жизненность и естественность поведения персонажей, столь похожих на живых людей, и была залогом популярности этого чтива. Боруто стал замечать в руках у многих шиноби–мужчин книги в знакомой обложке.       Как оказалось, часть своих средств наставник сразу трёх сильнейших шиноби своего времени завещал своему крестнику. И на долю этих денег был построен дом, в котором сейчас жила семья Узумаки — это под большим секретом недавно поведал Боруто отец. И сейчас сын Седьмого проникся ещё большей симпатией к беловолосому здоровяку, заразительно улыбающемуся с фотографии в конце книги, где была краткая справка об авторе.       Посему спокойно уселся на кровать, готовясь слушать.       Тем же днём. Академия Ниндзя.       Проходил обычный для новой программы урок спаррингов между курсами. На сей раз встретились четвёртый «Б» и третий «А» классы.       К отдыхающей под отдельным деревом Джунко подошла Сарутоби Мэй.       — Есть минутка?       — Есть, — коротко ответила бесклановая, поворачивая голову.       — Ты сражалась против Учиха Итачи из второго «А»?       — Да, и что?       — У меня к тебе деловое предложение. Ты завтра на большой перемене в столовой скажешь, что к тебе подходил этот Итачи и просил тебя... пощупать. А потом — сделать ему минет.       — Какого хрена я должна пороть эту чушь, выставляя себя блядью?       — И не надо. Скажешь, что Итачи с братцем тебя заставили. А потом пригрозили, что порежут тебе лицо, если вдруг ляпнешь кому или нажалуешься.       — Ещё раз повторяю — с какого мне обливать говном незнакомого парня?       — Могу предложить тебе полторы тысячи рё. А если согласишься сотрудничать — сдельно. Ну так что — по рукам?       — Сарутоби... Не знаю, что ты не поделила с этими парнями, скажу только одно — засунь эти рё себе в жопу. А то, что не поместится — съешь.       Мэй нахмурилась и ехидно поцокала языком.       — Обижаешь, девочка. Смотри, пожалеешь о своей грубости.       — Иди биджу под хвост, принцесска. У меня и так ни черта нет, что ты отнимать у меня собралась?       — Ну не знаю... — кривая усмешка с постукиванием пальчиком об подбородок.       — Свали от меня, пока я добрая, — это было сказано с нескрываемой угрозой.       — Хочешь драки?       — Так, девоньки, я не помешал?       К ним приблизился Дан, стирающий пот с лица куском грубой ткани, простроченным по краям и напоминающим полотенце.       — Откажешься — пожалеешь.       Ответа на угрозу не последовало.       Мэй ушла, нехорошо покосившись на беловолосого парня.       — Что эта штучка от тебя хотела?       — Предложила деньги, чтобы подставить тех ребят из второкурскников, с которыми мы спарринговали.       — Братья Учиха?       — Ага.       — С какого перепугу она решила тебя купить?       Недоумённое пожатие плечами.       — Почему бы ей самой не решать свои проблемы?       Девочка криво усмехнулась.       — Братишка, ты же знаешь — эти клановые, выросшие за чужими спинами и не знающие что такое — горбатиться после Академии, чтобы купить пожрать или одеться, раскидывающие не свои деньги, словно фантики, смотрят на тех, кто не носит герб, словно на говно. Думают, раз мы не можем себе много позволить, то за деньги будем готовы вылизывать и жопы, и сандалии.       — Но Учиха так не поступали.       — Ну так это Учиха. Эти по–настоящему благородные, а не на показуху. Они сами по себе — кто–то, в отличие от этой... прошмандовки.       — Естественно, ты её послала.       — Послала. А она начала мне угрожать.       — Не бери в голову. Мы и не такими пол вытирали.       — Ха... Я вот тут подумала...       — Что братьям будет любопытно узнать, кто под них копает?       — Да. А заодно... Может, всё же найдём союзников?       — Ты же не любишь клановых.       — Клановых зазнаек и рукожопых бахвалов. А Учиха — сильные шиноби.       — Не поспоришь.       Вернувшись с тренировки, Намико провела инспекцию припасов и быстро накидала в уме список нужных продуктов. Она помнила, сколько приблизительно «уходит» разных ингредиентов за день, несколько дней или даже неделю — мама приучала её к самостоятельности чуть ли не с пелёнок, и это касалось даже готовки и походов за продуктами. В этом был свой резон — дочь матери–одиночки, занятой чуть ли не полный день, могла сама себе приготовить что–то вкусное и обязательно — полезное. Сэйка Саюри, как отставная АНБУ, знала толк в хорошей еде, несмотря на то, что, казалось бы, «безликие» всю жизнь питаются исключительно урывками и то — всяческой дрянью наподобие пищевых концентратов и боевых стимуляторов, рядом с которыми обычные походные сухпайки рядовых шиноби кажутся чуть ли не пищей Богов.       Но подобное было совершенно неверно. Одним из негласных правил «Корня» было — «Телесное здоровье — залог успешных миссий». Посему подчинённые Шимура Данзо ели специально разработанные исследователями рационы, которые даже учитывали некие индивидуальные особенности конституции и предпочтения в пище, связанные с типом используемых навыков или стихийных техник. Не говоря уже о том, что в случае болезни или травмы больные пунктуально исполняли все предписания ирьёнинов и не сбегали из палат, едва чувствовали улучшение. «Ястреб» Скрытого Листа бдительно следил за исправностью своих живых инструментов. И делал всё, чтобы они сами себя чинили и поддерживали в рабочем состоянии.       Многократно это усиливалось в блоке евгенических программ. Там будущим матерям скармливали индивидуально рассчитанные рационы, учитывающие чуть ли не ежедневные колебания большого числа факторов в многочисленных анализах, проводимых также ежедневно, в особенно ценных случаях — даже по нескольку раз в день, для установления суточной динамики. Это был как раз случай Саюри. Её будущий ребёнок должен был стать идеальным оружием, разящим врагов Листа.       Когда до этих материалов добралась Учиха Сакура, она была в восторге от подобной работы. Эти методики стали основой для профилактики пар с осложнениями здоровья, желающих иметь детей, а также коррекции сложных случаев беременности. А Госпиталь Скрытого Листа превратился в храм здоровья, в котором целители творили настоящие чудеса для супругов, уже отчаявшихся иметь своих детей.       Так мрачное наследие, ковавшее живые орудия войны, стало служить миру, даруя счастливым родителям здоровых и крепких детей. Ни те, ни другие не подозревали, что обязаны тёмной, грязной и кровавой стороне Скрытого Листа.       А белокожая девочка с ярко–голубыми волосами, которой посчастливилось избегнуть участи матери, ходила по большому продуктовому магазину, выбирая продукты. Могла бы сходить и на рынок, но слишком задержалась, и поэтому отложила поход туда — ибо там оставались разве что нераспроданые остатки, не впечатляющие качеством. Уж в чём в чём, а в качестве продуктов будущая куноичи была научена разбираться отменно.       «В выходные с утра схожу на рынок, пока всё свежее», — подумала Намико, раскладывая продукты в шкафы и холодильник сразу же по приходу домой. Не удержалась и перехватила отменным овощным рагу с мясом. Девочка никогда не понимала увлечения сверстников сладостями — для неё это было пустой тратой денег. Хотя могла согласиться, что для быстрого насыщения и притупления чувства голода это неплохо — когда уступила желанию Шисуи угостить её данго.       Впрочем, наедаться она не стала, а сразу же заторопилась в душ, предварительно прихватив сменную одежду и бельё. После купания — полноценная еда и уроки. После уроков — ежедневный набор упражнений, заданный Тентен–сан и разбор программы, составленной для неё Сарадой. Ну а после — ужин и подготовка ко сну.       Не то чтобы дочь увечной куноичи избегала веселья или не могла позволить себе лениться. Просто её так воспитали. Мама постоянно говорила с ней, объясняла, почему что–то делать нельзя и почему важно делать то, что другие родители заставляли делать своих детей — убирать за собой, содержать в порядке вещи, быть опрятной и чистоплотной, прилежно учиться... Подкрепляя сказанное самым важным — собственным примером. Поэтому мать и дочь жили почти душа в душу, исключая разве что мелкие ссоры и недоразумения — но в какой семье их не бывает?       Но поздний обед был съеден, посуда вымыта, со стола — убрано, а уроки выучены. Но мама девочки так и не появлялась. Намико покосилась на телефон, висящий на стене около двери, но так и не решилась набрать номер. Под прозрачным щитком корпуса на специальном бланке было всего три набора цифр — домашние номера Учиха и Хиэя, а также мамин рабочий. Но всё же не хотелось отвлекать, если вдруг мама занята.       Так она провела время, сначала совершая физкультурный норматив от наставницы по букидзютсу — надо сказать, вполне солидный для такого возраста — а потом, когда устала — изучая программу развития от старшей сестры близнецов Учиха.       Только когда Намико проводила повтор последних движений вводного комплекса, раздался долгожданный звук открываемой двери.       — Я дома, — послышался из прихожей голос Саюри. Девочка едва подавила желание броситься навстречу. Плавно и осторожно завершила серию движений и только потом выбежала из комнаты.       — Мама, где ты была? Я волновалась.       — Прости, я забыла позвонить. У коллеги был день рождения, и меня туда чуть ли не силком затащили. Было очень неудобно отказать.       — Видимо, всем любопытно было с тобою познакомиться.       — Наверное... Ты ужинала?       — Как раз собираюсь. Я сходила за продуктами. На рынок пойду в выходные, сегодня у нашей компании была новая тренировка.       — Какая?       — Сарада–чан представила нас Тентен–сан, чтобы мы, так понимаю, начали углублённо изучать букидзютсу.       — Надеюсь, ты не слишком оплошала? — отставная АНБУ хорошо знала биографии всех самых ярких участников Четвёртой Мировой.       — Нет, что ты! Такахаши–сан осталась довольна и никого не отстранила. Даже помогла Сатоши, у которого не очень хорошо получалось. Для нас это было отличным наглядным уроком.       Женщина сдержанно улыбнулась и поцеловала дочку в лоб.       — Горжусь тобой.       — Спасибо! — радостно воскликнула Намико, счастливо заулыбавшись, но тут же перешла к делу. — Слушай, со мной поделились очень интересной тренировочной программой, поможешь освоить?       — Да, конечно. Но только в выходные.       После ужина, когда младшие Учиха разошлись делать уроки и тренироваться, Саске подошёл к Карин, которая как раз хотела вернуться в свою комнату.       — Скажи, ты знаешь печати, позволяющие проверить степень родства двух человек?       — Всплыл какой–то незаконнорожденный Учиха? — красноволосая знала, что её сокомандник по «Ястребу» — мужчина, умеющий держать свою похоть под контролем, но понимала, что никто не идеален. И даже если последний выживший после резни свято хранил верность супруге, могли отыскаться дети Итачи–старшего, Обито–старшего или вообще кого–нибудь из мужчин клана, успевших завести интрижку «с последствиями» незадолго до гибели.       — Нет, скорее это касается твоего клана.       — Что?! — выражение деловой невозмутимости мгновенно спало с лица Узумаки. Страх, неверие, отчаянная надежда — всё это последовательно отразилось на лице женщины. Правда, тут же сменившиеся агрессией. — Саске, не шути со мною так!       — Я и не хотел, — ледяным тоном ответил мужчина. — Можно войти?       Карин посторонилась, пропуская внутрь. «Теневой Хокаге» молча прошёл к рабочему столу и вынул из кармана свиток. Пара хлопков — и на столешнице лежали папка с личным делом и ампула с кровью. Затем глава клана спокойно устроился в гостевом кресле.       — И? — Узумаки вопросительно приподняла бровь.       — Эта девушка — одна из моих подчинённых. Поэтому у меня есть свой интерес.       — Вот как... Хм, посмотрим...       Открыв личное дело, Карин чуть не села мимо рабочего кресла — настолько она была потрясена. Вытащила коробочку с успокоительным. Бросила две капсулы под язык. И почти на негнущихся ногах пошла к бюро, которое поспешно открыла, и начала практически в панике выгружать содержимое на пол.       — Так... Не то... Не то... Чёрт, да где же оно?! Я же не могла забыть! Да, вот, наконец–то!       Найдя нужную книгу, наследница кланов мастеров печати несколько минут сидела неподвижно с закрытыми глазами, пытаясь успокоиться и вернуть себе невозмутимость. Саске подвинул своё кресло и взял её руку в свою, чувствуя, как бешено пульсирует кровь по жилам. Постепенно взбудораженный ритм успокоился, а красноволосая открыла глаза и безмолвно кивнула брюнету, выражая свою благодарность.       Саске отпустил руку, и Карин, встав, подошла к столу и развернула пустой свиток.       Полтора десятка минут она колдовала над ним, сосредоточенно хмуря брови. Затем осторожно прокусила палец и капнула кровью на одну из сторон печати. На другую капнула несколько капель из шприца. Саске видел, как дрожали её пальцы. И неудивительно! Он бы тоже крайне волновался, если бы узнал, что под одним небом с ним ходят незнакомцы одной с ним крови.       Несколько мгновений томительного ожидания и...       — Не может быть... — мужчина расположился так, чтобы видеть лицо своей неофициальной супруги анфас и узрел, как из глаз красноволосой одна за одной потекли слёзы...       — Клан... мой клан... жив!!!       Это были слёзы счастья.       А в следующий миг Учиху буквально выдернули из кресла и сжали в объятиях чуть ли не до хруста рёбер.       — Саске... несносный ты идиотина... считай... что я тебя простила... за всё...       — Карин... ты меня задушишь...       Объятия ослабли, а красноволосая тут же с вызовом посмотрела ему в глаза:       — С тебя — знакомство, понимаешь меня?       — Само собой.       Кап... Кап... Кап...       Капли монотонно падали, гулко разбиваясь о шершавый бетон, и только сквозняк не позволял разрастись тут всякой склизкой гадости. На старой подстилке ничком лежала Сумире в потёртом плаще АНБУ. Рядом валялась маска.       Печать на спине наливалась чугунной тяжестью. С каждой жертвой — всё сильнее. Держать спину прямо становилось невыносимой мукой. Поэтому приходилось падать здесь и лежать. Лежать, слушая журчание стоков и монотонную капель из ржавых труб, что стучала о камень с периодичностью метронома. Лежать в темноте и одиночестве, среди невыносимой вони. Хорошо хоть не было крыс. Умные твари чувствовали в странной двуногой пугающую силу и держались на расстоянии. Иначе приходилось бы ставить барьер, опустошая резерв и ставя под угрозу обнаружение чувствительными шиноби вместилища чужой, заёмной чакры.       Скоро, совсем скоро... Ещё одна–две жертвы...       Здесь, в темноте, она чувствовала себя дома... Не там, наверху, среди искусственных огней и беззаботного веселящегося люда. Это селение отвергло её родителей и всех, кто работал вместе с ними. Сделало их ненужными, посчитало предателями и негодяями, заставив бежать и скитаться. Когда от непосильных тягот кочевой жизни умерла мама, Сумире плакала... И с тех пор никогда не показывала своих слёз. Слёзы кончились, осталась пустота, которую заполняла лишь месть. Скрытый Лист должен заплатить. Заплатить за своё отречение от Пути Ниндзя. За доверие к чужакам и дружбу с врагами. За то, что назвал преступниками и отщепенцами своих вернейших защитников.       Рука нашарила когда–то разбитую, а потом бережно склеенную маску. Муравей. Символ незаметности, осторожности и стойкости. Последнее, что осталось от отца, которого она увидела бездыханным рядом с собой после запечатывания. Не выдержало сердце. Она не могла простить себя за то, что лежала в беспамятстве, когда рядом умирал последний из всех, кого она любила и кому доверяла.       Она знала, что должна была делать. План был выверен до минут и выучен лучше, чем собственное имя.       Какэй Сумире. Незаметная, скромная, боязливая тихоня. Сирота, встреченная приграничным патрулём в лесу с потерей памяти и доставленная в Лист. Она боялась, что обман вскроется, когда её проведут через ментальное сканирование... Но нет, обошлось.       И теперь действовать осторожно. Не допускать раскрытия своего истинного потенциала. Быть серой невыразимостью, которую никто никогда не замечает. Да, пришлось принять на себя роль старосты класса, но, говоря честно, эта роль её совершенно не выделяла. Парнями неожиданно стал руководить Узумаки Боруто, сын Хокаге. А девушек собрала вокруг себя Учиха Сарада. Функция старосты сводилась разве что к некоторым формальностям с учителями и школьной администрацией, а также попыткам примирить лидеров обеих фракций класса, когда те затевали очередное противостояние.       Она хотела отгородиться от этого светлого и беззаботного мира. И не могла, чтобы не вызвать подозрения. Поэтому проникалась этим бесшабашным и рисковым весельем, зачинщиком которого был голубоглазый блондин с неизменной широкой улыбкой. Спокойной атмосферой учёбы и постижения нового, средоточием которого была девушка–брюнетка с серьёзными чёрными глазами. С каждым днём сопротивляться искушению оставить план было всё труднее. Она стала похожа на корабль, попавший в течение, тянущее его на опасные скалы и удерживаемый лишь якорем... и отчаянно работающими рулями.       А пару дней назад она увидела Боруто — этого солнечного парня, рядом с которым было так легко и приятно, возле которого забывалось даже мрачное подземелье и пригибающая к земле тяжесть печати на спине... — под руку с Сарадой. И тогда она сорвалась. Позорно и непрофессионально позволила своим чувствам взять верх. Возмутиться тем, что этот живой источник тепла и света загородила собой другая.       Холодный разум твердил, что так даже лучше, что ничего не будет отвлекать от плана и подтачивать решимость стереть проклятый Скрытый Лист, отрёкшийся от себя самого, с лица земли.       А сердце... Сердце, которое неожиданно оттаяло от холода, кричало о том, что всё, что она делает — преступно, глупо, неправильно! Ведь если погибнет Скрытый Лист — вместе с ним погибнет и Боруто... И плевать на Сараду! Если Узумаки–младший будет жить — она, так и быть, позволит существовать рядом с ним и ещё кому–то... Но не слишком близко! Иначе сердце вновь начнёт замерзать от холодной стужи, которой тянуло из превратившейся в бездонный провал души...       Но он... Он её не замечал... И она была сама в этом виновата! Чёртова месть... Чёртов план... Чёртова несправедливая жизнь.       Она заплакала. Впервые за много лет. От жгучей обиды.       — Остановите... Остановите меня, пожалуйста... Кто–нибудь...       В ответ на этот шёпот — лишь отдалённый писк грызунов да журчание стоков с монотонным капаньем капель.       Невыносимо... Невыносимо было жить вот так, разрываясь между светом и тьмой.       И она решилась, сжав кулаки и стиснув зубы. Если её остановят... если защитят... от неё самой... значит, тьма, в которой она жила, и миссия, которую на неё возложили, а она добровольно понесла — ложь. А если нет — значит, свет, который её звал — всего лишь жалкая фальшивка, недостойная бытия.       «Сумире, прошу тебя, что бы ни случилось — будь счастлива...» — вспомнила девушка слова матери, проведя себя по волосам.       Да, она будет счастлива. При любом исходе. Но для этого — нужен последний шаг.       Попытаться встать. Тяжесть в спине давила уже не так сильно. Теперь на выход. Отмыться, выстираться и приготовить уроки. А потом — определиться с жертвой. Она уже выбрала нескольких, осталось только понять, кто даст больший выброс.       — Скоро... Совсем скоро... Всё закончится...       Боруто изрядно нервничал. И неудивительно. После такого напряжённого общения с матерью, которая заподозрила его невесть в чём, хотелось просто найти в аптечке успокоительное и попытаться заснуть. Просто закрыть дверь на замок и воткнуть в щель записку с просьбой не беспокоить. Но вот только не сейчас. Надо ведь и с батей «перетереть и устаканить», как выражался Ивабе. А ведь только всё пошло на лад... Казалось бы.       — Вот дерьмо, нет в жизни счастья... — выругался парень, растянувшись на кровати. Пытаясь успокоиться, он что только ни перепробовал — делал дыхательную гимнастику, отрабатывал комплексы ката, медитировал... Ну это кроме того, что выучил уроки... И всё равно его «колотило», словно на первой серьёзной миссии, когда чувствуешь, что враг уже взял тебя на прицел и вот–вот ударит, а ты не имеешь понятия, где он может быть и как защититься.       В таком состоянии он даже отказался от ставшей ежедневной тренировки с Химавари, сказав ей, что устал и плохо себя чувствует. Сестра огорчилась, но тут же убежала на кухню — спрашивать совета у мамы, ибо «братик заболел, давай сделаем ему укрепляющее питьё и дадим лекарство!». Боруто не стал отговаривать — пусть младшая почувствует себя нужной, а ему будет приятно увидеть искреннюю радость на лице девочки.       Примчавшаяся с чашкой травяного отвара буквально через двадцать минут Химавари была осчастливлена заявлением, что она — лучшая сестра в мире, после чего крайне довольная убежала к маме — хвастаться, что братик её похвалил. Это немного отвлекло и снизило градус напряжения, но не до конца.       И вот он услышал шаги отца на лестнице.       «Хуже не будет», — подумал Боруто, складывая пальцы на удачу.       В его дверь постучались.       — Входи, бать, не заперто!       В комнату как–то неуверенно зашёл Наруто. От сердца Узумаки–младшего резко отлегло — если папаня пришёл в таком настрое, то ничего плохого не стоило ожидать. Пока, по крайней мере.       — Привет.       — Привет, сынок... Слушай, мне тут мама сказала...       — Ну да, всё правда. Я это... «Райский флирт» Джирайи–сама чисто по приколу начал читать... Естественно, не понял кое–чего...       — Про что конкретно не понял?       — Ну про то, что мужчина делает с женщиной наедине...       — А ты про это... Ну, у мамы спрашивал? Я ж понимаю, что со мной ты это... постеснялся.       — Ну всё не так, даттебаса! — замахал руками блондин–младший и влез в один из ящиков стола, чтобы явить родителю принт–копии учебника по половому воспитанию за пятый курс и ещё две книги — «Подростковую энциклопедию секса» и «Сексуальная психология женщин». — Я вот это читал.       — О... — Седьмой Хокаге не сразу нашёлся что сказать. Только взял в руки все три томика и открыл на одной из первых страниц, где стоял заверенный печатью библиотеки штамп «Одобрено отделом просвещения Скрытого Листа». — Хм...       — Папа, ты только это... Не подумай ничего! Ну в плане, что я уже с девчонками... того–этого, в общем.       — Да я... и не думал ничего такого... — стеснённо поскрёб в затылке Наруто, бессильно улыбаясь.       — Ты ж мне веришь, бать? А то мама меня чуть не прибила, когда узнала...       — Да ты чего, даттебайо?       — Фух...       — Но ты тоже пойми, — голос отца стал непривычно серьёзным. — Девочки — они не куклы. Если кого бросишь или обманешь — потом станут тебе врагами на всю оставшуюся жизнь. И не только тебе. Всем нам. Мне. Маме. Химавари, — после паузы. — Даже всему Скрытому Листу. Ты же не хочешь этого, правда? — пристально смотрящие глаза отца оказались непривычно близко. Не было ни угрозы в тоне голоса, ни давления «ки». Просто спокойный голос с нотками усталости. И этот взгляд.       — Я всё понимаю, папа. И не хочу, чтобы из–за моей легкомысленности пострадали вы все. И тем более — Скрытый Лист, за который отдали жизни мои дедушка и бабушка, а ты сражался, не щадя себя, — это было сказано твёрдым уверенным голосом, прямо глядя в глаза.       — Я верю тебе, сын, — улыбнулся Наруто, уже окутанный сверкающим покровом Курамы. Боруто удивлённо сморгнул, но увидел своего отца уже обычным — уставшим и чуть растрёпанным.       «Показалось. Совсем уже нервы ни к чёрту».       На плечо подростка легла рука родителя — жестом успокоения и поддержки.       — Я поговорю с мамой и заверю, что все её опасения — беспочвенны. Но и ты помни мои слова, хорошо?       Сын Хокаге тем же жестом положил руку на плечо сидящего перед ним на корточках отца.       — Договорились.       — Вот и славно, — улыбнулся Седьмой Хокаге. — Кстати, я так понял, ты давно книги моего сенсея читаешь?       — Давно.       — И как тебе?       — Ну... Классно. Там такая жиза написана, что прям будто себя на месте героев чувствуешь! И всё, что там написано... ну в плане того, как себя с девушками вести... Оно реально работает! Отвечаю!       Мужчина понимающе усмехнулся:       — Сарада?       Паренёк не мгновение стеснённо покраснел, а затем с вызовом ответил:       — Ага, она!       — И как?       — Да вроде норм... По крайней мере, чувствую, что я ей не противен. Если бы так, она бы меня сразу и резко отшила. Она такая... суровая и прямая, хитрить и играть не станет.       — Ясно... Но ты смотри — с ней тебе тяжело будет. Уверен, что выдержишь?       — Конечно! — лучезарная улыбка и поза «крутого парня».       — Всегда нужен тот, кому можно бросить вызов, правда? И тот, кому не стыдно проиграть?       — Точно–точно!       Наруто улыбнулся. Надо же, его сын, оказывается, намного смышлёней него в том же возрасте. Причём, как ни крути — в одном из самых важных аспектов жизни.       «Всё же сын у тебя не такой дубовый, как ты, — проворчал в голове голос Курамы. — Хорошо, что наставления Джирайи хоть таким образом дошли до тебя — половым путём!».       «Курама!»       Ответом был громовой гогот наглого биджу. Впрочем, Наруто был благодарен неразлучному компаньону за то, что тот помог проверить слова наследника на искренность и получить её подтверждение. Ну а на некоторые, как выражался Боруто, «закидоны» Лиса можно было закрыть глаза. Предыдущее заточение в двух женщинах–Узумаки вряд ли могло пройти для Девятихвостого совершенно бесследно. Благо, этот опыт иногда помогал. Например, в построении отцовских отношений с детьми. Всё же Узумаки Мито нянчилась не только с детьми, но и с внуками. А Узумаки Кушина хорошо помнила свою жизнь в семье — до того, как была отправлена в Лист.       — Я рад за тебя. Но не забывай, что Сарада — всё–таки девушка.       — Бать, да она любого потерявшего берега по полу тонким слоем размажет. Но я всегда буду её первым защищать! Если успею...       От представшей в воображении картины оба дружно прыснули.       — Ну ты ж и про кино–цветы–пикники тоже не забывай! И комплименты! Комплименты обязательно, их много не бывает!       — Обижаешь!       После минутной неловкой паузы.       — Разрешаю тебе брать «эти» книги. Мама будет в курсе. Но только чтобы Химавари не видела.       Согласный кивок.       — А я, в свою очередь, подарю тебе полное собрание сочинений Джирайи–сенсея или после повышения до чунина, или на шестнадцатилетие.       — Вот это дело! Бать, ты лучший!       — Спасибо, — Узумаки–старший протянул к сыну руку сжатую в кулак. — Ну как, без секретов?       — Без секретов! — и оба мужчины — молодой и совсем юный — стукнулись кулаками в знак уважения и взаимного доверия.       — Ладно, я сейчас перехвачу и спать, устал сильно.       — Окей, тогда я тож на боковую. Добрых снов, пап!       — И тебе, Боруто!       Шисуи, зевнув, перелистнул страницу. После еды Сарада, едва они доделали уроки и немного отдохнули, погнала их на полигон, чтобы, как она говорила, «по свежей мышечной памяти», закрепить уроки Тентен. И продержала их почти до захода солнца, пресекая все попытки отлынить и работать небрежно. И отпустила, только когда поняла, что братья близки к пределу и дальнейшего толка от тренировок не будет — один вред. Так что именно сейчас у младшего из близнецов выдалось время для чтения книг, предложенных старшим.       Не то чтобы эти книги были слишком сложными или заумными — просто читающий их очень устал. Да и к тому же... Оказалось, что девочки — совсем другие, чем мальчишки. И не только внешне. То, что для взаимоотношений оказывалось камнем преткновения и источником недоразумений и конфликтов объяснялось достаточно просто — у женщин немного по–другому утроена нервная система и мозг. Они различают больше цветовых оттенков, имеют более тонкий слух и обоняние, их кожа более чувствительна. Кроме того, в их мозге больше нейронных связей, позволяющих собирать образ происходящего из очень многих источников. И позволяющих делать несколько дел одновременно — например, слушать кого–то, что–то делать и вместе с тем думать над чем–либо, не касаемого первого и второго занятий.       «Не удивительно, что среди ирьёнинов и сенсоров так много куноичи».       — Брат?       — Что, Итачи?       — Шёл бы ты отдыхать. Толку от такого чтения.       — Сам же, небось, так же работаешь.       — Только когда чувствую, что могу себя контролировать.       — Ага, ещё кому–нибудь расскажи... Слушай, я тут спросить хочу...       — М?       — Нафига тебе все эти книжки? Или ты так хорошо спрятал свою подружку, что никто кроме тебя её не видел и не знает? Признавайся!       Если Шисуи и хотел внезапным вопросом вогнать брата в замешательство и растерянность — то совершенно в этом не преуспел. Лицо Итачи оказалось столь же непроницаемым, как и мгновение назад.       — Поясню всего лишь один раз. И больше меня об этом не спрашивай.       Младший зябко передёрнул плечами. Насколько он знал брата — это было выражение того, что иные могли бы назвать «яростью». И если многие считали, что Сарада полностью переняла бесстрастную маску Учиха Саске, за которой невозможно было узнать истинные эмоции и переживания её обладателя, то они были в корне неправы. Истинно непроницаемым лицом прирождённого дознавателя и палача обладал Учиха Итачи–младший. Просто в сочетании с его безупречными манерами, спокойным негромким голосом это было не так заметно. Да и к тому же, в отличие от своего более подвижного и эмоционального младшего брата, он предпочитал молчать и слушать, что отводило от него внимание. Опять же, из–за всегда ровного и спокойного голоса его считали сдержанным и скупым на эмоции.       Но Шисуи очень хорошо знал своего брата и очень тесно общался с ним, чтобы понимать малейшие изменения в тоне голоса и мимике. Итачи мог быть спокойно–безмятежным, спокойно–озадаченным, спокойно–рассерженным, спокойно–радостным... Но сейчас он был именно в ярости, судя по резко дёрнувшемуся уголку рта и похолодевшему голосу. Кроме того, в различном настроении Итачи употреблял разные речевые конструкции.       — Слушаю.       — Хорошо. Дело в том, мой дорогой брат, что я хотел понимать, что движет людьми, которые нас окружают. А поскольку женщины, как ты теперь понимаешь, видят мир немного по другому, чем мы, мужчины, то я не хотел бы оказаться в неприятной ситуации, когда неверно истолковал чьи–то слова или действия, и спровоцировал своими реакциями что–то, что повредит либо мне, либо всему клану.       — Но подруги, я так понял, у тебя нет.       — Нет, — он пресекающим жестом поднял руку, прося не перебивать. — Пока нет.       — Но будет?       — Я хочу понять, чего я хочу от жизни и каким путём двигаться дальше. Соответственно, я буду меняться нужным образом, а значит, выбрав кого–то сейчас, я поставлю эту девушку в неудобную ситуацию, когда ей придётся насильно меняться в попытке удержаться возле меня. И вряд ли эта попытка может быть успешна.       — Ты загоняешься надуманными проблемами.       — Я просто не хочу ломать жизнь той, которую мог бы избрать. Если бережно относиться к людям, то можно не только приобрести друзей, но и самое важное — не нажить врагов.       — Это вроде как с Сарутоби Мэй?       — Да, именно так, — Итачи облегчённо вздохнул. Похоже, разговор уходил от раздражающей темы.       — Не понимаю, чего это ты так резко с ней.       — А тебе понравилось бы, если тебя на глазах у всех объявили своей собственностью? Прямым текстом заявили, что ты — раб, обязанный исполнять прихоти хозяйки и даже не смотреть в сторону остальных? И с прозрачным намёком иным девушкам — не смейте подходить к нему, иначе пожалеете?       — Чем это принципиально отличается от простой женской ревности?       Тяжёлый вздох.       — Хотя бы тем, что я воспринимался всего лишь престижным дополнением к образу. Красивым аксессуаром вроде модных духов или драгоценных серёг. Не больше. Очередным предметом зависти, обладая которым, можно свысока смотреть на одноклассниц и вообще на соучениц Академии. «Смотрите, у меня это есть, а у вас такого никогда не будет, нищенки и неудачницы», — спародировал он девушку, презрительно сморщившись.       — Вот как... Сочувствую... — Шисуи жестом поддержки положил руку на плечо брата.       — Спасибо, братишка, — на плечо Шисуи легла рука Итачи в том же жесте.       — Ты извини, но я уточнить хочу...       — Почему таким образом не взяли в оборот тебя?       — Ну... Да.       Итачи нашёл гостевой табурет и сел, придвинув его к рабочему креслу, в котором расположился Шисуи.       — Я, может, скажу кое–что обидное для тебя, поэтому...       — Да не буду я обижаться! Не тяни кота за...       — Кхм...       — Хвост!       Небольшая пауза.       — Во–первых, все девочки — разные. Может, более старшие воспринимают тебя как немного ребёнка, с которым нельзя говорить ни о чём серьёзном...       — Пф!       — Тем не менее, это так.       Пауза.       — Во–вторых, меня считают как бы старшим наследником и пытаются добиться именно моей благосклонности. Ибо могут считать, что следующим главой клана Учиха непременно стану я. То есть через меня будут пытаться влиять на внутреннюю политику селения, плюс коммерческий интерес.       — Так... — недоумённое почёсывание затылка. — Погоди. А почему не Сарада?       — Сараду сбрасывают со счетов заранее, как женщину. Многие считают, что в замужестве она перейдёт в клан мужа и сменит фамилию. И никакого влияния через неё оказать на нас уже не получится. То, что в финансах называется «малоликвидный актив».       — Чтобы Сарада сменила фамилию? Пх, да скорее солнце взойдёт на западе.       — К сожалению, над многими людьми ещё довлеют древние нормы. И это следует учитывать.       — А почему ты затронул финансовые вопросы?       — Укрупнение бизнеса. Сарутоби — не только шиноби, но и торговцы. Лист восстановился после Второй и Третьей Мировых войн достаточно быстро благодаря деловой хватке людей из этого клана, воспользовавшихся возросшим спросом буквально на всё и выгодным географическим положением страны Огня. Плюс Сарутоби Хирузен во многом оказывал содействие им, оберегая рынки и устраняя конкурентов не вполне честными способами.       — «Деньги — кровь войны»?       — Да. А сейчас многие приоритетные направления развития опять же финансируются Сарутоби. Многие современные компании выросли на займах, выданных подконтрольными им банками.       — Им–то в чём интерес?       — Мы контролируем создание оружия и боевую фармацевтику. Эти мощности можно перепрофилировать и получить в результате ещё больше денег.       — Хм... Никакого чувства, только расчёт?       — Верно.       — Мда...       — Посему мне нужно быть во многом очень осмотрительным и осторожным.       — Но ведь она угрожала тебе разрушением репутации!       — Надеюсь, найдётся та, которую не оттолкнёт даже якобы испорченная репутация и чужие предвзятые мнения.       — Боюсь, с твоим подходом к жизни это будет проблемно.       — Не вижу трагедии в том, чтобы побыть одиночкой.       — Только не постригись в монахи.       — Зачем? В этом мире есть множество дел, которые намного важнее послушаний и чтения сутр.       — Успокоил. Иначе кто бы постоянно стоял у меня над душой и одёргивал?       — Действительно.       Сатоши с энтузиазмом принялся за физическую часть тренировок, предписанных Тентен. Выполнив их, он решил озаботиться тренировкой меткости, даже если у него не было затупленного оружия. Взял деревянные игрушечные сюрикены и кунаи, благо, они вытачивались из специальной породы дерева и весили почти как настоящие, при стандартном размере.       Выйдя на улицу, парень двинулся к захламлённому проходу между домами. Когда–то там был тесный — двум людям разминуться — проход на параллельную улицу, но его перегородили стенкой полицейские, ибо через него удирала шпана, стащившая что–либо на близлежащем рынке. В итоге, шпана облюбовала другой маршрут отступления, а там начался потихоньку скапливаться всевозможный хлам — старая мебель, сломанные вещи... В общем, гора мусора, по которой весьма небезопасно взбираться — можно провалиться и что–то сломать, а то и хуже — проткнуть себя чем длинным и условно–острым.       Желанием Хиэя было выстроить там подобие тира, чтобы тренировать точность и меткость, не мешая прохожим. Когда он вытаскивал из кучи панель от разобранного шкафа, его окликнули:       — Слышь, на место положь!       Безклановый обернулся, чтобы увидеть перед собой стайку мальчишек.       — Это наша база, поэтому хочешь тут быть — плати.       — Я здесь живу, вообще–то. И хочу построить тут полигон для тренировок.       — Не колышет. Гони монету.       — Нет.       — Ну тогда тебе п...ц!       Первого напавшего Сатоши просто опрокинул ударом в нос. Юный рекетир тут же громогласно заревел — но не от ярости, а от боли. Ещё бы — его, маленького, обидели!       — Э, ты чё...       Следующему «быкующему» малолетке влетело в челюсть. Жирдяй, считавшейся, видимо, «боевой силой», всхлипнул и упал.       Кто–то, видимо, первый «попавший в раздачу», хотел уцепиться за ногу. Того без жалости лягнули подошвой. Вой боли повторился, но с куда меньшей громкостью. Не до сентиментов. Сатоши давно понимал — бьющих в спину нельзя щадить.       У стоящего следующим в руке сверкнуло что–то явно колюще–режущее.       «Так, значит будем играть по–крупному!».       Схватил ещё не отошедшего здоровяка и пихнул прямо на вооружённого «заточкой».       Раздался громкий вой — видимо, от него не ожидали такого хода и толстяк налетел прямо на выставившего нож.       «Видимо, новичок — бывалые держат обратным хватом, чтобы не ранить своих».       Глаза начало застилать кровавой мутью ярости. Хотелось выбить нож и пару раз полоснуть по груди или плечам, оставляя порезы поглубже. Его остановило только воспоминание о недавнем разговоре с друзьями о том, что нельзя сражаться с противниками до уничтожения.       — Вон отсюда, ушлёпки! Ещё раз полезете — вызову полицию!       — Пошёл на...й! — пискнули из–под ног.       Сатоши схватил брыкающегося малолетку, которого поднял перед собой, словно котёнка. Тот хотел было плюнуть в лицо, но ученик Академии увернулся, а в ответ мелкий матерщинник заимел удар в ухо, от которого тут же «поплыл».       — Вон отсюда, кому сказано! — наглый сопляк был без всякой жалости продемонстрирован банде, которая начала отходить, сверкая глазами и делая недвусмысленные жесты.       — Шестёрку свою заберите! — пленника без затей швырнули кому–то, кто уже оттащил толстяка и ранившего его идиота.       — О, да это тот пацан, что с Учиха тусит!       — Ага, я.       — Не забуду, — зло прошипел зыркнувший на него исподлобья парень с шрамами на лице, «принимая» бессознательное тельце.       — Узелок на платочке завяжи.       Вдалеке раздались трели полицейских свистков. Гопники тут же рванули на выход. А Хиэй решил опробовать хождение по стенам.       — Заодно и полиции не попадусь. Не хватало пропустить занятия из–за отсидки в КПЗ, — сказал юный шиноби, осторожно забираясь вверх небольшими шагами.       Химавари тренировалась на полигоне, что на заднем дворе поместья Узумаки, одна. Боруто сегодня не пришёл, сказавшись больным. Видимо, он слишком перетрудился последнее время, как и папа. Впрочем, неудивительно — её братик помогает папе с его работой Хокаге. По крайней мере, папуля стал чаще приходить с работы к ужину.       А ещё Боруто стал учить её основам того, что преподавалось в Академии. Сюрикендзютсу, тайдзютсу, общая физическая подготовка, основы медитации и управления чакрой.       Но даже сейчас Узумаки–младшая была счастлива. Ведь её наконец посчитали взрослой и сильной, а не просто «мелкой», которую надо защищать и оберегать. Ведь раньше всё, что она делала, было лишь скучной и однообразной работой по дому и походами в магазин и на рынок, иногда разбавляемой походами в гости к маминой родне. Но и там было неинтересно и скучно. Пугающе–серьёзные взрослые, «зажатые» и чересчур вежливо–обходительные подростки и дети. Да, иногда она могла увидеть тайдзютсу в исполнении старших ребят и имела возможность попросить показать какой–то приём тётушку Ханаби, и только. Хотя она любила дедушку и тётю, но общая атмосфера клана Хьюга была не для неё. Не побегаешь, не пошалишь, не поиграешь... Холодно и немного жутко.       Другое дело дома, где все свои! Но вот беда — папуня вечно на работе, а брат не хочет её тренировать, будучи вечно занят своими непонятными мальчишечьими делами. Даже мама, которая тоже воевала рядом с папой, мягко, но настойчиво отказывает, говоря, что она ещё мала. В итоге — только игры «в дочки–матери» с малознакомыми подружками и выслушивание скучнейших разговоров про одежду–украшения и навязчивые просьбы что–то подарить или что–то дать примерить или поносить. Не говоря об удивлении, когда оказывалось, что у неё нет чего–то, что обязано у неё быть — «Как же так, ты же дочь Хокаге!». В понимании этих девочек, у Химавари должен был быть чуть ли не собственный дворец с зимним садом и парком, конюшней и гаражом с самым новейшим средством передвижения — автомобилем. А во дворце одно крыло обязательно должно быть одним сплошным гардеробом с самой модной одеждой, головными уборами, обувью и аксессуарами, а подвал должен ломиться от драгоценных побрякушек. А вокруг должна была виться толпа из слуг во главе с модельером и визажистом, не говоря уже про отряд поваров, готовых в любое время дня и ночи подать самое изысканное блюдо или напиток. В комплекте шли нескольких сильных и обязательно симпатичных телохранителей. И да, дорожки и бордюры в этом имении мечты должны быть выложены чистым золотом. Или в самом крайнем случае — серебром.       Естественно, маленькую принцессу искренне изумляла такая трактовка. Да, у неё есть своя комната, но разве этого мало? Но самое важное — что у неё очень–очень–очень сильный папа, очень добрая и заботливая мама, а также всегда готовый помочь и защитить братик. Зачем ей всё это, если рядом есть самое важное в жизни — близкие люди? Без которых всё это — всего лишь груда драгоценного хлама и платные невольники, которые, заплати им больше — с радостью перебегут в услужение к другому нанимателю? Ведь самое важное — надёжные руки отца, тёплые объятия матери, широкую спину брата — не купишь ни за какие деньги.       Но подружки, разумеется, думали иначе.       Вот так она и росла — с осознанием, что в ней видят только изнеженную и избалованную соплячку, которая по своему капризу может получить что угодно и когда угодно. А мама и брат не хотят тренировать, ссылаясь на то, что она ещё мала. А ей отчаянно хотелось показать, что она не просто красивая безмозглая кукла, наподобие дочек промышленников и финансовых воротил, которые постоянно навязывали ей знакомства, приходя к ней в компании гувернанток и гориллоподобных охранников. А сильная куноичи, такая же, как мама и тётя. Не говоря про тётушку Сакуру, которую вообще считали самой сильной и красивой женщиной в мире ниндзя. Но мама всё равно красивее!       Да и младшее поколение ниндзя имело свои идеалы женской силы. Боруто очень много рассказывал про свою одноклассницу, Учиха Сараду. Да, в его речи было достаточно того лёгкого пренебрежения, которым мальчишки награждают девчонок, но главное было совершенно в другом. Дочь Учиха Саске была не только очень умной, за что её хвалили все без исключения учителя, но ещё и очень сильной и ловкой — мало кто мог выстоять против неё в спарринге, а уж про случай с разрушенным перекрытием самоуверенный и бахвалистый Боруто рассказывал, чуть ли не заикаясь. Кроме того, Сарада была опасной — ещё не будучи генином, уже имела право на ношение боевого оружия.       Химавари сразу захотелось быть такой же... Ну, не такой же, а похожей. Сильной, уверенной в себе, уважаемой за силу и умения, а не просто «дочкой Хокаге», от которой все «друзья» отвернутся, стоит перестать ею быть.       Естественно, хотелось увидеть эту загадочную одноклассницу брата и пообщаться, но она была постоянно занята то учёбой и тренировками, то домашними хлопотами. Ибо у одноклассницы брата оказалось ещё целых двое младших братьев и должен появиться третий.       И неожиданное появление Сарады у них дома в компании с Боруто было полной неожиданностью, впрочем, очень приятной. Тем более, что юная куноичи первой проявила инициативу в знакомстве и с удовольствием приняла приглашение пообщаться. Самое удивительное, что наследница Учиха оказалась отнюдь не холодной и немного надменной, как можно было бы ожидать со слов брата. Вполне обычная ровесница Боруто, очень приятная в общении и располагающая к себе. В те несколько минут они успели осмотреть комнату, порисовать вместе и даже просмотреть пару книг. Не говоря о том, что Химавари смогла уговорить Сараду подержать в руках настоящий кунай — та не отказала, но сразу предупредила, что оружие очень острое и показала, как его нужно правильно передавать из рук в руки, чтобы случайно не ранить товарища. Объясняла не занудно и интересно. Их тогда прервало только приглашение к столу.       Интересно было наблюдать за гостьей. Она оказалась очень деятельной и ни минуты не теряла зря. Даже после еды Сарада решила помочь Боруто. После — уроки. И обязательные тренировки.       Было очень любопытно наблюдать за ней. Сразу было видно, что тренировки — не просто формальность или имитация, а полноценная нагрузка. Легко было представить Сараду сражающейся с невидимым противником — все её движения были быстрыми, чёткими и точными. При этом — элегантными и грациозными. Девушка выглядела не только грозной, но и красивой.       Также удивило предупредительное и галантное отношение брата к гостье. А стеснительное отнекивание Боруто на вопрос о том, является ли Сарада его девушкой, и мгновенно вспыхнувшее румянцем лицо дало понять, что он испытывает явную симпатию к принцессе шарингана.       Потом всё завертелось — тренировка и странная ругань на заднем дворе, которую Хима хотела подслушать, но мама словила и не дала этого сделать, сделав внушение, что нельзя подслушивать чужие разговоры, даже если очень интересно. Оброненная Хинатой фраза «Как кошка с собакой...» только разожгла любопытство. Ведь было известно, что эти животные друг друга на дух не переносят.       Потом мама всё-таки ответила на вопрос о том, что такое любовь. Ведь сразу было видно, что Боруто и Сарада тянутся друг к другу, несмотря на то, что оба стесняются своих чувств. Химавари после рассказа Хинаты вдруг подумала, что если бы у неё был парень, то хотелось бы, чтобы он был таким же, каким брат был для своей подруги...       Наблюдать за тем, как Узумаки и Учиха соревнуются и подкалывают друг друга, пытаясь скрыть симпатию под напускной грубостью, было очень интересно. А ещё немного завидно, видя, как охотно они спаррингуют.       Поэтому, когда Сарада пришла из Академии чуть раньше, Химавари набралась смелости и попросила гостью о тренировке. Сарада, вопреки ожиданиям, охотно согласилась, но перед этим заставила показать всё, что она умеет. Внимательно наблюдала и иногда осторожно поправляла или подсказывала, когда видела ошибку. Тогда они очень славно потренировались. А Узумаки–младшая поймала себя на мысли, что чувствует себя будто рядом со старшей сестрой. Да и теплота в голосе и взгляде Учиха свидетельствовала о том, что ей тоже нравится воспринимать дочь хозяев как младшую сестрёнку.       И было очень грустно, когда Сарада засобиралась домой. Неужели тренировки закончатся, а к ней снова начнут относиться как к красивой и бесполезной кукле? От осознания подобного действительно хотелось плакать — от злости и обиды. Но наследница Учиха успокоила её, сказав, что всегда рада видеть у себя в гостях. Это ободрило и придало сил — ведь нужно отточить всё выученное до идеала, чтобы двигаться дальше! Чтобы, в конце концов, стать такой же сильной! А ещё — чтобы не ударить в грязь лицом перед родными юной наставницы. Это тоже побуждало не лениться и быть внимательной на тренировках.       А просьба Сарады тренировать её, которую она передала Боруто, сделала её счастливой как никогда в жизни. Прощайте, глупые подружки, скучные игры и утомительные разговоры обо всякой ерунде! Теперь она — куноичи, которую тренирует брат — ученик Академии Ниндзя и почти генин. А когда тренировки начала проводить их мама, вспомнившая боевую молодость, всё стало просто отлично. Теперь у неё была чёткая программа тренировок и план нагрузок на каждый день.       Все эти мысли, впрочем, не мешали Химавари сосредоточенно отрабатывать начальные ката стиля Мягкого Касания.       Сколько он себя помнил, он не выносил яркого света. Только полумрак. Свет слепил, резал глаза, оглушал мозг калейдоскопом ярких красок. Не любил шум и суету. Ему всегда нравилась тишина и спокойное состояние занятости. Но увы, мир не таков, каким его хотят видеть. Все куда–то спешат, торопятся, суетятся. Без смысла и цели.       Горящие в пол–накала лампочки в виде свечей создавали уютный полумрак. Задания выполнены, надоедливый свет преграждён плотными шторами. Можно расслабиться, облегчённо вздохнуть и подумать.       Взять в руки портрет прадеда. Спокойное, безмятежное лицо с твёрдыми и правильными чертами, которые не портили забинтованные лоб и правый глаз, а также крестообразный шрам на подбородке. Шимура Данзо держит правую руку на перевязи и опирается на трость, но в нём нет ощущения немощи. Он скорее напоминает безмятежного хищника, наблюдающего за тем, что творится вокруг, и всегда готового к прыжку и мгновенному удару.       Клан Шимура. Последний из кланов, присоединившихся к новооснованному Листу. Клан, который почти полностью погиб во Вторую Мировую, защищая селение и страну Огня. Клан, в преданности которого Воле Огня никто не смел сомневаться. Особенно после всего, что было сделано Шимура Данзо. Уничтожение отступников, агрессивно настроенных авторитетов в иных Великих Селениях, акции устрашения на территориях мелких стран, чтобы оные знали, что они существуют и процветают до тех пор, пока это выгодно Листу. Устранение внутренних угроз, того же клана Учиха, затеявшего военный переворот...       Учиха... Поганая кровь которых не была искоренена навеки, снова начали плодиться. А всё из–за одного человека. Одного–единственного человека, который перечеркнул все жертвы и труды клана Шимура на благо Скрытого Селения. Учиха Саске. Убийца прадеда, что мог принять титул Шестого Хокаге и сделать Лист сильнейшим селением на всём континенте. Если бы правильно построил план войны так, чтобы ослабить все остальные Селения, примкнувшие к Альянсу, и оставить силы Листа нерастраченными, то можно было поставить остальных на колени. Союзники... Плевать. Сегодня союзник, завтра — враг. Союзников быть не может. Могут быть только подчинённые и рабы. Подчинённые — те, кто слушаются добровольно. Рабы — те, кого к подчинению принуждают. Всё.       Вместо того, чтобы казнить последнего Учиха и навсегда вычеркнуть это имя из памяти людской, его помиловали. И теперь он «Теневой Хокаге». Молодой Бог Шиноби. Время упущено, он слишком силён. А его клан начал снова расти. Дочь не скрывает, что хочет стать Хокаге... Этому не бывать, пока жив хоть один Шимура. Пусть отец погиб на миссии несколько лет назад, а у дяди–инвалида — только две дочери и ещё совсем несмышлёныш–сын, но он, Шимура Камбэй, возьмёт на себя ответственность за будущее Листа. Пусть нет «Корня», а имя Шимура смешано с грязью — он сможет. Если прадед смог — то и он сможет. Его методики, его разработки — всё проверено и эффективность подтверждена. Осталось немного — и Учиха Саске потеряет всё, что имеет. И проклятый красноглазый клан перестанет существовать.       — Они заплатят, прадед. Они за ВСЁ заплатят.       Будущий шиноби даже не смотрел на другую фотографию — где прадед совсем молодой вместе с сенсеем — Сенджу Тобирамой и молодыми советниками, а также Акимичи Торифу и Кагами Учиха. Там молодой Шимура Данзо серьёзно смотрел в объектив слева от обнявшего его за плечи и задорно улыбающегося Сарутоби Хирузена. Друзей не бывает. Они — лишь досадное препятствие на пути к цели, оковы на руках и шоры на глазах. Люди — всего лишь инструменты в руках того, кто может управлять. Особенно если они свято уверенны в том, что действуют по собственному убеждению. Люди глупы, жадны, безвольны, амбициозны, похотливы и завистливы. Тьма в человеческом сердце вечна, а свет — лишь жалкий обман. Отними у человека все его любимые игрушки, именуемые «привязанности» — и он ничем не будет отличатся от животного, которое можно сломать, приручить, заставить служить. Только так, и никак иначе. Врагов либо уничтожают, либо превращают в слуг. Враг — каждый, кто откажется подчиниться. А те, кто верят в любовь, дружбу, взаимопонимание — всего лишь наивные слепцы. И чем меньше будет таких людей — тем лучше.       План созрел. Осталось только выписать его на бумаге, чтобы увидеть все сильные и слабые стороны. Откорректировать, переписать начисто. Запомнить. А потом сжечь, дабы не оставить улик. Память шиноби — лучшее хранилище.       Руки потянулись к реостату. Пора прибавить яркости. Свету иногда стоит послужить. Ненадолго. До воцарения Тьмы.