Безумные будни Учиха

      Утро в особняке Учиха встретило младших недавно приготовленной едой и записками от старших, извещавшими, что они ушли по делам и чтобы на обед их не ждали. Сарада уже привычно разделила порции для себя и братьев, а после завтрака, сославшись на срочную встречу, попросила Итачи помочь с мытьём посуды. Тот не протестовал, а лишь молча кивнул, соглашаясь. А также притормозил Шисуи, который хотел было проследить за сестрой.       «Определённо, он знает больше, чем хочет сказать», — подумала девушка, приближаясь к заранее оговоренной точке встречи. Узумаки–младший уже ждал её, со скучающим видом прислонившись к стене.       — Доброе утро, — поздоровалась будущая куноичи, вдруг поняв, что густо краснеет. Постыдное происшествие прошлой ночи мгновенно всплыло в памяти, едва она пересеклась со взглядом голубых глаз.       — Привет, — сказал Боруто в ответ и тоже неожиданно покраснел.       «Он–то с чего вдруг?».       «А ей чего смущаться?».       Оба стеснённо потупились и отвернулись. Пару минут прошло в молчании.       — Сарада... Вчера... Это было... в общем, так необычно... и... хм... приятно.       Эта сбивчивая речь вывела девушку из ступора и придала смелости. Хотя в кое–чём её избранник прав — они совершили совместную авантюру. Целых две. И только теперь осознали, что, собственно, сделали. Это было по–настоящему волнующе — резкий переход от детства к отрочеству, от совместных игр — к взрослым поступкам, первым несмелым чувствам и робким признаниям.       — Эм... Да, действительно, — принцесса Учиха поправила очки, а потом нервно поёрзала плечом, будто её ранец был слишком тяжёл или неудобен.       — Слушай, может, это... тебе ранец помочь нести? Неудобно?       Первым порывом будущей куноичи было гаркнуть «Я сама!», но тут же вспомнила, что ей... и её кавалеру, между прочим — нужно показать перед всеми взаимную симпатию, чтобы одноклассники и вообще все встречные понимали, что они встречаются.       — Спасибо за помощь, Боруто, — девушка осторожно сняла рюкзак и помогла закрепить его — парень повесил сумку на груди, оставляя свободными руки.       — Да было бы за что...       Боруто решил было выйти вперёд, но девушка решительно подхватила его под руку.       — Забыл, что ты — не просто носильщик?       — Ой, действительно, — стеснённо поскрёб щёку сын Хокаге.       Появление Сарады в Академии в компании с Боруто вызвало весьма бурную реакцию. Все встречные провожали их недоуменными взглядами, некоторые старшекурсники даже складывали печать концентрации, чтобы развеять гендзюцу. А сразу за спинами слышались удивлённые шепотки.       Хотя Учиха и понимала тех, кто начал вдруг активно её обсуждать. За время учёбы она создала для себя репутацию не только гениальной куноичи, но и неприступной девушки. Сосредоточенной на учёбе и самосовершенствовании «ледяной химэ», которую совсем не интересуют отношения с парнями и которая воспринимает их исключительно в виде соперников в соревнованиях и партнёров по тренировкам, но не более... И тут такое! У неё, оказывается, есть парень! И кто? Самый бесящий её человек, её одноклассник — Узумаки Боруто, главный затейник и заводила всех шалостей и хулиганских выходок, главный бунтарь Академии! Что общего могло быть у этих двоих? Да абсолютно ничего! Но тем не менее — они вместе идут под ручку, хотя ещё позавчера пол–Академии видело, как наследница шарингна гналась за сыном Хокаге, чуть ли не желая его убить. И вот тут такое...       Естественно, многие испытали настоящий шок. Ещё бы — Сарада, идущая рядом со своим парнем — а выражение лица девушки прямым текстом говорило, что это так и есть — была просто божественно красива. Каждый её шаг, каждое движение, даже мимолётное шевеление пряди волос — всё было максимально эффектно, прямо-таки излучало таинственность и вызов. И с равномерностью шага можно будто слышать хруст раздавливаемых, словно хрустальные безделушки об бетон, сердец мужской части учащихся Академии.       Боруто, идущий рядом с тёмноокой богиней, буквально шкурой чувствовал, как в его спину вонзаются тяжёлые взгляды, припечатывающие неприязнью, а то и неприкрытой злобой. Они были сродни тем самым арматуринам, от которых он прикрывал Сараду вчера вечером.       Боруто лишь улыбнулся. Жалкие неудачники. Они тоже могли бы быть на его месте. Если бы посмели и не отступились. А теперь их зависть смешна в своей отвратительности. И каждый взгляд лишь заставлял юношу улыбаться ещё шире. Мол, да мне вообще всё равно. Хотите драки? Да я тоже не против!       И завистники, ощущая кожей этот свет боевого азарта, который сиял в глазах Узумаки–младшего, а также видя его улыбку во все тридцать два, так и не осмелились бросить вызов. Ибо понимали, что будут сметены, растоптаны и унижены. На глазах у Учиха Сарады. И это будет вдвойне... нет, даже втройне ужасней.       Перед дверью в класс Боруто отдал Сараде её ранец, а затем галантно открыл перед нею дверь. Девушка поблагодарила юношу кивком и лёгкой улыбкой, перед тем как переступить порог.       Парни начали шкодливо улыбаться, а девушки мгновенно сбились в плотную стайку и активно зашушукались. Садясь за свою парту, Учиха словила тяжёлый взгляд. Осторожно обернувшись, девушка встретилась глазами с Сумире — чёрные глаза старосты буквально заледенели — столько в них было потаённой злобы. Впрочем, это продлилось едва ли несколько мгновений — взгляд старосты стал испуганным и потупленным. Не стой обладательница роскошных фиолетовых волос отдельно от остальных девушек, наследница шарингана так бы и не поняла, кто конкретно является источником угрозы.       «Всё-таки правда, — подумала Учиха. — Да, я сначала подумала, что ты мне не соперница, но... Но этот взгляд, пусть и на короткое время... Такое не создаст никакая актёрская игра, сколь бы умелой она ни была... Это было искреннее чувство... Что ты скрываешь, Какэй Сумире? И твоя тайна... мне не нравится».       Да, у Учиха–младшей был небольшой пунктик — она не выносила притворства, вернее, неопределённости ожиданий, связанных с конкретным человеком. Поэтому настороженно относилась к человеку–загадке по имени Мицуки. Теперь в негласный «чёрный список» вошла и староста класса.       Впрочем, поиски тайных мотивов соперницы, за исключением банальной ревности, были отложены на потом — начался первый урок.       Тем временем Саске, дождавшись приданного ему в усиление Дзинъютиро, который при знакомстве сразу попросил коротко называть его Ро, внимательно окинул взглядом помощника. Парень оказался толковым и выполнил всё, как и требовалось — форма полицейского сменилась простым и грубым нарядом поденного рабочего. Впрочем, то, что страж правопорядка ещё не растерял навыки шиноби, сразу бросалось в глаза — в нескольких местах на теле при более тщательном осмотре можно было заметить кобуры с оружием и вспомогательными средствами. А одежда, при внимательном рассмотрении, оказалась усилена печатями. Плохонькими, конечно, но от скользящего удара ножом или прямой атаки кастетом защищала неплохо.       Видя, как напарник стушевался под его оценивающим взором, Учиха–старший одобрительно кивнул.       — Неплохо.       — Благодарю, Саске–сама.       Инспектор лишь поморщился, но промолчал. Потом применил Превращение и принял облик похожего на напарника увечного работника, впрочем, ничем не похожего на себя — перед Ро стоял однорукий смуглый крепыш с лицом и телом, изборождённым шрамами и в такой же ношеной одежде.       — Сейчас мы пройдёмся по Южному чёрному рынку. Знаешь, где это? — согласно склонённая голова. — Особо внимание не привлекай, посмотри на цены товаров, на предложения и награды. Встретимся около «Старого ветерана» через четыре с половиной часа.       Парень отрывисто кивнул и они разошлись.       Карин с утра решила наведаться в библиотеку, чтобы дать приблизительную оценку уровню преподавания фуиндзютсу в Листе, а также потенциал самостоятельного изучения этой дисциплины энтузиастами, если оные вдруг обнаружатся.       Работа в зале каталогов вызвала лишь вздох разочарования — самые новые издания по фуин датировались началом правления Йондайме — а это было почти треть века назад. Остальное было лишь переизданиями более ранних пособий или же этих самых учебников.       — Нужно ознакомиться, вдруг там есть действительно что–то стоящее?       Поднявшись в читальный зал, женщина подошла к молодому библиотекарю:       — Здравствуйте, я хотела бы ознакомиться вот с этими книгами, — на стол легло несколько бланков–заявок.       Юноша в ответ лишь пялился на неё, словно она стояла перед ним голой. Женщина едва подавила в себе желание помахать у того перед лицом рукой, лишь терпеливо ждала.       — А, да, добрый день... Конечно, только...       — Только что?       Библиотекарь соизволил взять бланки и начал их просматривать.       — Я ни разу не выдавал эти книги... Хм...       Красноволосая хотела было в сердцах развернуться и уйти, но её остановила фраза собеседника:       — Эти книги никогда ранее никем не запрашивались. Их поиск может занять очень большое время.       — Сколько приблизительно?       — Час или два.       — Благодарю. Через два часа я буду ждать вас здесь.       — Буду рад вам помочь.       Узумаки лишь покачала головой, выйдя из помещения. Что говорить, впечатлила парнишку.       «Только воздыхателей на мою голову не хватало...» — мрачно подумала она, направляясь в кафе. Всё же приятно побаловать себя вкусненьким. Хоть и без приятной компании, но не всё бывает идеально. Да и то, что фамильное искусство оказалось настолько заброшенным союзниками, удручало.       Там она вновь стала объектом всеобщего внимания — как со стороны мужчин, так и женщин, что решили одёрнуть своих спутников, которые начали беззастенчиво пожирать Узумаки глазами. Красноволосая лишь пожала плечами. Да, её личность привлекала слишком много внимания, но она смирилась. Хотя ей, почти две трети жизни поведшей в тесном круге общения или в одиночестве, был непривычен такой ажиотаж.       «Привыкай, подруга, то ли ещё будет, — невесело усмехнулась сокомандница Саске. — Когда я рожу наследников Учиха... и не только ему, вполне могу получить репутацию падшей женщины. Камнями бросаться не будут, а вот злого шипения в спину будет преизрядно».       Спокойно поднявшись расплатившись, Карин вышла, с удовольствием отметив, что несколько очагов чакры так и фонили ледяным лаймом. Похоже, в нескольких семьях вечером произойдут могучие сцены ревности... Ну а приторно–сладкие ощущения от неприкрытой похоти мужчин неплохо потешили её самолюбие. Всё же приятно ощущать себя красивой.       Вернувшись в библиотеку, она застала несмело умостившегося на стуле библиотекаря. Перед ним на столе лежала стопка книг, причём явно большая, чем было заказано.       Наследница клана мастеров печати мысленно пожала плечами и обозначила своё присутствие негромким покашливанием. Парень тут же подскочил, дёрнувшись, будто по нему шарахнули слабой техникой молнии.       — Извините, что напугала.       — Ничего, извините, я слишком задумался...       «Видимо, или гражданский, или просто недоучившийся шиноби, не прошедший отбор».       Работник книгохранилища протянул стопку сильно пахнущих пылью и старыми книгами томов.       — Вижу, вы крайне заинтересовались такой специфической областью знаний. Думаю, вам будет интересно узнать не только сухие факты, но и историю данного искусства. А также копии рисунков с некоторых исторических памятников, которые с большей вероятностью являются фуин.       Если книги по истории искусства печатей Карин взяла, дабы не оскорбить человека, что потратил много усилий на их поиски, то копии рисунков с древних монументов и строений её очень заинтересовали. Ведь история ниндзютсу насчитывала более тысячи лет, и приблизительно столько же — фуин, как составной её части. Ведь не только Узумаки владели техниками печати — могли быть и другие кланы и семьи, что специализировались на этой дисциплине искусства шиноби. Но за сотни лет бесконечных войн от них могли остаться разве что развалины с кое–где сохранившимися начертаниями чакропроводящих контуров. Могли быть просто руины храмов неизвестных или вовсе забытых богов и сущностей, чьи жрецы владели благими, или же, как у того же Джашина, смертоносными техниками, основанными на примитивных символах, которые, будучи напитаны чакрой, могли рассматриваться как неканонические печати. И всё это при изучении могло быть полезным. Даже ритуалы проклятия, наподобие того, жертвой которого стал сын Третьего Хокаге, при изменении могли наоборот, спасать жизнь.       — Благодарю вас за труд.       — О, что вы, не стоит благодарности...       Карин поморщилась. Ощущения чакры собеседника было... никаким. Словно у переваренного в большом количестве воды несолёного риса.       — Вы весьма поможете мне, если найдёте все книги и иные источники информации с начертаниями древних фуин.       — Конечно–конечно, я буду рад помочь!       — Я готова оплатить ваш труд отдельно.       — О нет, что вы, не стоит...       «Рикудо, ну что за размазня–то? Забитый совсем».       Посему перешла к решительному наступлению.       — Я вынуждена настоять.       — Как пожелаете госпожа...       — Узумаки. Узумаки Карин, к вашим услугам, — вместе с крупной купюрой была протянута визитная карточка. — Не стесняйтесь обращаться в затруднениях.       — Благодарю вас за оказанную мне честь. Буду рад вам помочь в моих малых силах.       — Вас что–то беспокоит? Простите, не знаю вашего имени...       — Рио. Сага Рио. А что касается моей проблемы... Вряд ли она вам будет интересна.       — Но всё же.       — Моя матушка уже весьма в преклонном возрасте и потому сильно и часто болеет. А денег на лекарства и врачей у меня катастрофически не хватает.       — Вот как. Весьма сочувствую вашему горю, но при этом готова помочь.       — Неужели?       — Я — ирьёнин. И готова взяться за лечение вашей матушки. Совершенно безвозмездно.       — Но...       — При условии, что вы будете снабжать меня нужными книгами или же их копиями. По поводу оплаты не волнуйтесь — я ничего не заставляю вас делать безвозмездно. А дополнительные усилия с вашей стороны будут непременно вознаграждены.       — Благодарю! От всего сердца благодарю!       — Но всё же дайте мне ваш адрес. Чтобы я могла зайти к вам в свободное от работы время.       — Ах, да, одно мгновение, — через пару минут Карин протянули импровизированную визитку на обратной стороне бланка–заказа.       — Спасибо, Рио. Я зайду к вам ещё. Когда ваша следующая смена?       — Не утруждайтесь, я работаю в этом отделе бессменно.       — Хорошо. Пожалуйста, найдите для меня ещё источники с изображениями древних фуин.       — Разумеется. Можете быть уверенны.       — Благодарю. Всего доброго.       — Всего доброго!       Ощущение чакры библиотекаря изменилось и стало похоже на запах полевых цветов с нотками горной свежести. Искренная признательность и благодарность, с лёгкой примесью обожания.       — Итак, Ро, как первый рабочий день в новом качестве? — спросил его Саске, когда они решили перекусить в отдельном кабинете достаточно среднего по меркам Листа заведения. Благо вывеска несла на себе неприметный для гражданских знак — «доверенное для шиноби» — то есть там можно было заодно поговорить о серьёзных делах, не опасаясь, что персонал подслушает и потом «сдаст» услышанное тем, кто готов выложить нужную сумму.       — Мне надо выпить, — охарактеризовал своё состояние парень.       — Тебе ещё нет двадцати.       — К демонам, что нет...       — Просто скажи, что тебя так напугало.       — Вот, — перед старшим группы лег на стол документ, с фотографии на котором внимательно смотрела через очки белокожая девочка–брюнетка с чёрными глазами.       «Учиха Сарада, взять живой или мёртвой. Награда — девяносто миллионов рё за живую и пятьдесят — за тело. Глаза — по сорок за каждый» — прочитал Саске про себя.       — Она ещё даже не шиноби! А за её голову просят награду, словно за отступника S-класса! А ещё там ваши сыновья! — Ро схватился за голову. — Как можно быть такими зверьми?!       — Ро, они действительно не виноваты. Виноват только я — тем, что пытаюсь очистить наш мир от торговцев живым товаром, похитителей и тех, кто подсаживает детей на наркотики.       — Но...       — Эти люди пытались. Многажды пытались. За мою голову требуют награду в три миллиарда, но на свете не осталось таких дураков, которые захотели бы её получить. А вот мои дети — более лёгкая мишень. Чтобы вынудить меня открыться и заставить рисковать собой.       — Понятно... — полицейский мгновенно сник.       — Но теперь ты понимаешь, почему и зачем я влез в эту клоаку и потащил за собой тебя?       Ро отрывисто кивнул.       — Ты мне ничем не обязан. Ты волен прямо сейчас отказаться от сотрудничества со мной, встать и уйти — это твоё право. Я показал, с чем тебе придётся сталкиваться всю твою последующую карьеру, если ты готов пойти ко мне в ученики. Я защищаю моих и не только моих детей вне стен селения. И мне нужно найти человека, что готов будет защищать их внутри.       — Можно вопрос?       — Разумеется, — по тону собеседника мужчина понял, что тот колеблется.       — Но есть же АНБУ, зачем дублировать чужую работу?       — Дело в том, что АНБУ выполняют работу немного другого толка. Их работа — устранение угроз, но в плане — пришёл, увидел, ликвидировал. А наша работа — втереться в доверие этим выродкам, попытаться выведать информацию, играя на их пороках, даже стравить между собой при удачном случае. Подставлять, добывать компромат, организовывать бандитские свары так, чтобы все участники свято верили в то, что дерутся исключительно за свои интересы. А потом, зализав раны, приходить к нам на поклон за новой порцией грязных новостей. Они искренне должны считать нас, своих врагов, друзьями. И нам придётся играть роль друзей, причём играть искренне, напиваясь с ними в их убежищах, наблюдая за расправами и допросами с применением пыток в той же комнате. Есть с ними за одним столом, зная, что деньги на эту роскошь забраны у голодных. Трахать их шлюх, видя, как они «развлекаются» рядом со своими жертвами, причём самыми изуверскими и извращёнными способами, наблюдая за унижениями, слезами и мольбами, не в силах снять маску и помочь. Принимать их подарки и с показной гордостью носить, противясь желанию выбросить... Ты готов нырнуть в эту грязь, зная, что обратно ты уже не вернёшься прежним? Готов к еженощным кошмарам? К отвращению от самого себя?       Повисло долгое напряжённое молчание.       — Саске–сама, вы уже сейчас ищете хорошего преемника для своей миссии? Пусть и не всех её аспектов, но для посильных для обычного шиноби.       — Это действительно так. Как бы ни был я силён и каких бы преувеличенных слухов ни ходило бы обо мне, я не вечен. О хорошем преемнике всегда следует заботиться заранее, дабы труды всей жизни не пошли прахом из–за глупой гордыни и безмерного эгоизма.       Снова молчание, которое на сей раз прервал однорукий мечник.       — Ро, почему ты ушёл из шиноби? Там же есть всё, что так нравится молодым, сильным и убеждённым в своих идеалах бойцам — благородные миссии, риск, сильные соперники, поддержка друзей?       «Товарищи погибли на миссии? Не сошёлся характерами с сокомандниками? Оказался неготов к крови, предательствам и подлости?».       — Потому что я понял, что с формированием Альянса зло мира никуда не исчезло. Оно переместилось из душ шиноби, что ненавидели друг друга за смерти близких в войнах, развязанными их лидерами из благих побуждений, в сердца людей, что желают благополучия для себя и близких незаконным путём. И что простыми миссиями в качестве шиноби, отлавливая ушедших в отступники неудачников, мы не защитим наших близких от зла, что сменило форму, но не изменило сути.       — Значит, я был прав в своих выводах. А на проходную тебя заперли, исключительно чтобы ты поостыл и не мешал своей неуместной активностью старшим товарищам сохранять видимость работы, за которую им платят деньги из казны, так?       — Так. И знаете что, Саске–сама?       — Давай уже без «сама». Ненавижу.       — Хорошо, сенсей. Так вот... Я готов взяться за эту работу. Ибо если не я, то кто?       — Тебе незачем спешить с ответом. Я дам тебе сутки на размышления. Озвучишь решение завтра.       — Хорошо.       Ученик Орчимару удовлетворённо кивнул. В парне уже не бурлит подростковый максимализм. Решительный немедленный ответ даёт только либо дурак, не понимающий, во что ввязывается, либо конченный идеалист, который видит всё в розовом свете, невзирая ни на какие оплеухи суровой реальности.       — Но есть и ещё кое–что. Тренировки. Лично со мной. Не потянешь — отбракую даже невзирая на твоё согласие.       — Вас понял, — по загоревшимся глазам Учиха понял, что парень уже всё для себя решил. Такой упрямый огонь он видел во взоре одного несносного блондина. Но всё же шанс отступить у Ро есть. Пусть не он сам, но его могут отговорить другие — родители, друзья, девушка... Хотя... насчёт девушки Саске сомневался. Будь Ро в прочных отношениях, он бы не согласился на такую авантюру, как вращение в преступных кругах Листа и окрестностей. Или же девушка молодого полицейского — дерзкая оторва, готовая влезть вслед за своим парнем даже Хвостатому в пасть.       Мужчина непроизвольно улыбнулся, вспомнив свою супругу — какой Харуно Сакура была в Академии и какой стала на войне, заслуженно получив титул одной из Новой Легендарной Троицы.       — В таком случае — не смею задерживать. Встреча здесь же в это же время, — Саске встал и пожал руку юноше, ценя его решимость и идеалы.       — Я приду, сенсей, — сказал Ро, смотря ему прямо в глаза.       «Надеюсь, ты не пожалеешь о своем выборе», — подумал Саске, глядя в спину удаляющемуся напарнику.       Затем вновь уселся за стол. Ему нужно было составить конфиденциальное послание.       Харуно Кизаши сидел на кухне в своей квартире и читал газету, иногда попивая остывший чай. Тишину нарушало лишь ритмичное тиканье часов.       Иногда взгляд мужчины скользил по фотографиям, украшавшим стену. В основном это были фотографии дочери — уже взрослой. Сначала — в форме джонина, потом — в форме сотрудницы госпиталя. Затем шли фотографии с её свадьбы — Сакура и Саске в традиционных костюмах жениха и невесты, потом — зять и дочь в окружении гостей. Даже фотография с полным составом команды дочери, только немного другая — нынешний Хокаге чуть внизу, а Саске и Сакура — по бокам от улыбающегося Шестого. Также там был и общий снимок новобрачных с родителями невесты. Мебуки даже в торжественный момент не могла скрыть лёгкого раздражения выбором дочери, ну а он — он был просто счастлив, видя сияющую от переполнявшей её радости его девочку.       Взгляд переместился на другие фотографии — там, где он и жена запечатлены вместе с внучкой — почему–то только на этом снимке Мебуки действительно рада. Затем были снимки с внуками...       Пожилой мужчина вздохнул. Он мог бы быть действительно счастливым отцом и дедом... Если бы не холодная война между зятем и тёщей. В которой, увы, больше всех доставалось дочери. Которая, искренне любя мужа, не могла до конца принять позицию матери, сколь бы во многом та ни была права.       От мыслей Кизаши отвлёк странный дробный стук об стекло. Мужчина подошёл к окну и увидел на подоконнике огромного ворона. Птица внимательно взглянула на него чёрным глазом, а потом повернулась так, чтобы Харуно увидел на её лапе капсулу с посланием.       «Хм, от кого это?».       Отставной шиноби открыл окно. Птица, будто и ждала этого, мгновенно переместилась на стол. Дождалась, когда адресат откроет капсулу и вытянет записку.       На небольшом листке бумаги было написано всего пару строк.       «Жду в ресторане «Золотой дракон» вечером в удобное Вас время. Нужно безотлагательно обсудить важный вопрос. Учиха Саске».       Пока отец Сакуры недоумевал, по какому поводу зять просит его о встрече, причём конфиденциальной, ворон нагло подошёл к вазе с печеньем и вытащил одно. Аккуратно надломил клювом и начал поедать.       Кизаши отложил бумагу и задумался. Супруга ушла на рынок и должна вот–вот вернуться. После обеда она пойдёт на девичник к подругам, и тогда уж точно к нему не будет вопросов, где он пропадал и с кем общался.       Птица, нагло расправившись с печенькой, посмотрела на человека и поддела клювом листок, перевернув его. Затем крылатый посланник вновь покосился на непонятливого двуногого.       — Точно, ты же должен принести ответ.       Ворон важно кивнул — мол, наконец–то до тебя дошло, глупый человек — а затем раздражённо каркнул. Мол, поторопись, я не могу тут задерживаться.       — Да понял я, понял, не нагнетай...       Наглая птица лишь повернулась к мужчине хвостом. Мол, иди ты со своими советами.       Кизаши взял ручку и быстро черкнул:       «Буду к четырём часам вечера». После чего свернул записку и сунул в капсулу, прикреплённую к лапе птицы. Затем открыл окно, чтобы выпустить крылатого посланника. Заодно надо бы протереть стол, чтобы хозяйка не увидела на нём отпечатков птичьих лап.       К оговоренному сроку пожилой шиноби уже вошёл в ресторан и безошибочно направился к столику, за которым заметил высокого черноволосого мужчину, который тут же поднялся с места, чтобы обменяться с пришедшим вежливыми кивками.       — Добрый вечер, Кизаши–сан.       — Добрый вечер, Саске–сан.       Обоим стало неловко от такой казённой официальности. Что поделать — чаще всего мужчины пересекались в доме четы Харуно, в котором зятя не особо жаловали. Особенно тёща. А тесть слишком любил жену и... просто ценил душевное равновесие дочери, чтобы намёки на малейшее взаимопонимание между ними не служили поводами для новых скандалов.       — Рад, что вы смогли уделить мне время, — сказал Саске, как только они уселись.       — Брось, какие дела могут быть у пенсионера? — усмехнулся пожилой мужчина. Всё же резкий переход на «ты» был его маленьким недостатком. За который, впрочем, его не осуждали, но наоборот, считали душой любой компании.       Однорукий мечник выразительно пожал плечами — мол, ну мало ли?       — Перейдём в отдельный кабинет. Не хотелось бы обсуждать такую тему на людях.       Отставной ниндзя внутренне напрягся. Если зять намекает, что это — не для посторонних ушей, то случилось нечто совсем из ряда вон. Насколько он знал, «Золотой дракон» был заведением элитного класса, равных которому было только ещё два на всё селение. В них давались банкеты, посвящённые визитам высоких гостей, а также проводились неофициальные переговоры на самом высоком уровне. Так что даже обслуга тут была на уровне токубецу джонина минимум. А защищённостью эти здания уступали разве что госпиталю и Резиденции Хокаге.       Саске жестом подозвал одного из официантов.       — Алмазный кабинет по предзаказу.       — Всё готово, господин.       — Благодарю.       Из рук в руки перекочевала крупная купюра. — Идёмте.       Как только двое зашли в отдельный кабинет, обладатель риннешарингана закрыл дверь и лёгким хлопком по едва заметному элементу росписи активировал специальный комплексный барьер. Из–под ладони разбежалась короткая вязь фуин, становящаяся видимой лишь в момент наполнения чакрой.       — Присаживайтесь. Думаю, для начала следует отдать должное здешней кухне и выпивке. Не пристало говорить о делах на голодный желудок.       Когда дань трапезе была отдана, глава клана Учиха заговорил первым:       — Дело в том, что Сакура очень настойчиво попросила меня взять себе ещё одну женщину для продления рода. Дабы возрождение клана Учиха было сильным и полноценным... Я понимаю, что ей в этом пришлось переступить через свою гордость, но... Если моя супруга действительно считает, что так надо, то уже наверняка трезво оценила все возможности и риски.       — То есть моя дочь действительно это сказала?       — Да, — Саске резко сжал и разжал кулак, волнуясь. — Кизаши–сан... Простите. Из–за своих стремлений я испортил вашей дочери жизнь и взвалил на неё слишком тяжёлое бремя.       Неловкая пауза.       — Знаешь, Саске... Тебе незачем извиняться.       — Почему?       — Моя дочь сама избрала путь рядом с тобой и ни с кем иным. Иначе отступилась бы ещё двадцать лет назад, когда ты сбежал к Орочимару. Но вместо этого прилагала все усилия, чтобы тебя вернуть... или, по крайней мере, помочь другим это сделать. Сакура... как и моя супруга... слишком упрямая и целеустремлённая, чтобы отказаться от того, что считает для себя важным. Даже если это чувство к отступнику.       — Вот как...       — А ещё на её прикроватной тумбочке всегда стояла твоя фотография. Рядом с той, на которой изображена ваша команда с сенсеем.       — О...       — Я часто видел, как она до полуночи сидит на кровати, держа твою фотографию на коленях и иногда плачет. А на следующий день приходит вся вымазанная в травяном соке и грязи, с кусочками коры на одежде и с синяками от ударов на лице и теле. Или не приходит днём вообще — значит, одно из двух — либо пропадала в госпитале, либо в библиотеке.       Снова молчание.       — Поверь старику: я знаю, что такое жизнь шиноби. По мне и моей супруге не скажешь, но в молодости мы тоже побегали под вражескими техниками. И скрещивали оружие с ребятами из Камня и Песка. Мы с Мебуки не раз чудом разминались со смертью, вытаскивая друг друга чуть ли не на спине к своим. И я понимал, что если любовь к тебе делает мою дочь сильной — я не имею никакого права её осуждать или просить одуматься. Потому что иначе, если она отступится — то перестанет расти над собой. А это значит, что мы могли пережить собственное дитя. Я видел такие случаи — врагу бы не пожелал подобного.       — Понимаю... У меня ведь тоже растёт дочь.       Кизаши улыбнулся.       — У меня замечательная внучка. Смотрю на неё и вспоминаю свою малышку в том же возрасте. Как летит время...       — Я хотел бы поговорить с вашей супругой лично и попытаться обосновать все мои поступки и решения. Как бы обоснованно она меня ни переносила, но продолжать этот тлеющий конфликт не имеет смысла. Я тоже люблю Сакуру, и мне больно видеть, как она разрывается между всеми, пытаясь никого не обидеть.       — Я понимаю твоё стремление и искренне поддерживаю его, но... Моя супруга в общении лично с вами может быть... чересчур резкой.       — Понимаю и клятвенно заверяю вас, что буду держать себя в руках при любых обстоятельствах. Несколько ударов по лицу — невеликая цена за мир в семье. Я в своей жизни испытал много чего похуже. Так что не волнуйтесь, Кизаши–сан — я справлюсь.       — Как ты хочешь провернуть это дело?       — Могу привести к вам детей в гости. Вы погуляете с ними, а я переговорю с вашей супругой... о делах. Когда мы закончим... я пришлю вам ворона.       — Неплохой план. И ещё... Не сочти это докучливостью старика...       — Кто моя новая неофициальная супруга?       Согласный кивок.       — Я не делаю из этого тайны. Об этом наверняка судачит весь Лист.       — Узумаки Карин?       — Вы совершенно правы.       — Хех... Нелёгкая вам досталась... спутница. Судя по тому, каким был в детстве наш Хокаге, вам с ней будет непросто.       — Я знал её задолго до этого. Мы знакомы уже пятнадцать лет.       — О, вот как. Неожиданно.       Саске сдержанно улыбнулся.       — Кроме того, люди меняются со временем. Она уже давно не взбалмошная озабоченная истеричка, какой я её встретил. А то, что она разыгрывала на публику — всего лишь тщательно подготовленный нами спектакль.       — Всё интереснее... А как поладили она и Сакура?       — Сакура тоже хорошо её знает. Почти двенадцать лет назад Карин принимала у Сакуры роды.       — Слава Ками... А что же дети?       — Сыновья восприняли её позитивно, как друга семьи. С Сарадой... всё было намного сложнее... — увидев беспокойство в глазах тестя, однорукий мечник поспешил заверить. — Но там всё уже улажено. Я серьёзно переговорил с дочерью, и мы помирились. Я дал ей понять, что подобное не означает, что я разведусь с Сакурой ради новых детей.       — А ты бы смог?       Учиха решил ответить честно на вопрос, который звучал — «Что для тебя важнее — клан или моя дочь?».       — Нет, не мог. Иначе привёл бы Карин в семью намного раньше. Для меня ваша дочь — первая и единственная, до сего момента, женщина. И только её личная просьба заставила меня уступить.       — Что ж, приятно знать, что ваша семья с достоинством выдержала столь суровое испытание.       — Я рад, что могу рассчитывать на вашу помощь.       — Я также рад тому, что в наших семьях наконец воцарится мир. Но мне пора, Саске, извини.       — Что вы, я всё понимаю.       Мужчины поднялись с мест и пожали друг другу руки.       — Всего доброго, Саске.       — Будьте здоровы... отец.       Оба понимающе улыбнулись. Они — одна семья.       Что касается Узумаки-младшего, то любопытствующие приятели почти сразу взяли того в осаду:       — Ух ты, так вы встречаетесь?       — А где вы уже были?       — Зажимался с ней? И как?       И были капитально обломаны одной фразой:       — Извините, ребят, без комментариев.       — Ну да, легко тебе было. Небось папенька Сарады тебя не слишком бы поколотил за подкаты к его дочке. Всё же ты сын его лучшего друга, — не удержался от язвительности Иноджин.       — Иноджин, подойди–ка сюда. Да не бойся, бить не буду...       — Да я тебя и отсюда хорошо слышу.       — Ой ссыкло... Кто ж знал...       — Да хрен с тобой...       — Вот видишь разницу подходов? Я подкатывал к Сараде, потому что мне было глубоко пофиг, кто её родители и как они отнесутся. И в принципе не боялся облажаться, если бы что–то не прокатило...       — Ой, да кому ты заливаешь, золотой мальчик? Кто от Сарады бегал так, что кондиционер можно было не включать, м? Кто в доме у Шикадая прятался, напомнить? Может, всё же стоило принять кару за свои поступки на месте, а не сматываться?       — Ха, а церемониал сэппуку тебе не подать? Мы — ниндзя, а не самураи.       — Дёшево отмазываешься.       — Слушай, художник! Ты вообще хоть раз пытался к моей девушке, — парень выделил эти слова — подкатывать, когда она была свободна? Давай–давай, не стесняйся, ты же просил меня об откровенности, а сам?       — Ну а с чего бы мне было начать?       — Вот ты сам дёшево отмазываться и начал... Упустил свой шанс, а теперь ядом плюёшься? А завидовать — нехорошо.       — Ой, иди ты...       — Тебе показать направление?       — Эй, угомонитесь, — подал голос молчавший до того Шикадай. — Или сразитесь, если так уж кулаки чешутся. Хуже девчонок, в самом деле.       — Больно надо.       — С тобой — да ну нафиг.       Весь диалог Боруто чувствовал на себе изучающий взгляд их нового товарища. Бледнокожий парень со странными жёлтыми глазами был... странным. Будто безэмоциональным, но желающим узнать о чувствах и эмоциях если не всё, то очень многое. Именно поэтому он постоянно присутствовал при подобных разговорах и вообще на всех собраниях. Правда, в обсуждения Мицуки никогда не лез, предпочитая слушать и молчать. И это действительно пугало, особенно с учётом его скрытности. Было известно только то, что он родился и вырос вдалеке от Листа, а в Академию был устроен вроде бы по договору со странным «родителем», который в своё в время, судя по всему, оказал немалые услуги Скрытому Селению.       Нахождение подобного любопытствующего человека рядом... напрягало. Плюс странный парень даже не смотрел в сторону девушек, что было... не вполне нормальным. А ещё он постоянно ошивался рядом с ним. Узумаки–младшего это не особо напрягало, ибо при всей своей мутности Мицуки был неплохим парнем — умным и сильным, вежливым... но вот то, что он постоянно рядом и ещё пару раз как бы шутя называл его «солнцем»... напрягало. Конечно, он мог таким образом обыгрывать в юморном ключе своё имя, но то, что он сторонится противоположного пола... навевало нехорошие подозрения. Сарада вряд ли обрадовалась бы тому, что у него есть такой вот... «поклонник».       Нужно действовать быстро и не доводить дело до конфликта.       — Мицуки, нам нужно поговорить после уроков. Свободен?       — Конечно. Когда и где?       — Как обычно, в бургерной.       — Хорошо, Боруто.       — Без свидетелей.       — Как скажешь.       Юноши присели на скамьи через стол. Первым заговорил бледнокожий.       — Полагаю, это касается того, что ты и Сарада отныне официально встречаетесь, я прав?       — Откуда...       — Всё достаточно просто, на самом деле. Наблюдая за вашими реакциями, можно было сделать вывод, что вы симпатизируете друг другу, но изо всех сил пытаетесь это скрыть, дабы ваши отношения не стали предметом всеобщего внимания.       — Допустим, — скрестил на груди руки сын Хокаге. — Но к чему тебе интересоваться нашей личной жизнью?       — Я не собираю сплетен ни о тебе, ни о Учиха Сараде, ни о ком.       — Не похоже.       — Если бы всё было так, как ты считаешь, стал бы я тебе говорить то, что ты только что услышал?       — Хм, нет...       — Просто только через понимание других мы лучше понимаем себя. Поэтому я стараюсь быть рядом — потому что для меня ты — как солнце, в чьём свете я могу ясно видеть.       — Эй, только не надо мне этого вот! Не то я, да и не только я, можем немного не то подумать!       — Извини, — жестом примирения поднял развёрнутые в сторону собеседника ладони Мицуки. — Я ни в коей мере не хотел, чтобы меня считали тем, кто испытывает к тебе противоестественное влечение.       — Ну ты не хотел, ладно, даттебаса. Но вот окружающие твоих мыслей читать не умеют.       — Справедливо. Тем более, у тебя появилась девушка, и ты не хочешь, чтобы она, как бы это сказать... сомневалась в твоей ориентации. А остальные из зависти не пытались нашёптывать ей порочащие тебя утверждения, я прав?       — Да, — Узумаки согласно кивнул.       — Что ж, полагаю, мне следует отойти в тень и не мелькать рядом.       — Да я никуда тебя не прогоняю. Просто... найди себе девушку, что ли. На тебя и так народ подозрительно косится.       — Меня мало интересуют косые взгляды и предвзятые чужие мнения.       «А что его вообще интересует? — закралась в голову Боруто осторожная мысль. — Да, он собран, силён, умён, одним словом — талантлив, но кто он такой, откуда и зачем здесь — неясно. Да и странный он — такое впечатление, что в глуши вырос, да и замашки у него... Старомодные».       — Но ты всё же подумай над этим. Могу даже несколько хороших книг на эту тему посоветовать.       — «Райский флирт» и остальные из этой серии?       — Откуда...       — Ну мой родитель — как бы взрослый человек, сам понимаешь.       — А, ну ладно... Тебе принести? — перешёл он совсем уже на заговорщицкий шёпот.       — Не стоит. Если надо — я свяжусь с родителем и он вышлет мне их.       — Он у тебя продвинутый чел.       — Очень во многом.       Небольшая пауза.       — Благодарю, Мицуки. В самом деле, ты действительно мне очень помог, — сын Хокаге встали протянул руку однокласснику. — Я могу назвать тебя другом?       — Другом? — на секунду в золотистых глазах промелькнуло удивление. Белокожий парень со странными голубовато–белыми волосами встал и также протянул руку. — Я... Мне ещё трудно понять, кто такой «друг» и что такое «дружба»...       — Хм?       — Я не уверен, смогу ли я быть настоящим другом для тебя, Боруто.       — Это нужно не столько понимать, сколько чувствовать. Это как с новым дзютсу, — сначала ты хочешь понять принцип, пытаешься, делаешь ошибки... Но если не бросаешь, с каждым разом получается всё быстрее и лучше. Понимаешь? — протянутую руку осторожно Боруто осторожно взял в свою в свою. — А теперь сожми так, как это делаю я.       Секундная пауза.       — Чувствуешь?       — Такое ощущение... будто мы связаны. Я чувствую тебя... а ты меня, так? И как я могу сдвинуть тебя, так и ты меня. Это и есть дружба?       — Именно. Но это только начало. Ну так что? Друзья? — Боруто улыбнулся.       — Друзья, — усмехнулся Мицуки. Улыбка у него получалась ещё плохо. Но Узумаки–младший внутренним чутьём понял, что это было действительно искренне. И пожал руку в ответ.       Было бы несправедливым сказать, что подобная сенсация прошла мимо внимания одноклассниц Сарады. Девушки готовы были наброситься на принцессу Учиха почти сразу при удобном случае. Но, уловив мрачную ауру, витающую вокруг наследницы шарингана и почувствовав на себе её красноречивые хмурые взгляды исподлобья, не решились приставать с расспросами.       Впрочем, это не помешало лучшей подруге всё же увлечь сильнейшую куноичи курса в кафе. А после того, как остальные представительницы девичьего коллектива разошлись, задать интересующий всех вопрос.       — Ну что, Сарада, тебя можно поздравить с тем, что ты нашла себе парня?       — Хм.       — Значит, да. Ну и слава Богам, а то я уже думала, что ты отложишь поиски спутника жизни ровно до становления Хокаге. В лучшем случае.       — А в худшем — останусь старой девой в компании с кастрированным котом?       — Как вариант.       Обе помолчали.       — Кстати, Сарада, раз уж так, может, тебе подкинуть несколько номеров «Юной сакуры», в которых описываются правила построения отношений с парнями?       — Ещё чего! Доверять бульварным журнальчикам? Да я скорее сырую лягушатину съем.       Чо–Чо фыркнула. Подобное заявление из уст подруги было сродни «ни за что и никогда в жизни».       — Ну, как знаешь.       — Спасибо за помощь, Чоу. Я на самом деле ценю твоё искреннее беспокойство, не подумай.       — Да не за что, Са. Я не обижаюсь — давно знаю, что ты всегда выслушаешь, но поступишь исключительно по–своему.       Обе улыбнулись. Подобный переход на сокращённые формы имён, придуманные ещё в детстве, говорил о предельной искренности в их словах.       — Кстати, а как он сам? Не сбежал хоть, когда ты решила его поцеловать?       — Знаешь, нет. Да и вообще... Такое впечатление, что он нашёл опытного советчика по взаимоотношениям с женщинами. Может, его часто сносит на непристойности, но скажу откровенно — я чувствую себя рядом с ним уютно... и защищёно.       — Повезло тебе — такой парень сам на тебя запал. Смотри, не упусти.       «А ведь верно», — про себя сказала принцесса Учиха. И к стыду своему поняла, что с психологией мужчин и юношей знакома только в общих чертах, только по специальным курсам для куноичи.       — Нужно зайти в библиотеку и посмотреть, что можно найти там, — пробормотала девушка себе под нос. — А ещё — проверить мамины книги.       — Что ты там сказала?       — Ничего... мысли вслух.       — Ладно, — видя, что подруга собирается уходить и уже открыла кошелёк, толстушка заметила. — Хочу дать один совет, принимать или нет — твоё дело.       — Слушаю, — Сарада внимательно посмотрела на Чо–Чо. Та стала кладезем неожиданно полезной информации. Если не повторяла что–либо прочитанное или услышанное.       — Поговори об этом с мамой. Или с мамиными подругами, которым вы обе доверяете. Вреда не будет.       — Спасибо за совет, я сама хотела так поступить.       — Мысли великих умов сходятся.       — Ладно, до встречи!       — Пока!       Распрощавшись с наследницей Акимичи, Сарада решила не откладывать свой план и вскоре уже стояла у стойки выдачи в читальном зале. За годы учёбы — и не только учёбы, ибо она самостоятельно брала книги в библиотеке ещё за год до поступления — она знала по именам всех здешних работников. Как и они знали её.       — Здравствуйте, Юми–сан.       — Здравствуйте, Сарада–химэ. Что вам предложить сегодня?       — Книги по психологии мужчин. И психологии межполовых отношений.       Библиотекарша посмотрела на девушку немного удивлённо — ибо обычно наследница Учиха спрашивала только книги по прикладным дисциплинам ниндзя или же по теории. Часто — исторические хроники. Но никогда — об отношениях. Будто была всегда слишком взрослой для своих лет, когда девочки повально интересуются нарядами, украшениями, диетами, косметикой и мальчиками. Но всё бывает в первый раз.       — Уточните, пожалуйста, какие конкретно. Для подростков или для взрослых?       — Для взрослых. В приоритете те, которые берут чаще всех. — Хорошо, ожидайте.       Юная куноичи дисциплинированно села за стол и выложила из школьной сумки пару конспектов. Время ожидания можно потратить и с пользой.       Карин, сидя в читальном зале, перелистнула очередную страницу. Учебник фуиндзютсу навевал смертную тоску. Вместо стройной системы конструктов, позволявшей комбинировать знаки алфавита фуин в цепочки, фигуры и плоскости, с пояснениями принципов работы, были даны только примеры построения самых примитивных ловушек, вроде взрыв–печатей, предметов обихода — печатей для обогрева и освещения, свитков хранения и призыва, примитивнейших укрепляющих печатей для брони, ничего другого не было. Всё было изложено запутанным и высокопарным языком, что делало восприятие материала максимально затруднённым даже для специалиста. Что уже говорить об детях, которым это, собственно, и предназначалось?       Красноволосая подавила зевок. Не удивительно, что подобная чушь не находила отклика в сердцах юных шиноби. С другой стороны, она понимала, для чего это было сделано. Благо Орочимару, когда она ещё жила на базе, частенько навещал её. Он вовсе не мешал ей работать, а наоборот, иногда растолковывал сложные места или же помогал взглянуть на не подающийся пониманию материал с другой точки зрения, которая оказывалась неожиданно верной.       Но больше всего Белый Змей любил разглагольствовать о делах давно минувших дней. Карин его понимала — змеиный мудрец просто хотел выговориться. Всё же его бессменный помощник и заместитель Якуши Кабуто работает в Листе, а кроме неё поговорить особо и не с кем. Ну не с Суйгецу же или Логгом, из которых в присутствии Орочимару и слова не вытянешь?       Так она узнала много достаточно грязных тайн Листа, которые, в принципе, утратили свою ценность как информация. Ибо весь этот компромат был собран либо на тех, кто уже в могиле, либо на людей, которые уже, по сути, ничего не решают. Что касалось фуин — это было прямое требование Шимура Данзо. Вся информация по техникам печати выше базовых должна находиться в закрытых библиотеках АНБУ и курируемых Хокаге и советниками исследовательских центров. Всё обучение фуин шло только после вступления в ряды АНБУ. Да и то не всех кандидатов. А учебники и прочие пособия для самостоятельного обучения фуин делались вот такими — чтобы, не дай Шинигами, секретные сведения не ушли в руки посторонних. Все отпечатанные учебники по фуин, составленные лично Намикадзе Минато и Узумаки Кушиной, после их гибели были изъяты, а наборы уничтожены. Все, кто намеренно или случайно не сдал экземпляр, были казнены. Изымались даже рукописные конспекты по этим учебникам.       — Зачем? Ведь эти техники в умелых руках смогли бы спасти сотни, если не тысячи жизней!       — Ку–ку–ку, какая же ты наивная, Карин–чан, — вздохнул Орочимару. — Всё, что знают хотя бы двое — через пару лет знают все. Шимура Данзо не хотел утечек.       — Но ведь вы изъяли почти всё ценное из библиотеки Хокаге и прочих хранилищ! Даже из библиотек АНБУ, не говоря уже о «Корне»! Да за такое вас ловили бы всем Листом!       — Кхе–хе–хе, дорогая моя, Данзо был только рад, что эта информация ушла. Всеми знаниями по фуин после моего... отступления владели в полной мере только трое стариков — Митокадо Хомура, мой сенсей и Шимура Данзо. Остальные были либо талантливыми самоучками, вроде молодых Учиха и сына Белого Клыка, — саннин лишь огорчённо вздохнул, — либо людьми, нащупывающими правильный путь методом проб и ошибок, как мои сокомандники.       — То есть информация просто погибла бы рано или поздно вместе с вами. А тайные библиотеки Листа оставались бы приманкой для тех, кто захотел бы поживиться тем, чего у него не было. Красивая обёртка с отсутствующим содержимым.       — Да–да–да, именно.       — А шиноби?       — А что шиноби? Отсутствие продвинутых техник печати пришлось бы чем–то компенсировать. Индивидуальным мастерством в дисциплинах ниндзя, например.       — Но это же бесчеловечно! Тысячи безвозвратных потерь, которые могли бы усилить мощь Листа при другом отношении!       — Слабые умирают, сильные живут. Это закон этого мира, закон природы. Вон те же Сенджу. Рвали себе жилы, чтобы защитить всех, особенно слабых и неумелых. И где теперь Сенджу? Вот другое дело Учиха...       — Да–да, слабые умирают, сильные живут. Учиха с их культом силы тоже чуть не постигла судьба Сенджу. Саске едва не помер у меня на руках, когда его вскрыл по-живому тот джинчурики–репер из Облака, — от жутких воспоминаний по спине буквально прошёлся мороз.       — Видимо, истина, как всегда, где–то между двумя крайностями...       Узумаки вынырнула из воспоминаний и почти сразу же обнаружила рядом знакомую чакру. Учиха Сарада. И надо же, к знакомым ощущениям прибавились нотки ванили и полынная горечь. Влюблённость и досада на саму себя.       «Кто бы сомневался. Учиха никогда не бегут от своих проблем, а с фанатичным упорством штурмуют их, привлекая все силы и средства. Жаль только, что чувства не всегда можно познать и проанализировать разумом. Их можно только принять или не принять. Сердцем».       Огонёк чакры на внутреннем радаре моргнул. Видимо, девушка решила, что разбираться с таким огромным массивом знаний лучше дома, ибо нахрапом такие сложные мысли не взять. Одновременно засобиралась и Карин. Нужно перехватить подопечную, чтобы вытащить на откровенный разговор. Крайне желательно — вне дома.       Самое удивительное, что дочь Саске, едва заметив её, сидящую на скамье около гардероба, тут же направилась к ней.       — Добрый день, Карин–сан. Вы ждёте кого–то?       — Добрый день, Сарада–чан. Нет, а что?       — Я хотела бы с вами поговорить.       — Вот как... Занятно, я тоже хотела с тобой пообщаться. Но, думаю, лучше всего подойдёт место, в котором нас никто не увидит. У тебя есть такое?       — Хм... Да, есть.       — Идём. Заодно покажешь мне селение. А то мотаюсь по маршруту дом–работа–рынок–магазины–дом, ничего толком не вижу.       Идя по улицам рядом с сокомандницей отца, Сарада то и дело ловила на Карин заинтересованные взгляды прохожих, в основном — мужчин.       — Я смотрю, вы популярны.       Красноволосая лишь пожала плечами.       — Не больше, чем какая–либо диковина. Ко всему прочему, в истории Листа отметились две очень неординарные женщины из моего клана.       — Узумаки Мито и Узумаки Кушина?       — А ты неплохо знаешь историю.       — У меня на это были свои причины, — от девушки дохнуло холодной пряностью.       — Понимаю. Как и у меня. Чертовски обидно быть, по сути, последней в своём роде.       — Хм?       — Наруто — полукровка. В его детях — едва ли четверть крови Узумаки. Такими темпами через пару поколений... — женщина щёлкнула пальцами — от Узумаки останется только фамилия. В лучшем случае.       — А разве...       — Как я выяснила, геном Узумаки передаётся в основном по женской линии. Он в большей степени закреплён в митохондриальных ДНК, чем в аутосомах. Плюс, похоже, Намикадзе Минато был каким–то боком потомком Сенджу — иначе, будь он просто бесклановым, Наруто родился бы с красными волосами и мог использовать особую технику нашего генома.       — О... Хотя... откуда вы знаете, что это так и есть?       — Мой отец — бесклановый. И отец другого Узумаки, который разрушил Лист...       — Секундочку... Лист был почти разрушен только два раза в истории — во время рождения Седьмого и во время атаки Пейна.       Девушке осторожно прижали палец к губам. Та нахмурилась, но промолчала.       Как и ожидалось, обе пришли к монументу Хокаге и поднялись на верхний ярус. Сарада и Карин расположились чуть в стороне от каменного портрета Седьмого, любуясь раскинувшимся внизу Старым Листом. Расположились весьма удобно — Карин распечатала из миниатюрного свитка удобный ковёр и пару подушек. И жестом пригласила спутницу устраиваться, распечатав из другого свитка несколько упаковок сладостей, сока и стаканы. Со стороны — химэ клана и строгая гувернантка, выведшая подопечную на прогулку.       Узумаки оставила манеру вызывающе одеваться в прошлом. На ней было обычное темно–зелёное закрытое платье почти в пол. Учиха–младшая, кивнув, приняла приглашение. Мастер фуин тем временем возвела два барьера — сигнальный и звукоизолирующий. Затем вернулась к рассказу, облокотившись на подушку.       — Пейн... Пейн в виде шести тел с риннеганом в глазах были всего лишь марионетками. На самом деле ими управлял сирота из Дождя — Узумаки Нагато.       — Ничего себе...       — Поэтому никто не знает правду. Какая ирония — двое Узумаки сражались насмерть на руинах Листа.       Сарада поёжилась. Она знала самую трагическую страницу истории своего клана — о том, как безумец шаринганом, выдающий себя за Мадару, сначала извлёк Девятихвостого из матери Седьмого, воспользовавшись тем, что при родах печать, сдерживающая демона, ослабла, а потом подчинил и натравил на Лист. После исподволь сводил с ума Учиха, которых заподозрили в том, что они призвали Хвостатого, и выселили в гетто, втихую презирая и ненавидя. Затем промывал мозги старшему брату отца — дяде Итачи, убеждая, что только уничтожением клана можно было добиться мира в Листе и в более широком плане — между Великими Селениями. Когда же дядя и Мерцающий Шисуи попытались остановить назревающий переворот, задуманный теми, кому негодяй в маске вбил в головы идеи о растоптанной чести и попранной гордости — тот явился к Шимура Данзо и запрограммировал того желанием любой ценой заполучить глаза с Котоамацуками. В итоге... в итоге клан Учиха погиб. И лишь череда счастливых случайностей — никак иначе — привела к тому, что на свет появилась она, Учиха Сарада. И её братья — близнецы и малыш Обито.       Так странно... Они с Карин, оказывается, очень похожи. А Седьмой... неожиданно испытал ту же боль, что и папа... когда понял, что всё, что ему дорого, уничтожил близкий человек.       Первой долгое молчание нарушила принцесса Учиха:       — Карин–сама?       — С чего это вдруг «сама»?       Сарада хихикнула. Всё же Наруто и Карин, несмотря на внешнюю непохожесть, в стиле общения и привычках были истинными Узумаки. Но тут же стала серьёзной.       — А вы хотели бы возродить свой клан?       — Ох, с кем бы только... Это парням легко. А вот нам, женщинам — не очень. Сама понимаешь.       — Понимаю... Может, поэтому папа не ограничился только мной.       — И только твоей мамой, скажи уже честно.       Девушка вздохнула, вспомнив, кто перед ней.       — И только моей мамой. Но всё же?       — Не знаю. Может быть.       Снова молчание.       — Сарада?       — Да?       — Скажи, а у вас с Боруто действительно всё серьёзно?       — А... эм... — девушка смущённо потупилась, а щёки заполыхали румянцем. — Ну... я пока не знаю... Но в общем... Похоже, что да.       Снова неловкая пауза.       — Почему вы спрашиваете?       — Сарада, твой отец беспокоится о тебе... — Карин вздохнула и выложила ей разговор между ней и Саске прошлой ночью, когда глава клана Учиха столкнулся с наследницей на лестнице.       Девушка недовольно поджала губы. Неприятно было знать, что столь интимный момент её личной жизни был вытащен на обозрение. Хотя умом понимала, что по–другому было никак.       — Карин... скажите... а как я могу понять, действительно ли я люблю или это просто увлечение?       — Сарада... Просто задай себе вопрос — готова ли ты без оглядки пожертвовать своей жизнью ради этого человека прямо здесь и сейчас? Если твой ответ — «Да», значит, это — любовь.       — Вот даже как... Благодарю.       — Понимаю, что тебе ещё трудно задать этот самый главный вопрос самой себе. Не спеши. Дай своими чувствам окрепнуть.       Сарада тяжело вздохнула. Похоже, ей всё же нужно высказаться. Ведь мама далеко, а её непонимание и проблемы — близко. Выбора просто нет. По крайней мере, говорить об этом с отцом девушка не решилась бы. А то действительно, не дай Боги, вспылит. Каким бы идиотом, хамом и похотливым дураком ни был Боруто, он не заслуживал побоев до полусмерти от папы.       — Дело в том, что папа сказал мне однажды, что раз попытки старейшин других кланов навязать моим братьям знакомства с их наследницами потерпят неудачу, то следующей целью брачных игр могу стать я.       — Хм... Действительно правдоподобно.       — И я решила, что лучше упредить подобные поползновения. Боруто я всё же знаю намного лучше, чем остальных. Признаться, хоть он меня и частенько бесит, но... Но мне кажется, что в своих словах и поступках он искренен и в них нет двойного дна или навязанных кем–то целей.       — А ещё он поступил как настоящий друг, когда тебе было невыносимо плохо и одиноко, правда?       Девушка изумлённо заморгала глазами.       — Постойте... Как вы могли это понять?       — Я не только сенсор, но и эмпат. Я могу читать чужие эмоции.       — Ничего себе... Значит, для вас все люди — как открытая книга?       — Получается, так.       Сарада зябко повела плечами.       — Не хотела бы я владеть таким даром. Ведь в людях можно увидеть не только красоту, но и гниль.       Красноволосая женщина пожала плечами:       — Как и во всём в этом мире. Я взрослая, я поняла это... и приняла. Без света не бывает тени. На свету грязь становится ещё противнее, но в темноте... огонь становится только ярче.       — Как подвиги Хокаге на фоне войн и бедствий, так?       — Так. У тебя замечательная мечта, Сарада. Я верю — ты её достигнешь.       — Спасибо, Карин.       Снова молчание.       — А ещё... Мы, оказывается, очень похожи. Я могу понять боль Боруто, он может понять мою... Мы можем доверять друг другу и поговорить о том, что не открыли бы другим. И готовы помогать друг другу в достижении мечты и цели.       — Вот видишь. Если у вас так много общего, то зачем каждому из вас кто–то ещё?       — Но это не отменяет того, что иногда он ведёт себя как натуральный извращенец! А потом про меня говорят всякое!       — Понимаю. Но с другой стороны, если мужчина ведёт себя по отношению к женщине слишком ровно и уважительно, как она может понять, что это не просто дружба или сотрудничество, а нечто большее?       Сарада помассировала переносицу. Признаться, она не смотрела на проблему озабоченности избранника под этим углом зрения.       — Ты ведь дала ему понять, что подобное не стоит выносить на публику?       — Конечно!       — И как результат? — лукаво улыбнулась Карин.       — Пока положительный, — мрачно ответила Сарада, поправив очки.       — Не волнуйся. Если Боруто действительно тебя любит, то он будет дорожить твоим расположением и не будет делать ничего, что может тебя от него оттолкнуть. По крайней мере, спросит разрешения или намекнёт.       — Дай–то Боги...       — Идём домой, уже поздно.       — Действительно. Спасибо за откровенность, Карин.       — Не за что. Благодари свою решимость, Сарада.