Безумные будни Учиха

      Следующим утром братья Учиха стояли у двери квартиры Намико, но даже после двух звонков, разделенных более чем пятиминутным ожиданием, никто не ответил.       — Странно всё это, — нервно облизнул губы Шисуи.       — Скажи, она упоминала что–либо, касающиеся переезда... или новой работы матери?       Младший хлопнул себя по лбу.       — Вот же я тупица.       — Вспомнил?       — Да. Я обещал Намико поговорить с нашей мамой по поводу новой работы для Саюри–сан.       — И ты же упомянул об этом, когда говорил с Сарадой.       — Значит, кто–то уже озаботился этим... Неужели папа? Сарада могла сказать об этом ему, больше никому.       — Верно. Так что давай поищем послание. Намико должна была оставить весть.       После двух минут поиска за куском штукатурки была обнаружена полость, а в ней — короткая записка:       «Итачи, Шисуи, я с мамой переезжаем в другой район Листа, в общежитие для медперсонала. Я не знаю адреса, встретимся в Академии».       Старший протянул записку младшему.       — Это её почерк?       Тот принял листок и пару мгновений изучал.       — Да, её.       — Тогда двигаем отсюда. Я знаю короткий путь.       Младший бережно сложил записку и сунул в отделение для мелочей своего ранца.       «Хорошо, что хоть бумагу целовать не стал», — ехидно подумал Итачи, но тут же одёрнул себя. Не ему, тому, кто ещё не обрёл подобного рода привязанности, порицать поступки влюблённого человека. Особенно если этот человек — его младший брат.       — Веди.       Вскоре оба уже мчались по улице, обходя ещё редких прохожих. И нагнали одноклассницу уже по пути в Академию, ориентируясь по взаимному расположению обоих зданий.       — Намико, доброе утро!       — О, привет, ребята!       — Здравствуй.       Парни поравнялись с ней и привычно пошли по бокам — Шисуи слева и чуть позади, Итачи — немного впереди и справа. Стандартная схема парного сопровождения охраняемого лица.       — Кстати, а как вы так быстро меня нашли?       — Я на всякий случай спросил у Сарады адрес Ширануи Шизуне, которая взяла опеку над нами до возвращения домой родителей. И как только Шисуи вспомнил, что вы могли переехать в общежитие работников госпиталя, я понял, по какому маршруту ты можешь добираться в Академию.       — Извините за беспокойство... Всё вышло так быстро и внезапно...       — Не стоит извиняться. Скажи спасибо брату.       — Ой, да я вообще ни при чём...       — Не скромничай, Шисуи.       — Хе...       — Спасибо, Шисуи.       Паренёк стеснённо покраснел. Пусть он и шёл впереди, но покрасневшие кончики ушей выдали его с головой.       — Да я-то что... Это нашего отца благодарить надо... и сестру.       Девочка лишь хихикнула, посмотрев на зардевшегося защитника.       «Надо же, он такой милый, когда стесняется...».       В классе троицу встретило всеобщее молчание, как только они вошли. Все разговоры мгновенно смолкли, как только Намико и братья Учиха переступили порог. Затем все присутствующие демонстративно повернулись спинами к пришедшим, за исключением Сатоши, который приветственно махнул рукой со своего места.       — Что случилось? — шёпотом спросила Намико у старшего из близнецов, чувствуя, что тот больше разбирается в подобном.       — Всеобщий бойкот.       — Полагаю, здороваться смысла нет.       — Всем доброе утро!       Ответом было молчание.       — Ну и зачем, Шисуи?       — Чтобы им было стыдно, Итачи.       — Хм.       В тишине все расселись по своим местам.       — Намико, а ты?       — Я привыкла, что ко мне обращались не иначе как «Привет, нищебродка» или «Здравствуй, неудачница». Так что мне эта тишина даже в радость.       — Г–р–р...       — Не переживай так. Ведь теперь... теперь у меня есть ты.       Младший Учиха почувствовал, что от этих слов ему перехватило дыхание. Хотелось заслонить её собой от всего мира. Такую хрупкую и сильную одновременно. Быть рядом с ней везде и всегда... И едва успел уклониться от запущенного ему в лоб куска мела.       — Учиха Шисуи, хватит витать в облаках.       — Извините, Токахару–сенсей.       — Враг не будет извиняться перед твоими родными за твою смерть. Мечтать будешь на пенсии.       Паренёк промолчал, понимая, что всё же непозволительно расслабился.       Учитель догадался, что могло быть поводом к подобному состоянию ученика, и не стал с ходу задавать ему опрос по теме предыдущего занятия. Хоть многие считали старого ветерана извергом, дающим неподъёмные нагрузки и карающим за малейшие промахи, всё было немного не так. Кихэй понимал, что мир, даже самый стойкий и долгий, не может длиться вечно. Пусть сейчас существует Альянс, а все споры и трения разрешаются мирным путём — ибо Четвёртая Мировая сплотила всех, показав важность единства и взаимного доверия — могут появиться новые угрозы. Очередная тайная организация, лидер которой желает власти над миром, новый безумец, жаждущий перекроить мироустройство в согласии со своей больной фантазией, бунт зажравшегося молодняка, решившего вспомнить совсем недоброе и относительно славное прошлое... Да мало ли что! А расслабленность и несерьёзность этих детей сейчас может обернуться для них смертями, увечьями, потерями родных, любимых и близких. И только ради этого наставник нещадно муштровал подопечных, пропуская мимо ушей неодобрительные высказывания коллег и терпя обидные клички от учеников.       Выслушав сбивающегося и замолкающего на полуслове одного из отстающих, классный руководитель всё же вернулся в русло своего беспощадного стиля.       — А теперь на тот же вопрос ответит Учиха Шисуи.       Мальчик с готовностью встал с места и принялся излагать ответ, за что словил одобрительный кивок наставника.       — Довольно, пять. Обратите внимание — человек вспоминает нужное, даже когда отвлекается. Берите пример.       Ответом на подобное были тяжёлые взгляды, прожигающие бока и спину одного из двух лучших учеников класса. Впрочем, тот даже не дёрнулся. Уже привык, что почти все его слова и действия вызывают чёрную зависть у большинства из окружающих.       Приблизительно за час до этого. Академия Ниндзя.       — Девочки, нам нужно объявить бойкот этой бесклановой шлюхе! — разорялась Яманака Инои.       — Да–а–а!!! — дружно отозвались остальные клановые, грозно сверля глазами немногочисленных бесклановых, милостиво допущенных к общему собранию. Две девочки отрывисто дёрнули головами, поспешно обозначая согласие.       — Отлично! Мы покажем ей наше единство! Пусть знает своё место!       — Да–а–а!!!       После дружного выкрика, подкреплённого вскинутыми вверх правыми руками со сжатым кулаком, в тишине прозвучал спокойный и немного сонный голос:       — Инои, не могла бы ты не вопить так громко? Голова болит от ваших криков.       — Лия, ты с нами?       — Ага. Только хватит кричать.       — Нара, не будь такой пассивной.       — Отстаньте. Я в вашей акции не участвую.       — Ты что, заодно с этой?       — Нет. Мне просто лень.       — Нет, ты должна быть с нами!       — С какого перепугу я должна участвовать в этой бесперспективной глупости?       — Но...       — Девочки, если вы хотите таким образом вернуть расположение Учиха, то делаете только хуже. Учиха никогда не бросают тех, кого считают своими. А агрессию по отношению к их друзьям воспринимают как ту, что направлена лично на них. Если вы этого не знали — теперь знаете. У вас ещё есть шанс не усугубить проблему.       — Но эта босячка меня чуть не убила!       — Не надо было доводить её. Она слишком долго терпела.       — Ты её защищаешь?!       — Нет, просто говорю, что вы поступили глупо, продолжая её травлю, зная, что вам тогда говорил Шисуи.       — Да откуда мы могли знать, что он так это воспримет!       — Посчитали его ребёнком, да? Который сказал и забыл? Зря.       — Намико должна ответить за свою наглость!       — Послушайте. Если вы будете вести себя к ней доброжелательнее, то он, может быть, и передумает. Но бойкот только убедит его в правильности принятого им решения.       — Если ты не присоединишься, мы объявим бойкот и тебе!       — Да с вами я, с вами... Только отстаньте.       С задних парт за бурным обсуждением внимательно наблюдал довольно усмехающийся Шимура Камбэй.       После урока к собравшимся возле парты Сатоши братьям и их подруге в развалочку подошёл Рю в сопровождении двух гориллоподобных представителей Акимичи. Толстячки были погодками, но старший из них благополучно завалил переходные экзамены и оказался в одном классе с младшим братом.       — Нравится быть отбросами, а, заучки?       Шисуи хотел вскочить, но остался на месте, повинуясь руке Итачи, властным жестом лёгшей на плечо.       — Вы всё сказали, Хьюга–сан? Если да, не смею задерживать.       — Хьюга–сама, учишонок!       — Пфф...       Наблюдавшие за этим дети начали подтягиваться поближе, предвкушая вызов на очередную драку.       — Знаешь, за что я вас, красноглазых, не люблю? — резко потянувшаяся к чужому вороту рука была мгновенно перехвачена в запястье. И очень крепко сжата.       — Да, от нас одни проблемы и лучше бы мы знали своё место, — закончил за него Итачи.       — Неужели ты согласен? — ехидно улыбнулся обладатель бьякугана, прикидывая, как будет выбивать тенкецу только одной рукой.       — Нет, просто удивляюсь, сколь больше проблем могут доставить Хьюга, возомнившие себя хозяевами Листа только потому, что старшая сестра главы замужем за Хокаге.       — Я тебя заставлю вылизать мне зад своим поганым языком, крыса.       — Не слишком громко шипи. Не то я перепутаю тебя со змеёй и случайно загрызу.*       «Телохранители» хозяина класса мельком переглянулись. На не шибко искажённых интеллектом лицах читался открытый вопрос — нападать или ждать команды?       Метнувшаяся к боку левая рука обладателя бесцветных глаз тоже была взята в захват, после чего Учиха сделал шаг вперёд. Его оппонент одновременно сделал шаг назад, дабы не упасть, одновременно заставляя попятиться и тяжеловесных соратников, которые отступили ещё дальше, чтобы случайно не упасть. Ибо понимали, что драться, лёжа на спине, с их комплекцией — не самая лучшая идея.       — Что ты творишь? — если бы взглядом можно было убить, старший из близнецов был бы уже мёртв.       — Вывожу вашу светлость в коридор. Вы же слышали уважаемого старосту — никаких драк в классе. Как обидно, что вы это запамятовали.       Вокруг раздалось несколько сдавленных смешков. Рю хотел было узнать, кто посмел усомниться в его статусе, и на следующей перемене крепко дать поднявшим головы успокоительных тумаков. Но ему не дали повернуть головы — запястья обожгла боль.       — Не отвлекайтесь, Рю–сан. Ваш противник — я.       Ответом было лишь сдержанное рычание.       «Надеюсь, брат присмотрит за Сатоши. А Намико может за себя постоять. В крайнем случае...».       Мысли прервал голос старосты:       — Это ещё что такое?       — Вызов на поединок, разве не видите?       — Он первый начал!       Ответом была громкая реплика с «галёрки»:       — Бабушке своей расскажи, Рю!       — Хиэй, прощайся с яйцами, больше они тебе не понадобятся.       — Сколько бы ты их себе ни пришил, меньше пидором ты от этого не станешь!       — Ты — труп, Сатоши.       — Давно им не был и не собираюсь.       Ругань прекратил Генго:       — А ну заткнулись все!       Присутствующие замолчали и уставились на него.       — Итачи, отпустил Рю.       — Где гарантии? — Учиха повернулся лицом к молодому Сарутоби. Пару минут они играли в гляделки, и первым отвернулся староста.       — Рю, именем клана дай гарантии ненападения.       — С какой стати?!       — С такой, что ты — идиот! Мог бы просто попросить выйти и уже помахать кулаками, а не устраивать тут словесный цирк.       Хьюга лишь в бессильной злобе скрипнул зубами. Ибо осознал, что действительно поступил крайне глупо. И пришло время расплачиваться.       Глядя в ненавистные холодно–равнодушные чёрные глаза, он выдавил:       — Именем Хьюга, обязуюсь не атаковать в спину.       — Именем Учиха, принимаю обязательство и обязуюсь не нападать.       После чего хватка на запястьях мгновенно исчезла. А нахальный Учиха, будто ему этого мало, отступил на шаг назад и сложил печать примирения, всё так же глядя прямо в глаза.       Противнику ничего не оставалось, как повторить жест и сложить пальцы. Поступи он иначе, это был бы урон клановой чести.       — Благодарю, Рю–сан, — это было сказано уважительно, без всякой издёвки. Простая вежливость.       — Благодарю, Итачи–сан, — пришлось принимать правила игры. Игры навязанной, но наследник бьякугана понимал, что он сам завёл себя в тупик, сделав первый ход.       Почти сразу же прозвенел звонок на урок.       Зрители, так и не получившие вожделенного зрелища, начали рассаживаться за парты. Сатоши незаметно дал «пять» Итачи, которые тот принял.       На перемене перед уроком физкультуры классный руководитель попросил ребят остаться и сделал короткое объявление:       — В связи с апробацией новой учебной программы этот практический урок по тайдзютсу пройдёт в спарринге. С «А» классом третьего курса.       Ответом было дружное «Что?!!». Невозмутимость сохранили лишь братья Учиха, Сатоши, Намико и ещё пара человек. Токакхару–сан лишь беспомощно развёл руками с видом «я ничего не решаю, это приказ «сверху».       Второкурсники, идущие на площадку для спаррингов, выглядели обречённо–угнетёнными, будто шли на собственную публичную казнь.       — Чего это со всеми? — удивился такой разительной перемене Шисуи.       — Всё просто, — сказал идущий рядом Сатоши. — Многие из нас знают только академический стиль, и то только начала на уровне ката. А те, кто будут нашими соперниками — уже твёрдо усвоили его и смогли начать переработку «под себя». Разница огромна. Не понимаю, зачем вообще такой спарринг.       — А я, кажется, начинаю понимать...       — Неужели, Итачи? Не томи, скажи!       — Для закрепления понимания, что на настоящих миссиях нам может встретиться враг, превосходящий нас по силе и мастерству. Лекарство от самонадеянности.       — Очень горькое лекарство.       — Одно утешение — вас тоже макнут мордами в говно, учишата.       Услышав голос Хьюга, Шисуи не стерпел:       — Опять ты?!       И снова сжавшаяся на плече рука брата не дала ему броситься на наглого бледноглазого.       — Вам также следует приготовиться, Рю–сан. Не победите, так хотя бы не слишком разгромно проиграете.       Тот понял, что опять выставил себя дураком, и замолк.       Вскоре весь класс выстроился напротив третьекурсников.       — Итак, я напоминаю правила спарринга, если кто не знает или же забыл. Никаких попыток сломать шею, вырвать кадык, травмировать позвоночник, разорвать рот или выдавить глаза — автоматическое поражение и штрафные баллы в классный зачёт. Удар в промежность для мужчин и в живот — для женщин — то же самое. Укус или попытка удавления — повторный бой. Взятие на удушающий, обездвиживание или взятие на болевой с невозможностью смены позиции через тридцать секунд — чистая победа. Вопросы?       Через минуту молчания, расценённого как согласие, тренер в зелёном трико, который представился как Рок Ли, взглянул на поданные ему планшеты.       — Первый бой. Сайто Дан против Учиха Шисуи.       — Удачи, — легонько хлопнул его по плечу старший брат.       — Спасибо.       «Учиха... Нифига се... Обалдеть...» — послышалось из строя напротив.       На площадку вышей и означенный Дан — беловолосый парень с серыми глазами. Итачи покосился на стоящую справа Намико. Чем–то этот парень напоминал Саюри.       «Ещё один Сенджу? Вот так–так...».       Поединщики встали в круг. Коротко поклонились друг другу, не разрывая зрительного контакта. Удивительно, что парень, судя по фамилии, бесклановый, не спешил насмехаться над противником или предлагать сдаться.       — Приготовились! — противники сложили печать конфронтации. — Бой!       Шисуи избрал оборонительную тактику, помня предупреждение Сатоши о разнице в силе и мастерстве, одновременно короткими выпадами пытаясь «прощупать» соперника и оценить его возможности. Беловолосый попытался достать его быстрой серией ударов кулаками в голову и и корпус, но, напоровшись на такие же быстрые блоки, сменил тактику, обходя по дуге и пытаясь пробить по корпусу, но делая обманные финты, младший Учиха едва не попался на удар снизу в челюсть, замаскированный под удар по рёбрам. Но и сам хитрец был вынужден уворачиваться от стремительного нырка в ноги, обернувшегося подсечкой.       Дан захотел отплатить за подобное пинком ноги, опрокидывающим противника на спину, но эту самую ногу схватили за пятку и резко дёрнули вверх, опрокидывая. Бой переместился в партер. После обмена болевыми и удушающими, из которых противники раз разом вырывались, нанося друг другу чувствительные удары, вызывая восторженные охи у зрителей, оба, в конце концов, без сил упали на на песок.       — Объявляю ничью!       Голос судьи прозвучал в полной тишине. Одновременно к ним бросились близкие. К Шисуи — Итачи, а к Дану — похожая на него как две капли воды девочка с таким же цветом глаз и волос.       — Брат, ты в порядке? — почти синхронно прозвучал один вопрос, сказанный разными голосами.       — В полном, — Дан.       — Ага... — Шисуи.       Обоим помогли встать.       — Сестра, подожди... Хочу сказать, кое–что тому парню...       — Итачи, мне тоже нужно...       Соперники подошли друг к другу, опираясь на плечо родных.       — Отличный бой, не ожидал, — в строну младшего Учиха был протянут знак примирения.       — Ты тоже силён, мне было нелегко, — младший из близнецов также протянул руку и сложил печать примирения, коснувшись пальцев соперника.       Как только первая пара бойцов была устроена в сторонке под деревом, судья огласил следующую пару:       — Учиха Итачи против Сайто Джунко.       Паренёк оказался против той самой девочки, которая помогала своему брату.       — Я хотел бы...       — Я протестую, — стально–серые глаза вперились в глаза стоящего напротив. — Враг не будет отступать или сдаваться. Покажи мне... так ли ты хорош, как твой брат.       — Раз вы настаиваете... — старший из близнецов сложил печать конфронтации. Дождался ответного жеста от противницы. — К бою.       Соперница, как видно, внимательно наблюдала за боем брата и поэтому решила сделать упор на атаки в нижний уровень, пытаясь с помощью подсечек и зацепов ногами отвлечь внимание от ударов руками. Это сыграло с нею злую шутку — когда Джунко пыталась пробить в открывшийся бок, она была поймана за бьющую руку, а затем её резко рванули на себя, проводя бросок через спину. И уйти от него она не смогла — её ноги оторвались от земли, ибо противник заступил как раз между ними, проводя уход от очередного зацепа.       «Чёрт...».       Миг — и она уже надёжно прижата к земле с заломленными за спину руками, а Учиха сидит на на её ягодицах, пресекая всякие попытки вывернуться...       Она дёрнулась изо всех сил несколько раз, несмотря на дикую боль в руках. Тщетно. Больше, чем проигрыш, ударили по сердцу оскорбительный свист и громкие сальные замечания от парней.       — Победитель — Учиха Итачи.       В то же мгновение её освободили, а когда она неловко встала на четвереньки, увидела протянутую ей руку.       — Разрешите вам помочь.       Тон голоса противника и его манеры настолько отличались от тех, к которым привыкла беловолосая, что она, первым порывом желая оттолкнуть протянутую ладонь и наорать на того, кто выставил её в таком похабном виде, всё же протянула свою руку, чувствуя, как ей осторожно помогают выпрямиться. Одновременно с этим её вдруг придавило словно волной жара, и мгновением позже стихли непристойные выкрики и воцарилась испуганная тишина.       — Уважение к сопернику — залог победы над ним, уважение к проигравшему — залог мира. Оскорбляющий слабого низводит себя до уровня ничтожества и обесценивает свою силу, — внушительно прозвучали в наступившем безмолвии слова юного Учиха, что внимательно оглядывал всех. Большинство из тех, с кем он встречался глазами, отводили взор или виновато опускали очи долу.       — Для меня было честью сразиться с вами, Джунко–сан, — странный паренёк коротко поклонился ей. А затем протянул руку, сложенную в печать примирения.       — Благодарю за бой, Итачи–сан, — девочка немного неловко, но поклонилась в ответ и сложила печать примирения.       — Пойдёмте к вашему брату, вам следует отдохнуть.       — Благодарю за помощь.       Итачи дал опереться на своё плечо и повёл противницу под сень дерева, где отдыхали Дан и Шисуи, под удивлённое перешёптывание собравшихся. Прерванное объявлением новой пары.       — Хьюга Рю против Такетори Дзюбэя.       Спарринги продолжались. А четверо, вышедших на бой первыми, могли спокойно оценить прочих поединщиков. А заодно и присмотреться друг к другу уже вне границ борцовского круга.       Вскоре к ним присоединились Сатоши и Намико, за которых братья Учиха неожиданно эмоционально болели, удивляя новых знакомых.       Намико, которая сражалась с более рослой и даже внешне сильной противницей, использовала свои преимущества в плане разницы в росте и большей гибкости, чтобы заставить соперницу вертеться волчком, в то же время ускользая из–под её ударов, уходя в «слепую зону». Вскоре долговязую «уронили на землю» и тщательно зафиксировали болевым под удивлённый ропот старшекурсников и восторженные крики одноклассников.       Сатоши достался очень сильный, но неповоротливый соперник. Он едва не проиграл, пропустив мощный удар в живот. Но смог восстановить дыхание и провести обманный манёвр, закончившийся подножкой. И болевым. Не смотря на то, что качок яростно ворочался под ним, едва не сбрасывая с себя, приятель Учиха всё же сумел удержать захват.       Джунко и Дан очень удивились, когда их приняли в этой устоявшейся компании. Близнецы Сайто были весьма непопулярны в своём классе из–за зависти к своим мастерству и силе. Бесклановые сироты платили своим одноклассникам той же монетой, игнорируя их и находя опору друг в друге. Началось это ещё с приюта, куда их сбагрили после непонятной подземной базы, на которой они до этого росли. Тогда им было по три с половиной года. Всё, что они запомнили — бетонные казематы и яркий электрический свет. А также редкие прогулки на открытом воздухе, на огороженном участке леса, больше напоминающем заброшенный полигон. Всё это они рассказали новым приятелям, оказавшимся неожиданно общительными и добрыми. Истосковавшиеся по нормальному человеческому общению беловолосые были рады наконец–то быть с теми, с кем неожиданно легко, приятно и интересно. Тем более братья Учиха, Намико и Сатоши также ценили силу. Но, кроме этого, были добры и внимательны.       В кафетерии после уроков будущие куноичи из А класса четвёртого курса собрались за отдельным столом. Чо–Чо с заговорщицким видом попросила Сараду подойти. Учиха лишь со страдальческим выражением кивнула и, незаметно скрестив пальцы за спиной, пошла следом, понимая, что ей устроят перекрёстный допрос относительно того самого вчерашнего происшествия. Благо, видела, что к тому шло, правильно понимая шушукающихся между собой одноклассниц.       — Чем обязана такому вниманию? — спросила наследница шарингана, почувствовав себя под прицелом множества любопытных взглядов. И непроизвольно поправив очки. Опять чёртова привычка, выдающая её волнение.       — Скажи, а ты правда тогда целовалась с Боруто?       — Пф, нет.       — Ой, да кому ты рассказываешь... Почему тогда прибежали оба красные, как помидоры, и запыхавшиеся? Может, даже не только целовались?       — Васаби! Повторяю, читай по губам — мы не це–ло–ва–лись. Вообще.       — А чем тогда занимались?       — Нам надо было поговорить.       — Договаривались о следующем свидании? Походе в кино? Или о пикнике?       — О да, пикник на природе, как романтично!       — Повторяю. Мы обсуждали дела. Точка.       — Дела любовные, ага. Не юли, подруга.       — Чо–Чо! Это были дела клана!       — О, так вы помолвлены? Ну всё, я тебе сочувствую. Это так жестоко — быть связанной подневольной клятвой, будучи совсем юной...       — Чо–Чо! Не выдумывай!       — А правда, что ваши отцы сговорились ещё до вашего рождения?       — А вы будете носить украшения, свидетельствующие о помолвке?       — А когда у вас свадьба?       — Всё, с меня хватит!       Глаза потихоньку начала застилать багровая пелена бешенства. Учиха швырнула на стол несколько скомканных купюр и опрометью вылетела прочь из заведения под удивлённые взоры посетителей и одноклассниц.       — Что это с ней? — удивилась Васаби.       — Извините, девочки, но разбитое сердце может собрать только лучшая подруга! Не обижайтесь, — авторитетным тоном заявила толстушка и выпорхнула вслед за чёрноглазой брюнеткой, оставив остальных будущих куноичи в полном недоумении.       Принцесса Акимичи знала только два места, куда Сарада могла убежать в расстроенных чувствах. Монумент Хокаге и парк рядом с Академией. В самый глухой его уголок. К озеру, почти заросшему кувшинками. Там, в небольшой беседке, к которой вёл мостик без перил, её подруга любила сидеть и смотреть, как в воде, просвечиваемой солнцем почти до самого дна, резвятся маленькие рыбки.       И смуглянка не ошиблась. Её подруга была там. Но не в самой беседке. Сарада, сняв сандалии, сидела на краю мостика, погрузив ноги в воду. Чо–Чо, на мгновение задумавшись, также стащила сандалии и опустила ступни в воду. Вода оказалась удивительно тёплой.       — Ты это... прости. Я наговорила лишнего.       Ответом было молчание. Золотоглазая уже была готова ко всему — к крику, ругани, удару в лицо... но не к этой тягучей и вязкой, словно нагревшийся мармелад, тишине.       — Ага... Даже слишком много... Однозначно лишнего.       Снова долгая пауза.       — Так это... Между вами действительно совсем–совсем ничего не было?       — Да, представь. Совсем–совсем ничего. Просто разговор. Деловой разговор.       Пауза.       — Знаешь, Сарада... Хотя нет.       — Да говори уже, Чо–Чо, не мямли только.       — Дура ты, Учиха.       — В каком смысле, Акимичи? Ты с голоду свои мозги съела?       — В том смысле, что ты такого парня динамишь! Смотри, сбежит потом — локти до кости сгрызёшь, но поздно будет.       — Это ты о Боруто, что ли? И что значит «динамлю»?       — Ага, о нём, — толстушка вырыла из школьной сумки свиток с припасами и распечатала пачку чипсов, которую тут же открыла, забросив пару пластинок в рот. Сарада потянулась к пачке и тоже взяла пару пластинок. Это был старый, как и их дружба, ритуал примирения. Проведённый уже столько раз, что обе наверняка сбились бы со счёта. — Видишь ли, твой парень нравится не только тебе. И если ты будешь так же держать его на дистанции, но при этом охотно принимая его помощь, он, видя бесплодность своих попыток, сбежит к другой девушке. Рано или поздно, но сбежит. А я же чувствую, что Боруто тебе нравится.       — То есть я, принимая его помощь, в ответ не даю себя даже поцеловать или взять за руку, так? Не говоря о том, чтобы пригласить на свидание... в кино... на пикник... Это ты понимаешь под термином «динамить»?       Чо–Чо довольно фыркнула, словно разомлевшая на жаре кошка, отгоняющая ползающую по носу муху.       — Всегда подозревала, что ты у нас умная не только на уроках. Верно мыслишь.       — Тогда... Можно вопрос?       — Кому ещё нравится Боруто, да?       — Если не хочешь говорить — не говори, ты не обязана...       — Ох, Сарада... Ты же куноичи. И я — куноичи. Как думаешь, можем мы ими быть, если будем щепетильно честными, м? Не привирая немного, а иногда и много — себе и остальным? Не нарушая секретов и не открывая чужих тайн?       Учиха с изумлением посмотрела на лучшую подругу. Надо же, девушка, к которой она относилась снисходительно–покровительственно, ибо ей не было интересно ничего кроме новой еды, одежды и симпатичных парней, с такой лёгкостью выдаёт такие глубокие по смыслу заключения?       «А ведь то, что было между папой и Карин... Прошлое папы, о котором недоговаривала мама... Это ведь так и есть».       — Действительно. Я расклеилась что–то.       — Не удивительно. Ты ведь не ледяная химэ, а просто человек. Которому тяжело вечно быть сильным.       — Наверное. Знаешь... Рядом с Боруто... Я действительно чувствую, что рядом с ним... я могу побыть слабой.       — Вот! Я же говорила.       Недолгая пауза.       — Так всё же... Кому ещё нравится Боруто?       — Какэй Сумире.       — Староста?!       Вот это действительно была неожиданность. Сумире была слишком нерешительной и робкой, даже пугливой, несмотря на всю правильность и желание следовать уставам. Да и старостой класса она стала исключительно потому, что все остальные, в том числе и сама Сарада, отказались от такой сомнительной чести. Ну а обладательница роскошных фиолетовых кос просто не умела говорить «нет».       С одной стороны, Учиха не стала бы воспринимать такую соперницу всерьёз. Ну действительно, где она и где Сумире? Староста не блистала ни в теории, ни в практике. Крепкий «середнячок» без особых талантов. Ни харизмы, ни яркой внешности, хотя, в принципе, её могли бы назвать симпатичной. Но не более.       С другой... В свете того, что недавно сказала Чо–Чо... Да, если бы она продолжила отгонять от себя Боруто, делая из себя неприступную и правильную девушку, которая разрешила к себе прикоснуться разве что с позволения родителей, которые одобрили её выбор и с которыми она познакомила своего избранника, то... То Сумире с её мягким... даже чересчур мягким и неконфликтным характером привлекла бы сына Хокаге гораздо сильнее. К тому же Сарада поймала себя на том, что Сумире и внешностью, и чертами характера уж очень напоминает Хинату–сама. Интуиция подсказывала дочери Саске, что в этом плане блондин–младший «залип» бы на главную скромницу класса быстрее и прочнее, если бы она, Учиха Сарада, слепо продолжила, как выразилась Чо–Чо, «динамить» без всяких скидок озабоченного её проблемами парня.       «Да, Сарада, вот ты дала маху. И если бы не Чо–Чо — точно или осталась бы старой девой, или была вынуждена выходить замуж за таких парней, которых трудно назвать привлекательными».       Представив себя рядом с Денки, Ивабе или... о ужас, с Иноджином, Учиха мысленно дала себе зарок помолиться за здоровье и удачу для Чо–Чо. Как бы подруга ни расстраивала её бестактными словами, подобными сегодняшним, некоторые её советы были поистине бесценны.       — Спасибо, Чо–Чо. Ты действительно очень помогла мне. Но это не отменяет факта, что до этого сделала большую пакость.       — Это когда сказала что вы с Боруто помолвлены?       — Конечно нет! А я своим отрицанием только убедила, что это так и есть!       — Да не переживай ты так... Ну пообсуждают и забудут.       — Забудут? Не смеши. Через три дня об этом будет судачить весь Лист.       — Ты серьёзно думаешь, что люди захотят по собственной глупости навлечь на себя гнев твоих родителей?       — Каждый грязный рот не заткнёшь «обезьяньими удилами».**       — Ты себя накручиваешь, Сарада. И совершенно зря.       — Легко тебе говорить!       — Скажем так, я хорошо знаю то, о чём шептались прохожие за твоей спиной.       — Хм? Я чего–то не знаю?       — Может, не знаешь, не обращала внимания... Но факт в том, что за спиной о тебе говорили всякие гадости.       — И какие же?       — Ты серьёзно хочешь знать?       — Да.       Юная Учиха, конечно, не особо горела желанием узнать настолько грязные вещи о себе, но приступы подобной серьёзности с принцессой Акимичи случались редко, посему будущая куноичи решила использовать подвернувшийся шанс «по полной».       — Ну и?       Многое из услышанного Сараду откровенно шокировало. Её называли и «проклятой тварью», и «демоническим отродьем», и «племянницей предателя», и даже «родственницей маньяков». Не говоря уже об «будущей людоедке» и «разрушительнице мира». И всё это говорили люди, которые умильно улыбались ей в лицо. А стоило отвернуться — в её спину прилетал тяжёлый взгляд, похожий на прикосновение к голому телу массивного куска льда. Ну и вишенкой на тортик были пожелания сдохнуть на кольях в волчьей яме или быть до смерти изнасилованной собственным отцом. И это были самые приличные.       Из глубин души снова начала подниматься тяжёлая кроваво–красная муть бешенства. Да как эти наглые людишки посмели! Не зная ничего о ней настоящей!       — Ого! Сарада! Сарада!       — А? Что?       — Что с твоими глазами?!       «Чёрт, шаринган выдала...».       — Ничего особенного, — девушка несколько раз вдохнула и выдохнула. Медленно, очень медленно. С задержкой. Предметы в поле зрения перестали быть болезненно–чёткими и едва движущимися, словно в замедленной съёмке. — Это было додзютсу моего клана. Шаринган.       — Обалдеть... И давно он у тебя?       — Не очень, — уклончиво сказала Учиха.       — Кру–у–то...       — Но об этом — никому!       — Само собой.       Но в ответ на всплеск ярости вспомнились слова мамы о детстве Наруто–сама. О том, что довелось вытерпеть Седьмому. И не сломаться. Остаться отзывчивым и добрым.       «Если он смог, смогу и я!».       Ярость, словно холодная змея, громко шипя, всё же уползла в тёмную нору в самой глубине души. А сама Сарада поклялась, что больше не допустит подобной вспышки. Тем более, она стремится быть Хокаге. А Хокаге обязан защищать всех. Даже тех, кто за спиной говорит о нём гадости. Ну и то, что «гадостями» назвать трудно.       — Мда, после такого... Слух о том, что я якобы помолвлена с сыном Седьмого... Детский лепет.       — Вот именно. Кстати, могу добавить и ещё кое–что.       — М?       — Те люди, которые говорили о тебе мерзости... Если они случайно натыкались на тебя вновь... то тут же сворачивали прочь, не говоря ни слова. А выражение лица было такое, словно они увидели ходячего мертвеца или призрака.       «Вот как... Значит, АНБУ, следящие за нами, были не только телохранителями... Они отлавливали злословящих и, боюсь, делали им достаточно серьёзное внушение. Неужто... Наруто–сама до сих пор помнит, как к нему относились много лет назад, и защищает меня... И не только меня?».       От сердца словно прокатилась горячая волна благодарности.       «Седьмой... Спасибо...».       — Интересно, кто это их так пугал? Неужели твой папа?       — Не могу знать, — заметила брюнетка, понимая, что разговор следует сворачивать.       — Ну не знаешь — так и не надо, — прежним легкомысленным тоном заметила шатенка. — Эх, хотелось бы мне быть Учиха... Вокруг вас столько тайн, загадок... А у нас в клане всё ясно, определённо... и скучно.       — Но и забот намного больше.       — Вот забот я не люблю...       — Ладно. Идём в кафе. Съедим по две больших порции мороженного. Я угощаю!       — Отлично!       И кто мог знать, что всех посетителей кафе, которые находились там на момент сцены срыва Учиха–младшей, а также смену персонала в разные моменты выловили АНБУ и настоятельно попросили «не распространяться об услышанном во избежание проблем».       Нельзя сказать, что подробности «того самого разговора» не заинтересовали и одноклассников Боруто. Правда, парни, основываясь на внешнем виде Сарады и написанных на её лице эмоциях, были уверенны, что блондин таки прижал брюнетку к стенке и подарил ей брутальный поцелуй. И не только поцелуй.       — Слушай, Боруто, а как она на ощупь? Не совсем плоская?       — А ты ей — с языком или без? Ей понравилось?       — И долго вы там так?       — Идите вы все! Ничего говорить не буду!       — Ага–ага, да ты у нас, оказывается, собственник!       — О да! Заарканить такую породистую красавицу...       — Так и представляю — Боруто её целует, а она такая прямо растёкшись, краснеет, прикрыв глаза и шепчет «Мой господин...».       — Иноджин, твою ж мать!       — Взаимно.       — А ну пойдём выйдем!       — Э–э–э, пацаны, стоп! Иноджин, ты эта, базар фильтруй!       — Ага, щас.       — Иноджин, ты сам первый начал. Представь, что с тобой сделала бы Сарада, услышь она, как ты только что о ней отозвался.       — Да ничего бы она не сделала.       — Уверен? Ну–ну.       — Иноджин, хорош соплями по свитку мазать! Или выходи, или признайся, что ты мажорный гомик.       — Ну держись!       — Ага, приготовь зубы!       Вскоре на заднем дворе Академии:       — Рисованные Звери!       — Теневые клоны!       Через десяток минут Боруто нависал над противником, взяв его шею в тиски.       — Ну?       — Кха... Приношу свои искренние извинения... за то, что задел честь вашей почтенной матушки... и Учихи Сарады.       — Так–то лучше, — хватка на шее наследника Яманака разомкнулась и ему протянули руку, помогая встать. Затем оба сложили печать примирения. — Но за языком ты всё же следи, тут Ивабе прав.       — Договорились.       — И это... мужики, пожалуйста, не трындите по поводу произошедшего с Сарадой. Очень прошу, действительно.       — Замётано.       — Обижаешь.       — Хорошо.       Остальные присутствующие согласно закивали.       — Ладно, пойдёмте в бургерную посидим. Только отмою эти чернила.       — У меня с собой растворитель и салфетки.       — Спасибо, Иноджин, ты настоящий друг!       * «Итачи» переводится как «Ласка». Не мангуст, конечно, но тоже змей не жалует.       ** «Обезьяньи удила» — кляп в виде деревянной пробки, который засовывают пленнику в рот и фиксируют на затылке ремешками. Да–да, знаменитый атрибут БДСМ ранее активно использовался настоящими ниндзя. Ибо не давал жертве не только закричать, но и использовать зубы для перегрызания верёвок или нападения на конвоира. Или попытки совершить самоубийство путём откусывания языка. В данном контексте служит аналогом русской пословицы «На каждый роток не накинешь платок».