Безумные будни Учиха

      Ровно к оговоренному сроку наследница шарингана явилась в больницу к матери. После обмена новостями Сарада задала самый волнующий её вопрос:       — Так кто эта женщина?       — Узумаки Карин. Соклановка Наруто.       — Сестра Хокаге?!       — Нет, просто дальняя родственница.       — И? Какое отношение она имеет ко всем нам?       — Одно время она была в команде, которую сформировал лично твой отец. Он с напарниками выполнял важные миссии в её составе и пару раз едва не погиб. Карин его спасла. Если бы не она, то ты и твои братья могли просто не родиться.       — Разве папа не всегда был в вашей с тобой и Седьмым команде?       Тошнотворное желание лгать подкатило к горлу, словно позыв к рвоте. Сакура едва пересилила себя.       — Не всегда. Одно время он действовал самостоятельно.       — Это причина того, что папа надолго отлучается из дому? — напряжение между матерью и дочерью стало похоже на натянутую струну. Всё же Сарада была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что такое измена. Благо, сама же видела, насколько её отец до сих пор популярен у женщин.       — Не подумай. После войны Саске порвал с теми бойцами и никогда не видел их.       — Что это были за миссии?       — Они сильно повлияли на ход войны тем, что послужили поводом к созданию Альянса.       — Тогда почему о них ни слова в книгах?       — Они засекречены, потому что их обнародование вызовет неоднозначную реакцию. В том числе и относительно тебя и братьев.       — Понятно, — было видно, что наследница Учиха явно не удовлетворена этими половинчатыми ответами, но, с другой стороны, она понимала мать, ибо училась не в простой школе для гражданских, а в Академии Ниндзя. А им напоминали на уроках истории, что раньше, во времена, предшествующие формированию Альянса, Великие страны, не говоря уже о малых, находились в постоянном состоянии холодной войны. Когда малейшая провокация могла обернуться бойней с тысячами убитых с обеих сторон. И что многие документы, оставшиеся с той поры, было решено уничтожить или полностью засекретить, дабы их содержимое не разрушило хрупкое ещё взаимное доверие.       Мать семейства смотрела на дочь виновато и даже беспомощно. У девушки было то самое выражение лица, как и у двенадцатилетнего Саске, когда она по глупости напомнила ему о смерти родителей. Не хватало только коронной фразы «Ты меня достала».       — Сарада?       — Можешь считать, что этого для меня достаточно. Спасибо, мама. Извини, что заставила волноваться.       От сердца резко отлегло.       — Кстати, есть небольшой секрет, связанный с тобой. Если будешь разбирать документы, не удивляйся, что в твоей медицинской карточке не указано место твоего рождения.       — Это почему?       — Мы с отцом были на миссии, когда я забеременела тобой. Мы не смогли вовремя вернуться в Лист, но успели добраться до частной клиники, где тогда работала Карин. Она приняла у меня роды. Можешь считать её своей крёстной.       — О, вот как… Учту.       Мать семейства Учиха мысленно вздохнула. Дочь получила хотя бы один маленький повод доверять незнакомке. Всё же девушка выросла в семье медика и любопытства ради просмотрела специфические книги. И имела представление, насколько появление на свет ребёнка трудный и болезненный процесс.       Некоторое время обе молчали.       — Мам, давай я тебе ещё клубники куплю? Свежей.       — Давай. И моркови прихвати, будь добра.       — Да–да, конечно, — наследница шарингана уже быстрым шагом шла к выходу, а потом буквально бегом поспешила на рынок. Её грызла совесть — ведь она заставила мать волноваться, вдруг это скажется на ещё не рождённом брате? Если так, то она себе этого никогда не простит.       «Ну и дура же ты! Не могла потерпеть и не беспокоить по–глупому, чёртова эгоистка! Нет, ревность взыграла!» — обругала она саму себя.       Быстро сделав покупки, будущая куноичи рванула обратно, уже в госпитале помыв покупки и почистив. Потом просила прощения у матери, неожиданно для неё, и буквально засыпав вопросами о самочувствии.       — Всё нормально, дочка. Скорее всего, мы скоро съедем из особняка. Думаю, твой отец начнёт заново отстраивать клановый квартал Учиха. А у тебя будет свой собственный дом.       — А та гостья?       — Она будет жить с нами. На тех же правах, что и я. Она будет нам помогать.       — Помогать? Я не понимаю…       — Помогать заботиться о вас и о квартале. Там будет нужен защитный барьер, следящие и сигнальные печати. Карин будет работать над этим. Плюс библиотека и оружейная клана. Сейчас они на хранении в резиденции Хокаге, но их тоже нужно вернуть на место. И поставить в тех зданиях печати для опознания и против воров.       — Работы очень надолго.       — У Карин нет своего жилья, так что она будет жить с нами, чтобы работать.       — Пусть поторопится.       — Тут уже как получится.       — Чего–то ты недоговариваешь, мама. Ну да ладно, не буду тебя беспокоить. Я ушла домой!       — Счастливо, дочка. Привет папе!       — Обязательно!       Тем временем ничего не подозревающие Карин и Саске уже вернулись в особняк Учиха. Глава клана поселил гостью на втором этаже, где была пара гостевых комнат. Естественно, все они содержались в идеальном порядке. Женщина сбросила свой рюкзак, постояла возле окна, оценивая вид, а затем обратилась к мужчине:       — Надеюсь, ты сможешь навестить меня сегодня ночью?       Оставшийся путь до Листа двое проделали без длинных остановок, но Узумаки постоянно приставала к спутнику с вполне прозрачными намерениями. Проще говоря, дорвалась после многолетнего воздержания.       — Карин, за стеной дети спят. Как я буду им это объяснять, особенно дочери?       — А ты и не будешь. Я такие барьеры поставлю — ни лучика, ни звука, ни пылинки чакры не пропустят.       — Они не поймут.       — Вот отстроишь клановый квартал — сможем не таиться, — Карин резко сократила дистанцию и обняла его. Но неожиданно щёлкнул замок входной двери и на лестнице раздались торопливые шаги.       «Сарада? Она же должна быть в Академии! Чёрт!».       Он не успел отпрянуть прочь — ему было слишком тесно для манёвра, а применить замену он уже не успевал.       — Папа, я вернулась… Кто вы такая и что вы здесь делаете?! — раздался негодующий вопль.       — Сарада, это не то что ты подумала… — решил ответить Саске, но его перебили.       — Я — Узумаки Карин, а ты, должно быть Учиха Сарада?       Краем глаза пользователь риннешарингана увидел, как от испытанного ею потрясения девушка буквально села на пол, будто её не держали ноги.       — Мама… Как ты… могла… — шокировано пролепетала Сарада, но едва её блуждающий взор натолкнулся на эту… красноволосую… шлюху… будущая куноичи с нечленораздельным рыком вскочила, но не кинулась на женщину, как та того ожидала, а бросилась вон. Лестница была преодолена одним прыжком — бешенная злоба, обида и ревность придали девушке сил — а затем резко хлопнула входная дверь.       — Сарада!!! — резко рванулся было вслед за ней отец, но его резко сгребла за запястье Карин, держа его с весьма неженской силой, которую нельзя было заподозрить в хрупкой на вид куноичи. В ответ в правом глазу Саске полыхнул Мангекё, и Узумаки подумала, что ещё миг — и её сожжёт чёрное пламя.       — Нет! Отпусти её! Сейчас ты сделаешь только хуже!       — Но! Она! Мой! Ребёнок!       Гостья понимала — в груди мужчины полыхает жуткий страх за своё дитя, которое в приступе отчаяния может наложить на себя руки.       — За ней же следят АНБУ?       — Следят! Круглосуточно! Но…       — Вот и пусть следят! Не отбирай у людей хлеб, пусть выполняют свои обязанности! — заорала на него принцесса клана мастеров печати.       — Отпусти!       — Чёрта с два она полезет топиться или бросаться со скалы! Она сильная! Она боец! Она — твоя дочь, чёрт возьми! Она — Учиха!       «Она… твоя… дочь… она… Учиха…» — эхом повторились в голове главы клана эти слова. — «Твоя… дочь… Учиха…».       Было ли это неосознанным внушением или ещё какой–то техникой подобного рода, но однорукий мечник расслабился. И только тут понял, что его надёжно скрутили чакро–цепи. Не то чтобы он не смог освободиться, призвав Сусаноо. Просто теперь не видел в этом смысла. Мангекё угас, глаз стал обычным.       — Успокоился?!       — Что…с ней? — прохрипел он, выравнивая голос.       — Я её чувствую… Чакра нормальная… Хах, ну и сильная же у вас дочурка. Как припустила-то, будто за ней биджу гонится…       — Карин!       — Извини… правда не хотела… так… Скала Хокаге… Ого, вот это удар! А ей точно одинадцать?       — Что с ней?       — Камни крушит… Борода Рикудо, ничего себе!       — Стой! Что в эмоциональном фоне?!       — Секунду… Гнев, обида, ярость, желание всё перед собой снести…       — Карин! Я не шучу!       — Да не хочет она себя убить, успокойся!!!       Красноволосая слукавила. Где–то на периферии сознания, судя по фону чакры, это крутилось, но пока, слава Богам, не перерастало через критическую отметку. А там… словят, скрутят, приведут домой. А пока пусть выпускает пар. Меньше тумаков достанется незримым телохранителям. А Саске… Саске лучше этого не знать. Он же Учиха. Наломает дров сдуру. Она знает и помнит.       — Она вернётся?       — Ты же вернулся.       — Карин…       — Болван.       — Пф.       Пару минут они молчали.       — Сыновья скоро придут. При них хоть не лезь. Не хватало мне ещё и их домой возвращать.       — Признайся, дорогой. Это карма.       — Не понял.       — Тебя тоже когда–то возвращали. Три года возвращали, — увидев мрачное выражение лица, собеседница исправилась. — Но тут будет намного быстрее и проще. Теперь узнай, каково это.       «Вот же… Наруто, без тебя в этом мире хоть что–то происходит?».       Девушка лишь молча сидела, уткнувшись лбом в колени. Ей было наплевать на то, что ей холодно, что она сидит на камне, что… Хотелось умереть. Уйти от людей, которые растили её и братьев, а потом взяли и приняли в дом чужачку. Как отец мог так поступить? А мама? Как она могла согласиться на такое непотребство?       Неожиданно на её плечи легла чья–то куртка. Куртка, хранящая тепло чужого тела.       — Ты чего это тут одна, даттебаса? — спросил до жути знакомый голос.       Она промолчала. Чёрт с ним, дураком приставучим. Не до него. Свалил бы в закат и куртку свою забрал. Но что–то внутри отчаянно протестовало против того, чтобы блондинистый хулиган уходил. Когда мир вокруг рухнул, оставив только пустоту одиночества и тьму безысходности, хотелось найти опору, центр притяжения, свет. Кого угодно, лишь бы этот кто–то не оттолкнул и не бросил. Друга.       Друг. Сарада впервые задумалась над смыслом этого слова. Кто такой друг? В отрыве от всех раздражающих и несущественных мелочей конкретного человека? Опора. Свет. Связь. Связь, что своим наличием держит тебя в этом мире. Без него мир не имеет ценности, и собственное существование — тоже.       — Не хочешь отвечать? Ну и ладно, — мгновением позже её левое плечо и рука ощутили тепло, исходящее от парня.       Они так долго сидели и молчали. Узумаки ничего не спрашивал. Учиха ничего не говорила. Девушка расслабилась и придвинулась к юноше ещё ближе, прислонив голову ему на плечо. Боруто стеснённо покраснел, но, видя, что Сарада совсем не против, не стал отстраняться, только поправил свою куртку, укрыв ею уже обоих.       — Боруто, спасибо, — неожиданно нарушил тишину голос наследницы шарингана.       — За что? — изумился тот. Надо же такому случиться — он сегодня прогуливался возле монумента Хокаге, прикидывая, с какой точки лучше всего прикрепить трос, чтобы разрисовать каменное лицо несносного «старика», который опять не пришёл домой к ужину, как увидел сидящую возле края Учиху. Ну сидит и сидит, мало ли что ей в голову взбрело? Может, она в своём фанатизме вокруг его бати настолько повернулась, что решила добровольно охранять каменное лицо кумира, дабы его не изрисовывали похабными словами всякие разные?       Затаился за камнем и начал караулить. Час. Второй. Не уходит. Не меняет позы. Странно. Может, что–то случилось? Ранена? Отравлена кем–то и парализована? Находится под действием чужой техники или иллюзии?       Осторожно подошёл. Окликнул. Ноль реакции. Набросил куртку и как бы случайно прикоснулся, осторожно вливая чакру. Тёплая, живая. Просто задумалась о чём–то своём. Просто присел рядом, но слева, закономерно опасаясь мощного удара правой.       Неожиданно она придвинулась ещё ближе. Он испытал двоякое чувство. Наконец к нему первой подошла самая неприступная девушка в классе. Учиха Сарада, эта очкастая зануда и зазнайка, которая вечно лезла его воспитывать — как будто у него матери нет, даттебаса. Но при этом самая симпатичная, как на его вкус. Молочно–белая кожа, утончённые черты лица, волосы цвета воронова крыла, красивые губы, тонкие брови… А глаза… эти глаза можно бесконечно описывать отдельно. Чёрные, словно ночь, и притягательные, словно бездна. Ещё мальчишкой он увидел её, когда она вместе с родителями пришла к маме на день рождения. Она сразу ему не понравилась тем, что была надутой букой, будто ничего вокруг её не касается. Но вот эти глаза… он заглянул в них один раз и понял, что пропал. Он, конечно, не придал этому значения, но нет–нет, но вспоминал два этих бездонных чёрных омута, иногда видя в толпе тёмноволосую макушку. А когда увидел её на поступлении среди толпы, гордо озирая всех с крыши врезавшегося в каменный лик отца вагона, хотелось улыбнуться, прежде всего ей. Пусть она знает, что Узумаки круты! Но какой облом ждал его потом… и ещё много раз потом… Учиха будто не понимала ничего в веселье, а чувства юмора у неё, похоже, не было совсем. А уж как она доказывала всем своё превосходство! Как её распирало, когда она нарывалась на похвалу учителей! Ну нет! Пусть она девушка, но её нужно поставить на место! Он никогда не уступит какой–то там девчонке! Особенно если она решает задачи быстрее и метает сюрикены точнее доброй половины парней! А ещё она будто бы хочет стать Хокаге. Он сам не понял, какого ей сдался этот гемор с бумажками, но то, что другие девочки её чуть ли не официально называют «госпожа Восьмая», его задело. Пусть докажет сначала, что она сильнее его и она может заставить его себе подчиняться!       Вот теперь непонятно, что с ней. Вроде как всё время шипит на него и постоянно гоняет от себя, особенно при всех, то тут неожиданно не отпихивает от себя прочь, ругаясь и размахивая кулаками… Да и с ним тоже непонятно что. Хочется одновременно прижать к себе и не отпускать… защищать от всего и всех… и вскочить, смеяться и громко петь, чтобы все видели её рядом с ним и завидовали чёрной завистью. Ведь сколько раз парни фантазировали, как приглашают кого–то на свидание, даже заключали шуточные пари, всё так и оставалось фантазиями. А вот тут у него свидание! Настоящее, и не с кем–нибудь, а с Учиха!       И ещё больше стеснило его то, что эта «ледяная химэ» — такое прозвище ей дали за тяжёлый характер и правильность — придвинулась к нему вплотную и положила голову ему на плечо. Парень чуть не ущипнул себя, подумав, что это шутка кого–то из старших ребят или гэндзютсу. Только ненавязчивый аромат шампуня с ванилью, который предпочитала Учиха, был самый что ни есть настоящий. Как и тепло её тела сквозь ткань платья. В голову полезли совсем уж непристойные мысли и картинки, напоминающие те, что он прочитал в книгах, случайно найденных в полуоткрытом ящике рабочего стола отца, который почти никогда не использовался по назначению. Кажется, это был «Райский флирт» какого–то Джирайи…       — Ну… Наверное, за то, что был рядом?       — Хе, наверно.       Но неожиданно посерьёзнел.       — Что–то случилось?       Она ответила. Это было неожиданно, словно гром среди ясного неба.       — Случилось. Отец привёл домой чужую женщину.       — Так, стоп. Кто она вообще такая?       — Узумаки Карин. Вредная. Болтливая. Совсем как ты.       — А тётя Сакура? В смысле, твоя мама?       — В том и проблема… Мама позвала меня в больницу и сказала, что Карин будет жить с нами в заново отстаиваемом клановом квартале Учиха.       — Хм… Я не думал, что у отца есть ещё какие–то родственники. По крайней мере, он мне ничего не говорил.       — Мой тоже мне никогда ничего не говорил. Я уже смирилась с этим. Но когда отец притащил эту Карин, а мать попросила меня принимать её как равную ей только потому, что она когда–то давно поддерживала отца и спасла ему жизнь, также принимала меня, когда мама рожала вне деревни, увязавшись на миссию за отцом, будучи беременной. Это было уже выше моих сил!       — Са–са–рада…       — Чего?       — Твои… глаза…       — Что — мои глаза?       — Они… красные…       Она действительно чувствовала себя как–то странно. Всё вокруг приобрело какую–то неестественную чёткость, и даже губы парня, когда она смотрела на его лицо, шевелились едва–едва, словно в замедленной съёмке, позволяя читать по губам быстрее, чем слова произносились вслух.       «Я… пробудила шаринган?».       Конечно, в таком случае ей нужно было немедленно найти родителей, в первую очередь Саске. Но, памятуя, что жизнь — вещь непредсказуемая, глава клана оставил чёткие инструкции о том, что делать при первой активации глаз. А Сакура заставила дочь вызубрить этот документ чуть ли не до запятых.       Поэтому девушка глубоко вздохнула, попыталась успокоиться и полностью остановить движение чакры. Через несколько минут, открыв глаза, она встретилась с обеспокоенным взором Боруто.       — А теперь?       — Что — теперь?       Иногда тормознутость блондина в элементарных вещах просто выводила из себя.       — Глаза.       — Нормальные. Чёрные. Правда, опухшие от слёз. Но красивые…       — Дурак!       Но вместо того, чтобы поколотить, чёрноглазая обняла несносного хулигана.       — Сарада…       — Боруто… можно я переночую у тебя дома? Если ты не против? Не хочу возвращаться к себе… пока.       — А у Чо–Чо, может быть?       — Нет, у тебя. Ты, надеюсь, ничего такого себе не придумал? — девушка отстранилась от красного как помидор парня и поправила очки.       — А, точно, вспомнил. Мама же тебе может в комнате Химавари постелить.       — Я дома! — сказал сын Хокаге, открывая двери и пропуская одноклассницу вперёд.       — Ты сегодня поздно, Боруто, — обратилась мать к сыну, выходя в прихожую. — Сарада–чан?       — Мам, Сарада это… с родителями поссорилась. Можно она пока у нас поживёт?       — А, да, конечно… Сарада, твой отец наверняка волнуется, да и мама тоже… Я позвоню им и скажу, что ты в порядке, хорошо?       — Да, это было бы замечательно! Спасибо, Хината–сама!       — Не за что. Боруто, Сарада, мойте руки и к столу.       — Да, мам!       Вежливо уступив очередь девушке, он оказался в объятиях налетевшей на него сестры.       — Братик!       — Привет, Хима.       Тем временем супруга Хокаге звонила, и из коридора доносились её отрывистые фразы:       — Да, всё хорошо… Её привёл Боруто… Что? Нет, ничего необычного, ни на что не жаловалась… Как выглядит? Обычно, опрятно… Правда, заплаканная вся, а так всё нормально…       — Сарада, тебе передать твои вещи из дому? — спросила она, выглянув в гостиную и прикрывая трубку рукой.       — Да, — отрывисто сказала Сарада, умываясь и старательно оттирая лицо и руки. Запоздало вспомнила, что отцу придётся упаковывать её бельё, но потом, ругнувшись про себя, решила, что так уж лучше, чем никак. Не хватало ещё заставлять Ханату–сама ходить с ней по магазинам и тратить деньги тех, к кому, чего греха таить, напросилась в гости. Тем более, никаких фривольностей типа кружев и полупрозрачных тканей она себе не позволяла. Как и всякого рода принтов или, упаси Боги, ярко–красного или ядовито–розового цветов.       — Да, — повторила бывшая Хьюга.       — И пусть не забудет библиотечные книги! На третьей полке снизу справа!       «Шаннаро, будто по обмену в другое селение уезжаю, а не сбежала из дому… Нет, хватит! Я не должна об этом думать!».       Но как только она вышла из ванной, её слуха достиг вопрос Химавари:       — Боруто, а это твоя подруга?       — Н–никакая она н–не подруга, даттебаса! Просто одноклассница.       Учиха лишь украдкой взглянула на зардевшегося от стеснения парня.       «Надо же, он такой милый, когда краснеет».       Девушка поспешила придти на помощь кавалеру и переключила внимание на себя:       — Привет, я — Учиха Сарада, а как зовут тебя?       — Химавари! Узумаки Химавари, приятно познакомиться! — затараторила мелкая и лучезарно улыбнулась. Совсем как Наруто–сама.       — Очень рада знакомству. Слушай, а давай ты мне покажешь свою комнату?       — Конечно! Идём! – её схватили за руку и потащили наверх. Наследница шарингана лишь успела подмигнуть Боруто, чтобы увидеть благодарную улыбку.       Правда, пробыли они в детской недолго — Хината повторила приглашение к столу, и потом все четверо уселись ужинать, пожелав друг другу приятного аппетита.       — Кстати, а где Наруто–сама? — удивилась принцесса Учиха.       — Отец задержался на работе, — буркнул сидящий рядом Боруто. — Снова.       — Боруто, твой отец заботится о деревне, он занят важными делами.       — Да знаю я! Только кто тогда позаботится о тебе? О Химавари?       Судя по тому, какое напряжённое молчание повисло за столом, эта сцена повторялась не первый раз.       Парень оглядел всех тяжёлым взглядом и принялся собирать со стола посуду.       — Мама, отдохни или поиграй с Химавари. Я уберусь на кухне.       — Хорошо. Спасибо.       — Не за что…       Бывшая Хьюга и её дочь ушли, до слуха Сарады донёсся вопрос малышки:       — А почему папа опять не пришёл?       Она услышала, как моющий тарелки Боруто заскрежетал зубами.       — Боруто…       — Вот всегда так! Вечно так, почти сколько себя помню! Как только батя принял эту идиотскую должность, мы почти забыли, как он выглядит! Видим его только в виде каменной рожи на скале! Чёрт, достало!       — Неужели…       — Сарада–чан, ну ты хоть не лезь! — взмолился Узумаки. — Только и слышу «Наруто–сама то, Наруто–сама это, ах, какой великий человек!». А то, что мама почти с ног сбивается, чтобы отец хоть иногда мог поесть домашней еды, а не его идиотский рамен, мог надеть чистую одежду, имел нормальный внешний вид к официальным встречам! Что сестрёнка плачет, когда никто не видит? Когда отец последний раз играл с ней и читал ей сказку? Неделю назад? Месяц?       Совсем не так она видела быт семьи Хокаге. Совсем не так.       — Давай помогу.       — Делай что хочешь, — устало махнул рукой одноклассник. — Спасибо. Подметая пол, девушка подумала:       «Если всё так сложно даже в семье Наруто–сама, то что говорить о моей? Может, всё в действительности не так плохо, как я видела? Что отец на самом деле не изменяет маме?».       Оставшееся время они провели в молчании. Блондин сходил в свою комнату и принёс ей учебники. На протест — «Может, ты повторишь, я же всё знаю» — он лишь пожал плечами. Мол «да мне всё равно, хочешь — повторяй материал, хочешь — нет». Но задачники по физике и алгебре она приняла с благодарностью. Не хотелось огорчать учителей отсутствием выполненного домашнего задания. Сам парень, пожелав спокойной ночи, отправился ванную, а затем и якобы в свою комнату. Сама же девушка ещё долго сидела на кухне рядом со сложенными стопкой книгами и бесцельно глядела в окно. Эту медитацию прервали слова Хинаты:       — Сарада, я постелила тебе, можешь идти отдыхать.       — Благодарю.       Она приготовилась ко сну, поднялась наверх и зашла в комнату Химавари. Девочка уже спала. А на столе лежала открытая книга сказок.       «Интересно, а это Боруто читал сестре сказки на ночь?», — подумала будущая куноичи, устраиваясь на футоне, прежде чем сон накрыл её мягкой чёрной пеленой.