Безумные будни Учиха

      — Саске, я хочу с тобой поговорить. Об одном человеке.       — О ком?       — Об Узумаки Карин.       Учиха скривился, словно от приступа зубной боли.       — Дорогая, если ты считаешь, что я веду двойную жизнь…       — Я ни в чём тебя не обвиняю, милый.       — Рад слышать.       — И всё же. Я знаю, что она до сих пор страдает по тебе.       — Я не давал ей ни одного намёка на какие–либо отношения, кроме деловых. И вёл себя соответственно. То, что она сама себе вообразила, меня не волнует и волновать не должно. У меня есть ты и наши дети. Точка.       — Но всё же… Ты же знаешь, какие они — Узумаки. Если что вобьют себе в голову — никогда не отступятся. Скорее умрут, но добьются своего.       Да, глава Учиха это знал. Знал слишком хорошо. Узумаки Наруто был наглядным примером того, что только что говорила его жена. Узумаки всегда были ужасно проблемными людьми. Даже Узумаки Нагато, он же Пейн, одним своим появлением создал Скрытому Листу проблем не меньше, чем в своё время Учиха Обито. Знал бы он, что Карин так на него залипла — честное слово, нашёл бы кого–то другого. Но тогда он был слишком одержим своей целью и на такие вещи, как полные обожания и почти животной страсти взгляды красноволосой куноичи, просто не обращал внимания.       — Почему это вдруг ты захотела разделить меня с другими женщинами? Не боишься, что я ударюсь во все тяжкие? — полушутя–полусерьёзно спросил обладатель риннешарингана.       — Не боюсь, — честно ответила единственная куноичи в Новой Легендарной Троице. — Ты слишком переборчив и придирчив выборе, чтобы предложить связь той или иной женщине. Даже во имя возрождения клана Учиха. И отнюдь не каждая будет согласна быть с тобой на твоих условиях.       — Хм, с каких это пор ты меня так хорошо понимаешь?       — С тех пор, когда ты в первый год ушёл странствовать, но, прощаясь, щёлкнул меня по лбу. Я тогда поняла, что ты вернёшься ко мне. И только ко мне.       — Ты не ответила на мой вопрос.       — Я скоро рожу уже четвёртого твоего ребёнка, а Карин увядает, терзаясь тем, что ты безраздельно принадлежишь мне. Я могу понять её боль, ведь когда–то тоже любила и ждала. Иногда, как мне казалось, безответно.       Брюнет лишь тяжело вздохнул и опустил голову. Да, она была права. В тот момент в битве на Мосту Самураев, когда он едва не убил будущую мать своих детей, не вмешайся его лучший друг. Он, осознав своё тогдашнее поведение с точки зрения себя теперешнего, понимал, почему сокомандница поступила именно так — попыталась его убить. Потому что не могла выносить то, что старый Саске, которого она любила, безвозвратно исчез, уступив место безумному кровожадному психу, оставляющему за собой только трупы и руины. Когда любишь безответно, именно это и пробуждает решимость броситься в бой… и не даёт нанести решающий удар.       — Ты не будешь считать это изменой?       — О чём ты? Нет, конечно. Она ведь тебя любит. Как и я люблю тебя.       — Но…       — Мне просто кажется, что строить своё счастье на осколках чужой любви — верный способ это счастье потерять.       — А как это воспримут дети?       — Я поговорю с Сарадой. Она, быть может, и воспримет это резко отрицательно, поскольку вряд ли посчитает подобное правильным… Но я попытаюсь её убедить. А мальчики… Думаю, они не будут против ещё одной сестры или ещё одного брата. Пусть даже единокровных.       — Прости. Моё тёмное прошлое никак не отпускает меня. Даже сейчас.       — Я хочу, чтобы оно стало прошлым. Прошлым, которое подарит кому–то будущее.       — Но я буду настаивать, чтобы в таком случае она переехала в Скрытый Лист. Я не могу оставить своего ребёнка на попечение учителя и остальных моих товарищей из «Ястреба» — они вряд ли смогут обеспечить его защиту в полной мере, как и воспитание. Это будет категорическим требованием.       — Она уступит. Я хоть и не слишком хорошо знаю её, но уверенна в том, что твоё слово убедит её безо всяких доводов.       — Неужели? — Саске вопросительно приподнял бровь.       — Когда она умирала там, на мосту, единственное, о чём она меня просила, думая, что не выживет — позаботиться о тебе. Она была готова на всё ради тебя. И, я уверенна, готова до сих пор.       — Так и быть. Сегодня же отправлю ей послание.       Поцеловавшись на прощание, они расстались. Учиха–старший вернулся домой, где принялся составлять письмо. Уже готовясь свернуть свиток, он что–то вспомнил и торопливо черкнул несколько слов в конце. Потом, подождав, пока чернила просохнут, свернул документ и вышел на лужайку перед особняком.       Саске призвал змею и достал свиток. Рептилия послушно заглотила послание и уставилась на призвавшего немигающими глазами со щелевидным зрачком.       — Найди Орочимару и отдай лично в руки. Если попытаются поймать — уходи в Рьючидо и проси Хакуджу–сеннина переместить его туда обратным призывом. Это не должно попасть в чужие руки.       — Х–с–с.       — Ступай.       Древесная змея лишь кивнула и скрылась в густой траве.       Полутьма лаборатории едва рассеивалась сумеречным светом двух декоративных ламп в дальнем углу и светом мониторов. Вдоль стен стояли большие сосуды с парящими в жидкости человеческими эмбрионами.       На одном из стульев возле пульта сидел высокий чёрноволосый мужчина с мертвецки бледной кожей и тёмной подводкой возле глаз, одетый в светлое кимоно, ещё более оттеняющее нездоровую белизну лица. В тёмно–зелёных змеиных глазах отражались блики экранов. Это был Орочимару — один из Легендарной Троицы, что так и не оставил своих экспериментов. Хоть и совсем в других рамках и под неусыпным контролем наблюдателей от Скрытого Листа.       На мгновение он отвлёкся от созерцания выползающих на экран графиков, почувствовав, как на его колени влезла змея, уставившись на него немигающим взором.       — Так-так, что у нас тут? Неужели от Саске–куна? Совсем уже забыл старого учителя.       Змея тем временем открыла пасть и послушно отрыгнула свиток прямо в руку великому учёному. Посчитав свой долг исполненным, пресмыкающееся исчезло в лёгком облачке дыма.       Тот нетерпеливо развернул документ и углубился в чтение. С каждой минутой его брови поднимались всё выше и выше, а под конец он плотоядно облизнулся, выдавая этим крайнюю степень нетерпения и одновременно довольства.       — Ку–ку–ку, как же это интересно, кто бы мог подумать… Спустя столько лет и таки решился. Это будет очень любопытно понаблюдать, да…       Он нажал на одну из кнопок на пульте и проговорил в стоявший рядом микрофон:       — Суйгецу, позови Карин. Крайне срочно. Это касается Учиха Саске.       В комнате, заставленной шкафами, за широким столом сидела высокая молодая женщина с красными волосами, увязанными в тугой хвост, одетая в белую свободную рубаху с короткими рукавами и тёмно–зелёные брюки. Сверяясь с записями в очень потрёпанной и старой даже на вид книге, что–то чертила в свитке, обмакивая кисть в чернильницу. Устало разогнув спину и потянувшись, она, сняв очки, потёрла слезящиеся от напряжения глаза.       — Чёрт, как же я устала…       Непроизвольно её взгляд зацепился за единственную фотографию, стоящую посреди стопок книг. На ней был изображён бледнокожий юноша с аристократически–тонкими чертами лица, непроницаемыми ониксовыми глазами и копной непокорных чёрных волос.       — Саске… Как ты там? Что делаешь? Где ты сейчас? Как сейчас твои дети?       Последняя Узумаки горестно вздохнула. Дети… Как же она хотела, чтобы рядом с ней бегали непоседливые малыши, засыпая кучей вопросов и называя «мамой»! Но если бы… Если бы этот парень с фотографии тогда ответил на её чувства! Если бы, завершив свои важные дела, плюнул на всё, даже на ту розововолосую девчонку, что также увязалась за ним. И едва не стала её заменой в почти распавшейся после пленения Суйгецу и Джуго команде. А после всех своих приключений решил осесть где–нибудь в захолустье вместе с ней. Если ему было важно возродить свой клан — пусть! Она бы смирилась и рожала бы ему детей чуть ли не ежегодно! Даже если ему вдруг приспичило бы иметь детей не только от неё ради всё того же клана — она, биджу её задери, растоптала бы свою гордость и приняла рядом ещё одну женщину. Может быть, даже не одну. Да, она бы не позволила другим любовницам Учиха пытаться унижать её или её детей — Узумаки она или кто? У неё есть своя гордость и имя! И единственный, кому бы она позволила всё, не требуя ничего взамен — вот этот чёрствый и бессердечный урод с фотографии! Который, не видя никого и ничего, кроме своей глупой мести, использовал её силу и выбросил, словно использованный перевязочный материал. Наплевав на все её чувства и все её жертвы! Она помнила холодный и безразличный взгляд, когда он пронзил её своим Клинком Чидори вместе с загородившимся ею мерзким живучим старикашкой на том мосту. Она для него — никто. Не человек и не женщина. Вещь, в одно мгновение потерявшая ценность и ставшая бесполезным хламом. А ещё, как будто этого было мало, устроил испытание бывшей сокоманднице, требуя её добить, дабы проверить ту на верность. Человек, в котором есть хоть капля милосердия или элементарной благодарности, так бы не поступил.       — Ублюдок! Гнида! Тварь! Ненавижу!       Всё лежавшее на столе полетело на пол. Стекло в рамке было разбито одним хлёстким ударом кулака, на нём отпечатались потёки крови из порезанных пальцев. Помощница Орчимару зашипела от боли и начала слизывать кровь.       — Хе–хе, какой набор изысканных комплиментов… Всё так же меня любишь, дорогуша?       — Пошёл к чёрту, Суйгецу! Тебя только мне не хватало!       — Не хватало, значит?       — Ходзуки! Свалил к Шинигами, или я за себя не отвечаю! — из тела Карин вылетели чакро–цепи, впрочем, лишь разбрызгавшие воду, вместо того чтобы сжать и почти раздавить нахального каппу*.       — Да–да, я свалю, конечно, но тебя Орчимару-сама звал, — ответил беловолосый, материализовав свою голову из лужи, в которую растёкся. И тут же увернулся от сердитого пинка, перетекая к двери и снова возвращаясь в человеческую форму.       — Скажи ему, что я занята! Позже подойду!       — Агась, скажу… Только он сказал, что это касается Учиха Саске…       — Что?! Саске?! Почему сразу не сказал, бестолочь?! Уже бегу! — молодого мужчину резко отшвырнули с пути, да так быстро, что тот не успел привычно растечься, чтобы смягчить удар.       — Чёрт, эти Узумаки… — ругнулся тот, хватаясь за отбитый копчик. — Только Саске помяни — и у неё крышу сносит напрочь. Даже сейчас… Обалдеть…       Тем временем красноволосый ураган влетел в полутьму лаборатории змеиного мудреца и разразился шквалом громких воплей:       — Орочимару–сама! Что случилось с Саске?! Где он?! Что с ним?! Да скажите хоть что–нибудь!!!       Бывший отступник Листа досадливо поморщился. Фанатизм Узумаки относительно единственного уцелевшего после резни Учиха не поддавался никакой логике. Что у блондинистого идиота, таки ставшего Хокаге вопреки всему, что у несчастной сироты из Травы, которую ждал бы крайне печальный конец, не приметь он её и не позови с собой. Ему, честно говоря, претило такое отношение к уникальному человеческому материалу. Что в Траве, где правила кучка идиотов, которые не понимали, какое сокровище они приобрели в лице двух женщин с красными волосами. Что в Листе, который имел куда больше ресурсов и возможностей, чем занюханная деревенька в слабой стране, которую не подчинили исключительно из–за её стратегической бесполезности. Ох уж эти властители разного калибра. Ничего не хотят видеть и понимать, кроме своих идиотских амбиций.       — Спокойно, Карин–чан. С ним всё хорошо, — он услышал громкий вздох облегчения, вырвавшийся из груди куноичи. — Он прислал тебе письмо, — свиток, появившийся в его ладони, выдернули, едва не оторвав руку. — Не спеши…       Учёный недоговорил. Чёртовой девки уже и след простыл.       — Ладно, придётся мне потратить немного времени зря. Ох уж мне эти Узумаки, — вздохнул он, возвращаясь к работе.       Влетев свой кабинет и захлопнув дверь, повернув ключ на три оборота, наследница клана мастеров печатей активировала все возможные барьеры. Теперь к ней мог вломиться разве что биджу или принявший демоническую форму джинчурики. Об утечке информации речи вообще быть не могло.       Плюхнувшись на диван, она буквально начала пожирать глазами текст. По мере прочтения её брови готовы были слиться с линией волос, а глаза — вылезти из орбит. Она сняла очки. Протёрла их салфеткой. Перечитала ещё раз. Отложила. Сконцентрировалась и остановила ток своей чакры, подумав, что угодила в специальную гендзютсу–ловушку. Перечитала. Символы не изменились. Ущипнула себя за руку, едва не вскрикнув от боли. То же самое.       — Чёрт… Неужели… Неужели это правда… Правда, биджу меня задери! Саске!!! Лапочка, зайчик, солнышко, я тебя обожаю!!! — но тут же упавший на пол свиток подвергся экзекуции со стороны сандалий. — Но ждать столько лет!!! Столько лет мы могли быть рядом! Бестолочь! Тупица!       Красноволосая, не в силах унять бурю эмоций, выдвинула один из ящиков стола и, открыв коробочку с успокоительным, сунула пару желатиновых капсул под язык. Потом опять бессильно бухнулась на диван. Легла. Сделала несколько умопомрачительно глубоких вдохов с задержкой дыхания и резких выдохов. Голова прояснилась.       Подняла с пола свиток и начала читать более внимательно.       «Здравствуй, Карин. Прости, что столь долго не решался окончательно прояснить наши с тобой отношения, но это, наверное, к лучшему. Сегодня у меня состоялся разговор с моей супругой, которая неожиданно вспомнила о тебе и предложила стать моей неофициальной второй женой. Да, Карин, это правда. Я был слеп тогда, пятнадцать лет назад, когда не видел твоих чувств ко мне и не принимал их. У меня на то были свои обоснованные причины, хоть и крайне эгоистичные. Тем более, я испытываю глубокое раскаяние за то, что тогда с тобой сделал — вне зависимости от обстоятельств я не могу оправдать себя и поэтому прошу у тебя прощения. Если ты всё также желаешь быть рядом со мной и твои чувства ко мне не угасли, я прошу тебя переехать ко мне в Скрытый Лист. Это моё категорическое требование. Если ты понимаешь, о чём я — я не могу разорваться на две семьи, живущие в разных уголках мира, и ещё выполнять возложенную на меня миссию. Кроме того, я желаю, чтобы наши дети росли в общей семье и не испытывали ревности или ненависти по отношению друг к другу, несмотря на то, что родились от разных матерей. Также это позволит мне лучше воспитывать их и обеспечивать безопасность — прости, но я трезво оцениваю безопасность убежища Орочимару и силу сенсея, а также его сторонников. До тебя наверняка доходили слухи о множестве громких убийств и расследований — врагов среди отбросов общества у меня, к сожалению, немало. Никуда не выходи — я сам приду за тобой через три дня. Если согласна со всеми моими условиями — это время можешь посвятить сборам. Учиха Саске».       Чуть ниже была приписка более торопливым и мелким почерком.       «Передай привет от меня Суйгецу и Джуго».       — Саске… — буквально по слогам простонала Карин. Одно понимание того, что они наконец будут вместе и он будет обладать ею как женщиной, сводило её с ума. То, что она наконец понесёт ребёнка от столько лет безответно любимого мужчины. Познает радость материнства. Будет нужна и любима. И плевать, что у неё будет соперница. Глупо воспринимать женщину любимого мужчины как соперницу. Это — для юных и наивных влюблённых дурочек, которым смесь гормонов напрочь вынесла мозги. Если подумать, жизнь официальной любовницы по сравнению с безмолвным увяданием в тиши лаборатории и глупыми усилиями заткнуть зов плоти попытками самоудовлетворения — не такая уж и большая цена за женское счастье. Да, ответив отказом, она бы сохранила собственную гордость, но потеряла бы гораздо больше. Решила бы ответить на неуклюжие попытки Суйгецу? Даже не смешно. Они друг друга на дух не переносят, какая тут совместная жизнь. И тем более — какие дети, если ты этого мужчину через пять минут убить готова?       Через некоторое время раздался стук в дверь. Карин крикнула «Подождите немного!», почувствовав чакру Орочимару. После чего аккуратно сняла барьеры и открыла.       — Разреши войти.       — Да, конечно, Орочимару–сама.       Тот вошёл и огляделся. Валяющиеся на полу вещи и разбитая фотография на столе. Видимо, у его помощницы опять был приступ гнева, вызванный одиночеством, и если быть откровенным — сексуальной неудовлетворённостью. Мужчина лишь мысленно покачал головой.       «Совсем скоро с катушек бы съехала, как и Джуго. Хотела бы — давно нашла себе мужчину просто ради разрядки — так нет, обрекла себя на обет безбрачия. Эх, Карин–Карин, не бережёшь ты себя ни капли».       Хозяйка жилища, по–своему истолковав красноречивый взгляд наставника, молча принялась убираться. Сам же гость умостился на одном из стульев.       — Что ты решила, Карин–чан? Уходишь? Узумаки в ответ хотела было рявкнуть «Не твоё дело!», но, уловив в колебаниях чакры собеседника искреннее сожаление, смягчилась.       — Да. Признаться, это было неожиданно. Я подумала бы, что, скорее, в Песке выпадет пара метров снега. Но чудеса в нашем мире всё–таки случаются.       — Я очень рад твоему счастью, не подумай. Хоть мне всё равно грустно терять такого осведомлённого сотрудника.       — Хотите поставить на меня печать, чтобы я чего не разболтала?       — Карин, что ты говоришь! — в притворном ужасе вскинул руки змеиный мудрец. — Всё, что у меня здесь есть — почти всё с ведома и под контролем Листа. У меня нет секретов от моих союзников.       — Тюремщиков.       — Хорошо, назовём вещи своими именами.       — Я так понимаю, вы не просто так пришли ко мне, чтобы пожелать всего наилучшего?       — Ку–ку–ку, а ты не теряешь своей хватки, Карин–чан, это похвально, — улыбнулся один из Легендарной Троицы. — Да, ты права. Я пришёл тебя предупредить.       — Предупредить о чём?       — Ты знаешь, что Узумаки и Учиха никогда не заключали между собой браков?       — Нет, но не понимаю, к чему вы клоните. Сенджу и Узумаки — дальние родственники, а Учиха и Сенджу враждовали десятками поколений, соответственно, ни о каких союзах с врагами, тем более брачных, не могло быть и речи. А потом погибли уже сами Узумаки.       — Верно. Но это не всё. Учиха, если ты заметила это по своим совместным странствиям с Саске, имеют неприятную фамильную черту — нестабильную психику и склонность к безумию. А твой клан, Карин, тоже не отличается сдержанностью и смиренным нравом. Понимаешь теперь?       — То есть наши общие дети могут иметь проблемы с психикой?       — Ну зачем же так грубо… Скорее просто будут чересчур эмоциональны и крайне впечатлительны. Плюс гиперактивны. Поэтому их нужно ненавязчиво опекать и отсекать от дурного влияния. Саске поступил мудро, предложив тебе разделить с ним кров и влиться в его официальную семью. Его дети от Сакуры будут присматривать за твоими, дабы они не начудили чего или не связались с плохой компанией. Но это не всё.       — Не всё?       — Как ты знаешь, Учиха Мадара пробудил риннеган, пересадив себе клетки Сенджу Хаширамы. Понимаешь, что может случиться, родись у вас с Саске дети?       — Сила Мудреца Шести Путей… Того, кто, по легенде, создал мир ниндзя и кого почитали как Бога.       — Именно, дорогая моя, ты как всегда догадлива. Несмотря на то, что наш мир благодаря усилиям твоего родственника–полукровки стал совсем на иной путь, столь великая сила побудит столь же великие соблазны ею обладать или контролировать. Мне же, поверь, не с руки будет вместо исследований заниматься защитой твоих отпрысков. Да и моё убежище — это больше лаборатория, чем крепость.       — Так и знала, что вы тоже читали это письмо.       — Саске–кун доверяет тебе. Но куда больше он доверяет мене. Не сочти это за оскорбление.       — Что вы, я вас понимаю.       — Великолепно. Жаль, я не смогу сопровождать твою беременность, да и связь с Листом оставляет желать лучшего в плане конфиденциальности. Но ты не волнуйся. Учиха Сакура — лучший медик нашего времени, а ещё рядом будет моя сокомандница. Поверь, Цунаде не столь зла на меня, как можно было подумать. Так что я оставляю тебя в надёжных руках.       — Благодарю за заботу, Орочимару–сама. Вы стали для меня вторым отцом.       — Ой, что ты, давай без сентиментальности, — усмехнулся змеиный мудрец. Но вспышка его чакры была свидетельством того, что слова подопечной ему приятны. — Мне просто будет любопытно однажды увидеть твоих с Саске детей.       — Надеюсь, не для того, чтобы ставить на них опыты?       — Нет–нет–нет, даже в мыслях не было! А вот тренировать, учить… это было бы интересно. Но когда это будет… — учёный деланно вздохнул.       — Не преувеличивайте, Орчимару–сама. Вы и так живёте почти вечно. Что вам каких–то пятнадцать–двадцать лет? Для вас это и не срок вовсе, в отличие от простых людей.       — И то верно… Что–то я сентиментальным стал… Видимо, старею.       — Не нарывайтесь на комплимент, вы ещё слишком молоды.       Тот не удержался и тихонько захихикал.       — Ладно, я шучу. А если конкретно — передай привет моему сыну. Если что–то случится — свяжись со мной через него. Поняла?       — Да.       — Ладно, оставляю тебя. Опыты сами себя не сделают и результаты не запишут, — гость поднялся. — Всего доброго, Карин. Ты тоже очень много для меня сделала.       — Всего доброго, Орочимару–сама. Берегите себя.       Как только гость удалился, к обиталищу Карин, которая начала массово запечатывать свою библиотеку в свитки, приблизился ещё один источник чакры.       — Попрощаться пришёл, Суйгецу?       — Ну, вроде того. Уходишь, значит?       — Да. В Скрытый Лист, к Саске.       — Неужели этот кобелина тебя таки охомутал?       Мгновением позже раздался плеск, когда кулак молодой женщины влетел в то место, где была голова собеседника.       — Ещё одно слово о нём — и никто не узнает, где тебя искать.       — Молчу–молчу. Жаль, конечно, что покидаешь нас, без тебя тут будет пусто и скучно.       — Я тебя терпеть не могу, ты это помнишь? Так что мне отсутствие твоего мельтешения рядом будет только в радость.       — Эй, я буду скучать! Особенно по твоим громким воплям и попыткам меня отдубасить.       — В гости не зову, но если будешь в Листе — не выгоню. Только веди себя прилично.       — Замётано, сестрёнка. Ну, пока–пока! — бывший мечник помахал ручкой и отвесил шутовской поклон.       — Кстати, Саске в письме тебе привет передавал. Тебе и Джуго. Передай нашему здоровяку, если найдёшь.       — Ладненько, выберусь к одной из его лёжек — так и быть, передам.       Суйгецу удалился, а Карин продолжила упаковку вещей. Нужно ещё оставить время для того, чтобы привести себя в порядок. И попытаться наконец убрать часть тех уродливых шрамов, что покрывали всё её тело под одеждой.       *Каппа — мифическое существо из японской мифологии, аналог нашего водяного. Представляет собой низкорослое уродливое человекоподобное существо с серой кожей, рыбьими глазами, с углублением на макушке, в котором плещется вода, плавательными перепонками между пальцами рук и ног. Обитает не только воде, но и в ирригационых каналах и запрудах. Обладает чудовищной силой, но если силой или хитростью заставить каппу вылить воду из углубления в голове, он становится неопасным. Карин так называет Суйгецу из-за привычки постоянно пить воду. И способности обращать тело в жидкость.