Реальность

Тьма окутывала город.  Сентябрь близился к концу, вечерело быстро. В такой мрак на улицу никто не выходит. Никто, кроме бездомных, работающих в ночные смены людей и… Сумасшедших.  Вильгельмина сидела на дереве перед домом Надежды Горьковской. Как она здесь оказалась? Мина просто проследила за девушкой: она никуда не уходила после цирка, а просто зашла за переулок, после чего побежала за такси. Естественно, до конца маршрута она не добралась на своих двоих.  Вильгельмина только узнала район, где живет балерина. Она остановилась отдышатся, когда поняла, что такси едет обратно. Без пассажира. А затем пришлось ещё постараться: больше пяти часов поисков, Гугла, хождения по местности и… бинго! На самом деле Вильгельмине крупно повезло, ведь не было гарантии, что Надежда едет именно домой. Вообщем, выстрел наугад, но в центр.  Зачем Мина следит за Надей?  Всё просто.  Ей интересно.  Окно тускло горит с улицы включенным светом. Тьма почти сжирала свет, но силуэты разобрать можно было.  Два человека: один из них - 100% балерина, второй - неизвестно.  Второй ходит взад-вперед и что-то говорит. Надежда стоит неподвижно. Спустя, кажется, минуту или чуть больше, неизвестный ударяет Горьковскую.  А затем ещё раз.  И ещё раз.  И ещё.  Ещё  Ещё… Вильгельмина склонила голову по-птичьи и задумалась.  Стало ещё интереснее.  Вспомнились слова Жени.  «То, что ты болеешь, не оправдывает твои поступки. Ты вменяема. И ты это знаешь. Так думай о других» Должна ли она рассказать об увиденном кому-то? Должна ли она рассказать об этом Жене? А можно ли смотреть дальше?  «Хотя, я уже проследила за ней, так что как-нибудь потом подумаю про весь этот гуманный бред». - Решила женщина и проморгала сонливость, взглянула в окно. Надежда…танцевала? Внезапно силуэт девушки в окне остановился. Незнакомца уже не было.  Фигура стояла ровно.  Ровно лицом к окну.  Ровно лицом к Мине.  Непонятно откуда, балерина схватила какой-то предмет и направила луч света в сторону дерева. Фонарь? - Какая ты у нас наблюдательная. - Проворчала под нос женщина и спрыгнула с ветки.  Ситуация, кажется, её нисколько ни смущала, ни пугала.  В отличии от Надежды.  *** Надя застыла в растерянности.  Кто-то сидит на дереве.  И смотрит на неё.  Это выглядело и ощущалось как минимум ужасающе, так ещё и голени жутко болели.  Девушка быстро взяла телефон и посветила фонариком. Рассмотреть было сложно, однако смотрящий находился на уж очень близком расстоянии.  Слишком близком. И…Надя узнала это лицо.  Это та женщина, что выходила из цирка.  С этим фокусником.  И пусть днем Горьковская не сильно рассматривала незнакомку в лицо, не узнать её было нельзя: та сидела на ветке в той же одежде, в которой была днем.  Как только женщина спрыгнула, Надя пулей выскочила на улицу.   Но смотрящей уже не было.  Полились мысли, говорящие, что она обозналась, что это не она, что ей все кажется. Но если это была не та женщина, то кто? Они уж слишком похожи.  - Блять… - Вырвалось у девушки от безысходности.  Теперь нужно окна сильнее зашторивать да по сторонам на улице оглядываться? Дрожащими от страха пальцами Надя выключила фонарик, когда зашла обратно в дом.  Только спустя несколько часов, когда балерина принимала душ после танца, до неё дошло.  Она видела.  Она видела, как её бьют.  Она видела слишком много.  Она видела всё.  Стальной ужас сковал сердце. Ком в горле стал ещё крепче. Выходя из душа, Надя прокручивала варианты в голове, что делать дальше.  Если это не та женщина, она могла позвонить в полицию или сообщить родителям.  Надя прошла в свою комнату. Села на кровать и прислонилась спиной к прохладной стене.  Если же это была та самая женщина из цирка… Надя ударила кулаком стену.  …она не позволит ей никому это разболтать.  *** Женя со звоном поставил чашки на стол и плюхнулся на твердый диван. Рядом на креслах сидели Лариса с Никитой. Громова тасовала колоду карт, в то время как девушка спокойно рассказывала о новостях.  - И меня приняли! - Что-то договаривала Никита.  - Куда приняли? - Возник Женя, пропустив пол разговора мимо ушей.  Раны на торсе ныли, слегка чесались.  - На работу, - повернулась девушка ровно в сторону парня. - Массажистом.  - И как? Освоилась? Со всеми познакомилась? Что за салон то? - Засыпала вопросами Лариса, раздавая карты на троих, но третью партию отложила в сторону.  - Первый рабочий день завтра. С большей частью коллег познакомилась. Салон сам недалеко отсюда, на улиц… - А! Это тот самый? С ярко-зеленой вывеской что ли? - Лариса хлопнула сына по руке, когда тот попытался заглянуть в отставленную в сторону часть карт. - Знаю, знаю такой. А ты, Женя? Помнишь его? Царапины неприятно терлись о толстую ткань темной кофты. Громов облизал пересохшие губы и прочистил горло, сразу же улыбнувшись.  - Ага, помню. Там вроде новый директор, да? - Толкнул он Никиту в плечо. - Ну-у да… Ты это откуда вообще узнал?  - Вильгельмина к ним пару раз заходила.  - Зачем? - Говорила, что у входа конфетки вкусные в банке стоят. Да это неважно, - парень уже вовсю лыбился, - как директор то? Молодой? Красивый? - Ты когда успел Гузеевой стать? Лариса попыталась спрятать улыбку за картами, как раздался стук в окно. Женя побежал открывать, и вскоре в гостиную вошла Мина. Она села на диван и схватила оставленные ей карты.  - Слышь, Мин, - потрепал её за плечо Женя, - Никитка на работу устроилась, а там дире-е-ектор новый.  Вильгельмина фыркнула и взглянула на друга из полуопущенных век. Лариса подбадривающе гладила предплечье Никиты, при этом улыбаясь. А сама Никита… ей повезло, что она не видела, как покраснела.  - Новый директор? И как он? Красивый? Молодой? - С легкой улыбкой спросила Вильгельмина, рассматривая выпавшие ей карты.  Никита плавно встала и взяла рядом стоящую трость.  - Ой, как темно* уже. Мне пора. Лариса, проводите? - Она уже стояла у выхода.  - Конечно, - усмехнулась женщина.  Женя вслед кричал что-то Никите, но Мина не слушала.  Она и весь разговор не особо слушала.  Стоит ли рассказывать об увиденном Жене? Стоит ли рассказывать об это вообще кому-то? И кто тогда бил Надежду? А главное - зачем? Равнодушие - это не преимущество**…- Пробормотала женщина под нос.  - Ты что-то сказала? - Нет.  *** Следующий день.  Вильгельмина шла по коридору цирка, постоянно кутаясь в бежевый свитер. Начался октябрь и отопление постепенно возвращались в дома. Ключевое слово «постепенно».  Сейчас у нее есть десять минут до начала репетиции, в то время как Женя уже откатал первую часть. Мина дошла до нужной двери.  Один манеж и десятки артистов.  Справа в углу стоят жонглеры, одна часть которых перебрасывают друг другу зеленые кегли, а другая - на месте вращают кеглю в руке, попутно что-то делая в телефоне.  Слева находятся канатоходцы. Две девушки делают растяжку, а третья уже стоит на проволоке, держа балансир.  В центре делали трюки и разминались акробаты, иногда залезая на канат.  Как только дверь в комнату хлопнула, все взгляды обратились на Мину. Почти все. Женщина спрятала руки в карманы джинс и устало облокотилась о стену. Она ещё раз пробежалась равнодушным взглядом по всем артистам.  - Жонглеры, телефоны по карманам, - сказала Вильгельмина и направилась к канатоходцам.  Все отмерли, когда командный голос прокатился по помещению. Все начали тренироваться усерднее, старательно отводя глаза от женщины.  На самом деле Вильгельмина не была тренером. Но все знали её связь с директором. С Леонидом Аркадьевичем. И знали, что эта связь, может и ощущается со стороны невидимой ниточкой, надежно натянута проволокой. Старой, ржавой проволокой. И без шипов.  Также все знали о холоде и скупости к эмоциям Мины. Все знали, что она слегка чудокаватая. Но никто не знал, почему именно.  Кроме одного.  Кроме того, кто понимает её чудоковатость.  Ведь он сам такой.  - Поговорим? - Вильгельмина потрясла почти пустой пачкой сигарет перед носом Жени.  Он сидел на матах. Фокусник оторвал взгляд от карт в ладонях и поднял голову. Мина смотрела на него сверху вниз. Парень сидел в обычной одежде, которой, кажется, уже лет сто: серая футболка и черные спортивки. И как ему не холодно? - Что-то важное? - Наверное.  - Иди. Я догоню, - хрустнул пальцами Женя.  Мина выдохнула горячий воздух в ладони и направилась в коридор.  Человеческие чувства и различия ценностей не впервые давались ей загадкой, что разгадывать одной не хотелось: во-первых, скучно, во-вторых, слишком трудно. И как они умудрились с Женькой подружится? Раньше женщина часто задавалась этим вопросом, пока не узнала его. Пока не подружилась с Женей. Не с Евгением. Не с Евгением Громовым. Не с Жекой, как его иногда кличут соседи.  А с Женей.  С Женей, у которого летом появляются веснушки на лице и надплечьях. С Женей, который может часами наблюдать за воробьями. Который смеется, когда плачет. У которого любимый цвет серый и зеленый. Который любит грызть орехи.  С Женей, который тоже был потерян. Который в детстве тоже был другим. Который хотел сбежать в другой мир и сбежал, попав в цирк.  У которого есть всё и ничего.  Который потерял всех и никого.  «Как же они могли сдружится?», - спрашивают многие коллеги.  «У нас очень много общего», - неизменно отвечают оба.  Вильгельмина только успевает закрыть дверь черного входа, как чьи-то сильные руки прижимают её к кирпичной стене. От удара головой перел глазами мгновение пляшут звездочки и женщина с трудом их прогоняет. Она смотрит на лицо неизвестного и секунду спустя довольно щурит глаза.  - На-а-адо же, это же сама Надежда Горьковс…- Её рот резко накрывают ладонью, в которую Мина ухмыляется.  Надежда стоит твердо.  Хоть балерина намного ниже женщины и ей приходится высоко поднимать голову, чтобы достать руками до Вильгельмины, хватка у девушки стальная.  Изумрудно-зеленые глаза смотрят в упор пустым взглядом. Лицо непроницаемо.  - Это ты была? - Голос был тихим и необычайно низким для такой, кажущейся на первый взгляд, невинной внешности.  Мина многозначительно посмотрела на ладонь девушки, всё ещё затыкающую рот. Та с запинкой убрала руку.  - Да. Я, - она вопросительно подняла брови. - А тем силуэтом была ты?  Вильгельмина готова поклясться, что Надя перестала дышать на время, когда её слегка зрачки расширились.  - Ну, знаешь, - продолжила женщина, - которого били… Горьковская с силой дернула её за волосы. Между их лицами находилось не больше десяти сантиметров.  - Мне плевать на тебя, твое имя и на всё твое жалкое, никчемное существование. - Процедила девушка сквозь зубы. - Ты всего лишь пылинка. У которой нет ничего. Ни защиты. Ни силы. Ни денег. Ты хоть понимаешь, насколько ты жалкая? А теперь слушай внимательно. Повторять не буду.  Надя снизила голос до шепота.  - Ты никому ничего и никогда не расскажешь об увиденном. Ты забудешь это, как страшный сон. То, что ты видела, никак тебя не касается и не будет касаться. Если ты хоть кому-то что-то скажешь об этом или подумаешь о том, чтобы рассказать или я просто решу, что ты об этом подумала… Она наклонилась к уху и зашептала мучительно медленно.  - Я сделаю так, что ты больше не будешь работать в цирке.  Вильгельмина нервно сглотнула.  Она была не так напугана, как заинтересована. От последней фразы по спине пронесся табун мурашек, но все тревожные мысли заглушили другие.  Почему она так боится, что об этом узнают все? Разве жертвы насилия не хотят, чтобы их спасли? Или это работало только с ней и Громовым? И кто же все-таки тот человек, который её бил? Как долго это продолжается? И почему это продолжается? Ведь Надежде должно быть уже за восемнадцать.  - Ты не сможешь работать вообще нигде. Ты сама прекрасно знаешь, что тебя приняли сюда не так, как принимают обычных. - Продолжала свою тираду балерина. - Я прочла твою скромную биографию. Всю. Несколько раз. И все комментарии бывших и нынешних коллег о тебе. У тебя ведь даже нет образования, не так ли? Не понятно, как ты здесь работаешь, но наверняка по договору или сделке, я угадала? Если я тебя выгоню, ты вообще работать не сможешь. Ты будешь бездомной и помоешь на улице, потому что не удержала язык за зубами. - Лицо Вильгельмины будто парализовало. Уже не было ни мыслей про интерес, ни про тревогу, ни про страх. Только белый шум. И отдаленные старые воспоминания. - Ты тупая, бедная, жалкая мошка. И поверь, мне не составит труда тебя прихлоп… Дверь рядом с ними резко открылась.  - Ты там не сдохла ещ.. Женя смотрел то на Вильгельмину, то на Надю в полном замешательстве. Надя смотрела на Женю мертвым взглядом. Вильгельмина смотрела на них обоих и еле сдерживала нервный смех.  Жене потребовалось мгновение, чтобы собраться. Его лицо стало каменным, непроницаемым.  - Что происходит? - Спросил Громов безжизненным голосом. Он в упор смотрел в глаза Нади и на секунду задался вопросом, можно ли убивать взглядом.  - Её кто-то бил, а я это увидела и сейчас она угрожает мне увольнением из цирка, - мигом выпалила Мина. Женщине надоело ощущение чужих рук, поэтому она, не прилагая особых усилий, оттолкнула балерину от себя. На опешивший взгляд Горьковсокой, Вильгельмина промолчала.  Женя пустыми глазами пялился на Надю.  - Ты не посмеешь её выгнать из цирка, - спокойным и ровным тоном проговорил Женя.  - Посмею, если она проболтается, - фыркнула Надежда.  Громов всё также спокойно стоял. Он сжимал кулаки, не щурился, не скалился. Был непроницаем. И только Мина могла догадываться, о чем он сейчас думает и что вспоминает.  Внезапно уголок губ Жени дрогнул. А затем на его лице расплылась безжизненная улыбка. Он плавно подошел с Наде и посмотрел на неё сверху-вниз.  - А почему бы нам тебя не избить? Вильгельмина перевела взгляд на Надю и тоже улыбнулась.  Балерина хотела отшатнуться, но женщина схватила её за плечо и наступила на пальцы на ноге. Девушка вскрикнула и с силой сжала челюсти.  Женя прищурился.  «Неужели у неё такие чувствительные пальцы?», - подумал он.  Надя с распахнутыми от паники глазами пялилась в асфальт, пока ледяные пальцы не схватили её за подбородок. Женя поднял её голову и спокойно уставился в глаза напротив. Парень не выглядел ни свирепым, ни равнодушным, ни испуганным.  Он был абсолютно спокоен.  - Мы знаем кое-что о тебе, а ты можешь кое-что сделать нам. Но, как думаешь, что случится, если мы всё же расскажем о твоей страшной тайне всем? - Громов перестал улыбаться. - Да, ты можешь выгнать нас из цирка, сделать Вильгельмину безработной и, может быть, сделать безработным и меня, но, - он наклонился к её лицу и перешел на шепот, - как ты поступишь, когда народ все равно будет знать твой секретик?  Мина почувствовала, как плечи Нади дрожат, а Женя продолжал говорить.  - Ты действительно так страшишься его раскрытия или просто хочешь, чтобы он подольше полежал в ящике? - Он вновь широко растянул губы, но веселье не затронуло ни глаза, ни улыбку. - Мне вот интересно: все богачи такие суки или все-таки есть нормальные?  Вильгельмина прочистила горло и выразительно взглянула на друга. Они слишком долго трепещутся. В лютой момент из могли застать.  - Послушай, дорогая***, я уверен, мы сможем найти общий язык. Без угроз и…крови. Женя кивнул Мине, встал в полным рост и с прежним спокойствием ушел. Женщина выудила из кармана потрепанный бумажник на пружине, в которой лежал маленький простой карандаш. Пока Надя приходила в чувства, Мина быстро нацарапала адрес и время на листе, вложила его в дрожащую ладонь девушки и, сделав нелепый реверанс, ушла в помещение.  *** Вечер того же дня.  01:29 Женя поправил воротник куртки и зашел за угол, направляясь к черному входу в цирк.  Там, прислонившись к стене стояла Вильгельмина в черных брюках, потрепанных коричневых ботинках и бежевом свитере. Она непринужденно стояла и курила, спрятав вторую руку в карман штанов.  Недалеко от Мины стояла Надя, сложив руки за спину. Горьковская была одета в молочную водолазку, черные глянцевые сапоги и шоколадные брюки с кожаным ремнем. Она слабо морщилась, когда Вильгельмина выдыхала дым.  «Пришла», - хмыкнул парень, - «и пришла одна». Женя щелкнул пальцами, после чего Мина, не оглядываясь на звук, бросила сигарету на асфальт и растерла ногой. Громов в свою очередь уже ушел, довольствуясь тихими звуками шагов за собой.  Через минуту Вильгельмина поравнялась с ним, а он отошел назад, за Горьковскую. Получалось так, что Мина шла впереди, а Женька - сзади. И Надя была между ними.  Спустя десять минут они зашли куда-то в переулок. Пахло сыростью, плесенью и мочой.  В стене какого-то дома была дверь. Но дверь не в подъезд, а куда-то то ли в бок, то ли вниз. Это была дверь не к квартирам.  Вильгельмина шагнула к двери и стала теребить в руках железный замок, пока Надя с Женей стояли у неё за спиной.  - Куда мы пришли? - Спросила балерина тоном, не требующий отказов.  - В самое грязное место этого района. - Отозвался парень.  Замок бесшумно упал в кисть Мины.  - К самому грязному человеку. - Прохрипела женщина.  Она открыла дверь и отошла, пропуская двоих вперед. Женя подтолкнул Надю ко входу и та с заминкой вошла.  Первое, что бросилось ей в глаза - это крупная полукруглая барная стойка.  Второе - бармен.  Мужчина лет от двадцати шести и до тридцати. Его белые волосы ровной челкой спадали на лоб, почти доходя до глаз, виски были бриты. Он был одет в черную рубашку, такие же брюки с туфлями и белый галстук.  Вильгельмина сморщила лицо в отвращении, а Женька легко толкнул её локтем в плечо, усмехаясь.  Он наклонился к смотрящей на бармена Наде и медленно проговорил прямо в ухо.  - Наркодиллер.