Русская сирень

17.12.1922 год. Г. Архангельск, СССР: «Я жив, покуда верю в чудо, но должен буду умереть»       Виктор измученно плелся по заснеженной дороге Архангельска. Здесь он уже несколько месяцев. Он стралася сильнее укутаться в тонкую шинель, но это выходило худо. Ноги и руки ломило от холода, а по телу всё с новой силой пробегал табун мурашек. На белых ресницах и волосах не было видно инея, но он был. На голове шапки не было. Кирзовые сапоги были велики.       Недавно Виктор заболел и в добивку скинул десяток килограмм, что по словам СССР было хорошо.       Иван хмуро смотрел на брата. Тот совсем скоро уедет. Пока они были на границе страны в Белгороде.       — Ты вообще сколько весишь? — хмуро спросил он. Виктор от голоса брата дёрнулся.       — 56… — тихо ответил он. СССР нахмурился.       — Целых 56? Вот это ты жирный… — сказал он, и, встав с места, ушёл.       Виктор ненавидел себя за всё. За всё время проведённое рядом с братом после побега СССР подарил Виктору новый комплекс. И всего за пару-тройку дней Воскресенский возненавидел себя полностью. Абсолютно всего.       Виктор шёл по дороге и шаркал ногами по снегу, пребывая наедине со своими мыслями и ощущая пустоту внутри. В своей голове Виктор прокручивал все моменты его жизни и задавался вопросом: «Где я ошибся?»       — Михаил, как ты? — послышался знакомый голос. Виктор повернулся, встречаясь взглядами с коллегой по каторге.       — Нормально. Пить только хочу. — сказал он, останавливаясь.       — Будешь? — спросил мужчина, протягивая бутылку с, кажись, водой. Виктор кивнул, взяв её в руки, и хлебнул большой глоток, резко дёргаясь от вкуса. Нихуя себе… Виктор не ожидал глотнуть клюквенной водки в 7 часов утра.       — Да, фу, ёпт, ты чо мне дал? — возмутился Виктор, суя бутылку обратно в его руки. Мужчина расхохотался.       — Мы столько хуйни вместе пережили, а ты удивляешься водке? — смеялся он. Виктор хмыкнул, плюясь на снег от отвратного вкуса на языке.       — Так эта хуйня из-за тебя была. — ответил он, хмурясь.       Мужчина вновь рассмеялся. Дальше они шли молча. Вновь работа. Долгая и неоплачимаевая. Бессмысленная для работников и слишком нужная для людей свыше них.       Когда он вернулся в свой временный дом, то понял, как ужасно выглядит. Руки огрубели, кожа стала ещё бледней и смотрелась как мертвецкая.       В дом влетел тот же мужчина с криком: «Миша!» К слову, его имя Виктор забыл.       — Что? — хмыкнул он, не отрывая своего взгляда от окна, за которым тихо падали снежинки.       — Я заметил, что у тебя волосы отросли. Не положено. Давай постригу? — предложил он. Виктор удивлённо на него посмотрел.       — Ну, давай. — согласился он.       Виктор сидел на стуле, сзади него товарищ. Белые волосы вновь падали на пол. У Виктора были триггеры, посему он закрыл глаза.       — Что с височками будем делать? — спросил мужчина.       — Прострели оба. — хмыкнул он, так и не открывая глаза. «… Все мы, все мы в этом мире тленны, Тихо льётся с листьев клёна медь… Будь ты вовек благословенно, Что пришло процвесть и умереть.» 18.12.1922 года. Г. Архангельск, СССР. На следующий день:       Снежная дорога. Ещё темно, раннее утро. Виктор старался греть руки в карманах шинели. Что-то трещал знакомый. Виктор был где-то не здесь, за гранью. Все, что сейчас происходило, было лишь фоном, сам Виктор был в другом месте. В солнечном Париже, в красивой жизни, там, где было хорошо, там, где он был в безопасности. Виктор смотрел под ноги, как они еле шаркали по скрипящему снегу. Виктор выдохнул тяжёлый воздух из лёгких, он превратился в пар. Виктор хмыкнул. Он даже не слушал, что ему говорили. Многие здесь были либо преступниками, либо оставшимися белыми после революции, что в нынешней ситуации одно и то же. Виктор шмыгнул носом, нос заложило, пришлось дышать ртом.       Дорога привела их к лесопилке. Опять нужно будет вгонять в пальцы занозы от дерева. Через пару часов:       Пальцы посинели, от неосторожности движений он ободрал кожу, видя как по белой ладошке стекала кровь. Виктор смотрел на это как-то безчувственно. Как будто ему было всё равно. Как будто. По плечу сзади хлопнули, Виктор перевёл свой фиолетовый взгляд на незнакомого мужчину. Мужчина – типичная подстилка большевиков, которых так ненавидел Виктор. Махнув своими усами, как жук, мужчина толкнул Воскресенского.       — Работай давай! — говорил он.       Виктор вновь вернул взгляд к станку. Вдохнув холодный воздух, он вновь принялся за работу... На следующий день:       Сегодня 19 декабря. Виктор грел руки в карманах шинели, взгляд в пол. Тот мужчина, который делал вид, что они друзья, мёртв. Виктор выдохнул воздух из лёгких, глядя на снежинки, падающие на землю, на одежду и на его еле двигающиеся руки.       Витенька пискнул. Нога провалилась под снег. Холодно. Оперевшись руками на снег, Воскресенский еле достал ногу, но уже без обуви. Виктор вздохнул. Руки почти не двигались, он их не ощущал. По красным от холода щекам, потекли слезы. Вите всё это надоело. Он не понимал, за что это всё. Всхлипывая, он улегся на снег, на свой бок, прижимая к себе руки и ревя в голос.       Виктор долго это выдержать не сможет. «Нет моего в ней отражения, есть только горечь поражения»