Русская сирень

18.06.1920. Г. Париж, Франция. Прошло два года:       Нежно-розовый свет, словно отблеск зари, пробивался сквозь занавески, пробуждая Париж от ночного сна. Раннее утро, ещё не заполненное шумом города, дышало спокойствием. Воздух был прохладным, наполненным запахом свежего хлеба из ближайших пекарен, ароматным кофе и нежной сладостью цветущих каштанов. С реки Сены доносился шум водных капель — еще один звук просыпающегося города.       На улицах пока не было толпы прохожих. Лишь изредка мелькала повозка с молоком, или пробегала девушка в яркой юбке по пути на работу. Старинные здания, с их изящными балкончиками и витиеватыми оконными рамами, покрытые слоем утренней росы, казались еще более величественными. Над крышами города висела тонкая дымка, сливающаяся с нежно-розовым небом. Казалось, что город застыл в ожидании нового дня, до сих пор не знающего, что принесет с собой.       Это было то самое раннее утро в Париже, когда город был только его собственным, когда в воздухе витал нежный аромат романтики, волнения и загадочного будущего.       Виктор с улыбкой смотрел на эту прекрасную летнюю пору, облокотившись о перила на балконе. Он живёт здесь уже второй год. Попав сюда в первый раз, он понял, что дом считался заброшенным. Все драгоценности были украдены, но зато остались другие не такие дорогие предметы интерьера.       Виктору уже 14 лет. Иногда он жалел о прошлом, но по большей части это всё уходило в далёкие воспоминания. Сейчас он жил в Париже! В городе любви и вина.       Окружённая деревьями резиденция возвышалась среди других домов, словно великан. Её стены, выстроенные из серого камня, некогда были покрыты паутиной и плесенью, а окна с заколоченными ставнями глядели в мир, словно слепые глаза. Но сейчас, после долгого забвения, резиденция вновь обрела жизнь. Рядом с заросшими травой дорожками появились ухоженные клумбы с яркими цветами. Вековые деревья, очищенные от паразитов, раскинули свои ветви, отбрасывая тень на идеально подстриженный и зелёный газон. Ворота, когда-то покрытые ржавчиной, засияли медью, а на башне заиграла свежая краска. В окнах зажглись огни, свидетельствующие о том, что в дом вернулась жизнь. Внутри, где когда-то царила пыль и тишина, теперь пахло деревом и свежестью. Старинные гобелены, очищенные от грязи, рассказывали истории о былой владелице замка. Камины, ожившие от тепла огня, согревали комнаты, а на столах стояли свежие цветы, словно пытаясь примирить историю с настоящим.       Резиденция, ожившая после длинного сна, теперь была полностью восстановлена. Она стояла, как символ преодоления времени, показывающий то, что даже самое забытое может вернуться к жизни.       Виктор здесь хорошо обжился. Сначала было страшно оставаться в этих больших, замкнутых стенах, но как только он открыл окна, дом засиял.       Здесь, во Франции, Виктор работал разносчиком писем, газет и иногда писал тексты за деньги. В целом, всегда имел при себе копейку. Он старался учиться, покупал себе книги, но без должных документов в школу поступить не мог.       Паранойя не оставила подростка. Воскресенский до сих пор за каждым углом видел опасность в лице старшего брата. Смерти не отпускали его. Но он забывал. Паранойя переросла в мимолетный страх, когда обстоятельства доходили до похожей обстановки. Виктор стабильно боялся ходить в темноте. Боялся больших люстр. А ещё теперь он не любил праздники. Но Виктор жил и был рад жить.       Виктор вышел с балкона. Он прихватил свою сумку, решив погулять.       Как только дверь за ним закрылась, Виктор почувствовал то самое летнее чувство радости. Подросток весело глядел на голубое небо. Как же это было хорошо. Как же здесь было классно. Радовался он. Витя шел по дороге. На губах застыла уже привычная улыбка. Витя любил гулять по Александрийскому мосту. Чувствовалось что-то родное. Он вспомнил их встречу…       Ещё до смерти Ярцевой.       Виктор шёл по мосту. Ярцева именно здесь должна была встретиться с неизвестным. Оперевшись о перила, Виктор направил взгляд вниз. Вода. Текучая вода веяла холодом. Воскресенский резко дёрнулся, чувствуя прикосновения к своему плечу.       — Анна… — тихо сказал он. Ярцева стояла в красивом серебристом платье, мило улыбаясь ему. Её русые волосы красиво струились по плечам.       — Виктор. — Анна протянула ему тот кулон, который она украла в поезде. Виктор удивлённо смотрел на неё, забирая золотой кулон и глядя на него с некой ностальгией.       — Ты добрался, — она улыбнулась. — Я рада.       Виктор кивнул. Он всё ещё смотрел на кулон.       — Хотела бы я перед тобой объясниться. — начала Ярцева. — Украденный кулон был, как залог, что ты сюда придёшь. К тому же, как ты заметил, в моей «забытой» сумке лежала записка с указанием этого места.       Виктора эти детали не шибко интересовали.       — Почему ты мне помогла? — он нахмурился. Анна чуть опустила взгляд, вспоминая…       — Твоя бабушка Влада Иоанновна однажды мне помогла… Ранее я жила в Париже вместе с уже покойным мужем. Я его убила. — говорила она абсолютно холодным голосом. — Почему я так сделала, перед тобой оправдываться не буду. Главное, что тебе надо знать: твоя бабуля мне помогла. Я так отдала ей долг.       — Хорошо. — Виктор кивнул.       После они довольно часто встречались на том мосту.       Но почему-то, сейчас Витя Анну не видел. Возможно она посчитала свой долг выполненным. Витя наткнулся на голубоглазого блондина… Знакомое лицо. Этот парень остановил его:       — Мы раньше не виделись?.. — спросил он с лёгким немецким акцентом. Витя пожал плечами.       — Может и виделись. — Парень перед ним улыбнулся.       — Не русский ли ты? — усмехнулся он. Витя хмыкнул:       — Нет, француз. С чего выводы того, что я русский? — Витя хмурился. Парень пожал плечами.       — Просто такое чувство, что ты русский. Я Николаус. Николаус Адлер. — Вот пазл и сложился в голове Вити.       — Эндрю де Мишель. — мило улыбаясь, назвал он «своё» имя. — Вы, как я понимаю, немец?       — Ты прав. — кивнул Клаус.       —«Ещё бы,» — подумал Витя. Кто бы сомневался, он вспомнил ту единственную встречу с Николаусом Адлером или же сыном Германской Империи. Воскресенский ещё раз мило улыбнулся.       —Вы что-то хотели? — всё так же улыбаясь, спросил Витя. Ему не хотелось вновь встречать людей, хоть и косвенно, но связанных с его жизнью.       —Ничего. Просто ты мне показался знакомым, Эндрю. — говорил Клаус. Он осмотрел парня с ног до головы, он был примерно ростом 170-175, так сразу и не скажешь, сколько парню лет. Клаус ухмыльнулся, кого же этот парень ему напоминал? Витя хмыкнул.       — Раз мы не знакомы, то я могу идти? — поинтересовался Виктор. Клаус вновь усмехнулся.       — Извини, но нет. Может познакомимся поближе? — предложил немец       — Мне 14. — сразу отрезал подросток. Клаус усмехнулся.       — Я не в этом смысле, дорогуш. — хихикал он. — Мне 19. Я просто хочу поболтать, прогуляться. Ты же никуда не спешишь? — Виктор громко вздохнул.       — Никуда.       — Чудно. Давай прогуляемся. — подхватывая Витю под руку, немец пошёл по мостовой. Русский, что не странно, был ниже Николауса на пол головы.       — Расскажешь что-нибудь о себе? — предложил Клаус. Витя хмыкнул.       — Что вы хотите знать? — устало спросил Витя, он очень не хотел попадаться странам.       — Во-первых, на ты. Во-вторых, типичные вопросы: где учишься, живёшь, чем интересуешься. — поинтересовался Адлер. Виктор вздохнул:       — Живу на улице Рё де орле, учусь в колледже святой Антуанетты, ничем не интересуюсь. — правдой из этого было только первое. Витя перевёл взгляд на красивого парня… Немец был хорош. Даже очень. Чистые убранные назад блондинистые волосы, без изьянов лоб, прямой нос, аккуратные губы, идеальный подбородок. Виктор даже немного покраснел. Совсем недавно он столкнулся с одной из проблем переходного возраста, посему сразу же отдёрнул свой взор от немца.       — А что насчёт тебя? — начал Воскресенский. Клаус посмотрел на «француза», он был красив. Пепельные волосы, доросшие до плеч, яркие фиолетовые глаза, нос с горбинкой… Клаус резко остановился, вспоминая. Виктор Воскресенский и побег во Францию… Николаус усмехнулся своей маленькой догадке. Он положил свою руку на плечи русского, чуть его приобнимая.       — Я? Живу я в Германии, в Мюнхене. Учился в Швейцарии, в маленьком городе – Мюррена. Люблю рисовать, читать и слушать музыку. Довольно типично, да, для немца? — лицо Клауса было очень харизматичным. Витя чуть покраснел от своих мыслей, вновь отводя смущенный взгляд от немца.       — А что делаешь во Франции? — спросил Воскресенский, смотря на текущую воду Сены. Клаус прижал Виктора к себе ближе за плечи. Адлер чмокнул Витю в шею, а потом резко дёрнул его к перилам моста.       — Ищу маленьких русских, которые не умеют скрывать свою внешность, Виктор. — говорил он, ставя свои руки по две стороны от боков Воскресенского. Витя побледнел. В его глазах читался страх.       — И ты ведь понимаешь, что я имею связь с СССР? — томно говорил ему на ухо Николаус. Виктор сглотнул, немного подрагивая от страха. Витя схватил немца за плечо.       — Не смей ему что-либо говорить.       — Хорошо, — согласился Клаус. -но только при одном условии... — Витя хмыкнул недовольно, вскинув бровь в ожидании.       — Поцелуй меня.       Витя от такого заявления обомлел.       — Что?.. Поцеловать?.. — в недоумении переспросил он. Клаус, усмехнувшись, кивнул. Витя покраснел.       — Издевательство, Николаус. — Витя хмуро дотронулся до щёк немца, притягивая его ближе.       — Мой первый поцелуй. — сказал Витя, целуя немца в губы. Клаус перехватил инициативу, сжимая свои руки на его талии, облизнув его губы и проникнув ему в рот. Ни страсти, ни любви в этом поцелуи не было, лишь приятное покалывание в районе груди. Клаус притянул к себе русского, обнимая его и разрывая поцелуй.       — Говорят, кто украдёт у русского его первый поцелуй, будет вечно удачлив. Надеюсь, Виктор, что это так. — хихикал Клаус. Адлер отошёл. Витя осел на ноги, садясь на корточки и трогая рукой свои губы. Первый поцелуй…       — Ты чего? — усмехнулся Клаус. Витя, покраснев, глянул на него.       — Я же сказал. Первый поцелуй. — Смотря на немца, ответил Воскресенский. Николаус хихикнул, подтягивая его за руку.       — Нормально же всё, Воскресенский. — утвердил он, похлопав его по спине. В ситуации Клауса удача бы очень сильно пригодилась. Витя, краснея, кивнул.       — Знаешь. Не хочу тебя пугать, но при желании твой брат всё равно тебя найдёт. Ты же это понимаешь? — Витя нахмурился. Он это понимал, но не хотел осозновать и принимать.       — Знаю. Но… — он не знал, что сказать, — как мне спастись?.. — отчаянно спросил Воскресенский. Николаус посмотрел в фиолетовые глаза русского.       — Пойдём со мной. — хватая его за руку, немец повёл его куда-то быстрым шагом.       Через некоторое время они с Николаусом зашли в какое-то помещение. Здесь сидел ещё один парень с чёрными волосами. Витя заметил на стене помещения странный флаг красного цвета с белым кругом и каким-то знаком.       — Знакомься это – Вильгельм, партия НРП. Вильгельм, это – Виктор Воскресенский. — озвучил Клаус, хватая что-то со стола, на котором лежали вещи для рисования. НРП впал в ступор.       — Подожди… Ты серьезно его нашел?. — с огромным удивлением спросил Харрер. Николаус усмехнулся.       — Ну, как видишь.       Виктор смотрел на партию с неким интересом, пока не почувствовал, что ему на голову что-то вылили.       — Что за черт! — хватаясь за голову, прикрикнул Виктор. Посмотрев на свои руки, он увидел яркую синюю краску.       — Берлинская лазурь. — усмехнулся Клаус, убирая банку краски.       — Ты идиот что-ли?! — разозлился Воскресенский. Адлер усмехнулся, полностью окрашивая его волосы в синий. Витя схватил немца за руку.       — Что ты делаешь? — зло спросил он, хмурясь.       — Тебе надо изменить имидж, чтобы твой братик тебя не узнал. — мило улыбаясь, ответил Клаус. Пепельные волосы Виктора стали синими.       — Да. Но почему синий?! — недоумевал Воскресенский. Николаус усмехнулся. НРП хмыкнул.       — Вы красиво вместе смотритесь. — усмехнулся Вильгельм, делая из рук сердечко и помещая в него Витю и Адлера. Воскресенский резко покраснел. Николаус усмехнулся, взяв в руку расчёску.       — Ему 14, Вильгельм. — хихикал Адлер, расчёсывая волосы русского.       — Не вижу никаких проблем , Клаус. — хмыкнул НРП, продолжая читать книгу. Витя вновь покраснел.       — Синий, потому что...       — Потому что у тебя другой краски нет. — перебил его Вильгельм. Клаус нахмурился.       — Есть у меня всё, не еби мозг. — хмуро ответил он, — Потому что, вот твой брат подумает, что ты покрасился в синий? — обращаясь к Вите, спросил Николаус.       — Мне-то откуда знать? Мы с ним и не общались. — хмуро ответил Витя. Николаус усмехнулся:       — Знакомая ситуация. — усмехнулся Клаус, вспоминая о Веймарской Республике.       — Тебе идёт. — Смотря на Витино лицо в зеркале, говорил Клаус.       — А что вы во Франции-то делаете? — поинтересовался Витя у обоих немцев, поскольку Николаус ответ ему так и не дал.       — Этот идиот решил отучиться в академии искусств, а его не взяли. А я, придурок, поехал вместе с ним. — ответил НРП. Витя усмехнулся, смотря на рисунки либо повешенные на стены, либо просто лежавшие на полу.       — Почему не взяли? — поинтересовался Воскресенский, наблюдая, как Николаус правит ему причёску.       — Да там хрень одну запорол. — говорил Клаус, красиво укладывая русскому волосы.       — Ну что, Николаус, художником стать не получилось, куда дальше пойдёшь? — в шутку спросил Вильгельм.       — На Польшу. — усмехнулся Клаус, завязывая волосы Вити в косички. Русский усмехнулся, чуть хихикая.       — Данциг возвращать? — посмеялся Воскресенский.       — Именно. — хмуро ответил Адлер, завязывая волосы резинками и отходя от русского, — Дай им немного высохнуть, потом можешь развязать. — указал он. Витя кивнул, осматривая свой новый образ в зеркале.       — Всего 14. — напомнил НРП, — А что насчёт паспорта? Не боишься, что к тебе пожалуют? — спросил у Вити Вильгельм, а после обратился к Адлеру, — Может его к нам?       — Чтобы что? — хмуро спросил Адлер, подходя к столу и приводя его в порядок, — Веймарская Республика и СССР друзьяшки. — Витя сглотнул, ему бы, конечно, хотелось жить с кем-то, а не одному.       — Я лишь предложил. — ответил НРП.       — Я устал бояться, если честно. Я же во Франции два года живу. Пока что живу, всё более менее. — ответил на вопрос Витя. НРП понимающе кивнул. Помещение погрузилось в тишину. Вильгельм Харрер читал книгу, Николаус Адлер убирался на столе, а Виктор Воскресенский смотрел на себя в зеркале.       — А что насчет глаз? — вдруг спросил Витя, смотря на свои яркие фиолетовые глаза.       — Хороший вопрос… — отозвался Адлер, вновь подходя к русскому, — Сложно будет что-то с ними сделать. Цвет слишком редкий к тому же... очень красивый… — последниие слова Клаус произнес тише, чтобы услышал только обладатель красивых глаз. Витя вновь покраснел.       — Спасибо… — ответил он также тихо. Клаус усмехнулся, зарываясь носом в шею Воскресенского. Витя заметил, что Адлер был очень тактильный человеком. Мило.       — Вкусно пахнешь. Что за одекалон? — спросил он, смотря своими голубыми глазами в лицо Вити, которое отражалось в зеркале.       — Никакой… — хмыкнул Витя, смотря на немца в зеркале в ответ. Клаус удивился, но не подал виду, лишь сильнее зарываясь носом в шею русского. Только сейчас Николаус понял, что запах Воскресенского в самом деле был его телесным, запах его кожи. Не сладкий, нет. Приятный, вкусный. Клаус ещё раз поцеловал русского в шею. Почему он это делал? Почему он вёл себя так только с Виктором? Николаус отстранился от русского. Возможно играло то, что немец давно не занимался сексом, а русский выглядел красиво, так ещё и пах вкусно.       Витя ушёл от них лишь под вечер. Приятные парни. Они немного поболтали. Воскресенского напоили кофем с молоком. Внулся домой он с приподнятым настроением. По приходу домой русский расчесал свои волосы. Как необычно.       На следующий день Витя занялся работой. Написал пару писем за людей, которые плохо разбирались в грамматике французского языка, разносил газеты на протяжении 4 часов. Вновь вечер, и Виктор шёл по пустой улице. С Сены дул прохладный воздух, а тем временем все мысли Вити вернулись к человеку, который ему вчера вроде бы помог. Николаус… Он же учился вместе с СССР в одном классе. В опошленный гормонами мозг пришли не самые детские мысли. Ужас.       Виктор чуть возбужденый вернулся домой. Включив свет, Витя скинул с себя обувь и пошёл в свою комнату. Смущение окутало подростка с ног до головы, учитывая то, чем он хочет сейчас заняться. Сев на кровать и посмотрев на свой пах, Воскресенский вздохнул. Как же стыдно. Но сначала Витя решил помыть руки. Лишь бы отложить это дело, он успел даже переодеться. Это мешало. Вите совершенно всё это не нравилось.       Он залез на кровать с ногами, чуть сгибая колени. Кожа Вити загорела, что не удивительно. Он смотрел на свои коленки, а потом опустил взгляд чуть ниже. Стыдно. Растёгивая брюки и стягивая чуть вниз трусы, Витя сильно покраснел от смущения, взяв в руки член и чуть проведя по нему рукой. Перед глазами всплыл образ красивого немца. Чёрт. Витя чуть ускорился. Проблемы подросткового возраста. Рука Вити стала двигаться чуть быстрее. Прошло минут пять активно работы, после чего Витя кончил.       — Чёрт. — прошипел он, поднимая чуть вверх руку, измазаную спермой. После того как Витя умылся, он, всё ещё смущенный, лёг спать.       Жизнь подростка во Франции была хоть и сложнее, чем в России, но лучше, чем в скором станет.