Ведьм у нас сжигают

      Земли Гуннхильдров

      Дверь резко распахивается, и в кабинете появляется тяжело дышавшая от бега Софи. Оторвав усталый взгляд от документов, Джинн с удивлением смотрит на смеющегося ребёнка, что бежит к столу, едва достигавшему её роста. Девочка почти врезается в него, но всё же в последний момент успевает выставить руки вперёд и затормозить.       Через несколько секунд в дверях появляется и рыцарь, который следил за ребёнком. Тяжело дыша, Исаак кланяется в приветствии, а после проходит за Софи в кабинет. — Прошу простить меня, Ваша Светлость. Я лишь на мгновение отвлёкся, а она умыкнула к Вам с занятия, —с лёгкостью взяв ребёнка под руки, он поднимает её, чтобы вывести из кабинета. Софи сразу начинает сопротивляться, пытаясь выбраться из крепкой хватки рыцаря на свободу, но Исаак никак не реагирует, — Я сейчас же её уведу, госпожа. — Нет, отпусти меня, злой рыцарь! — несильно стукая его по груди слабыми ручками, Софи недовольно смотрит на игнорирующего её слова мужчину, — Мне нужно поговорить с Джинн. Это важно! — Оставь её, Исаак. Видимо, и правда случилось что-то срочное, раз она так спешила, — произносит Джинн, стараясь сдержать улыбку от столь забавной картины. Мужчина беспрекословно опускает довольную Софи на пол. Девочка, хмурясь, начинает поправлять своё миленькое платье, которое когда-то давно принадлежало Барбаре, — Так зачем вы пожаловали ко мне, юная леди? — Ты обещала покатать меня на лошади ещё много дней назад за то, что я выучила весь алфавит! — замолчав, Софи смотрит на свои ладошки, после чего начинает загибать пальцы, что-то отсчитывая, — Восемь дней назад. А говорила, что завтра! А завтра уже очень давно прошло. Джинн обманщица! — Действительно давно, — виновато произносит Гуннхильдр, смотря на недовольную и прожигавшую её взглядом Софи. — Очень давно, — недовольно бурчит ребёнок.       Джинн видит, что она не отступит, и ей даже нравится эта уверенность. Это вызывает у неё некое ощущение гордости за ребёнка, к которому она успела слегка привязаться. — Кажется, сегодня приятный день для прогулки, может тогда поедем прямо сейчас, Софи? — взглянув в окно, предлагает Джинн, — Что скажешь? — Да! Поехали прямо сейчас! — хмурость мгновенно сменяется радостью, от которой девочка чуть ли не прыгает на месте. Схватив Исаака за руку, она тянет недоумевающего рыцаря за собой. А тот, не сопротивляясь, позволяет себя вести, — Пошли, злой рыцарь, мне надо переодеться. Нельзя заставлять Джинн ждать! — Софи, подожди, — внезапно более строго произносит Гуннхильдр, останавливая ребёнка возле двери, — Обещай мне, что больше так не будешь сбегать от взрослых с занятий. Я тебе прощаю эту выходку, потому что в этом есть моя вина, но в следующий раз последует наказание. Это понятно? — Да, — виновато опустив взгляд в пол, отвечает Софи, — Обещаю, что больше так делать не буду. Правда-правда, Джинн! Можно теперь идти?       Положительно кивнув, Гуннхильдр наблюдает за тем, как хрупкий ребёнок тянет за собой огромного рыцаря. Это вызывает небольшую улыбку на лице генерала, пока она убирает полученные пару дней назад документы от Кэйи в ящик стола. Исаак же бросает на неё последний взгляд, после чего исчезает вместе с Софи за дверью.       Переодевшись в удобную одежду для верховой езды, Джинн неторопливо идёт по коридору поместья. По пути она встречает лишь несколько служанок, которые кланяются в приветствие. Они о чём-то разговаривают, протирая от пыли старые картины, но генерал уже не обращает на них внимание.       Гуннхильдр замирает на месте у окна, за которым открывается чудесный вид на зеленеющий сад. Там, возле небольшого фонтана, наслаждалась чтением книги, взятой из домашней библиотеки, была Лиза. Скорее именно в той огромной комнате её ожидала увидеть Джинн, а не среди ещё не распустившихся кустов роз, которые только набирали силы.       Чуть нахмурившись, генерал наблюдает за тем, как вокруг девушки суетятся слуги, ухаживающие за садом. Однако среди всех этих людей Лиза кажется слегка одинокой и отчуждённой. Медленно переворачивая страницу за страницей, ведьма не замечает садовников, как и те не обращают внимание на неё. Так и должно быть, слуги редко разговаривают с хозяевами и их гостями без причины. Но что-то в образе этой одинокой женщины, сидящей в стороне, заставляет Гуннхильдр чувствовать себя виноватой. В голове Джинн мелькает мысль о том, что ей стоило быть там, сидеть рядом с Минчи, а не находиться в том душном кабинете всё это время.       Поэтому бросив последний взгляд на Лизу, Джинн быстрым шагом направляется в сторону выхода. Но, словно тень, чувство вины неотступно преследует её до самых дверей.       Выйдя на улицу, Гуннхильдр полной грудью вдыхает приятный запах свежести, в котором никогда не сквозило привкуса моря, как оно обычно было в столице. Здесь многое отличалось от того, что было привычной особенностью там. Но больше всего ей нравилось несравненное ощущение безопасности, дома. Император был где-то там, в сотнях километрах от неё, и совершенно никто не задумывается о судьбе Минчи. Для слуг она – гостья генерала, которая временно живёт в поместье. Для Барбары– близкая подруга любимой сестры. Об остальном им думать и знать не было необходимости. — Неужели ты наконец-то выбралась из своего кабинета? — неожиданно слышится удивлённый голос Минчи, заставляя Джинн едва заметно вздрогнуть. Обернувшись, генерал видит ведьму, которая возвращается из сада с книгой в руках, — Что заставило генерала выйти оттуда? Мне едва удавалось тебя отвлечь, чтобы выпить чашечку чая, а тут ты прямо на улицу вышла. — Я заставила, — гордо заявляет готовая к прогулке Софи, что стояла вместе с сопровождающим её сегодня рыцарем, — Джинн давно обещала покатать меня на лошадке. И вот мы наконец-то это сделаем! — Неужели? — улыбнувшись, Лиза вопросительно смотрит на генерала, что положительно кивает в ответ, — Куда собираетесь поехать? В город? — Думаю неплохо будет съездить до Великого Дуба. Путь недолгий и спокойный, да и дорогу к нему я хорошо помню. Всё же столько раз бывала там в прошлом. — К тому огромному дереву? — радостно переспрашивает ребёнок, с восторгом смотря на Гуннхильдр, — Прям к тому самому огромному дереву, которое видно отсюда? — Да, я же обещала тебя сводить туда, так почему бы сегодня этого не сделать? — пожимает плечами Джинн. По правде, ей и самой давно хотелось вновь посетить это место, — Ты же не против, Софи? —Нет! Мне Лиза и Барбара столько историй рассказывали про него. Говорят оно размером с большущий дом! А залезть на него можно, Джинн? Интересно, живут ли возле него феи, как говорится в легендах? Лиза, можно ли увидеть их? — с воодушевлением спрашивает Софи, обернувшись к Минчи. Заметно улыбаясь, Джинн с теплом наблюдает за ними со стороны. Ей хочется позвать ведьму с ними, но кое-кто вскоре опережает её в этом вопросе, — А поехали с нами, Лиза! Нам будет весело там, правда! — Но готово только две лошади, милая, так что не получится, — ласково отвечает Минчи, погладив погрустневшую Софи по голове. В глазах ведьмы мелькает едва уловимая грусть, когда она проходит мимо генерала, и это становится последней каплей, подтолкнувшей Гуннхильдр к первому шагу, — Да и я не готова к поездке в этом платье. Так что лучше подожду твоих историй с прогулки в библиотеке. — Мы можем подождать. А пока ты будешь переодеваться, конюх подготовит ещё одну лошадь для тебя, — Джинн осторожно берёт её за руки, останавливая у самого порога, —Я буду очень рада если ты поедешь с нами, Лиза.       Минчи с удивлением смотрит на Гуннхильдр, чьи голубые глаза с надеждой были устремлены на неё. Ведьма приоткрывает рот, словно собираясь что-то сказать, но затем поджимает губы и отводит взгляд, так и оставляя Джинн без ответа.       Тишина, в которой Лиза взвешивает все «за» и «против», длится, словно, бесконечно. Генерал едва слышно шепчет: «Пожалуйста», пока в её душе теплится надежда, что Минчи согласится.       Почти летний ветер приносит с собой приятную смесь тепла и свежести. Джинн нежно проводит пальцем по руке Лизы в ожидании ответа. Ей не хочется оставлять ведьму одну в пустом доме, где есть только слуги, да и мысль провести время с ней была весьма приятной. И, кажется, об этом сейчас думает не только она. Генерал видит это в расцветающей тёплой улыбке ведьмы, которая– она знает — была адресована лишь ей одной. — Хорошо, если Вы так хотите, — наконец-то отвечает Минчи, выделяя голосом «Вы». От этого Гуннхильдр не совсем понимает, было ли это своеобразной игрой, правил которой она никогда не знала, или такова загадка их прежних отношений, — Подождите пару минут, я постараюсь переодеться как можно быстрее.       Кивнув, генерал отпускает руку и разворачивается к радостной Софи и стоявшему позади неё с хмурым видом Исааку. Рыцарь провожает ведьму взглядом, а затем возвращается к девочке, что уже настойчиво просилась к нему на руки. Тяжело вздохнув, он без труда поднимает ребёнка и подходит к лошади, чтобы Софи наконец могла её погладить.       За всем этим со стороны молча наблюдает Гуннхильдр, задумчиво смотря на мужчину. Из головы всё никак не уходит вопрос, который возник совсем недавно. Он не беспокоит её, но раз через раз напоминает о себе липким беспокойством. А она всё никак не находит смелости или момента, чтобы задать его. — Исаак, — неожиданно обращается Джинн к рыцарю, облокотившись на перила лестницы, — Ты ведь недавно возвращался в церковь, не так ли? — Так точно, Ваша Светлость. Родители попросили помощи с переписью некоторых старых книг в церковной библиотеке. — Как дела там? — спрашивает генерал, отводя взгляд в сторону. Туда, где среди улиц и домов должна стоять церковь. Исаак непонимающе смотрит на неё, отчего Джинн, тяжело вздохнув, решает задать вопрос прямо, — Как кардинал? Что говорят о нём? — Его Высокопреосвященство в добром здравии, — наконец-то поняв о чём идёт речь, рыцарь даёт ответ на её вопрос, — Он также наслышан о Ваших отношениях с Его Высочеством вторым принцем Рейнольдом. Его Высокопреосвященство просил передать, что очень рад за Вас. А также то, что он готов лично обвенчать и закрепить Ваш брак перед Архонтами в любой церкви, что Вы пожелаете. — Понятно, — скрестив руки, задумчиво бормочет генерал, стараясь игнорировать слова о браке, — Это всё? Или есть ещё какие-нибудь интересные или важные новости оттуда? — Все в церкви очень рады Вашей будущей свадьбе с Его Высочеством, госпожа. — От чего же всех так радует это событие, — холодно произносит Гуннхильдр с усмешкой. Эта тема со свадьбой совсем не радует генерала. Хотя она и была фальшива, но обсуждение её всегда напоминает о долге в виде рождения наследника. Исаак же отводит взгляд в сторону, что вызывает у неё вопрос, — В чём дело? Отвечай, — приказывает генерал, когда рыцарь, не поднимая взгляд, продолжает хранить молчание. — Пожалуйста, не злитесь на меня, Ваша Светлость, я лишь передам некоторые слухи, которые ходили вокруг Вас, — мужчина замолкает, пытаясь подобрать слова, пока Гуннхильдр ожидает, скрестив руки на груди, — Понимаете, в Вашем возрасте все знатные дамы уже давно состоят в браке и родили хотя бы одного ребёнка. Или же, по крайней мере, были замечены в близких отношениях с мужчиной. Но Вы долгое время оставались одинокой. Поэтому некоторые предполагали, что Вы, возможно, о Барбатос, предпочитаете возлегать с женщинами, — более тихо произносит последние слова Исаак, пока сердце Джинн камнем срывается вниз. Её словно обливают холодной водой, возвращая в реальность, — А Вы же понимаете, что это грех, как и мужеложество? Церковь такое не признаёт и считает это омерзительным. — Понимаю, — в горле генерала всё пересыхает, отчего слова выходят с трудом, — Что же, Слава Архонтам, что ваши страхи не оправдались.       Исаак ничего не отвечает, лишь кивает, и возвращается к ребёнку, когда понимает, что разговор окончен. А Джинн кусает тонкие губы, пока сердце громко отбивает в груди. Кажется, что его стук звучит слишком громко. Ей страшно, что всё заметят, как паника заставляет её руки ощутимо дрожать. Поэтому Гуннхильдр нервно выдыхает и отворачивается в сторону, пытаясь скрыть всё и успокоиться. Никто не должен заметить этого.       Джинн чувствует, как холодеют руки, хотя на улице очень тепло. Генерал старается не подавать виду, что страх проникает в самое сердце, подобно тугому канату затягивает петлями у самого горла. Он обвивает и проникает в самую глубь, заставляя вспомнить все моменты близости с Минчи. И наконец она вспоминает тот поцелуй. Чарующий, до боли приятный поцелуй той поздней ночью. Какую опасность он представлял для неё сейчас, насколько непредсказуемым был исход чужого вмешательства. Она не знала, видел ли их кто-то той ночью, но вероятность такого исхода пугала её.       Гуннхильдр и правда совершенно позабыла, что возжелать ей женщину является грехом. И в отличие от её друзей, которые если и не одобряли, то относились к этому спокойно, не все люди в Империи разделяли такие взгляды. Они вообще редко, особенно аристократы, положительно относились хоть к чему-то, что выходило за общепринятые рамки: женщина во главе рода, отказ девушки выходить замуж и рожать ребёнка.       Однако всё становилось в разы сложнее от того, что Джинн желала быть не просто с женщиной, а с настоящей ведьмой. Об этом не должен узнать никто, особенно Эурон с Императором. В противном случае, если всё это станет известно, Гуннхильдр окажется в сложной ситуации и подвергнет опасности не только себя, но и свою семью, Рейнольда и, конечно, Минчи.       Тяжело вздохнув, девушка прикрывает глаза, пытаясь привести мысли в порядок. Тёплый ветер едва ощутимо обнимает её, пока Джинн старается успокоить сердце. Сейчас у неё есть прикрытие в виде Рейнольда, так что всё должно быть хорошо, ведь если спустя столько времени ничего не произошло, то, возможно, не нужно беспокоиться и сейчас. — Джинн? — звучит рядом обеспокоенный голос Минчи, который выводит генерала из размышлений. Открыв глаза, она вновь видит её рядом с собой, отчего тревога слегка уходит на дальний план, — Всё хорошо? — Да, просто задумалась о работе, — не слишком убедительно лжёт Гуннхильдр, и Лиза не верит ей. Генерал видит это в слегка прищуренных зелёных глазах. Поэтому ей ничего не остаётся кроме, как отступить и перевести тему, — Сейчас конюх приведёт лошадь и можно будет ехать. Все готовы? — Да! — радостно кричит Софи, которая уже стояла вновь на земле. — Ваша Светлость, — обращается к ней рыцарь, подойдя поближе, — Прошу простить меня за мою дерзость, но я не думаю, что очень нужен Вам в этой поездке. К тому же, мне уже скоро нужно вернуться в церковь. Поэтому позвольте откланяться и предоставить свою лошадь в распоряжение… Вашей гостье, — с небольшой запинкой произносит последние слова Исаак, бросая странный взгляд на ведьму. — Хорошо, — задумчиво отвечает генерал, проверяя седло, — Можешь идти, только предупреди конюха.       Поклонившись, Исаак оставляет их втроём. Софи сразу же перебирается к Джинн, больше не прося, а утверждая, что она поедет с ней. Гуннхильдр даже не пытается спорить, особенно когда Минчи отрицательно качает головой, давая понять, что ребёнок будет точно не на ней. Да и Софи навряд ли согласиться пересесть к ведьме. Ведь это Джинн обещала покатать её, а Минчи в этой поездке была лишь интересным рассказчиком.       Поэтому генералу не остаётся ничего другого, как посадить ребёнка перед собой, а после и самой запрыгнуть в седло. Обернувшись к Лизе, что ожидает их, Гуннхильдр вспоминает слова Исаака. Грех — слишком громкое слово для таких нежных чувств, которые Джинн испытывает к ведьме. Гуннхильдр не согласна с таким определением, но если для остальных это так, то пусть для них она будет грешницей.       Попросив Софи сидеть спокойно, они наконец выдвигаются в путь. Чтобы не привлекать к себе внимания, Джинн решает пройти через ворота, которыми пользуются немногие. В детстве через них она ускользала к тому дубу, не боясь быть пойманной. Охраны мало, как и людей проходящих там. Идеальное место для побега.       Вскоре после того, как они выехали за городские ворота Софи замечает небольшую поляну. Яркие весенние цветы на ней, окрашенные в нежный розовый приковывали взгляд каждого, особенно ребёнка. Посмотрев на Гуннхильдр грустными и умоляющими глазками, девочка просит остановиться и сорвать хотя бы один. С одного взгляда Джинн понимает, что не сможет отказать ей в этой просьбе. Поэтому ей ничего не остаётся, кроме как спешиться и спустить девочку на землю.       Стоявшая неподалёку Минчи внимательно наблюдает за тем, как генерал восточных войск, которая прошла войну, без пререканий собирает с ребёнком цветы. Конечно, она не упускает возможности сказать, что впервые видит генерала-няньку. В ответ Джинн наигранно недовольно закатывает глаза, в то время как счастливый ребёнок радостно бегает, рассматривая барвинок, название которого им любезно подсказала Лиза.       Во время сбора цветов Гуннхильдр слышит тихий смех ведьмы, которая так и не спускается к ним и остаётся сидеть верхом на лошади. Поднявшись, Джинн видит закрывающую лицо ладонью Лизу и убегающую от пчелы Софи. Держа небольшой букет барвинков и смотря на это всё, внезапно ей приходит одна идея. И, быстро прогнав насекомое, генерал наклоняется к ребёнку и шепчет ей что-то на ухо. Недолго раздумывая, девочка кивает в ответ на предложение Гуннхильдр. Когда же Минчи спрашивает, что они задумали, Софи лишь загадочно улыбается, а Джинн пожимает плечами. Недовольная таким ответом ведьма со стороны для генерала кажется весьма забавной и милой.       Наконец собрав небольшие букеты, они возвращаются в седло. Софи, сидя с улыбкой на лице, держит в руках цветы, пока за ними наблюдает заинтригованная Минчи. Улыбнувшись ей одним краешком губ, Гуннхильдр забирает один из букетов у ребёнка. Едва заметно нервно выдохнув, она подъезжает к Лизе поближе и протягивает цветы. Ведьма на мгновение замирает, с удивлением глядя на генерала и хихикающую рядом Софи. — Я подумала, что они могут тебе понравиться, — чуть неуверенно говорит Гуннхильдр, продолжая держать подарок. — Они и правда красивые, — наконец принимая букет, отвечает Минчи. Поднеся цветы поближе к лицу, девушка вдыхает сладких аромат, — Спасибо, Джинн, мне нравится.       Улыбка Лизы заставляет генерала неловко отвести взгляд и пробормотать о том, что она этому рада. Минчи тихо хихикает над ней, но краем глаза Джинн улавливает едва заметный румянец на щеках ведьмы. Отчего-то на сердце становится тепло.       Наконец, спустя час пути, они оказываются у Великого Дуба, по легендам, который посадила сама Веннесса, и Джинн не может скрыть приятный трепет в груди лишь от одного вида. Казалось, будто она вернулась к старому другу. Прикрыв глаза от яркого солнца, она глубоко вдыхает полной грудью, пока сидящая рядом с ней Софи не может сдержать восторга. Слушая её, Гуннхильдр с нежной улыбкой поддаётся её заразительному счастью. Она знает, какого это впервые столкнуться с поразительными размерами его природного великолепия. Тот первый день Гуннхильдр помнит так, словно это было вчера.       Тёплый ветер приятно касается её кожи, пока ветви дуба шумят от его порывов, словно приветствуя. Здесь всё было таким же, каким она его и запомнила. Столь огромное и могущественное древо всё также возвышалось над ней, храня в себе столько событий прошлого. Оно знает все её тайны и молитвы, помнит её слёзы и радость. — Какой огромный! Он даже больше чем я представляла, — восхищённо произносит Софи, а после оборачивается к ней, смотря прямо в глаза, — Мы же погуляем здесь? Пожалуйста, совсем немножко, Джинн. — Конечно, погуляем, ради этого мы сюда и ехали, — кивает Джинн, смотря на ребёнка, которому не сиделось в седле, — Не спеши, Софи, сейчас я тебя спущу.       Спрыгнув на землю, Гуннхильдр аккуратно спускает девочку и просит не убегать далеко. Софи кивает, после чего сразу же устремляется к дереву, явно не собираясь их ждать. Тяжело вздохнув, Джинн недовольно качает головой, наблюдая за тем, как ребёнок разглядывает широкие ветви, ища среди них фей, о которых говорила недавно. Девочка залазит на огромные корни, пытаясь подняться чуть выше. Уже на фоне них, Софи казалась до смешного маленькой, что было до сравнения с Великим Дубом.       Отпустив лошадей гулять и прихватив клинок с собой, Джинн неспешно подходит к Лизе. Сидя на одном из корней дерева, ведьма молча разглядывает букет, словно вспоминая что-то о нём. Лучи солнца пробираются сквозь листву и играют на её аккуратно собранных на конце волосах. Минчи была настолько погружена в свои мысли, что даже не замечает, как рядом присаживается Гуннхильдр. Она и после не видит, что всё внимание генерала было сосредоточено лишь на ней.       Лиза чуть хмурится, когда ветер дует прямо в лицо, мешая сосредоточиться, но даже так она выглядит прекрасно. Джинн вряд ли способна отвести взгляд. Что-то внутри неё замирает в этот момент, а после разжигает желание быть ещё ближе. Прикоснуться и сказать что-то, но генерал едва находит слова. Это чувство невозможно было выразить и объяснить лишь ими.       Голубые глаза цепляются за одну деталь, которую хочется поправить. Не раздумывая, Гуннхильдр протягивает руку и аккуратно заправляет выпавшую прядь волос за ушко задумчивой Минчи. Ведьма вздрагивает от неожиданности, переводя своё внимание с барвинка к генералу. Зелёные глаза с удивлением смотрят на неё, а Гуннхильдр задерживает ладонь чуть дольше положенного. Джинн нежно проводит кончиками пальцев по щеке Лизы и замечает, как замирает дыхание ведьмы, как взгляд на мгновение опускается ниже её глаз и вновь возвращаются назад. Это опасно, но они сейчас практически одни. Никто не увидит их, кроме Софи. Хотя этой девочке сейчас намного интереснее искать фей, чем смотреть на них. — Что тебя так заинтересовало в этих цветах? — резко отстранившись и убрав руку, спрашивает Джинн, так и не решаясь сделать что-то большее. — Ничего особенного, — словно разочарованно отвечает Минчи, смотря вновь на барвинок. — Если бы это было так, ты бы не уделила им столько времени. Так что же в них такого, Лиза? Что тебя так волнует? — Ты когда-нибудь слышала о том, что у цветов есть свой язык? — задумчиво произносит ведьма, аккуратно кладя цветы на траву. Джинн отрицательно качает головой, продолжая внимательно слушать её, — Он ни как у людей, но там каждый цветок и даже иногда его цвет несёт за собой особое значение, которое человек хочет сказать тому, кому их дарит. — Впервые слышу о том, чтобы цветы имели такое предназначение. Мне казалось они лишь прекрасный подарок. — Об этом не многие знают. Вот возьми розы, люди часто дарят их всем подряд: возлюбленным, друзьям, родным, даже не задумываясь о чём-то большем. А ведь там каждый цвет их лепестков имеет определённое значение. Красные, например, значат страсть и любовь, — Гуннхильдр заворожённо смотрит на то, как в поднятой руке Лизы появляется алый цветок, а после цвет плавно сменяется на другой, — а вот жёлтые — дружбу. — А что значит барвинок? — спрашивает Джинн, взглянув в родные глаза. — Он значит вечную любовь и привязанность.       Сердце Гуннхильдр замирает. Неотрывно смотря на Минчи, она облизывает губы, не зная, что сказать в ответ. Даже если она дарила цветы просто, чтобы порадовать её, что-то внутри словно щёлкает. — Я знаю, что ты дарила их не зная этого, так что не волнуйся так, Джинн, — ободряюще улыбается ведьма в ответ на долгое молчание от генерала. — Я рада, что подарила тебе именно их, — серьёзно отвечает Джинн, чувствуя как сердце ускоряет свой ритм, — И подарила бы их снова. — Что?       Смятение мелькает на лице Лизы, которая явно не ожидала услышать подобных слов. Её нежные губы слегка приоткрываются, будто она хочет что-то сказать, но ведьма так и не говорит ни слова. Минчи лишь долго вглядывается в глаза генерала, словно ища там ответ на свой немой вопрос. А после приближается к ней, оставляя между ними пару сантиметров. Сантиметров, в которых Гуннхильдр чувствует обжигающие дыхание на своих губах намного сильнее, чем слышит стук своего сердца. А ведьма ждёт, словно давая ей выбор, который Джинн — она знает — сделала очень давно.       Слова Исаака о грехе вновь всплывают в голове, но генерал отбрасывает их в самый дальний угол своего сознания. Потому что сидящая перед ней Минчи намного важнее этого.       Убедившись, что Софи не смотрит, Джинн сокращает последние сантиметры между ними, вновь ощущая сладость губ ведьмы. Она целует жадно, словно Минчи была её воздухом, которым Гуннхильдр дышит и которого так не хватало всё это время. Она солжёт, если скажет, что не мечтала об этом снова и снова…       Они прерывают его лишь на мгновение, в которое Минчи садится более удобно на колени генерала, сталкивая на землю лежащий рядом меч. Её чуть потемневшие от желания зелёные глаза впиваются в неё, стремясь изучить каждый сантиметр. Ведьма нежно обхватывает лицо Джинн ладонями и вновь притягивает к себе. А она не сопротивляется, поддаваясь порыву и ей лично. Генерал позволяет кусать губы, обхватывать за шею, не давая возможности вдохнуть. Гуннхильдр и сама по-собственнически обхватывает ведьму за талию, притягивает Лизу ещё ближе, практически не оставляя пространства. Она растворяется в ней целиком и полностью, чувствуя вкус помады во рту и аромат роз.       Они жадные до каждого поцелуя и прикосновения, пытаясь утолить тот голод, что хранился в них всё это время. Пытаясь ухватить каждое мгновение, что есть, будто его собираются скоро отнять. Поэтому для них нет ничего вокруг. Есть только они вместе. — Джинн! Лиза! — слышится издали взволнованный голос Софии это заставляет их оторваться от губ, — Что это такое в небе? — Сейчас, милая, — тяжело дыша, отвечает ей Минчи.       Они смотрят друг на друга, находясь всё ещё слишком близко для фантомного ощущения двух тел. Их щёки горят, пока девушки не желают отрываться, полностью прекращая этот момент. Им нужно было идти, и давно серьёзно об этом поговорить. Но они как всегда откладывают этот разговор на далёкое и неизвестное «потом».       Лиза улыбается, коротким поцелуем прижимаясь к чужим губам и всё-таки встаёт с колен, оставляя холод и вместе с тем одиночество в сердце генерала, которое казалось ещё никогда так быстро не билось в груди. Без шанса оторвать взгляда от Минчи, девушка наблюдает за тем, как та неспешно удаляется от неё в поисках Софи. Разочарованно вздохнув, Джинн поднимается за ней, на всякий случай прихватив с собой меч.       Девочка обнаруживается неподалёку от них, смотрящей внимательно с любопытством куда-то в голубые небеса. Потрепав ребёнка по аккуратно собранным волосам, Джинн привлекает её внимание к себе и просит показать о чём она спрашивает. Софи тыкает пальцем в тёмную небольшую движущуюся точку на небе, что неспешно пролетает над ними. Прищурив глаза, Гуннхильдр долго пытается разглядеть существо. Им оказывается молодая виверна.       Чудовище направлялось в сторону Сумеру, разрезая своими мощными крыльями пышные облака. Конечно, на генерала сыплется десяток вопросов от ребёнка, на некоторые из которых она сама не знает ответа. Поэтому Гуннхильдр ничего не остаётся, кроме как в мольбе о помощи посмотреть на Минчи. Посмеиваясь и сжалившись над ней, Лиза предлагает рассказать легенду, на что Софи сразу соглашается.       Присев возле дерева, ведьма начинает свой рассказ о проклятии и злых божествах прошлого. Эта история учила раскаянию и умению признавать свои ошибки. Там два златовласых близнеца — брат и сестра — со своей верной спутницей помогли бедной девушке вернуть свой истинный облик, обратившись к Священным Зверям из Ли Юэ. Эту легенду обычно рассказывают в стране контрактов, откуда она и была родом, но и здесь та была достаточна известа. — А эти Священные Звери как ведьмы? Такие же сильные? — с любопытством, которое присуще лишь ребёнку, спрашивает Софи у Минчи, а после добавляет чуть тише, — Они как мы? — Нет, намного сильнее и старше. Они живут не одно столетие, как деревья. Их уважают и почитают, боясь прийти без разрешения и нарушить их уединение в Заоблачном Пределе. Но говорят они иногда являются в мире людей в человеческом облике. — Ничего себе, — восхищённо смотря на них, произносит ребёнок, — Но насколько же они тогда старые? — Не знаю, но об этом у них лично лучше не спрашивать, — усмехнувшись, отвечает Джинн, — За неуважение могут и проклянуть. Станешь каким-нибудь паучком или червячком на всю жизнь. — Не пугай ребёнка, Джинн, — ругает её Лиза, стукая несильно по плечу, пока девочка со страхом прикрывает рот и осматривается, будто бы Священный Зверь появится прямо сейчас перед ней, — Они не будут обижать ребёнка за такое, потому что очень мудры. — Правда? — Правда, — улыбнувшись, кивает ведьма в ответ, — Кстати, насчёт магии. Софи, давно же мы не тренировались, верно? Ты же помнишь чему я тебя учила? — Не очень, — грустно бормочет Софи, снимая браслет, что носила всё время, — Что-то там про чувство… и концентрацию. — Верно, чувство и концентрация очень важны, — одобрительно кивает Минчи, — Магия это то, что рождается в нас и циркулирует, как кровь, поэтому ты должна её чувствовать. Но помни, что она не бесконечна в тебе. — Помню, у каждой ведьмы есть свой запас. Но я не понимаю, как ты создаёшь что-то, Лиза? Как бы я ни пыталась, ничего не выходит. — Для этого мы изучаем заклинания. Они помогают побуждать и направлять твои силы в определённый предмет, создавая его или изменяя свойства. В более сложных видах магии они помогают более точно задать цель, чтобы избежать ошибки. Но нужно и не забывать про воображение, чем лучше ты представишь, тем более точным это получится. Поэтому концентрация также важна. — Как всё сложно, — падая на траву, произносит Софи, — И скучно. Мне казалась она намного легче. — Для начала да, но в будущем, когда поймёшь как работают твои силы, станет намного легче. Что-то ты сможешь создавать без произношения заклинания. Тебе же не сложно представить цветочек или каплю воды? Вот и тут также, просто представь и направь свои силы, — легко взмахнув рукой, в руках ведьмы оказывается фиолетовая роза, которая сразу приковывает внимание девочки, — Как-то так. — Научи меня этому! — взбудораженно произносит Софи, подскакивая с места, — Когда мама с папой вернутся, я обязательно покажу им это. Папе обязательно понравится, что я могу делать, и тогда он поймёт как это здорово и вовсе не плохо! И может перестанет ругать и бить маму за то, что я родилась такой. — Да, конечно, научу, — неуверенно отвечает Минчи, смотря на замеревшую Гуннхильдр, которая не могла даже поднять глаза на ребёнка, — Давай начнём с основ. Только отойдём в сторону, чтобы не задеть Джинн. — Хорошо!       Смотря на счастливую и беззаботную Софи, Джинн понимает насколько ей до сих пор страшно рассказать правду. Но сколько они ещё будут оставлять девочку в неведении? Гуннхильдр не знает, потому что решиться рассказать правду никто так и не смог. Как вообще можно сказать ребёнку, что её родители никогда не придут за ней, когда она так любит их после всего этого? Джинн, честно, не знает ответа на этот вопрос. Но лгать вечно они тоже не смогут, правда когда-нибудь обязательно всплывёт наружу.       Подняв взгляд от земли, Гуннхильдр в тяжелом молчании наблюдает за тем, как заботливо Минчи объясняет каждое слово и действие для Софи. Ребёнок, сосредоточившись, вытягивает руку и, закрыв глаза, что-то говорит, но Джинн не слышит, что именно. На сердце всё ещё тяжело, потому что генерал и может обеспечить ей хорошее будущее, но будет ли оно ей нужно, когда та узнает правду? Особенно ту, где они с Альберихом лично казнили её отца за жестокое убийство матери.       Шепча слова прощения под дубом, Джинн надеется, что когда придёт время, Софи поймёт и простит её за эту ложь. А сейчас она продолжит стараться ради будущего этих детей, что не выбирали столь жестокую судьбу.