Ведьм у нас сжигают

Земли Имунлаукров

      Первые дни пути оказались и вправду слишком тихими и спокойными. Даже сама погода словно располагала к ним во время путешествия на восток. Приятный ветер нежно обдувал их кожу, пока они неспешно скакали на своих конях по южному тракту, направляясь к родному дому Гуннхильдров.       Солнце пропадало из их вида лишь на закате дня, когда они останавливались на привал возле дороги или в корчме по пути. Погода в середине весны уже была довольна тёплой для того, чтобы не бояться замёрзнуть. Единственной проблемой становились лишь лужи и грязь, из-за которых их лошади, да и они сами иногда были по локоть в грязи. Конечно, как герцогской дочери и генералу Джинн надо было сидеть в карете, чтобы не запачкать наряд, но Хоффман даже не смел предложить этого. Да и смысла тоже не было, ведь ответ Гуннхильдр всегда был один — нет.       Недавним вечером в корчме, где они прощались с Бернхардом, девушка и вправду посмела поверить в то, что возможно весь оставшийся путь будет таким же спокойным. Наверное, в тот момент Семеро лишь посмеялись над её наивностью, потому что каждый раз в дороге всё шло не так. Поэтому Гуннхильдр следовало лишь сильнее сжимать эфес по ночам и в дороге, молясь о покое.       Но в тот вечер Джинн совсем позабыла об этом.       В уютной корчме старый рыцарь опрокинул последнюю кружку вина в кругу товарищей по оружию, пока ведьма отдыхала в комнате над ними. Он наконец-то отправлялся на заслуженный отпуск и, конечно же, домой, где его уже давно ждали жена с дочерью. Хотя Берн и мог покинуть генерала намного раньше, но мужчина решил задержаться в столице рядом с ней. Он не объяснил причину такого решения, но Джинн и не нужно было гадать, почему рыцарь остался в тот момент. Боль в её сердце тогда ещё не угасла, поэтому второе расставание могло потрясти ещё сильнее.       Сейчас же, наверное, Бернхард увидел, что наконец может крепко, словно по-отцовски, обнять её в последний раз и пожелать удачи, повторяя всё время о том, что она всегда может прийти в его дом. Гуннхильдр отвечала тем же, напоминая, что он всегда важный гость в её краях и может рассчитывать на помощь генерала.       В последний раз крепко прижимаясь к мощной груди, пока рыжеватая борода щекотала и чуть колола щёки, Джинн лишь на мгновение позволяет себе пустить слезу. Мужчина тихо посмеивается, говоря, что генералу не престало плакать, вытирая влажные капли на своём же морщинистом лице. Отчего она не может сдержать улыбки в столь грустный момент, слушая о том, как старый рыцарь вновь вспоминает дела прошлых лет и её юности, пока собирает коня. Он не устаёт причитать о том, что не успел заметить, как Джинн выросла и уже сама скоро, возможно, станет матерью. Генерал же не уставала отмахиваться от этих заявлений, говоря, что едва годится в это.       Пожав друг другу руки, они желают удачи, молясь о том, чтобы Семеро помогли им в столь долгом пути. Бернхард направляет своего коня на север, пока они продолжают путь по южному тракту. Обернувшись в последний раз, чтобы взглянуть на него, Джинн догоняет лошадь Хоффмана, который ехал в начале отряда.       Казалось, что в то утро она лишалась чего-то дорогого, но генерал не собиралась и даже не думала о том, чтобы остановить его. Единственное, о чём жалела Гуннхильдр в тот момент, это то, что с ним не было Адалрика. Джинн так и не смогла устроить прощальный вечер для обоих, но она была рада, что хоть один дорогой ей рыцарь наконец-то вернётся домой.       Тёплый ветерок приятно развевал светлые пряди Гуннхильдр, пока они не спеша скакали вдоль чащи. Южные леса славились богатой и густой растительностью, как и живностью. Певчие птицы, что возвращались к лету, уже потихоньку оживляли эти места, придавая уже не такой мрачный вид. Хотя многие деревья ещё были голыми, но на ветках уже проглядывались почки. Вскоре этот лес окончательно оживёт, раскрывая незабываемый прекрасный вид.        Но вскоре их приятному пути настал конец, когда лошади наотрез отказались идти дальше, словно чувствуя опасность, грозившую оттуда. Вслушиваясь в тишину, рыцари замечают грохот поваленных деревьев, что приближался с каждой секундой всё быстрее к ним.       Арн отрицательно качает головой, когда Хоффман оборачивается к нему в надежде на то, что это просто крупный медведь. Рыцарь сообщает, что нужно готовиться, ведь избежать столкновения им не удастся, а эта тварь не даст им уйти. Монстр чует их также, как и лошади его вместе с Арном.       Кошачьи уши юноши быстро двигаются, словно пытаясь понять насколько близка опасность, пока остальные отпускают лошадей и достают клинки, готовясь к неминуемому сражению. Джинн ощущает волнение вместе со страхом каждой клеточкой своего тела и здесь она такая не одна. Девушка замечает, как в стороне Герта молится Барбатосу, крепко держа клинок на готове. Стоящий же рядом Роланд разминается, пока его глаза вглядываются в чащу леса, пытаясь разглядеть хоть что-то кроме деревьев. Не все здесь привыкли биться с чудовищами, ведь всё же, как бы ужасно это не звучало, лишить человека жизни намного проще. Убийство оборотня было лишь удачей. Сейчас же к ним приближалось что-то иное, что-то более опасное и кровожадное.       Поэтому Джинн не отпускает узду коня до последнего, стоя напротив ведьмы. Её сердце бешено бьётся в груди, пока руки готовы в любой момент вынуть меч из ножен. С каждой секундой конь всё беспокойнее стоял на месте, ожидая, когда его наконец отпустят, но Лиза оказывается как всегда слишком упрямой даже в такой ситуации. — Лиза, прошу, тебе надо уходить отсюда вместе с лошадьми, подальше от опасности, — практически моля, в очередной раз произносит Джинн, стоя напротив Минчи и аккуратно сжимая её ладонь одной рукой, — Мы даже не знаем кто это может быть там. — Поэтому я и должна остаться, потому что могу помочь, — всё также уверенно отвечает Лиза, смотря в глаза Гуннхильдр, — Отпусти уже коня, милая, и готовься с остальными к битве, ведь ты генерал и должна сейчас командовать, а не уговаривать меня. — Но я лишь хочу защитить тебя… — чуть тише добавляет девушка, смиряясь с тем, что ей просто не переубедить Минчи. — А я не беспомощная дама, Джинн, так что остаюсь здесь, — ведьма словно ставит точку в их разговоре, выделяя последнее слово и отходя в сторону к остальным. — О, Архонты, ладно! Ты победила! — возмущённо произносит Джинн, отпуская наконец коня, что мгновенно срывается с места. Она устало массирует переносицу, подходя ближе к ведьме, после чего добавляет чуть тише, — Только прошу, будь осторожна, ведь я не найду…       Джинн так и не договаривает последнюю часть предложения. Из леса так близко доносится громкий рёв, не похожий ни на что другое. Толстое дерево, будто ветка, ломается под мощным ударом чудовища и падает на землю рядом с ним, заставляя отскочить в сторону и обнажить клинки. Массивное тело с оглушающим рёвом вваливается на дорогу, позволяя наконец разглядеть себя.       В глаза сразу бросаются рога, похожие чем-то на оленьи, но больше и намного опаснее. Его шкура была исполосована когтями его же сородичей или ещё какой тварью, Джинн даже не хотелось представлять тех, кто мог оставить их.        Чёрный глаз, в котором была словно сама бездна, был направлен прямо на них, пока небольшой струйкой из его рта текла алая густая кровь. Гуннхильдр была уверена, что она не принадлежала монстру. Возможно, потому что сейчас из его второго глаза торчала чья-то стрела. Он зол на людей и готов разорвать любого. У них и вправду не было и шанса. Да и если не они, монстр пошёл бы на деревни.       Казалось, что мир замер перед тем, как чудище срывается с места, а Гуннхильдр отдаёт приказ рассредоточиться в лес. На открытом пространстве у них нет и шанса сейчас без чёткого плана. Всё это длилось не более пары секунд, которые они запомнят надолго.       Отталкиваясь руками от ствола дерева в сторону, Джинн едва уворачивается от острых рогов в паре метров от себя в очередной раз за этот час. Монстр вновь сносит деревья за ней, оставляя лишь щепки. С каждой минутой они всё дальше уходили от дороги, оставляя за собой разрушения.       Лёгкие генерала горели, как и мышцы на ногах. Гуннхильдр ощущает жгучую боль, ей кажется, что ещё немного и она начнёт выплёвывать свои лёгкие, пока монстр насаживает её тело на рога. Но Джинн продолжает бежать, ожидая сигнала и молясь о нём же.       Вскоре она слышит крик Герты, которая оказывается поблизости. Девушка машет рукой, говоря бежать в ту сторону. Джинн не остаётся другого выбора, как прислушаться к ней.       Через пару десятков метров она замечает Хоффмана с Арном, которые готовы нанести первый удар в нужном месте. Их план, придуманный капитаном впопыхах, едва реализуем, но пока что был единственным, за что они могли зацепиться и поверить.        Среди мощных стволов, что корнями в земле уже не одно столетие, чудище уже не так просто сносит их. Отыскать такое место было очень сложно, но всё же оказалось возможным для Герты с Эрсом, которые нашли его спустя долгое время беготни по чаще.       Финд, название монстра, которое она наконец вспомнила, со всей дури бьётся мощной головой о стволы, сотрясая их и чуть не ломая. Останавливаясь и пытаясь развернуться в небольшом пространстве, монстр нацеливается на привлекающего его внимание Роланда. Джинн же ускользает от него в слепой зоне, пока другие пытаются пронзить чудище мечами в брюхо или шею. Но металл лишь едва оставляет царапину на нём.       Единственное, что рыцари не учли, так это шкуру финда, которая оказывается слишком крепкой для обычных клинков. Но вот меч из специального металла с лёгкостью вонзается в короткую шерсть коричневого оттенка со стороны слепой зоны. Оглушительный вопль чудовища пронзает всю округу.       Но оглушённая и уставшая, Гуннхильдр не делает ни шагу назад, продолжая всё глубже погружать клинок в огромное тело. Он пытается выбраться, соскользнуть с острия и ударить длинными изогнутыми когтями Джинн, чтобы спасти свою шкуру, да лапы не дотягиваются в узком пространстве. Но ему хватает силы пошатнуть генерала, заставив потерять равновесие и чуть не выронить оружие. Обычному человеку в одиночку не совладать с такой мощью, что заложена природой в этом чудовище. Финд слишком сильный и одного удара не хватит, чтобы его убить так просто. Особенно такого озлобленного.       Резко развернувшись и ударив ствол ещё раз, он валит его на землю, утаскивая Гуннхильдр за собой. Финд оставляет кровавые темные пятна на снегу и грязи, несясь сквозь чащу. Джинн бьётся о деревья рядом, чувствуя, как выбивается воздух из лёгких с последними силами. Но отпустить ручку меча — значит приговорить себя к смерти. Он не сбежит, финд разорвёт ей брюхо огромными уродливыми когтями, вывернув кишки Гуннхильдр наружу, а после сожрёт, не оставив ничего. Но и держаться она долго не сможет, ещё пару таких ударов о стволы и на ней не останется живого места. — Отпусти меч! — неожиданно слышится крик Лизы где-то неподалёку, который Гуннхильдр принимает сначала за галлюцинацию. Но повторившееся предложение вновь всё же заставляет опровергнуть это. Джинн хочется ответить, что ведьма сошла с ума, но очередной удар о дерево выбивает весь воздух из лёгких генерала. — Поверь мне, Джинн!       Генерал размышляет лишь секунду, после которой она решает доверить сейчас свою жизнь Лизе. Она надеется, что план ведьмы не убьёт её в тот же момент, как она вытащит клинок.       Гуннхильдр морщится от боли и всё же последним рывком вытягивает меч из чудища, отпуская того на свободу. Кровь бурной струёй хлещет из его бока, а Джинн со всей силы прикладывается всем телом о землю. Кажется, она едва не теряет сознание, но всё же заставляет себя подняться и взять клинок в руки. Каждое движение отдаётся неимоверной болью, а каждый удар пульсирует, напоминая, что она всё ещё жива. Пальцы едва слушаются, пока уверенный взгляд направлен на монстра в ожидании того, чего задумала Минчи.       Очередной рёв финда разносится на всю округу, когда тот осознаёт себя вновь свободным. Гуннхильдр слышит, как вдали кричат рыцари, пытаясь привлечь его внимание, но чёрный глаз был направлен лишь на одного человека здесь, того, кто вновь причинил ему боль. Джинн видит как его тело напрягается, чтобы помчаться на неё, игнорируя остальных вокруг.       Она поднимает клинок прямо на него, но, когда небо покрывается пурпурными грозовыми облаками, а чудище пронзает такого же оттенка молния с оглушительным раскатом грома, что так неестественен в это время года, он больше был ей не нужен. Финд больше не сделает и шага. Чудовище кричало недолго, а после, его обгоревшая туша падает на землю, так и не пошевелившись. Это длилось всего мгновение, но его Джинн запомнит на долгие годы.       Грозовые облака постепенно расходятся, и солнце вновь освещает их сквозь ветви деревьев. Генерал едва стоит на ногах, пошатываясь. Оперевшись об окровавленный клинок, сердце бешено бьётся в груди. Боль лишь постепенно накрывает её вместе с усталостью целиком и полностью, но упасть Джинн на землю, не даёт вовремя подоспевшая Лиза.       Минчи аккуратно притягивает девушку к себе, боясь надавить на ушибы, но их было слишком много, чтобы не задеть. Сдерживая стон из-за боли, Гуннхильдр шепчет слова благодарности, пока взгляд всё ещё направлен на финда. Она знала, что ведьмы способны на многое, но это всё ещё будоражило генерала. Расправиться с таким монстром в одно мгновение казалось чем-то невозможным, но было тем, что произошло пару минут назад. Возможно, она всё же понимает, почему Император так боялся их мощи. — Я же говорила, что могу помочь, — чуть насмешливо произносит Лиза, пока в зелёных глазах бушуют беспокойство с тревогой. Джинн устало облокачивается на её плечи, вдыхая аромат роз, который был так не по сезону, но так туманил разум, заставляя позабыть о ноющем теле, — Тебе надо отдохнуть, как и всем остальным. Выглядишь ужасно. — Спасибо за комплимент, — устало усмехается Джинн, оперевшись о Лизу, которая ввела её в сторону дороги, которая была ещё так далеко, — Но ты была права, ты не дама в беде, ими оказались сейчас больше мы. Прости, что сомневалась в тебе. — Но ты же хотела защитить меня, — тепло отвечает ведьма, вызывая тихий смешок у Гуннхильдр, — Жаль только, что удачный момент для использования этого заклинания пришёлся так поздно. Если бы он замер чуть раньше, ты бы так не пострадала, да и за вами едва угонишься. — Ну прости, что наша физическая подготовка лучше твоей. — Ты намекаешь на то, что я не в форме? — возмущённо произносит Минчи, от чего генерал еле сдерживает улыбку от такой реакции на её слова, — Знаешь ли, в камере с паршивой едой сил не наберёшься. — Твоя правда, — кивает Джинн, стараясь сдержать шипение от каждого шага, — Не хочешь тогда заняться физической подготовкой? Роланд хороший учитель. — Спасибо, но вынуждена отказаться от столь прекрасного предложения, даже если оно от самого генерала. — Значит хочешь, чтобы я тебя тренировала? — загадочно произносит Джинн, поднимая взгляд с земли на ведьму, которая с удивлением смотрит на неё. — Я всё же предпочитаю умственный труд физическому, милая, — наконец отвечает Минчи, вызывая тихий смешок у генерала, что ожидала подобного ответа.       Остальные рыцари подходят, чтобы помочь своему генералу, но ведьма отказывается передавать её другим, говоря, что лучше бы те начали готовить привал. Гуннхильдр не возражает, кивая Хоффману в подтверждении слов Лизы. Капитан ничего не отвечает, лишь удаляется к остальным. А у неё нет сил спорить, да и в объятиях Минчи так спокойно, что на какое-то время она забывает о боли и мире вокруг.       Огонь от костра приятно греет покалеченное тело Джинн, которая устало облокотилась о дерево, присев на плащ. Вернувшиеся лошади тихо фыркают чуть поодаль от них, пока рыцари жарят мясо зайца, которого недавно поймали по счастливому обстоятельству. Казалось, что вся опасность наконец-то миновала их и они могут спокойно отдохнуть. Они заслужили это. Выжить и остаться целыми, не считая синяков, было невероятным везением. Даже группа самых опытных егерей не всегда остаётся в полном составе, а что говорить тогда об обычных рыцарях?       Но всё же вся заслуга в этом принадлежала Минчи, что спасла их своей магией, которая презирается церковью и считается злом. Если бы не она, то сейчас, возможно, их тела поедались бы этим монстром, а после — трупоедами. Но даже так отряд всё ещё настороженно относился к той. Доверять ведьме и относится как к равной кажется для них до сих пор чем-то странным и неправильным, но они уважают решение Джинн, даже если до конца не понимая причину. — Можно? — неожиданно звучит сверху голос Лизы. — Как я могу отказать своей спасительнице? — подняв уставший взгляд, отвечает Джинн и чуть отсаживается в сторону, освобождая место для неё на плаще, — Как себя чувствуешь? — Как я себя чувствую? О Архонты, это последнее, что должно тебя волновать сейчас, Джинн! Какая ещё такая важная личность в этой Империи, так глупо рискует собой, кроме тебя? — присев рядом, Минчи недовольно возмущается и с осторожностью смотрит на тело генерала, словно пытаясь понять, насколько всё плохо там, за тканью одежды. А там наверняка было ужасно. Без мазей это всё будет заживать долго, напомнит острой болью посреди ночи, а завтрашняя дорога станет неимоверным испытанием для Гуннхильдр, — Ты же могла погибнуть! Или получить неизлечимую травму, после которой могла бы быть прикована навечно к постели. — Это моя обязанность, как рыцаря, сражаться до самого конца, — упрямо произносит Гуннхильдр, заставляя ведьму недовольно закатить глаза и тяжело вздохнуть, — Я не собираюсь трусливо прятаться за спинами солдат, особенно, когда мой меч единственное оружие, что могло смертельно ранить его тогда до тебя. — Это безрассудно! Практически добровольное самоубийство от лап этого монстра. Ты едва цела осталась. Как герцогская дочь, ты должна была думать в последнюю очередь о том, чтобы рисковать собой, — Джинн едва сдерживает смешок из-за нравоучений Лизы, от чего та бросает строгий взгляд на генерала. Но даже молча выслушивая нотации, она чувствует покой, сидя возле костра с ведьмой, нежность от того, что Минчи волнуется о ней. — Да ладно, это всего-то пару синяков и ушибов, бывало и хуже. Сейчас мне надо просто немного отдохнуть, — пожимает плечами генерал, а после морщится от боли, что пронзает всё тело, когда ведьма наконец-то перестаёт отчитывать её за глупый поступок, — Так что всё хорошо, не волнуйся так сильно. — Да неужели?        Полуобернувшись и облокотившись на руку, Лиза наклоняется чуть вперёд, вглядываясь в голубые глаза, словно пытаясь поймать собеседницу на лжи. Горячее дыхание вновь обжигает кожу на шее Джинн, которая смущённо отводит взгляд от столь внезапной близости. Её недавно успокоившееся сердце отдаётся быстрыми ударами в груди, только в этот раз не от приближающегося сражения, а из-за девушки перед ней.       Все остальные люди уходят на задний план. А Лиза поглощает всё её внимание и мысли собой, что у Гуннхильдр не остаётся даже и шанса на побег. Хотя о нём генерал даже и не думала. Эта мысль, которую она просто даже не может допустить в своей голове.       После того поцелуя на балконе, первое время Джинн просто не могла и взглянуть в глаза Минчи, скрываясь от неё в документах и тренировках. Потому что генерал больше не могла не ощущать этого приятного трепета в груди, когда ведьма так близко к ней, не могла сдержать слишком горячее желание прикоснуться к ней, даже если просто её локон волос. Мысль быть ближе к Лизе кажется чем-то пугающим, но одновременно с этим чем-то смущающе привлекательным. Но неловкость появляющаяся между ними в такие моменты не даёт и слова молвить, не то, чтобы вновь совершить столь безумный поступок. Он вновь и вновь всплывает перед сном, когда все мысли обрушиваются в тишине ночи.       Поэтому Джинн оставалось лишь наслаждаться небольшими беседами или же короткими взглядами, когда она ускользала в коридоре поместья, словно луч солнца. И, конечно же, генерал выслушивала подшучивания от Рейнольда с Кэйей, у которых просто словно открылся новый источник для вдохновения. Хотя в одном они были правы: из-за ревности она поступила слишком импульсивно.        Но разговора о поцелуе даже не могло и быть, потому что он смущал, и не только её. Гуннхильдр замечала это в неловкости между ними, которая появлялась в моменты, когда они наедине. Словно огромная стена воздвигалась с каждым разом всё сильнее, которую так хотелось уничтожить. Но им обеим не хватало храбрости для этого. Потому что с сотнями мыслей в голове им было страшно задать единственный вопрос, который поставит окончательную точку между ними. Точку, которую они боятся, пока неизвестность оставляла надежду.       От размышлений её отрывает сама виновница их. Лиза неожиданно проводит рукой по телу Джинн, вызывая волну боли от прикосновения. Пальцы зарываются в землю под ними, пока она прикрывает глаза, стараясь унять эту вспышку. Гуннхильдр тяжело дышит, надеясь, что сейчас никто не смотрит на них. Особенно на то, как ловкие пальцы Минчи смело скользят под одежду Джинн, которая старается совладать со смущением и болью в теле одновременно. — Ты лгунья, Джинн Гуннхильдр, — холодные пальцы Лизы касаются кажется самого больного места на теле, пока генерал с мольбой смотрит на неё, словно прося убрать ладонь, от чего на лице ведьмы появляется улыбка, — Будь я злой ведьмой, для тебя бы последовало наказание за ложь и столь безрассудное геройство, как в глупых сказках, но тебе очень повезло. — О чём ты? — всё так же тяжело дыша, едва выговаривает девушка, но не отодвигается. — Хоть я и не очень хороша в этом, но думаю, это всё равно облегчит твою боль, — нежно шепчет ведьма, прямо на ушко Джинн, вызывая волну мурашек на коже, — Потерпи немножко, милая.       Её холодные пальцы касаются тела Джинн, проводят вдоль живота, пока губы вновь что-то тихо шепчут на неизвестном языке для неё. Сначала ничего не происходит, но в какой-то момент тело пронзают небольшие удары маленьких молний. Они окутывают всё тело, причиняя слабую боль, которая была терпима. Хоть и местами это было похоже на щекотку, но все же иногда небольшие разряды заставляли Гуннхильдр тихо шипеть.       Лиза шепчет что-то нежное ей, но Джинн едва может это разобрать, облокотившись на плечо ведьмы. Пальцы сжимаются в кулак, впиваясь ногтями в кожу, пока Минчи лечит её. Наверное, правильнее было сказать исцеляет, ведь генерал чувствует, как телу становится легче, а боль постепенно отходит. Дыхание становится ровным, а за ним возвращается смущение. Особенно от того, как холодные пальцы Лизы касаются её кожи на животе, того, как близко ведьма к ней, что губы оказываются всего в паре сантиметров от неё. Но Гуннхильдр не смеет сделать ничего, лишь продолжая ожидать, когда Минчи прекратит исцелять покалеченное тело.        — Вот и всё, кажется, — Лиза оставляет ладонь чуть дольше положенного на животе генерала, после чего резко вытягивает её из-под одежды Джинн, — Так лучше? — Спасибо, — единственное, что может сказать генерал, даже не зная, как возможно отблагодарить Минчи вообще за всё. Джинн с удивлением двигает руками, не чувствуя той боли, тело словно стало таким лёгким, — Ты моя спасительница теперь вдвойне. — Значит я могу получить какую-то двойную награду? — А у тебе есть то, чего ты желаешь в данный момент? Земли? Мору? Только скажи, — облокотившись головой о руку, Джинн не сводит взгляда от уставшего из-за сложного дня лица Лизы, на котором плясали тени от костра, — Чего желает моя спасительница? — Что же, дай тогда подумать, — загадочно протягивает Минчи, вставая с плаща девушки. Приложив ладонь к щеке, с лица ведьмы не исчезает улыбка, которой она одаривает генерала, — Давай оставим мои призы на потом, это даст мне время тщательно обдумать их.       Джинн тяжело вздыхает, соглашаясь с условием Лизы, после чего провожает взглядом удаляющуюся на первый взгляд хрупкую фигуру. Ведьма не уходит далеко, просто находится на таком расстоянии, словно её здесь и не было. Возможно, она не хотела мозолить глаза остальным рыцарям, а может просто хотела побыть наедине, ведь остальное время её окружают те, кто напоминал вечно о недавнем прошлом. Джинн остаётся лишь не беспокоить Минчи в те моменты, наблюдая издалека ради безопасности, конечно.       Видеть Лизу в штанах всё ещё было чем-то непривычным, как и то, как ведьма уверенно сидела на коне всё это время. Гуннхильдр, конечно, задавалась вопросом о том, откуда у той столь хорошие навыки верховой езды. Но спросить всё же это так и не находила момента.       Хотя наблюдать Минчи в другой одежде казалось более удивительным, чем это. Всё же Джинн привыкла видеть её в платьях, которые были заботливо куплены генералом. Но Гуннхильдр не могла не согласиться, что новая одежда так хорошо подчёркивала худую фигуру девушки которая, кажется, почти вернулась в здоровую форму. Это радовало, но единственным тёмным дёгтем в этом всём оставались шрамы на запястье.       Генерал отводит взгляд от рук Лизы, сжимая свои собственные ладони в кулак. Это всё ещё гложило где-то внутри.       Сладко зевнув, Гуннхильдр последний раз бросает взгляд на лес, откуда на неё смотрела лишь темнота. Под фырканье лошадей и звуки скользящего ветра сквозь ветви деревьев, сон находит генерала, что едва удобно устроилась, облокотившись о дерево.       Наутро тело не болело так, как могло бы. Джинн чувствовала себя, на удивление других рыцарей, слишком хорошо для той, кто собрал собой несколько десятков стволов вчера. Но притворяться больной у генерала едва получалось ещё с детства, когда ей так не хотелось идти на занятия по этикету к вредной мадам, которую наняла мама. Так что как и тогда, Гуннхильдр выглядела весьма здоровой и бодрой этим утром.       Рассматривая следующие возможные остановки неподалёку от костра, Джинн неспешно жуёт приготовленный Эрсом завтрак. Хоффман быстро указывает ей на карте, которую он возил всегда в сумке возле седла, примерную местность, где должна быть расположена одна таверна. В том месте они планировали отобедать перед тем, как смогут перейти через реку и спокойно скакать по родным землями. А там уже через пару дней они наконец будут в восточной столице.       Гуннхильдр едва верилось в то, что она наконец-то возвращается домой спустя столько лет. Она не была там, кажется, с семнадцати, когда отправилась на фронт. Изменилось ли что-нибудь в родном доме? Или же всё осталось на прежних местах? Джинн не знает, поэтому не перестаёт гадать об этом, а также пытаться вспомнить родные коридоры и комнату, сад и площадку. Они расплывчатыми воспоминаниями выстраивались в неровную и шероховатую картину, которая вызывала чувство ностальгии, что была перемешана с тоской по дому. В столице ей не было времени до этого, но сейчас, когда она в паре дней пути до дома, Джинн понимает насколько оказывается скучает по нему.        Как и по огромному дереву, что росло чуть дальше от поместья в полях. Интересно, стоит ли оно ещё там? Генерал надеется, что столь древнее растение не забрал случайный пожар или дровосек. Всё же по легендам оно застало саму Веннессу.       После воспоминаний о старом дереве Гуннхильдр хочется проехаться по родным местам, возможно, даже заехать к маркизе Алисе. Давненько она не пила чай со столь странной женщиной, которую иногда едва могла понять. Всё это кажется прекрасной идеей, которая греет душу.