Самое настоящее проклятие

      Булстроуд тащился по проходу между партами, цепляя ботинок о ботинок. С такой хмурой миной, будто был готов сию же секунду удавиться собственным галстуком — лишь бы не прикасаться к лежащему под доской куску мела. Я смотрел Булстроуду вслед и гадал: что ж он выберет, этот «образчик жизнерадостности»? Признаться в своём умственном бессилии или изобразить перед профессором... острый приступ диареи, к примеру? Был, правда ещё вариант каким-то чудом выполнить задание, но... Разумеется, не я один пялился на него, точно на цирковую обезъянку! Гойл, Мальсибер, потом высунувшая любопытное лицо из-за спины Мальсибера Яксли — кого мог заметить боковым зрением. Кое-кто из пуффендуйцев ещё. Мне вообще кажется, есть что-то гипнотизирующее в том, чтобы наблюдать за кем-то севшим (в отличие от тебя самого!) в лужу. Не секрет, что некоторые проявляют чудеса изобретательности в попытке выйти сухими из воды. Другие же — становятся жертвой беспощадных насмешек. Шурх... вс-с-с... тук-тук-тук Нарушавший тишину в классе звук прервался — Булстроуд закончил первую из трёх диаграмм-иллюстраций к превращению совы в театральный бинокль. Я едва не фыркнул вслух. Типичное упражнение, которое нигде, кроме как на СОВ по Трансфигурации, не пригодится. И профессора находят его забавным? Булстроуд, вопреки ожиданиям составителей учебной литературы, не думал улыбаться. Опустив руку с мелом, он кинул исподлобья быстрый озабоченный взгляд на окно (на самом деле, на МакГонагалл у окна), после заметно напряг нижнюю челюсть. И, не теряя ни секунды, скользнул глазами — на остроту которых, к своей удаче, никогда не жаловался — по... Чёрт. Уверенность — последнее, что я испытывал, но сдавать назад — слишком глупо и слишком поздно.       ...по экземпляру «Ступенчатой Трансфигурации». Моему. «Минус двадцать баллов и отработка сегодня же вечером!» — вот что грозит пойманному на горячем подсказывальщику. Не говоря уже о том, что его поднимут с места, и, пока профессор не закончит отповедь, весь класс будет глазеть на неудачника. Допустим, ради Лили я бы рискнул оказаться в числе таких неудачников. Да... Если помощь вдруг понадобилась бы Марку — может быть, тоже. Ничего сверхъестественного. Но Булстроуду с его идеально повязанным галстуком, мажорским кальяном, языком как помело... Камин, кресло, хлопо́к дверью и осевшее внутри вязким илом разочарование, когда однокурсники ушли, оставив меня в пустой гостиной — я еле затолкал это воспоминание туда, откуда оно, мать вашу, всплыло!       ...и дурацкими разборками с Селвином — ему-то в приятели я никогда не набивался! Чего ради? Чтобы время от времени стрелять у него роскошную стеклянную игрушку? Или, сморозив что-то вроде: «Как насчёт пары партеек, чувак? С меня сливочное пиво!» — сесть втроём с Трэверсом за подрывного дурака? Чушь. Однако факт был на лицо: прикусив губу, я искоса следил за МакГонагалл, в то время как Булстроуд подглядывал в перевёрнутую и аккуратно пододвинутую к краю парты книгу. Какого же хера, спрашивается, вместо того, чтобы спокойно заниматься своей проверочной работой, я сейчас...       «Почему бы ему не уделать этого придурка? Уверен, что лучшим учеником в этом году станет...» Я резко обрубил мысленный поток — словно с треском окно захлопнул — и немедленно ответил сам себе, что не знаю, с чего вдруг решил помочь однокурснику, с которым не вожусь и не общаюсь... Понятия не имею! Спонтанное желание? Секундное помешательство? Ничем не объяснимая глупость? Пусть будет глупость. В любом случае... это лучше вороха язвительных вопросов, которым я собирался забросать его, топтавшегося в ночнушке возле раковин, сегодня утром, правда?       — Почему вы вдруг остановились? Продолжайте, мистер Булстроуд, продолжайте... Видимо, в этот раз «шоу для заскучавших на уроке» обойдётся без дополнительного участника, потому что я перестал изображать сосредоточенность на своём пергаменте, как только профессор зашелестела одеждой и сделала шаг от окна. Тут же подтянул к себе «Ступенчатую Трансфигурацию», недрогнувшей рукой закрыл её, затем быстро и бесшумно сунул книгу в кипу пустых листов — очень вовремя. Листы задрожали от порыва воздуха, когда МакГонагалл стремительно прошла мимо, но ничего подозрительного она вроде бы не заметила... Я осторожно выдохнул.       ...и не сделала меня посмешищем. Сущая мелочь, что Булстроуду пришлось рисовать последнюю диаграмму по памяти, да ещё и под внимательным наблюдением — точно статуя с глазами, МакГонагалл стояла от него в двух шагах. Ни первое, ни второе, разумеется, не придавало его руке особенной твёрдости... Наконец, Булстроуд вытер ладони и со вздохом облегчения отпрянул от доски, вызвав у кое-кого в классе смешок, плохо замаскированный под кашель. Профессор, однако, улыбаться или что-то говорить не спешила. Она молча махнула волшебной палочкой, исправляя недочёты в рисунке на доске (которые теперь смотрелись копией диаграмм из книги), после пристально и строго взглянула на Булстроуда сверху вниз. Неужели заметила, как он бегал глазами? Промелькнула взволнованная мысль. И сейчас велит ему показать руки или вывернуть карманы? Смешки закончились, даже шёпот на задних партах вдруг стих — тишина сделалась звенящей. Ощутимо нервничая, Булстроуд переступил с ноги на ногу:       — М... Могу я сесть, профессор?       ...как там было в моих рассуждениях? Либо беспощадные насмешки, либо чудеса изобретательности, а третьего не дано... Смотри-ка — отметил я про себя, с невольным увлечением переводя взгляд с МакГонагалл на сокурсника и обратно — минут пять такого молчания, и Булстроуд сам признается в жульничестве! Хотелось бы знать... Когда мне выпадает очередь отвечать у доски и МакГонагалл смотрит так же сурово, пронизывающе, я со стороны тоже выгляжу... Я опустил глаза, вдруг утратив интерес к разворачивавшейся у доски сцене. Морщась, уставился в свой пергамент. На редкость неприятная мысль. Мне ведь не нужно подглядывать в чужой учебник, чтобы нарисовать три жалкие диаграммы! И вовсе не дрожу я перед гриффиндорской старухой. Ещё чего. Доводить Булстроуда до заикания и нервного тика Макгонагалл, впрочем, не стала.       — Вы определенно заработали десять очков Слизерину, мистер Булстроуд. Возвращайтесь на место, займитесь своей работой, — произнесла она, смягчившись. Совсем ненадолго. В следующий миг, когда профессор обернулась к классу, её голос звучал, как прежде, холодно и бескомпромиссно: — Разумеется, все вы знаете об экзаменах, которые предстоит вам сдавать в июне. И не думайте, что пять месяцев — это... Я уловил краем глаза движение — торопливо шагая по проходу, Булстроуд кинул на меня странный лихорадочный взгляд — но продолжил сидеть с каменным лицом, глядя перед собой и притворяясь, будто напряжённо слушаю Макгонагалл... Мнение Булстроуда обо мне — изменится оно теперь или нет? Плевать. И в какую сторону? Абсолютно плевать!       ...как же, на самом деле, далеки были мои мысли от экзаменационных бланков и дальнейшем выборе предметов для ЖАБА! Коротко взвизгнули ножки стула — Булстроуд сел за свою парту. МакГонагалл прервалась на замечание Яксли, не расточаясь на «последнее предупреждение» забрала у неё (заметно от злости покрасневшей, но промолчавшей) её пергамент, но к доске — не вызвала и гневную тираду не продолжила, позволив дописать проверочную в тишине. «Это ведь мог быть кто угодно — размышлял я несколько минут спустя, едва ли не машинально записывая на пергамент особенности трансфигурации жидкостей, чувствуя, как волнение постепенно унимается, — правда? Кто угодно! Тот же Гойл или Мальсибер могли бы провернуть трюк с книгой и выручить Булстроуда. Я просто сообразил первым». Никаких происшествий до конца урока больше не было.

***

      — Снейп, подожди! Можешь сказать, что у тебя было в третьем задании? — догнав меня в дверях кабинета, попросил Эйвери. Я глянул на него, кажется, ещё погружённого в умственную работу, через плечо, задумался на пару секунд (нет, не язвительную отговорку сочинял, а вспоминал по-настоящему) и ответил: — Классификация по времени действия. Эйвери отвлёк меня от бесстрастных и, наверное, немного преждевременных размышлений: брать ли мне Трансфигурацию на шестом курсе? Для по-настоящему блестящей учёбы и выдающихся результатов мне... словно бы чего-то не доставало. Интереса, мотивации или, может быть, какой-то врождённой склонности к этой дисциплине? Однако никогда не было и такого, чтобы на практических занятиях по Трансфигурации я получил «ноль», то есть совсем не справился. Да и теория, в том объёме, что преподавала МакГонагалл, обычно трудностей не вызывала. Заметив мой вопросительный взгляд, Эйвери сокрушённо покачал головой.       — Разные варианты. В образовавшейся толчее он коснулся моего плеча своим, и мы вместе зашагали по коридору.       — Ясно. А всё-таки что...       — ...плевать на всех, кроме гриффиндорцев? Мальсибер и Булстроуд вышли из кабинета — их голоса заставили меня осечься и резко оглянуться. И если первый, едва показавшись, исчез среди толпящихся в коридоре людей, то второй...       — ...что у тебя было в третьем задании? — отзеркалил я вопрос Эйвери, поспешно отворачиваясь от галдящих и растекающихся по коридору сокурсников. Машинально ускорил шаг и нахмурился. — Ну?       ...допустим, даже если чёртов Булстроуд уставился на меня — какое мне до этого дело?!       — Закон элементарных трансфигураций, — после секундной заминки ответил Эйвери.       — О, знаю, Закон Гэмпа... Между прочим, и притворяться не пришлось — на мгновение Булстроуд и его раздражающий взгляд в спину вылетели из головы. Я удивлённо посмотрел на Эйвери и пояснил:       — Пять принципиальных исключений. И чего тут думать? Это... Хотел добавить — «это же проще простого!» — но не успел.       — Пять, да? — по его лицу промелькнуло сомнение, потом лёгкая озабоченность. Вдруг он шаркнул подошвой, замедлился (и мне тоже против воли пришлось притормозить), пробормотал: — Если всё правильно помню, то я написал про... Чтобы не сбиться с сосредоточенного перечисления — загибал пальцы. Я же, повернув голову, смотрел, как он это делает, и вместе с тем прислушивался к голосам и дробным шагам за спиной, думая о том, что... В этом коридоре — либо вперёд идти, за нами следом, либо назад. Возможно, Булстроуду просто надо в ту же сторону? И это вовсе не значит, что ему хочется нас догнать и о чём-то...       — Северус? Я моргнул, фокусируя взгляд на руке.       — Время, — торопливо бросил сквозь зубы, — ты не назвал время, а его тоже нельзя трансфигурировать. Марк свёл брови и прежде, чем опустить руку, машинально прикусил ноготь на оставшемся незагнутым большом пальце. Расстроился? Я на его месте был бы зол на себя... за такую глупость.       — Точно. Как я мог забыть? — наконец, негромко протянул он себе под нос. — Это ведь совсем... Больше сдерживаться я не мог — с шумом выдохнул и, по-дурацки проиграв собственной паранойе, быстро оглянулся через плечо на... Где? Только что! Плёлся позади! Не мог же он взять и... Или, пока я не видел, в туалет зашёл?        — ...несложно. Пытаясь удержать на лице невозмутимое выражение, снова повернулся к Марку и подтвердил:       — Программа третьего курса, — запоздало понадеялся, что мой голос звучит всё же сочувственно, а не откровенно злорадно. — Может, даже второго. Стой, а в твоём варианте случайно не было вопроса... что-то вроде «Трансформация, трансфигурация, трансмутация — выявите отличия»?       — Да, был такой, — Марк потёр переносицу и прищурился, наверняка, мысленно разматывая перед глазами сданный профессору свиток. — Шестое задание. Я, кстати, успел сверить свой ответ с ответом Селвина.       — У меня — второе, — сообщил я, на миг поджав губы. — И не знаю, как этот твой Селвин, но я ответил, что, во-первых... Кажется, за обсуждением вопросов из проверочной по Трансфигурации у меня получилось даже перестать думать о том, куда, чёрт возьми, запропастился Булстроуд!

***

      — Думосбор? — растерянно переспросил Марк. — То есть Омут памяти? Ну... Площадка перед лестницей была пустой и тихой, потому что перемена составляла всего пятнадцать минут, и большинство школьников успело нас обогнать. Так и не продолжив своё «ну», Эйвери задумчиво почесал переносицу. Я дёрнул плечом и пояснил торопливо:       — Он ведь был у кого-то на факультете. Я уверен. Та тёмная история с душевыми...       — Пару лет назад, да?       — Просто из... — судорожно сглотнув, тут же зло упрекнул себя: наверняка, моё волнение за милю можно разглядеть! — ...из головы вылетело, как была фамилия того придурка, который притащил в школу думосбор. Ты не помнишь? Думаю, должно было прозвучать так, будто я только что, ненароком, вспомнил о том случае... в идеале. Не спеша отвечать, Марк коснулся спиной широких деревянных перил, не глядя поправил сумку. Вспоминал детали давнего скандала? Или... гадал, как бы отделаться от надоевшего собеседника. Сомнения вспыхнули во мне с новой силой. И сразу за сомнениями — издевательская мысль: А что? В отличие от меня, Эйвери ждали Прорицания. И, помнится, когда вопросом о думосборе я разрушил повисшее молчание — тема Трансфигурации к тому времени полностью себя исчерпала — он уже ставил ногу на лестницу. Подозрения росли как на дрожжах. Пауза отвратительно затянулась — с минуты на минуту прозвучит колокол! — когда внезапно в отдалении послышались, усиленные эхом, голоса и шаги. Эйвери пошевелился и моргнул. Я быстро глянул через перила — на лестнице, этажом ниже, мелькнуло несколько ученических мантий — и поймал себя на том, что непроизвольно впиваюсь что есть сил пальцами в дерево. Сейчас же это прекратил, но пальцы ныли, а на лаке остались мелкие царапины.       — Честно говоря, Снейп, я несильно тогда интересовался этой историей и думосборами, — пробормотал, наконец, Эйвери неуверенным, практически извиняющимся тоном. — И у кого этот думосбор был, я... Отодвинувшись от перил, я выпрямился, вновь посмотрел ему в лицо и с трудом сдержал ругательство. Разочарованное. Зачем только начал этот разговор! Эйвери ещё раз моргнул и напряг рот, словно хотел что-то добавить, но не решился. Шум внизу затих, однако до моих ушей всё ещё доносились какие-то отзвуки шагов, шуршание мантии... Охваченный досадой, я успел подумать: «Что? Опять эхо?» Наверное, я бы и не стал расспрашивать Эйвери о думосборе при куче посторонних. С другой стороны, если б вокруг топталась и гомонила толпа — различить в общем гуле наши с Марком негромкие голоса было бы куда сложнее, так что...       — Думосборы? О чём это вы?       ...в этот раз безлюдье и тишина сыграли со мной плохую шутку. По крайней мере, в первый момент, ощутив, как противная дрожь сбегает по спине, я посчитал именно так. Хотел было развернуться и рявкнуть Булстроуду в лицо: «Какого ты уши греешь?! Ни о чём!» Но тот опередил меня, быстро и непринуждённо продолжив:       — Не случай ли со слитыми... эм, воспоминаниями одной девчонки ты имеешь в виду? Слизнорт ещё так постарался его замять, помню... Я всё-таки обернулся, чувствуя, как пульс громко отдаётся в висках. Булстроуд выглядел немного... запыхавшимся. Он остановился около статуи Лао-цзы со свитком (из-за которой хер пойми сколько времени оставался незамеченным, потому что она перекрывала вид на коридор) и, упираясь в плечо древнекитайскому магу, переводил любопытный взгляд с меня на Эйвери и обратно. И нет, я не ошибся — он шёл за нами. Чтобы в итоге догнать. И заговорить.       — ...какой-то кошмар, да? Я понятия не имел, как его сделать, и поэтому пожаловался Макгонагалл, что не успел. Это задание последним же стояло, поэтому... Кажется, в основном он обращался к Эйвери. Марк даже что-то ему ответил, я же... Передумав орать на неожиданно присоединившегося сокурсника, я тяжело, исподлобья уставился на него, испытывая, на самом деле, немалую растерянность. Нет, мне вовсе не улыбалось раскрываться больше необходимого. Оповещение всего Хогвартса о том, что я ищу омут памяти... Со всей информацией обращаться в гостиную Слизерина каждый день с пяти до девяти вечера.       ...точно в мои планы не входило. И всё же, чем дольше я пялился на Булстроуда (слабо отмахиваясь от его трёпа, казавшегося бессмысленным), тем глупее выглядела идея вдруг начать отрицать тему разговора. Глупо и бесполезно. Но не стирать же ему память, честное слово! Кроме того... я, во всяком случае, не пропустил мимо ушей то, что он сказал вначале, когда только вышел из-за бородатой статуи. Раз не Эйвери, так, возможно, Булстроуд ответит на интересующий меня вопрос? А если нет? Тогда, и правда, скоро вся школа узнает... Я скрипнул зубами и усилием воли отогнал последнюю тревожную мысль.       — А тебе что? Известен другой случай? С каким-то ещё думосбором? — спросил холодно и напряжённо, неизбежно привлекая к себе внимание и надеясь, что с пустой болтовнёй будет покончено. — Поделись, если знаешь, потому что здесь я тебе не подсказчик.       — ...сказала, что засчитает работу у доски за него, так что... — договаривая, Булстроуд искоса взглянул на меня, но почему-то не огрызнулся на мой ядовитый тон, лишь слегка покраснел и на мгновение сморщил нос, отчего тот приобрёл сверхъестественное сходство со свиным пятаком. — А, да, Снейп. Кстати... Если тебя интересует именно владелец думосбора, то зуб даю это кто-то из нынешних старшекурсников, — сообщил Булстроуд после странной короткой паузы, которая, наверняка, что-то означала. Но я не понял, что (или не успел понять). — Его же тогда не исключили. Вроде как доказано не было, что тот вообще был в курсе, хотя как это... А! — махнул рукой в неопределённом жесте. — действительно, мутная история. Это ведь не всё, что он может сказать, правда?       — Кто конкретно из старшекурсников? — я нетерпеливо мотнул подбородком, взглядом вознамерясь прожечь в Булстроуде дыру: — Розье? Кэрроу? Нотт? Кто? Ты говори...       ...не успел понять или не захотел?.. Как раз с дырой-то... ничего путного вышло. Мгновение-другое яростно посверлив Булстроуда глазами, я как-то непроизвольно обнаружил себя выглядывающим за перила. Вытянув шею, совершенно бесцельно скользнул по пустым лестничным пролётам и только спустя секунду понял, почему это сделал. Вцепился в перила, задержал дыхание. Факт того, что я совсем недавно помогал Булстроуду на уроке, рискуя сам очутиться в дураках — он... бесил. Смущал. Булстроуд (страдал ли он от той же дурацкой неловкости? Вообще-то, скорее да, чем нет) вполголоса спросил у Эйвери, идёт ли тот к Имаго. Ненадолго задумался.       — Нет, — в конце концов, покачал головой, заставив меня посмотреть ему в лицо с сильным, почти болезненным раздражением, — нет, точно не скажу. Не вспомню сейчас... Но зато я знаю, кто скажет наверняка, — воспрянув, продолжил Булстроуд. На своё счастье, прежде, чем я набрал бы в грудь воздуха и зло отрезал: нахера, в таком случае, он влез в чужой разговор! — Девушки ведь должны знать больше про такие вещи, да? А ещё она говорила, что как-то раз... В общем, стоит только её спросить, и...

***

      — Ясно, — выдавил я из себя и замолчал. На площадке у лестницы в который раз воцарилась тишина. На этот раз — какая-то особенно гнетущая. Или мне так казалось? Потрясающая ирония. Я сгрёб пустоту — сжал в кулак лежащую на перилах руку. Подумал, что вероятность того, что мне скажут правду — один процент. И девяносто девять — что сразу же, без лишних разговоров, пошлют. Как это так вышло? Если бы я знал заранее... Нет, буду честен, всё равно в пух и прах разругался бы с этой дурой невозможной. Эйвери стоял где-то сбоку, не двигался и не издавал ни звука. Я не смотрел на него, но подозревал, что он тоже не удержал на лице невозмутимое выражение. Что же он? Злорадствует? Ухмыляется?       — Ты сказал, что не вспомнишь сейчас. Точно никак, Эдвин? — поёжившись и выдохнув, спросил, наконец, я мрачно. — А может... пороешься в памяти получше и вытащишь оттуда одну, мать вашу, единственную фамилию! Булстроуд вскинул брови и недоуменно заметил:       — Какой-то уж слишком ты... Неужели настолько с ней не в ладах? Ничего удивительного. Его же тогда не было за общим столом.