В паутине чувств

Апрель 2022

«Ради тех, кто для нас что-то значит, порой нужно забывать про свои принципы, гордость и самолюбие»

      В начале апреля я все-таки забираю бабушку к себе. Меньше недели у меня уходит на то, чтобы подготовить квартиру к её приезду: я отдаю ей свою спальню, купив туда специальную кровать с бортиками, убираю из зоны досягаемости все хрупкие предметы. Ей очень нравится смотреть в окно, поэтому я наконец выбрасываю весь хлам с балкона и покупаю туда кресло.       Бабушка радуется мне, словно ребенок. Она плохо говорит, предпочитая молчать и внимательно меня слушать, но иногда вставляет словечки в мои монологи. Вся моя работа уходит на задний план — теперь я беру только редкие заказы, выезжая из дома максимум два раза в неделю. В это время бабушка остаётся с Алиной, которая с радостью приезжает навестить её.       Первые несколько дней после переезда бабушка чувствует себя беспокойно, и мы с ней не выходим из квартиры, позволяя ей привыкнуть к новой обстановке. Через три дня она сама просит меня вывести её на улицу — покачиваясь, приходит в гостиную и садится на диван рядом со мной. Смотрит на меня, и я вижу, как просьба крутится у неё в голове, но на то, чтобы озвучить её уходит много сил. Зная, как сложно ей даются даже самые простые предложения, я терпеливо жду, пока она сформулирует мысль и озвучит её.       — Пойдём на улицу.       Я улыбаюсь ей и киваю. Она злится, когда я пытаюсь помочь ей одеться, и её образ совсем не подходит погоде — она точно замерзнет в тонкой кофточке, домашних штанах и тапочках. Одним из симптомов болезни Альцгеймера является повышенная нервозность, которая в нашем конкретном случае больше похожа на злость.       Мне все же удается уговорить её одеться потеплее, и к тому времени, когда мы выходим на улицу ни у меня, ни у неё уже нет сил на то, чтобы идти куда-то, поэтому мы садимся на лавочку около подъезда, и я принимаюсь задавать ей наипростейшие вопросы для того, чтобы она не чувствовала себя беспокойно.       — Какого цвета та машина? — Показываю пальцем на подъехавшее к подъезду такси.       — Желтая, — как-то слишком быстро отвечает бабушка и внимательным взглядом следит за происходящим.       В нашем дворе всегда очень тихо, машин мало, заезжают они сюда редко — идеальное место для того, чтобы гулять с больным человеком с повышенной тревожностью. Именно поэтому ярко-желтое такси так сильно привлекло её внимание.       — Какие громкие, — односложно замечает бабушка, когда голоса вышедших из машины пассажиров начинают заглушать шум мотора.       Я же без труда узнаю голоса друзей, и в груди расползается теплое чувство — как бы сильно я не хотела это признавать, но ухаживать за бабушкой оказалось тяжелее, чем я предполагала. Я совсем потеряла связь с друзьями — они теперь не могут приходить ко мне в гости из-за того, что наши громкие голоса пугают старушку, а я не могу выбираться к ним, потому что не могу оставить ее одну без присмотра.       Вы громко о чем-то спорите с Никитой, пока таксист задним ходом отъезжает от подъезда, и Алина, стоящая рядом с тобой, первой замечает нас.       Они с бабушкой смотрят друг на друга внимательными взглядами, пока сестра подходит к нам. Бабушка смотрит на неё недоверчиво, и я мягко напоминаю ей, что это ее внучка, и называю ее имя. Морщинки на лице разглаживаются на мгновение, и мы с сестрой ликуем — узнала. Старенькие губы расползаются в улыбке, и бабушка протягивает руку к блондинке. Алина мягко касается протянутой руки, не решаясь обнять — в последний раз она очень напугала старушку, однако к нашему общему удивлению бабушка первой притягивает её в объятия.       — Это Аля, — говорит она мне, словно я совершенно посторонний человек, — младшая.       Слово «внучка» где-то теряется, и фраза выходит слегка непонятной, однако мы улыбаемся. Я перевожу взгляд за спину сестры, и приветливо машу вам с Никитой.       Я так сильно утонула в заботах о бабушке, что у меня совсем не осталось времени на страдания и самобичевание. Мои эмоции слегка притупились, и мне уже не хочется плакать, когда я вижу тебя. Наоборот — губы самовольно стремятся расползтись в улыбке.       Когда я поделилась этим наблюдением с Алиной, она предположила, что это из-за недостатка общения с людьми в моей нынешней жизни. И хотя мне бы хотелось верить в то, что моя обида на тебя потихоньку начинает проходить, я думаю, что сестра права — мне просто банально не хватает общения.       Никита уже было кидается в мою сторону с распростертыми объятиями, но ты вовремя хватаешь его за плечо, тормозя. Я благодарно киваю тебе — нам повезло, что бабушка увлеченно наблюдает за Алиной, а потому не заметила резких движений. В противном случае, она бы испугалась, а я ещё, если честно, слегка паникую в такие моменты, не всегда оказываясь в состоянии здраво мыслить, поэтому не всегда могу оперативно успокоить её.       — Помнишь моих друзей? — Спрашивает у неё Алина, когда вы двое все-таки приближаетесь к нам.       Я поднимаюсь со скамьи, чтобы Никита все-таки смог обнять меня, кидаю на тебя краткий взгляд, не успев прочитать эмоции на твоем лице, а потом наблюдаю за бабушкой, рядом с которой села сестра.       Бабуля внимательно разглядывает вас, а потом принимается бормотать что-то себе под нос. Устала — понимаю я, поэтому предлагаю ей вернуться в квартиру.       — Спасибо, что навестила меня, — вдруг совершенно осознанно произносит старушка, беря Алину за руку. Губы сестры расползаются в улыбке.       — Ты же знаешь, что я всегда с радостью прихожу к тебе, — одна бабушкина рука зажата в пальцах блондинки, а ладошкой второй старушка слегка похлопывает по их сцепленным рукам.       Я с удивлением наблюдаю за этим жестом. Такие моменты осознанности в последнее время стали очень редкими, поэтому я всегда искренне удивляюсь им. Бабушка любит нас — и хотя это я знаю точно, обида слегка закрадывается в душу, когда раз за разом именно сестра становится причиной, по которой бабушка будто просыпается от вечного забытия.       Я поджимаю губы, пытаясь не выдать своих эмоций, и обращаю на старушку все свое внимание.       — Шура, — говорит она мне, повернув голову, — когда мы будем играть в домино?       Понятия не имею, почему сегодня она вспомнила именно про домино — в последние дни мы с ней раскрашивали картинки и собирали пазлы. Алинины родители привезли мне целую коробку вещей, которыми можно увлечь бабушку, и мне очень понравилась идея с раскрасками и пазлами, которые обычно покупают для трехлетних деток.       — Нужно поспать, — отвечаю я, придерживая бабушку под локоть, чтобы она встала со скамьи.       Старушка кряхтит, а потом нехотя соглашается со мной.       — Ладно, — смотрит на Алину, которая придерживает её справа, — приходи вечером.       Я все ещё продолжаю удивляться осознанности её речи, и когда мы втроем заходим в лифт, — вы с Никитой решили дождаться следующего — интересуюсь у бабушки её самочувствием.       — Не волнуйся, — она слабо улыбается мне, — я в порядке.       Она отказывается от обеда, поэтому я помогаю ей улечься в кровать, а потом выхожу в гостиную и устало падаю на диван. Сестра садится рядом и притягивает меня в объятия.       — Ты отлично справляешься, — говорит она куда-то в мой висок, пальцами поглаживая меня по плечу.       Я шмыгаю носом, сильнее прижимаясь к ней.       — Я ни о чем не жалею, — тихо произношу я, и чувствую, как пальцы сестры поглаживают меня по волосам, — но я действительно и представить не могла, как это сложно.       — Слушай, — Алина отстраняется, чтобы была возможность посмотреть мне в глаза, и вытирает одинокую слезинку с моей щеки, — я не знаю больше никого, кто подошел бы на эту роль лучше, чем ты. Ты сильная, поэтому ты справишься. Ты нужна ей. Больше, чем кому-либо ещё.       Я лишь киваю, закусывая губу, чтобы сдержать слезы. Тянусь за объятиями и крепко прижимаю сестру к себе, шепча ей на ухо слова благодарности за поддержку.       — Как у вас со Святом дела? — Интересуется она, задавая вопрос напрямую в лоб, не боясь показаться бестактной.       — Никак, — я снова откидываюсь на спинку дивана и принимаюсь изучать свой маникюр, — мы не разговаривали уже вечность.       Алина садится на диван боком, подогнув под себя левую ногу и поставив локоть левой руки на спинку дивана.       — Он очень переживает за тебя.       Я фыркаю, закатывая глаза.       — Я серьезно, — я смотрю на сестру исподлобья, и она добавляет, — он постоянно спрашивает о тебе.       — Так переживает, что не написал ни одного сообщения и ни разу не позвонил, — скрещиваю руки на груди.       Алина хмурится.       — Ты сама сказала ему не приближаться к тебе, переобуваешься в полете?       Я уже открываю рот, чтобы возразить, а потом понимаю, что в чем-то она права. Я всем своим видом показываю, что он мне не нужен, хотя сердце и душа кричат об обратном.       — Реши для себя, чего ты хочешь, — вздыхает блондинка, — дать себе шанс простить его и снова быть счастливой, или страдать по нему в одиночестве.       Я возмущаюсь.       — Почему он фигурирует в обоих случаях?!       Сестра усмехается.       — Потому что он — твоя судьба. Просто это видят все, кроме тебя.       Я молчу, подтягивая к себе колени и утыкаясь в них подбородком. Взгляд зацепляется за книжную полку, стоящую напротив дивана. Среди ярких книжных обложек изредка проглядывают фоторамки — я как раз из тех странных людей, которые любят бумажные книги и распечатанные фотографии.       Ты смотришь на меня с фотографии, и я не могу отвести глаз. Эта фотография была сделана прошлой осенью, в день моей выставки. Мы стоим на Аничковом мосту в Питере, позади нас — шумный Невский проспект, а справа и слева — река Фонтанка. Ты обнимаешь меня со спины, прижав к себе и сомкнув руки в замок у меня на животе. На моем лице улыбка — я ещё не знаю, что мой берет съехал вбок, слегка испортив образ, но эти эмоции такие искренние, что в конце концов меня это не волнует.       В тот день ты жутко замерз в своей кожаной куртке, и я правда боялась, что ты заболеешь. Мое же пальто темно-рыжего, почти коричневого, цвета оказалось на удивление теплым, и я не чувствовала ни одной мурашки на теле.       Алина прослеживает за моим взглядом, и тихо спрашивает:       — Ты скучаешь по нему?       Я молчу, обдумывая её вопрос, а потом поворачиваю к ней голову, отрывая её от коленей. Усмехаюсь.       — Я скучала по нему через минуту после того, как мы расставались. Я жить без него не могла. Я не представляла, как это — быть одной, без него, — замолкаю на мгновение, — до сих пор ничего не поменялось, хотя я и пытаюсь заставить себя перестать скучать по нему.       Сестра протягивает ко мне руку и касается пальчиками моей ладони.       — Тогда, может, тебе пора перестать ломать себя?       Я смотрю на неё, ожидая продолжения монолога.       — Он нужен тебе, Саша. А ты нужна ему. Ни один из вас не стал счастливее за эти месяцы вдали друг от друга.       Я усмехаюсь, опуская взгляд на свои руки.       — Мы оба слишком гордые, чтобы сделать первый шаг.       Блондинка тяжело вздыхает.       — Да, и, к сожалению, это совсем не идет вам на пользу, — берет меня за руку, — будь мудрее: сближайся с ним ненавязчиво, у тебя столько возможностей.       — Он снова сделает мне больно, понимаешь? — Одинокая слеза снова падает с ресниц. — Я не хочу снова проходить через это. Я не выдержу ещё одного раза.       Вытираю слезы длинным рукавом домашней кофты.       — Я так устала. Почему я не могу просто отпустить эту ситуацию?       — Мы не можем контролировать все в этой жизни, — пожимает плечами Алина, поднимаясь с дивана.       Она подходит к барной стойке и тянется за графином с водой. Я слежу за ней взглядом, а потом поворачиваю голову в противоположную сторону, обращая свое внимание на входную дверь, которая тихо открывается.       Ваши с Никитой лица просовываются в дверной проем, а глаза находят меня. Диван стоит прямо напротив двери, примерно метрах в двадцати, так что друг начинает шептать что-то, в надежде, что я услышу. Я хмурюсь, а потом машу рукой, приглашая вас зайти.       Ты не был у меня в гостях с февраля, поэтому замираешь на пороге в нерешительности. Ник же по-хозяйски проходит в квартиру и падает на диван рядом со мной.       — Мы пришли тебя развлекать, — заявляет он, пока я слежу за тем, как ты все-таки проходишь внутрь и садишься на соседний с Алиной барный стул.       К моему большому удивлению, у меня не возникает желания возмутиться. Я лишь улыбаюсь, опуская голову, а потом смотрю на друга.       — Спасибо, — Никита касается моей руки, а потом несильно сжимает ладонь в знак поддержки, — я скучала.       Перевожу на тебя взгляд и задерживаю его на пару секунд. Ты улыбаешься уголком губ и еле заметно киваешь.       Конечно, в итоге мы сблизимся. Я уже чувствую, как заискрился воздух. И как бы сильно я не хотела это признавать, ты нужен мне. И я нахожусь на грани того, чтобы забить на все свои принципы и броситься в твои объятия.       «Такая любовь не проходит» — сказала мне Алина, когда мы только-только разошлись. И она оказалась права. Как бы сильно я не хотела забыть тебя, выбросить твой образ из головы, а чувства из сердца, у меня не получается, и в итоге я тону в этой пучине чувств и эмоций.       Мы уже заканчиваем обедать, когда бабушка тихо выходит из спальни. Она останавливается в дверях и озирается по сторонам. Мы замираем, наблюдая за ней. Наконец, её взгляд фокусируется, и она нетвердой походкой подходит к столу. Она кушает медленно, не давая помогать себе, и внимательно слушает разговор о музыке, который затеяли вы с Никитой.       — Шура играет мне по вечерам, — говорит она, опуская ложку в тарелку.       Ты переводишь взгляд с бабушки на меня, слегка приподняв брови. Я передергиваю плечами.       Мне нравится играть на клавишных. Я достигла успехов в борьбе со своей фобией, во многом благодаря тебе. Ты провел много месяцев, сидя рядом со мной, помогая мне бороться со своим страхом.       — Да, у Саши хорошо получается играть на синтезаторе, — киваешь ты, снова смотря на бабушку.       Она хмурится.       — На гитаре она играет лучше.       Вы с Никитой смотрите на меня одинаковыми удивленными глазами.       — В ней много сюрпризов, — хихикает Алина.       Гитара — мое новое увлечение. До профессионального уровня, мне, конечно, ещё далеко, но сам процесс очень затягивает. Я могу часами сидеть на диване с инструментом, наигрывая разные мелодии. Интересный факт — это очень расслабляет бабушку, и иногда она даже дремлет в кресле под звуки струн.       Ты просишь меня сыграть что-нибудь, но я лишь отмахиваюсь, говоря, что не в настроении. Тогда Никита просит разрешения сыграть для нас песню, которую начал писать недавно.       Мы перемещаемся из-за стола в гостиную: бабушка садится в свое любимое кресло, я опускаюсь на пол около её ног, и она изредка гладит меня по голове. Вы с Алиной садитесь на диван, а Никита устраивается на пуфе между креслом и диваном, вооружившись моей гитарой.

Весь город промок,

И под ливнем размылись наши пути

А я всё брожу и ищу тебя

Ведь не могу отпустить

      Его пальцы виртуозно перебирают струны гитары, а я вслушиваюсь в текст. Голос у Никиты красивый, мелодичный, и даже чем-то напоминает мне твой.       Интересно, как музыканты находят нужные слова, чтобы потом собрать их в один текст? Я много раз задавала тебе этот вопрос, но ты так и не дал мне толкового ответа — говорил, что делаешь так, как чувствуешь. И как это понимать?       Я пропадаю в своих мыслях, и упускаю несколько строчек.

В каждой я не перестану искать тебя

Холодные губы твои их не чувствую уже давно

И наплевать на всех тех, кто мне скажет, что все решено

      Друг смотрит прямо на меня, не отрываясь, и я кидаю краткий взгляд на сестру. Она умеет искать скрытые смыслы там, где их нет, поэтому сейчас её глаза широко раскрыты.

Пусть одиноко, но ты не грусти

Ты так нужна мне, чтобы спастись

Спасибо тебе, что ты мне показала

Что значит любить

      Следует длинный проигрыш, во время которого Ник сообщает, что ещё не придумал текст для припева, но у него уже есть последняя строчка. Он наигрывает ещё несколько аккордов, и последнюю строчку произносит в тот момент, когда пальцы едва касаются струн.       — Ты молчишь, но так много в этом молчании.       Я улыбаюсь, хваля его, а потом мы все переводим взгляд на Алину, которой уже не терпится узнать тайный смысл песни.       — О ком эта песня? Не помню, чтобы до Насти у тебя были подружки, — её лицо искажается в гримасе ужаса, смешанного с удивлением, — вы что, расстались?!       Я шикаю на неё, когда она повышает голос, и тревожно смотрю на бабушку, боясь, что сестра напугала её, однако та молча гипнотизирует взглядом гитару. Никита принимается наигрывать тихую мелодию и усмехается.       — Песня о Сане.       Я давлюсь воздухом.       — Прости?       Он переглядывается с тобой, словно спрашивает разрешения, а потом смотрит на меня в упор.       — Свят много делился со мной своими чувствами и эмоциями, и в какой-то момент мне показалось, что я и сам проживаю нечто подобное, — он снова усмехается, — поэтому я решил вложить все в текст, получилось неплохо, на мой взгляд.       Я молчу, пытаясь переварить информацию.       — Представляешь, бабуль, — ехидно говорит Алина, — нашей Саше песни посвящают уже два парня.       Бабушка удовлетворенно хмыкает, завороженная музыкальными пальцами Никиты, перебирающими струны, а друг возмущается.       — Я не посвятил её Сане, — кидает на меня взгляд, а потом снова смотрит на блондинку, — я просто взял историю, связанную с ней, за основу.       Я не знаю, что сказать, поэтому предпочитаю промолчать. Смотрю на тебя, и в моей голове будто что-то щелкает. Будто только теперь я понимаю, что тебе тоже было нелегко все эти месяцы. Что я не подпускала тебя к себе, игнорировала и не отзывалась, когда ты звал меня.       А ты, оказывается, едва ли не видишь мое лицо в лицах прохожих. Ты любишь меня и не скрываешь этого — чего только стоит твоя собственная новая песня, которая вышла в конце марта.       — Ты — мой дом, — сказал ты мне когда-то давно, но эта мысль так плотно засела в моей голове, что все это время я не могла не ужасаться тому факту, как сильно мы зависим друг от друга.       На протяжении всего оставшегося вечера я могу думать лишь о том, что моя гордость плавно смещается на задний план, и мысль о том, чтобы вернуться к тебе уже не вселяет в меня паники. Я будто где-то не в этой комнате — практически не обращаю внимания на происходящее вокруг, не присоединившись к Алине и бабушке игре в домино, не решившись составить вам с Никитой компанию, пока вы курите в подъезде.       Мы остаемся наедине, когда Ник предлагает подвезти Алину до дома, а бабушка уходит в ночной сон. Мы сидим на кухне — я не спешу выгнать тебя, а ты не собираешься уходить. Ностальгия обрушивается на меня, словно ушат воды — будто и не было этих месяцев в разлуке, будто мы именно там, где и должны быть.       Ты смотришь на меня исподлобья, когда я, обхватив двумя руками кружку, обращаю все свое внимание в окно.       — О чем думаешь?       — О тебе, — слова вырываются раньше, чем я успеваю сообразить, о чем говорю.       Ты удивлённо поднимаешь брови, а я набираюсь храбрости и запрещаю себе давать заднюю.       — Обо мне?       — О тебе, — киваю, — обо мне, о нас. В последнее время все так запутано, что я не понимаю, что происходит.       Ты усмехаешься, откидываясь на спинку стула и делая глоток из кружки. Улыбаюсь, слегка склонив голову.       — Что ты смеешься?       — Ну, — кладешь локоть на спинку стула, принимая расслабленную позу, — мы с тобой сидим вдвоем у тебя на кухне, и ты, судя по всему, не торопишься выставить меня за дверь. Это успех.       Я опускаю голову, а потом снова смотрю на тебя.       — Просто, — вздыхаю, — давай не будем торопиться, ладно? Иначе я точно сойду с ума от всех этих эмоций.       Ты лишь киваешь, улыбаясь мне, а потом указываешь пальцем куда-то за свою спину.       — Хочешь, я спою тебе?       Пока ты усаживаешься на диван с гитарой, я закрываю дверь в спальню, не переживая о том, что мы можем потревожить старушку — крепкого сна у неё не отнять.

По дороге домой Прямо из радио в сердце Хоть мы уже не вдвоём

Но я пою, что мы вместе

      Я сажусь на диван рядом, в метре от тебя, поджав под себя одну ногу. Улыбаюсь, ловя твой взгляд, и вдруг ощущаю себя так спокойно, что сама не могу себе поверить. Будто и не было всех этих негативных эмоций и слез, словно я в мгновение забыла о том, как больно ты мне сделал, будто я снова готова нырнуть в этот омут с головой.

И я пройду сквозь огонь И проплыву через весь мир Чтобы спеть вместе с тобой

Наши любимые песни

      Ты поешь мне только припев, но и этого достаточно для того, чтобы я осознала, как сильно скучала по всему этому. По твоему голосу, растягивающему слова, по твоей улыбке, по глазам, по тебе рядом со мной.       — Я готов пойти за тобой куда угодно, ты же знаешь?