В паутине чувств

Март 2022

«она уходила сильной, но, возможно, уснула плачущей.

она ведет себя так, будто всё в порядке,

но, возможно, она просто умеет хорошо врать»

      Никитина подружка Настя западает нам в душу, хотя Алина сначала и ведет себя недружелюбно по отношению к ней.       Друзья стали моей отдушиной после произошедшего, хотя ссоры не обошли стороной и нас. Ни один из них не понял моего поступка, да что уж там, я и сам до сих пор не могу прийти в себя и объяснить, прежде всего самому себе, почему так легко сдался и позвонил себе принять такое эмоциональное решение.       У меня внутри будто что-то перевернулось, будто все бабочки разом погибли где-то в животе.Чувство разочарования — в самом себе — накрыло меня с головой, проникло в каждую клеточку моего тела, а потом размножилось там. Мысли захватили мой разум, не давая возможности здраво мыслить, тревога и беспокойство за тебя и твои чувства не отпускали меня несколько недель, и я продолжал докучать Алине расспросами о тебе, потому что ты решила игнорировать меня — не ответила ни на один звонок, ни на одно сообщение.       Подруга злилась на меня и не говорила ни слова. Обзывалась и ругалась, возможно даже ненавидела. Ты была в отчаянии, и она видела это. А ещё она знала, что тому причина — я. Мне было тошно и тоскливо, я понятия не имел, как мне все исправить. Сто раз на дню порывался позвонить в твою дверь — и останавливал себя.       Ты не будешь счастлива со мной. Не будешь до тех пор, пока я не изменюсь, пока я не перестану идти на поводу у своих эмоций, пока не научусь сначала думать, а потом — делать.       — Извинись перед ней, — сказал мне Никита через неделю после нашего расставания, когда эмоциональная пелена спала, и я осознал, что натворил. — Она любит тебя, поэтому простит.       — Не смей даже приближаться к ней, — тыкала в меня пальцем Алина, на чьи плечи свалилось твое пошатнувшееся эмоциональное состояние. — Ты уже сделал все, что смог. Перестань мучать её.       — Я люблю её, — жалобно скулил я, оказавшийся в тупике.       — Если бы ты любил её, — Алина смотрела на меня взглядом, полным презрения, — ты бы не поступил с ней так.       Никита принимался защищать меня, и слово за слово они ссорились, заставив меня чувствовать себя ещё больше виноватым. Чувство вины буквально сжирало меня, огромным комом оседало в груди, мешая дышать. Ты занимала все мои мысли. Ты стала причиной моей бессонницы.       Я ненавижу себя за то, что сделал тебе больно. Я так сильно старался оберегать тебя от всего плохого в этом мире, что совсем забыл про себя. От меня нужно было оберегать тебя. От моих эмоций.       Я знаю, что тебе было плохо. Я знаю, что ты изо всех сил старалась держать себя в руках и не показывать никому своих истинных чувств. Иногда по вечерам я слышал твои рыдания в ванной, и мое сердце разрывалось на сотни маленьких кусочков, я еле сдерживался, чтобы не пойти и не постучать в дверь твоей квартиры, зная, что ты точно не обрадуешься этому. А потом я видел сторис твоих коллег, где ты улыбаешься, и мне хотелось плакать. Столько боли в этих красивых глазах. Такая до ужаса натянутая улыбка. Такая сильная девочка, которую я ненароком сломал.       Слишком сильно, до дрожи в коленях, я хочу вернуться к тебе. Хочу снова зарываться носом в твои волосы, обнимать тебя за талию и целовать твои плечи. Я хочу слушать твои истории, связанные с работой, встречать тебя по вечерам и долго гулять по ночам.       Нелепо получается — я начал ценить все это только после того, как потерял тебя. Сейчас мне не нужна ни музыка, ни учеба, ни работа. Я не могу сочинять, не могу петь, от стресса мой голос даже слегка сел, и мне пришлось заняться лечением.       — Не думай, что я все забыла, — ворчит Алина, притаскивая мне гору таблеток, когда организм решает окончательно сдаться.       Я удивлённо хлопаю глазами, увидев её на пороге квартиры, на что она закатывает глаза.       — Я проболталась, что ты заболел. Саша отправила меня тебя лечить.       Я усмехаюсь. Как бы сильно ты ненавидела меня сейчас, ты остаешься все такой же заботливой девушкой, готовой помочь мне. Так было всегда, с самого начала. Одна из причин, почему ты так сильно зацепила меня.Ты всегда готова помочь, невзирая на обстоятельства. Ты готова переступить через гордость и принципы, если твоя помощь сможет осчастливить кого-то. Ты делаешь это абсолютно бескорыстно, просто потому что ты вот такая — добрая и понимающая девочка.       Но правда в том, что в итоге на самом деле все остается внутри. Ничего не забывается, не выветривается, не исчезает. Разум поглощает все это, и дальше оно оседает где-то внутри. И как бы сильно я не желал твоего прощения, я знаю, что ты не забудешь того, что я сделал.       Это как будто бросаешь камень в море: сначала брызги, потом на дно. Вот так же все наше прошлое лежит на дне, словно нерастворившийся кофе на дне кружки.       И я надолго останусь в твоей жизни, оттуда нет выхода. Как будто внутри у тебя мегаполис — целый город людей, которых ты так хочешь забыть, а они остаются где-то на подкорке сознания.       В голове проносятся не контролируемые внезапные воспоминания, нечеткие силуэты этих людей, эмоции, которые ты испытала рядом с ними, и тебе одновременно тепло, и грустно, и больно.       Алина дулась на меня ещё около недели, но в конце концов оттаяла. Больше не обзывалась, однако о том, чтобы забыть, что я ранил чувства её любимой сестры, конечно, речи и не шло. Мы с тобой иногда пересекались на лестничной площадке или в лифте. Как и раньше, во времена наших ссор в прошлом году, мы не разговаривали друг с другом, — хотя у меня и была мысль упасть тебе в ноги, извиняясь, — молча расходились в разные стороны, не перекинувшись и парой слов.       Первое время при виде меня ты замирала на месте, словно загнанный в угол зверек. Смотрела на меня огромными глазами, сразу же наполняющимися слезами, следила взглядом до тех пор, пока я не исчезал из поля твоего зрения.       Потом ты стала молча проходить мимо меня, пряча взгляд. Пару раз я порывался поговорить с тобой, окликал, в надежде, что ты остановишься на мгновение, но ты лишь ускоряла шаг и быстро скрывалась за ближайшим поворотом. Не думаю, что ты не слышала меня. Наверное, ты решила вычеркнуть меня из своей жизни. Что же, справедливо.       И хотя под верхней одеждой сложно было разглядеть какие-либо изменения, я не мог не заметить, как с каждым разом ты хорошела все больше и больше. Эта ситуация, похоже, понемногу отпускала тебя, и я обрадовался, когда из твоей квартиры стала доноситься музыка — верный признак того, что хандра наконец сменилась хорошим настроением. Ты стала улыбаться мне, если встречала около подъезда или на лестничной клетке, здоровалась, но не задерживалась ни на мгновение — уходила прочь и даже не оборачивалась. Я все также порывался завести разговор — ты снова уходила прочь, не желая меня слушать.       Я заметил, что ты постриглась и перекрасила волосы — теперь они были пшеничного цвета и едва доставали до плеч. Я помню, как ты гордилась цветом своих волос и их длиной, поэтому совесть слегка уколола меня — наверное, причиной изменений во внешности стал я. Я больше ни разу не видел на тебе платьев.       Первое время я приезжал к тебе на работу — стоял недалеко от выхода, так, чтобы ты не увидела меня, когда выйдешь, и ждал тебя. Никита говорил, что это сталкерство, и у меня проблемы с головой, но я так сильно скучал по тебе, что увидеть тебя на две минуты, посмотреть издалека, как ты идешь от дверей к машине было для меня глотком свежего возраста.       Ты снова начала курить. Я заметил это через неделю после нашего расставания. Ты долго стояла около входа в студию, медленно раскуривая сигарету и смотря куда-то вверх. Изящно держала ее пальцами, грубо стряхивала пепел на асфальт и с ненавистью швыряла окурок в урну.       Ты знала, что я приезжаю. Твоя сестра сказала мне об этом после того, как мы помирились, и все вместе встретились в кафе в центре города. В тот день Никита приехал с Настей — решил познакомить нас с ней. Алина сначала придирчиво осматривала ее с головы до ног, заставляя девушку смущаться, потом завалила тонной вопросов, которые были совершенно не к месту, и когда Никитина подружка была готова провалиться под землю от неловкости момента, друг не на шутку разозлился.       — Да что с тобой сегодня? — Практически прошипел он, наклонившись к столешнице.       Я повернул голову, чтобы посмотреть на подругу, откинувшуюся на спинку диванчика рядом со мной. Блондинка лишь невинно хлопала глазами и пила коктейль через трубочку.       — Я просто не могу поверить, что такая красотка запала на тебя, — я наблюдал за Настей, чьи глаза уже начали блестеть от слез. — Должен же быть в ней хотя бы один изъян!       — Не все люди похожи на тебя, — фырнул Никита, откидываясь на спинку и обнимая подружку за плечи.       — Но у меня нет недостатков! — Обиженно произнесла Алина, поворачиваясь ко мне. — У меня же нет недостатков?       Я сделал вид, что задумался.       — Один есть, — она смотрела на меня с интересом в глазах, — ты невыносима, и я понятия не имею, как мы до сих пор тебя терпим.       Никита прыснул со смеху, а она пихнула меня в бок и скрестила руки на груди, снова облокотившись на диван.       — Придурки, — посмотрела на сидящую напротив Настю, — ты мне очень нравишься, правда. Извини, если обидела тебя.       С тех пор такие наши вылазки вчетвером стали чем-то вроде новой традиции. Ты теперь нам компанию не составляла, хотя я и знал, что вы четверо гуляете вместе в те дни, когда я занят работой.       Сегодняшний день не стал исключением, хотя наш изначальный план и подвергся некой корректировке. Алина опаздывала на встречу, сказав, что «застряла на цирковом представлении дома у родителей», так толком и не объяснив, что стряслось. Два часа спустя Никита решил позвонить ей, зная, что родители живут за городом, и ехать оттуда не менее часа. Они говорят по телефону несколько минут, прежде чем он предлагает приехать за ней.       Я наблюдаю за Настиной реакцией, гадая, как ей удается не ревновать Ника к подруге. Они прекрасно общаются втроем, и каждый раз смотря на них, я понимаю, что никто в их маленькой компании не чувствует себя третьим лишним. Попади мы с тобой в такую ситуацию, от новенькой девчонки уже не осталось бы и следа — ты бы не потерпела особей женского пола рядом со мной.       — Что-то случилось? — Кажется, Настя искренне переживает за свою новую подругу, поэтому набрасывается с вопросами, едва друг кладет трубку.       — Не знаю, что у них там случилось, — говорит он, жестом подзывая официанта, — но крики там такие, будто кого-то убивают. Она сказала, что в ближайшее время оттуда не уедет, но будет благодарна, если мы — цитата — заберем ее из этого дурдома.       Никита недавно приобрел себе машину, поэтому каждая поездка на ней им воспринимается как праздник. Мы приезжаем по присланному подругой адресу спустя почти полтора часа и сразу замечаем три авто, припаркованные на подъездной дорожке. Твоя машина тоже тут, и мы переглядываемся, осознавая, что наша встреча неизбежна.       Алина выходит из дома, кутаясь в шерстяную кофту, — мартовский ветер пронизывает до костей — и приглашает зайти внутрь. Я киваю на твою Ауди и предлагаю подождать в машине, на что она лишь хмурится и настоятельно приглашает меня в дом. Он двухэтажный, с одной пристройкой и небольшой верандой, переходящей в крыльцо.       С улицы мы попадаем в холл, из которого ведет несколько дверей. Три из них открыты, и мы можем частично видеть три комнаты: гостиную, кухню и спальню. Одна дверь закрыта, и из-за неё слышатся мужские голоса. Лестница, ведущая на второй этаж, находится прямо посередине этого помещения, и я замечаю мальчишку лет двенадцати, сидящего на верхней ступеньке. Он увлечен игрушкой на своем телефоне, поэтому не замечает нас.       Алина приглашает нас выпить кофе, и мы заходим в столовую, совмещенную с кухней и гостиной. Здесь громко работает телевизор, и первое, что бросается в глаза — пожилая женщина в кресле, увлеченная происходящим на экране.       — Это бабуля, — оповещает нас Алина, включая чайник, — у неё болезнь Альцгеймера, так что не пугайтесь, если она начнет вести себя странно.       Мы усаживаемся за огромный стол, рассчитанный на десяток человек, и подруга говорит, что ей нужно сообщить родителям, что она уезжает. Повод появляется практически мгновенно — в комнату заходят две женщины, в одной я без труда узнаю твою маму — у нее такие же ярко-рыжие волосы и глубокие карие глаза. Вторая женщина, блондинка, оказывается мамой Алины — она тепло приветствует нас, представляясь Анной Николаевной, и расстраивается, когда узнает, что мы приехали забрать подругу.       — Но ты же только приехала, — разочарованно произносит женщина, всплескивая руками.       — Мне предостаточно времени в этом дурдоме, — фыркает девушка, кажется, совсем не боясь расстроить мать, — надо было взять пример с Кирилла и вообще не приезжать.       Анна Николаевна хмурится.       — Твой брат никогда не был достаточно привязан к семье.       — Он всегда осознавал, какое здесь змеиное логово, — парирует блондинка и уже собирается сказать еще что-то, как в коридоре открывается одна из дверей, громко ударяясь об стену.       С моего места мне видно, как ты буквально вылетаешь из комнаты, расположенной напротив той, где сидим мы, а потом стремительно врываешься в гостиную. Обводишь всех присутствующих разъяренным взглядом, кажется, даже не удивляясь, увидев нас, а потом хватаешь свой рюкзак с дивана.       — Лучше бы вы оставались в своей Америке, — шипишь ты, смотря на мать, и женщина, на которую ты похожа как две капли воды, тоже вспыхивает.       — Следи за своим языком!       — Следи за своим мужем! — Взрываешься, тыкая пальцем в сторону дверного проема, где уже показались два мужчины. Один из них явно отец Алины — она похожа на него так же, как ты похожа на свою мать. — Не успел жениться на тебе, уже принялся командовать!       — Я лучше знаю, как поступить, — на ломаном русском говорит второй мужчина, по комплекции напоминающий мне пловца — такие же широкие плечи.       — Ни черта ты не знаешь, — снова шипишь, поворачиваясь к нему, — ты понятия не имеешь, через что мы все тут прошли, и ты не имеешь никакого права приходить сюда и наводить свои порядки.       Алинин отец прокашливается, засунув руки в карманы брюк, а потом смотрит на племянницу сверху вниз.       — Саша, — говорит он спокойно, будто на наших глазах не разворачивается третья мировая война, — мы уже все решили. Бабушка едет в больницу. И это не обсуждается.       Ты усмехаешься, дергая рукой, в которой зажаты лямки от рюкзака.       — В дом престарелых она едет, а не в больницу, Игорь, — произносишь ровно, будто минутой назад не грозилась стереть здесь все в порошок, — слышишь, ба? Тебя отправляют в психушку!       Все как один поворачивают голову в сторону телевизора, около которого расположилась старушка. Она оборачивается, явно услышав обращение к себе, пару секунд смотрит на тебя, потом вздыхает и снова утыкается в телевизор.       Ты разводишь руками, смотря сразу на четверых взрослых людей в этой комнате.       — Ей нужен уход, а не психушка, где ее угробят раньше, чем вы успеете поделить между собой наследство.       Твоя мама хлопает рукой по столешнице барной стойки, и мы вздрагиваем от неожиданности.       — Прекрати называть это психушкой, — строго говорит она, — это хороший пансионат, где о ней позаботятся. Ну как ты не поймешь, Саша? Нам тяжело с ней!       Ты снова взрываешься, подходя ближе.       — Да ты не видела ее последние полгода! — Женщина стойко выдерживает твой взгляд. — Ты была занята своей личной жизнью и даже не вспомнила о ней, пока все не стало настолько плохо. Отец вообще не удосужился приехать, а этот, — кивает в сторону пловца, — возомнил себя не пойми кем, лезет в чужую семью, в которой находится на птичьих правах!       Кажется, мужчину такое определение не устраивает, потому что он принимается возмущаться, но Алина, встав на сторону сестры, живо затыкает его.       — Я, Аня и Алина — вот кому есть до нее дело, — произносишь уже спокойнее, будто сил спорить не осталось, — и в ваш «пансионат», — делаешь кавычки пальцами, — она поедет только через мой труп, ясно?       Ответа не дожидаешься — выходишь из комнаты, и оба мужчины, так и замершие в дверях, отходят в разные стороны, пропуская тебя.       — Идем, — командует подруга, и мы тоже спешим ретироваться, пока разъяренные члены семьи самостоятельно не выставили нас на улицу.       Ты сидишь в своей машине, закрыв глаза и откинув голову на спинку сидения. Думаешь. Мы рассаживаемся по местам и наблюдаем за тем, как Алина стучит в стекло напротив твоего лица, и ты открываешь глаза. Опускаешь окно, и вы разговариваете пару минут, после чего ты стремительно выезжаешь с парковочного места и не менее быстро удаляешься вверх по улице.       Подруга забирается на заднее сидение, садясь рядом с Настей.       — Мне очень жаль, что вам пришлось стать свидетелями этого всего, — произносит она, убирая волосы с лица. — Бабушка совсем плоха, и наша ненормальная семейка решила признать ее невменяемой, чтобы разобрать себе ее деньги и недвижимость.       Никита присвистывает и выруливает на дорогу.       — Что будете делать? Вряд ли вы вдвоем сможете как-то решить эту ситуацию.       — Мама, вроде, тоже на нашей стороне, — блондинка вздыхает, — по крайней мере, она не в восторге от того, что затеяли отец и Герман.       — Герман — это тот пловец? — Интересуюсь я, даже не осознав, что пловцом я окрестил его в своей голове.       Алина хмурится.       — Он не пловец. Он женился на Амине всего два месяца назад, а уже возомнил себя главой семейства, — она фыркает. —Приехал знакомиться с Сашей, а она — какая жалость — оказалась не в восторге. А когда увидел бабулю и понял, что она живет с моими родителями, и вовсе с катушек слетел — целую неделю внушал папе и Амине, что в «пансионате», — тоже делает кавычки в воздухе, — ей будет лучше.       — Но разве твой папа не знает, как будет лучше? — Тихо интересуется Настя.       — Бабушкой занимается мама, — подруга снова вздыхает, — они забрали бабушку к себе, когда она заболела. Отец работает, а мама целыми днями с бабушкой сидит. Недавно ей предложили хорошую должность в компании, и они оказались в тупике, а тут Герман со своим предложением. В общем, оказался в нужном месте в нужное время.       — Саня не в восторге, — замечает Ник, смотря на девочек через зеркало заднего вида.       — Она скорее умрет, чем позволит им сдать бабушку посторонним. Она вырастила Сашу. Ее родители были заняты работой, так что бабушка заменила ей их обоих.       — Тогда я могу ее понять, — откликается Настя.       Алина усмехается.       — Это вы еще не видели, как она набросилась на Германа с кулаками, когда узнала о его плане, — фыркает, — еле успокоилась. Она не сдастся. Думаю, в конце концов заберет бабушку к себе.