В паутине чувств

Сентябрь 2021

«Ты называешь это ревностью, я называю это страхом потерять тебя»

      Я не могу без тебя и дня.       К этому выводу я пришел через три дня после твоего отъезда. И хотя я думал, что после окончания учебы приеду к тебе хотя бы на неделю, когда выдалось свободное воскресенье, я купил билет туда-обратно до Санкт-Петербурга, предвкушая целый день, проведенный с тобой.       Ты практически сбиваешь меня с ног, набросившись с объятиями, едва я успеваю выйти из вагона. Плачешь, размазывая тушь по щекам, а потом целуешь долго и протяжно, обхватив мое лицо ладошками.       — Я так скучала по тебе, — мы держимся за руки, гуляя по городу, и мне кажется, что мое сердце готово разорваться от нахлынувших чувств и эмоций.       Я широко улыбаюсь, останавливаясь, а потом наклоняюсь к тебе, чтобы поцеловать. Мир кажется таким правильным в этот момент. Будто нет никаких проблем с учебой или сердцем, которое не может вынести разлуки, будто сейчас все действительно так, как должно быть. Рингтон твоего мобильника рушит момент, и ты извиняешься, доставая телефон из кармана пальто.       — С каких пор мы забираем документы по выходным? — Ты хмуришься, пока человек на том конце провода объясняет тебе ситуацию.       Наш маршрут меняется, когда ты сообщаешь, что нужно забрать документы из одного офиса и отвезти их в другой. Нам обоим это не по вкусу, но ты вдруг расцветаешь:       — Я покажу тебе помещение для выставки! Я уже почти закончила его!       Конечно, здесь ещё есть над чем поработать: нужно развесить крепления по стенам, установить свет, но, в любом случае, выставочное помещение выглядит уже лучше, чем две недели назад, когда ты только-только занялась его обустройством.       Студия, в которой ты и проводишь все свое время, когда не занята ремонтными работами, находится на втором этаже того же здания, куда мы и поднимаемся, чтобы передать документы адресату.       — Надеюсь, ты передашь своим коллегам, — выделяешь интонацией последнее слово, — что я не почтовый голубь, и для доставки документов у вас есть курьеры.       Мы заходим в светлую студию, представляющую собой просторное помещение с высокими потолками и достаточным освещением. Слева к стене прикреплены различные фоны, которые могут быть использованы во время фотосессии. Вокруг расставлены студийные моноблоки, световые модификаторы и стойки для осветительных приборов, штативы с фотоаппаратами. Тут и там можно обнаружить реквизит: стол, заваленный мелочевкой по типу шляп и перчаток, стулья, с висящими на спинке кусками полупрозрачной ткани разных цветов, диван, на котором развалился, похоже, объект наших поисков.       Ты кидаешь папку с документами на диван, и она приземляется точно рядом с парнем, который отвлекается от своего ноутбука, стоящего у него на коленях, и обращает на тебя все свое внимание.       — Ты же все равно была не занята, — он отставляет ноутбук в сторону и берет в руки папку, принимаясь пролистывать бумаги. — Кстати, Макс спрашивал про тебя.       Ты замираешь, будто хищник перед добычей, и хмыкаешь.       — Да? И что он сказал?       Парень, наконец, поднимает голову, и в этот же момент его взгляд упирается в меня. Ответ на твой вопрос замирает на его губах, когда он вскакивает с места и за два шага сокращает расстояние между нами.       Обходит меня вокруг, словно оценивая, а я кидаю на тебя вопросительный взгляд. Ты хмуришься, явно недовольная происходящим.       — Какая фигура, какие плечи, — тянет парень и останавливается напротив, внимательно рассматривая меня, — меня зовут Владимир, я студийный фотограф. Ты бы неплохо смотрелся в моем объективе. Не хочешь поучаствовать в фотосессии? Боже мой, какие скулы…       Он тянет ко мне руку, чтобы, видимо оценить мои скулы ещё и наощупь, но ты бьешь его по руке, заставляя его отдернуть её.       — Руки! — Владимир обиженно потирает запястье, смотря на тебя взглядом побитого котенка. — Не хочет. Что сказал Максим?       Ты произносишь эту фразу, выделяя каждое слово, и мне становится интересно, что это за Максим, мнение которого тебя так интересует.       — Сказал, что хочет встретиться с тобой, — фотограф снова возвращается на диван и берет ноутбук.       Ты едва ли не подпрыгиваешь на месте, внезапно оказавшись в возбужденном состоянии, а потом тянешь меня к выходу из студии. Когда мы оказываемся на улице, ты не перестаешь болтать об этом загадочном Максиме, с которым тебе так не терпится поработать.       Я ощущаю, как в груди начинает зарождаться заочная неприязнь к этому парню, хотя я и понимаю, что никакие отношения, кроме рабочих, вас не связывают.       Пиком нахлынувших эмоций становится звонок этого самого Максима, поступивший на твой мобильный. Твое лицо сияет, когда ты нажимаешь на кнопку принятия вызова, ответив «отлично» на мою фразу о том, что во вторник у меня будет экзамен по вокалу.       Я особо не вслушиваюсь в разговор, стараясь прислушаться к себе и своим эмоциям, которые переполняют все мое тело. Мне хочется кричать и метать все вокруг, сжимаю руки в кулаки, чтобы хотя бы немного привести себя в чувство.       — Он хочет со мной работать, представляешь?! Поверить не могу! — Ты начинаешь пританцовывать на месте, радуясь, как маленький ребенок.       Я твоего энтузиазма не разделяю, замерев рядом, засунув руки в карманы кожанки.       — Что с тобой? — Ты останавливаешься и смотришь на меня, но улыбка все ещё не сползает с твоих губ — настолько ты рада предстоящей возможности.       — Все в порядке, — буркаю я и начинаю идти вперед.       Ты ловишь меня за запястье, останавливаешь и разворачиваешь к себе. Смотришь на меня снизу вверх, и пелена ревности, затуманившая мой взгляд, не позволяет мне вдоволь насладиться твоей красотой. Твои волосы слегка пушатся из-за влажности воздуха, осталось лишь немного туши на твоих ресницах — все остальное смыли утренние слезы, а щеки раскраснелись от хороших новостей.       — Свят, в чем дело? — Ты смотришь на меня серьезным взглядом, и не осталось ни одного огонька в твоих глазах.       — Я же сказал, что все хорошо, — сам того не осознавая, вырываю руку из твоей ладошки.       Ты не веришь, а в твоих глазах проскакивает разочарование.       — Не похоже, будто у тебя все хорошо.       — Чего ты пристала ко мне, а? — Я начинаю злиться, завожусь, и понимаю, что ещё мгновение — и я уже не смогу остановиться. — Иди работай со своим Максимом и приставай к нему, ладно?!       Ты отшатываешься от меня, делая шаг назад, изумленно хлопая ресницами. Смотришь на меня, и только твоя гордость не позволяет тебе заплакать — я вижу это по твоим глазам. Ты не ожидала от меня такой реакции. Что уж там, я тоже такой реакции от себя не ожидал. Но что-то внутри меня подсказывает мне, что так легко меня не отпустит, поэтому я добиваю тебя, делая два шага спиной, а потом разворачиваюсь и ухожу прочь, не совсем осознавая, что я, собственно, вообще творю.       Ты кричишь мне вслед мое имя, но не бежишь за мной. Так и остаешься стоять около заборчика, разделяющего реку и тротуар, и, я уверен, медленно ненавидеть меня.       Меня отпускает только ближе к вечеру. Все три часа до отправления поезда я брожу по городу в одиночестве, пытаясь остыть и поставить мозги на место. Сейчас я понимаю, что был не прав, что это твоя работа, что я не имел никакого права злиться на тебя, заводиться из-за ерунды.       «Ты ревнуешь» — сказал бы мне Никита, если бы стал свидетелем этой моей истерики. И я бы согласился с ним, даже не раздумывая.       Я ревную тебя.       Ревность сжирает меня изнутри каждый раз, когда я только представляю, что ты общаешься с кем-то ещё. Я ревную, потому что понимаю, что они могут быть рядом с тобой, а я — нет. И эта мысль буквально убивает меня.       Ты не ответила ни на один мой звонок — достаточно гордая, чтобы проучить меня. Я тебя не виню, хотя и признаю, что это жутко бесит. И я очень удивляюсь, когда вижу тебя на вокзале. Ты подходишь к вагону за пять минут до отправления поезда, не сказав мне о том, что придешь меня проводить.       Выхожу из вагона и встречаю твой холодный взгляд. Ты стараешься держаться, но я вижу, каких усилий от тебя это требует. Протягиваешь мне пакет.       — Я приготовила тебе ужин.       Удивлённо хлопаю глазами, но протягиваю руку.       — Саш, я.       — Мне очень жаль, что тебя так выводит из себя моя работа, — ты обрываешь меня на полуслове, засунув руки в карманы пальто, — правда, очень жаль. Но тебе придется научиться держать себя в руках также, как это делаю я.       Ты разворачиваешься, чтобы уйти, но я оббегаю тебя, вставая на пути.       — Я был неправ, — останавливаешься, храбро смотря мне в глаза, — я очень обидел тебя, и ты вправе злиться на меня. Я обещаю, что исправляюсь. Я попытаюсь. Только, пожалуйста, не делай так.       — Как «так»? — Ты передергиваешь плечами.       — Не надо быть такой холодной со мной, — я касаюсь пальцами твоего запястья, — пожалуйста.       Проводник оповещает, что до отправления поезда осталась минута, и ты киваешь мне в сторону вагона.       — Ты опоздаешь на поезд.       — Я не поеду.       — У тебя экзамен во вторник.       Я готов упасть на колени, лишь бы ты простила меня. Столько жалости в моих глазах не было со времен репетиций на первом курсе института.       — Я буду скучать по тебе, — позволяю себе поцеловать тебя в щеку, надеясь, что ты не отпрыгнешь от меня в гордом порыве.       Снова обхожу тебя и направляюсь к двери, ведущей в вагон. Ты окликаешь меня.       — Ты обещал мне, что все будет хорошо, — я вижу, как одинокая слеза скатывается по твоей щеке, а потом двери закрываются, разделяя нас ещё на несколько недель.