Midday vēzos [полуденное солнце]

      Висенья одиноко лежала на мятой кровати, пока оставшиеся слезы на ресницах и щеках иссыхали от тяжёлого воздуха. Теперь даже это нечто невесомое давило на уставшее тело, все еще храня в себе угнетающие отголоски недавних событий. Взгляд девушки был прикован к дубовой двери на противоположном конце комнаты, где виднелась продольная трещина. Ещё одно напоминание. Она никого не ожидала — наоборот, страшилась, что вновь кто-то зайдёт, поспешно забыв о старой септе, которая ушла примерно двадцатью минутами ранее. Одна ладошка лежала на тонкой шее, под пальцами чувствовались наливающиеся кровью синяки; дыхание давно успокоилось, медленное сердцебиение напоминало, что телом она все ещё жива, но душа давно погрязла во мраке скорби и боли. Вторая рука уже долго сжимала кожаную ткань плаща, будто его точно безжалостно сорвут с неё.       Но дверь вновь открылась с противным до дрожи скрипом. Забытая септа слегка неуклюже вошла в комнату и медленно, охая себе под нос, сокращала расстояние с принцессой. Следом совершенно неожиданно влетела Лорра, чуть толкая плечом высокого стражника, который уже закрывал дверь.       — Боги милостивые… — красная до этого девушка вмиг растеряла свой румянец и прикрыла ладонями рот, пялясь на с виду безжизненное тело своей леди; лишь открытые стеклянные глаза доказывали, что душа её ещё не покинула.       — Приподнимитесь, принцесса, — с прежней искренней доброжелательностью сказала септа, сминая край кровати своим весом.       Висенья с тяжёлым вздохом поставила обе руки на покрывало и, опираясь на них всем весом, с тем же напряжением выпрямила спину, свешивая ноги с перины. Лорра до этого стояла в глубочайшем ступоре, но великие усилия принцессы заставили служанку вздохнуть и очень быстро оказаться возле нее, со страхом ожидая хоть каких-то слов, объяснений, может, слез, но ничего не последовало. Пышная девушка отодвинула подушки к стене и уселась противоположно старушке, которая развязывала толстую нить, под ней ткань скрывала содержимое небольшой чаши. Серый лоскут оказался на коленях септы, и едкий насыщенный травяной запах тут же подался к носам девушек.       — Снимите плащ, пожалуйста. — Септа деревянной маленькой лопаткой перемешивала зелёную кашицу.       — Я помогу, — прошептала Лорра, её голос был едва слышен, словно опасалась нарушить хрупкую тишину, нависшую в комнате. Она осторожно взяла руку Висеньи, стараясь не причинить лишней боли, и мягко стянула кожаный рукав с её плеча. Ткань бесшумно скользнула вниз, но когда Лорра потянулась ко второму, Висенья вздрогнула. Её глаза, полные испуга, поднялись на служанку, словно впервые осознав её присутствие. — Это я, не бойтесь. Позвольте мне помочь, — снова произнесла служанка, на этот раз чуть увереннее, пытаясь вложить в голос всю свою заботу. Её губы искренне изогнулись в успокаивающей улыбке, но внутри всё дрожало от шока, который не отпускал с того самого момента, как она увидела синяки на теле своей леди.       Висенья немного повернулась, позволяя Лорре снять плащ. Каждое движение было медленным, как будто любое касание могло вызвать новую волну боли. Служанка бережно сложила вещь на угол кровати, будто это не просто кусок ткани, а нечто гораздо более важное — символ защиты, утраченной в те ужасные минуты, когда её хозяйку ранили. Серебряные волосы Висеньи, обычно такие безупречные, теперь были в несвойственном беспорядке. Они спутались на затылке, но всё равно плавно спадали на шею волнистыми локонами, напоминая потускневший свет драгоценного металла. Из кармана передника Лорра вынула свою старую потёртую тесёмку. Обычно она использовала её для собственных волос, но в этот момент её внимание было целиком направленно на принцессу. Она осторожно собрала рассыпавшиеся пряди, теперь мокрые от слёз и пота, и завязала их в скромный хвост. Когда волосы были прибраны, взору открылись три алые полосы — синяки, которые до этого частично скрывались под прядями. Они резко контрастировали с бледной кожей Висеньи. Пятна уже налились темно-красным цветом, и вновь шок на секунду сковал служанку. Но если начать сокрушаться об ужасе, проделанном с Висеньей, она точно упадёт без сил и какого-либо желания получить помощь. Потому Лорра, сжав губы, осторожно закатала рукава льняной рубашки, которая была частью драконьего костюма принцессы, и с той же заботой огладила ее плечи.       Септа зачерпнула двумя пальцами зелёную мазь и медленно наклонилась к рукам девушки. Её собственные пальцы дрожали, но она всё же старалась быть нежной, нанося густую смесь на красные пятна, уже набухшие от крови. Сначала мазь покрыла кисти принцессы, после чего септа добавила ещё немного и принялась обрабатывать синяки на её шее. Лорра наблюдала за этим почти невесомым процессом, чувствуя, как каждый раз, когда мазь касается кожи Висеньи, её собственное сердце сжималось от сочувствия и боли.       — Давайте я, — предложила она, её голос звучал мягко, но уверенно.       — Лучше возьми бинты и перевяжи, — тихо сказала старушка, поднимая чашу с колен. Под ней скрывался свёрток длинной белой ткани, чистый и аккуратно сложенный.       Лорра кивнула, стараясь не выдать дрожь в руках. Она развернула нужную длину и с силой оторвала кусок ткани. Её движения были отточенными, но в то же время осторожными, чтобы не причинить лишней боли. Она аккуратно обмотала бинт вокруг правого запястья Висеньи, параллельно украдкой поглядывая на её лицо, словно ожидая увидеть признаки тяжести или недовольства. Но её леди была безразлично спокойна, вновь став куклой в чужих руках. Служанка с тягучим скрипом ткани оторвала ещё один лоскут, обвязала вокруг левого запястья и потянулась за третьим, но резко поднятая голова принцессы отвлекла её.       — Ты умеешь шить? — спросила принцесса, её голос был неожиданно уверенным, но при этом хладнокровным.       — Конечно, миледи. Что нужно сделать? — Служанка ответила быстро, искренне и с долей удивления, её брови взлетели вверх в ожидании.       — Сделай из моего халата шарф. Если сможешь что-нибудь вышить на нём, я буду тебе очень благодарна, — её голос был без привычной мягкости. Она больше не улыбалась, как это делала раньше, говоря с Лоррой.       — Сделаю, принцесса. Что-то ещё? — девушка осторожно потянулась к шее Висеньи, когда септа нанесла последний слой мази. Она медленно, чтобы не испугать, обмотала белую ткань вокруг, завязывая её сзади под серебристыми волосами.       — Можешь заняться этим в моих покоях. И никого не впускай, — коротко сказала она, поправив подушки и укрывая ноги покрывалом. Девушка задержала взгляд на септе, слегка замявшись перед тем, как поблагодарить: — Спасибо Вам. Я не знаю Вашего имени…       — Меня зовут Дейна, принцесса, — с мягкой улыбкой ответила старушка, её лицо ещё сильнее украсили глубокие морщины. Она тяжело поднялась с кровати и, тихо вздохнув, побрела к выходу, скрывшись за дверью спальни.       Весь оставшийся день Висенья проспала, но совсем чутко, часто вздрагивая от неожиданного шума в комнате. Она сама позволила Лорре занять одно из кресел, чтобы та охраняла покой, исполняя просьбу принцессы, но израненное сознание каждый раз подводило, и воспоминания о крепкой хватке на своем горле заставляли прислушиваться, надеясь различить посторонние опасные звуки. Но их не было. Служанка изредка меняла позу, из-за чего мягкое кресло под ней туго скрипело; весенний ветерок иногда стучался в окна, напоминая, что сейчас самая прекрасная пора расцветающих бутонов; за дверью тихо слышались шаги стражников, которые сопровождались лязгом их брони. Эймонд не вернётся. Точно не сейчас.       Лорра вытянула из высокого шкафа бархатный халат, который когда-то принадлежал Рейнире. Но её дочь смотрелась в нем ничуть не хуже: он красиво прикрывал её плечи, поясок подчеркивал талию, затягивая тонкую ткань у тела, подол красиво струился за бледными стройными ногами. Лорра с детства любила подмечать красивые вещи: например, интересные белые цветочки на холмах, которые распускаются только ранней весной, или ароматный румяный пирог своей матушки, украшенный дольками яблок и ягодами. Потому и исключительную красоту своей леди она посчитала ещё одним восхитительным созданием то ли природы, то ли людей. В деревеньке, где она жила, цвет волос Таргариенов был нередким явлением у простолюдинов: «драконье семя» здесь считали благословением, таких детей любили пуще остальных. Кто-то имел наглость называть их в честь валирийских имен, и только когда старушка-септа назвала свое, Лорра догадалась о причине, из-за которой та когда-то ушла в богослужение. Но несмотря на это, истинные Таргариены действительно схожи больше с богами, нежели с людьми, а служить им подобно служению всем Семерым.       Нехотя служанка разрезала подол халата и умело обработала края лоскута, само же одеяние она укоротила, и теперь накидка могла доходить только до колен. Не пропадать же добру. За нитями для вышивки она быстро сбегала к спальням слуг, где у одной мастерицы попросила золотую катушку. Заходя в покои, Лорра очень осторожно прикрыла дверь, замечая, как Висенья, полностью скрытая покрывалом, резко вздрогнула, ещё сильнее прячась под мягкой тканью сверху. Тихо служанка прошла к креслу, уже прикинула рисунок, который будет украшать бархатный шарфик, но в дверь неожиданно постучали, и, вздрогнув, она поранила иглой палец.       Висенья резко повернула голову к двери и хмуро посмотрела, словно почуяв недоброе. На немой вопрос Лорры она медленно кивнула, и служанка, не заставив себя долго ждать, прошла к входу, отворяя его.       — К берегу причалил корабль, Ваше Высочество, — сир Гаррольд слегка опешил от состояния принцессы, но, взяв себя в руки, сделал шаг в комнату и продолжил: — Вероятно, из одного из Вольных городов. С него сошла женщина в красном плаще.       Висенья сжала губы, словно проглатывая очередную волну усталости, и, укутываясь в покрывало по горло, медленно пришла в себя. Она слегка покачивалась, ещё не до конца очнувшись от недавнего сна.       — Сколько с ней человек? Они вооружены? — Принцесса осторожно встала с кровати, сминая под собой перину, и прошла ближе к стражнику. — Насколько я знаю, Вестерос не имеет распрей с Вольными городами, — она смахнула выбившиеся из хвоста прядки, словно стряхивая ненужные мысли. — Только если это не посланники из Лисса.       — Она передала, что хочет встретиться с лордом Драконьего Камня. Рядом с женщиной было ещё около шести человек, но выглядят они как простые матросы.       — Проведите её к обеденному чертогу, — Висенья перевела взгляд за окно, где небо уже налилось темно-синим, словно пролитые чернила. Затем глянула на Лорру, которая сжимала палец в ткани передника. — Распорядись подать ужин, Лорра. Я скоро к ней приду.       — Вы уверены, принцесса? — служанка не могла ослушаться воли своей леди, но искреннее переживание не позволило сразу убежать на кухню.       — Всё в порядке, я бы и сама не отказалась от еды. — Впервые девушка попыталась улыбнуться, но получилось болезненно и натянуто, словно губы стали струной, готовой вот-вот порваться. Сир Гаррольд не мог этого не заметить, но, как говорится, язык прикусил, тактично промолчав. Он лишь отметил про себя алую полосу, налившуюся кровью, что виднелась из-под белой повязки и края покрывала на её шее.       Мужчина услужливо поклонился, когда принцесса вновь перевела взгляд на него, словно возвращаясь из тяжёлых мыслей, и быстро поспешил передать её распоряжение женщине, что ожидала у ворот замка. Лорра, не отставая от стражника, тоже вышла из спальни, вновь оставив Висенью наедине с её мыслями.       Стройная высокая женщина одиноко стояла у врат Драконьего Камня, словно статуя на ветру, пока тихий шорох её темно-красного плаща, подхватываемого вечерними потоками, не был прерван резким лязгом двух огромных дверей.       — Принцесса позволила Вам отужинать в её компании. Сдайте всё Ваше оружие. — сир Гаррольд протянул руку к женщине, пристально глядя на её спокойное, невозмутимое лицо.       — Моё оружие — слово. Отрежете мне язык? — её голос прозвучал мягко и тягуче, словно мёд на горячем хлебе. С этими словами она демонстративно сняла плащ, открыв талию, на которой покоилась лишь золотая цепочка из крупных звеньев, как знак её безоружности.       Сир кратко кивнул и той же рукой повёл к двору замка, пропуская женщину вперёд. Волосы чёрной волной текли за её станом, распространяя аромат пряностей и жжёного дерева. Мужчина был вынужден обращаться с ней как с гостьей принцессы, но внутреннее недоверие к внезапно появившейся странной незнакомке заставляло всё время держать руку на эфесе, при этом открывая перед ней каждую дверь. Женщина шла уверенно, без малейших признаков тревоги. Она лишь изредка разглядывала огоньки свечей и вырезанных в стенах драконов; невозмутимая и спокойная, как сама ночь. Её красное платье выглядело просто, без блестящих золотых нитей и ажурных рукавов, но его фасон совсем не напоминал вестеросские наряды. Сир Гаррольд видел не так много чужеземцев на своём веку, в основном только напыщенных торговцев, чьи одежды пестрили драгоценными камнями и искусной вышивкой, но эта женщина была больше похожа на леди из небольшого дома, чем на торговку. И всё же её красота — бледная кожа, узкий разрез чёрных глаз, волосы цвета угля — не оставляла сомнений в том, что перед ним стояла женщина с властью, которая скрыта за мнимой простотой.       Гостью проводили к длинному столу в обеденном чертоге. Слуги суетились, словно муравьи, бегая с подносами и ароматными блюдами, которые повара успели приготовить за короткий срок. В зале зажгли свечи, и их мягкий свет разливался по комнате, разгоняя тьму, что уже окутала замок снаружи. Женщина внимательно рассматривала вырезанные в стенах фигуры, её длинные пальцы неторопливо скользили по их рельефам, как будто читая скрытые тайны темного камня.       Вскоре позади неё снова раздался звук шагов — доспехи стражника зазвенели, как колокола на ветру, извещая о его возвращении. Но он был не один.       — Принцесса Висенья Таргариен-Веларион, дочь королевы Рейниры Таргариен, — его голос прозвучал басом, насыщенным, как крепкое вино, и женщина, услышав этот тон, сразу поняла, что его слова несли особое уважение.       Из-за спины стражника в зал вошла стройная девушка в чёрном платье. Её шею украшал бархатный шарфик, обвязанный, словно бинт, волосы же были короткими для королевской особы, распущенные и красиво контрастирующие с чёрными тканями на шее и плечах. Рукава её платья были длинными, но пальцы сплетенные в замке она держала за спиной, что придавало ей ещё больше отстранённости. Сама идеальность воплоти, совершенно соответствует образу первой принцессы, но взгляд выдавал в ней что-то, что даже женщине с оттаченной проницательностью было не узнать.       — Для меня честь быть Вашей гостьей, — женщина поклонилась, плавно придерживая подол своего платья, словно колышущаяся на ветру лилия. — Моё имя — Нессария.       Стражник услужливо отодвинул стул во главе стола. Висенья кротко кивнула, словно отдавая ему должное, и заняла своё место, жестом указывая женщине сесть напротив.       — Что привело Вас на Драконий камень? — принцесса слегка поправила юбку платья, её руки опустились на колени с той же грацией.       — Мой корабль держал путь в Волантис, но недавний шторм сбил его с курса. Ветер унес нас на запад, к этому острову. Я хорошо знаю карту, потому сразу поняла, куда он нас привел. — Женщина говорила спокойно и по-прежнему плавно, лишь слегка прищуриваясь, словно кошка, выискивающая мышь в высокой траве.       — Вы проповедница Р’глора? — Висенья подняла бокал, пригубив вино так осторожно, словно оно могло обжечь её губы. Её кисть, повернутая к себе, оставалась неподвижной, как изваяние.       — Верно. Владыка Света направляет меня туда, где нужна моя помощь. — Жрица была спокойна и полна убеждённости, словно это было столь же естественно, как восход солнца.       — Полагаю, Вы знаете, что последователей этой веры в Вестеросе немного. Ваша власть здесь совсем хрупка, — в глазах Висеньи промелькнул огонёк интереса, но её слова оставались ледяными, словно ветер над Стеной. — С какой целью Вы хотели встретиться со мной?       — Владыка привёл мой корабль к Вашим берегам, значит, на этом острове его присутствие в моем лице необходимо, — жрица вторила хладному тону принцессы. Однако ни единый мускул на ее лице не дрогнул опасной враждебностью — наоборот, заполучить расположение драконьей леди стало первостепенной задачей как для своей сохранности, так и для доброй натуры, что уже почувствовала нотки скорби в глазах временной хозяйки замка. — Я помогаю нуждающимся вне зависимости от их происхождения или вероисповедания. Владыка наполняет мои руки и голос силой в те моменты, когда посчитает это необходимым.       — Едва ли кто-то здесь примет Вашу силу за дар свыше. Для нас красные жрецы не более чем ведьмы и колдуны, — Висенья вскинула брови, но с прежним спокойствием продолжила. — Мне рассказывали о жертвоприношениях Вашему Богу. Всегда было интересно, почему он это допускает.       — Бог требует жертв за его покровительство. Чтобы его долгий день царил над нашими головами, мы обязаны подносить ему то, что он желает. — голос Нессарии оставался мягким и плавным, но в нём звучала закаленная сталь годами выученных убеждений. — И чем ценнее жертва — тем больше мы от него получаем.       — Какую же жертву принесли Вы во имя своего Бога? — девушка вопросила с холодной вежливостью, как будто беседовала не с гостьей, а с давним врагом. Она подцепила вилкой кусочек ароматной рыбы, которую только поставили на стол, и спрятала его за напряженными острыми губами.       — Меньше, чем некоторые, но больше, чем остальные, — Нессария глубоко вздохнула и сложила руки в замке на столе. — Я не помню своих родителей — меня в раннем детстве отдали в перинный дом в Лиссе, откуда я смогла сбежать только после совершеннолетия. Мне приходилось воровать, драться за еду, пока утром на ступенях храма меня не нашли такие же красные жрецы. Они приняли меня, накормили, обогрели, но самое главное — дали свет веры. Спустя года я ушла, чтобы в своих странствиях наставлять и помогать сбившимся с пути. Я обошла все Вольные города Эссоса, нашла людей, готовых идти за мной хоть на край света, один торговец за лечение его сына подарил мне корабль в Пентосе, но доплыть до Волантиса, как было задумано, мне пока не удалось.       — Сожалею, леди Нессария. — Принцесса участно склонила голову, оказывая свое сочувствие, но оно было лишь поверхностным, словно тень, промелькнувшая по её лицу.       — А что Вы мне поведаете? Ваши глаза так печальны, даже когда проявляете свою милость, — её искренний голос был подобен струящемуся ручью, который норовил достичь самого центра пылающего сердца Висеньи. — Поделитесь своими переживаниями, и огонь подскажет мне, как я смогу помочь.       — Вряд ли Вы сможете мне помочь, леди, — Висенья совершенно натянуто улыбнулась и встала из-за стола, вновь пряча кисти за рукавами. — Я выделю комнату для Вас. Дайте знать, если будет необходимо что-то еще.       — Позвольте доказать Вам, — женщина резко отодвинула стул и облокотилась руками о стол. — Доказать силу Владыки Света.       — Как же? — девушка вновь спокойно взглянула на гостью, приподнимая брови с лёгким недоумением.       — Позвольте разжечь костёр на берегу острова.       — Тем самым Вы оскверните мои земли, над которыми господствуют Семеро, — Висенья оглянулась на хмурого стражника, который невесомо отрицательно качнул головой. — Но мне это интересно.

***

      Последние огоньки уходящего солнца медленно исчезали за далёким морским горизонтом на западе, уступая место мягким сумеркам, где тени, ведомые высокой серебристой луной, начинали окутывать остров и безмятежную гладь воды. Величественные, одинокие сосны, раскинувшиеся в саду, больше не склонялись перед яростными порывами беспощадного шторма. Теперь лёгкий солёный бриз нежно шевелил их ветви и освежал зелёные, будто омытые светом, иголки. Мокрая трава на пологих холмах дрожала от каждого лёгкого дуновения ветра, словно огромное покрывало, мерцающее в вечерних сумерках. Воздух наполнялся тонким ароматом свежести, приносимой прошедшим ливнем, создавая иллюзию тихого, невидимого присутствия природы, гармонично вплетающегося в спокойную и чинную атмосферу острова. Красная жрица, как брошенный огонек, забытый исчезающим солнцем, выделялась в тающих сумерках, пока несколько стражников старательно возводили для неё высокий костёр из грубых брёвен, досок и палок, готовя сцену для таинственного ритуала, наполняющего этот вечер особым смыслом.       — Всё промокло, принцесса. Зажечь огонь будет трудно. — Закончив работу, сир Гарольд передал деревянный факел Висенье.       — Всё необходимое вы сделали, — девушка приподняла уголки губ и протянула факел Нессарии. — Остальное — не наша забота.       — Огонь может жить где угодно, — жрица кивнула и медленно подошла к горе из дерева, освещая перед собой путь. — Вы правы, просто так зажечь будет трудно, — Нессария опалила края выступающих брёвен, от которых вверх подался только пар, осматривая недоверчивых присутствующих вокруг. — Но Владыка поможет мне. — Она склонилась над огнём близко-близко и тихо, так, что никто больше не услышал, начала повторять просьбу на валирийском языке. Самую первую молитву, что она выучила в храме.       Огонь на конце факела, казалось, жил собственной жизнью, с каждым её словом всё более наливался силой и яркостью, разгорался, словно питаясь магией её речи. Неестественно удлиняющиеся силуэты вырастали по мере того, как пламя на сгорающей палке устремлялось ввысь, подобно голодному зверю, жаждущему неба. Свет становился всё более властным, отбрасывая огромные тени от стана жрицы и сложенных брёвен, пока те не превратились в чёрных гигантов, оскалившихся на песчаном берегу. Висенья, нахмурившись, резко повернулась к Лорре, которая словно тень увязалась за ней ещё в замке. Ярко-красное отражение пламени блестело в её завороженных глазах, как бы проникая внутрь её души. Нессария произнесла своё последнее слово, вложив в него всю силу древней магии, и бросила факел с огромным, разгорающимся пламенем в груду приготовленного дерева. В ту же секунду доски, брёвна и старые палки вспыхнули огненной стихией, мгновенно поглощённые жаром. Чёрные клубы дыма и плотные облака пара ринулись ввысь, поднимаясь из огня, словно духи ночи. Один за другим, стражники и девушки ахнули от неожиданности и мощи разгорающегося костра, а Лорра, охваченная страхом перед безудержными раскаленными языками, попятилась назад, боясь быть сожжённой этим бесконтрольным, бушующим пламенем.       — Как Вы это сделали? — Висенья первая прервала тишину трескающегося дерева, тут же ощущая довольный взгляд Нессарии на себе.       — Я попросила Владыку помочь мне, — искренне, немного восхищенно ответила жрица, протягивая руку принцессе. — Подойдите. Скажите, что Вы видите в огне?       — Миледи! — Сир Гаррольд резко шагнул к Висенье, отгораживая её от руки гостьи. — Не доверяйте этой ведьме.       — Меня все ещё не убедили в силе Владыки Света. — Девушка уложила ладонь на твёрдую сталь на предплечье стражника, не сводя взгляда с Нессарии. — Моя семья, как Вам известно, обязана огню всем, что имеет. Но если со мной что-то случится, драконы непременно отыщут в водах Узкого моря корабль с шелковыми парусами, и Вас похоронят на этом острове по вестеросским обычаям. Неведомый непременно рассудит Вас за все грехи. — Она подняла голову к мужчине возле себя и улыбнулась. — Передайте мои слова моим братьям. Или жениху, если ему будет не все равно.       — Так вот истинная причина печали в Ваших глазах. — чуть тише, как будто сожалея, черноволосая женщина отозвалась только на последние слова принцессы.       Висенья напряглась и сглотнула неожиданно подступивший к горлу ком, вновь пряча оставшийся страх. Она кротко кивнула, медленно, немного увязая в песке каблуками, подходя к ожидающей её жрице.       — Посмотрите на огонь. Вглядитесь в его пучину. — над ухом девушки прошептала Нессария, обвивая одной рукой её плечи.       Принцесса, задержав дыхание на грани вздоха, словно застыла во времени, наблюдая за ослепительными в ночной тьме танцующими языками пламени. Огонь был живым: он извивался, словно змеи, прыгал с бревна на бревно, сжимался в спирали и вновь вырастал, исчезая в небесной выси, как будто стремился коснуться звёзд. Жар, исходящий от костра, мгновенно преобразил её — до этого бледные щеки окрасились тёплым, румяным светом жизни; одинокая капля пота, сверкая в отражении огня, медленно скользнула по виску, а затем затерялась в волнистой пряди, переливающейся серебром. Взор девушки был захвачен огненной стихией, словно она сама становилась частью этого диковинного танца. Но внимание остальных было направлено исключительно на неё — на её хрупкий, но статный облик, омываемый светом пламени, и на поразительно спокойную красную жрицу, чьё присутствие только добавляло загадочности и таинственного величия происходящему.       Картины, рождаемые в глубине пылающего огня, были загадочными и неуловимыми — неразборчивые, кривые, словно сотканные из самых странных и диковинных образов. Они мелькали перед глазами, быстро возникая из огненной бездны и так же стремительно исчезали, оставляя за собой лишь едва уловимый след в воздухе, подобно снам, растворяющимся на рассвете. Вспышки сменяли друг друга, создавая хаотичный, но завораживающий танец, который невозможно было ни предугадать, ни постичь. На этот раз далёкий голос, зовущий из глубин неизвестности, исчез, уступив место только тихому гулу, словно доносящемуся из-под древней морской бездны. Этот непрерывный, будто водный, звук сопровождал частый треск дерева, которое сгоралo в огне, раз за разом возвращая из пламени грёз обратно в реальность.       — Что он Вам говорит? — по-прежнему тихо спросила жрица, окончательно отвлекая принцессу от одновременно непонятного и завораживающего представления.       — Только неразборчивый шум, — прошептала Висенья, не отводя взгляда от костра. — Но до этого я слышала в камине голос.       — Полагаю, Ваши думы стали намного сложнее и тревожнее. Позвольте бросить в огонь Ваш локон. — Нессирия осторожно, пытаясь не отвлечь принцессу, потянулась к ее волосам, обрамляющим шею. Второй рукой она незаметно приподняла юбку на бедре, протягивая пальцы к кинжалу.       — Остановитесь! — крикнула Лорра, подбегая к ним и резко оттаскивая принцессу от рук женщины.       — Покажите Ваши руки! — Сир Гаррольд схватился за эфес меча, делая шаг к Нессарии.       — Зачем Вам мои волосы? — Висенья растерянно вскинула брови вверх, обхватывая ладони служанки на своих плечах.       — Всем известно, что волосы благородной девушки ценятся ведьмами и чёрными магами! Имея хоть небольшую прядь, можно навлечь страшные беды! — впервые принцесса услышала такую ярость в голосе Лорры. Она стала словно львицей, защищающей своего львёнка, сильнее прижимая её к себе. Хотя по возрасту могла быть только старшей сестрой.       — Я брошу этот локон в огонь, чтобы Владыка открыл мне сердце принцессы. Её прошлое и будущее, истолковать которое смогу только я, — жрица сдержанно, но властно бросила взгляд на стражника и медленно отпустила подол своего красного платья. Протягивая к нему открытые тонкие ладони, она повернулась к Висенье, её глаза прищурились, в них мелькнул строгий, проницательный свет. — Я вижу, как неспокойно бьётся Ваше сердце, как мечется Ваша душа. Порой необходимо взглянуть самой судьбе в лицо, чтобы сделать единственный правильный выбор. Владыка уже говорил с Вами, он послал меня сюда, чтобы я закончила то, что он начал, — голос Нессарии стал резким, как порыв холодного ветра, перестав звучать плавно и обволакивающе, как прежде. Чёрные, как безлунная ночь, волосы жрицы вздымались в такт сильному солёному ветру, который словно нарочно поднимал искры и пепел, осыпавшие её алое платье тлеющими снежинками. Яркое пламя костра, казалось, питалось её решимостью, разгораясь ещё сильнее, его жар усиливался, вторя жёсткому выражению на её лице. Широкие зрачки, утопавшие в узких лисьих глазах, слились с тьмой, клубящейся за костром, как будто она сама стала частью этой безграничной ночи. Эта женщина определённо обладала такой силой, представить которую не могла даже всадница огнедышащего дракона.       — Я дам Вам свою прядь, — Висенья уверенно кивнула и повернулась к стражнику. — Но её отрежете Вы, сир Гарольд. Только Вашему лезвию я позволю оказаться возле моей шеи.       — Я не сделаю этого, принцесса. — буркнул мужчина, уводя взгляд вниз.       — Тогда позвольте Ваш меч.       — Королева точно лишит меня головы. Затем пришьет и лишит снова. — Тяжело вздыхая, сир с протяжным лязгом стали вынул тяжёлый меч и передал рукоятью вперёд принцессе.       Висенья благодарно улыбнулась, но оружие для её нежных рук оказалось слишком тяжёлым. Оно чуть не выпало из некрепкой хватки, шёркая острием по прибрежному песку и заставляя его хозяина дёрнуться и сжать губы. Но девушка перехватила длинный меч в руке и, склонив голову на бок, оттянула прядь и резко провела ею по лезвию. Лорра жалостно сложила брови домиком, смотря, как её леди уверенно отрезает и без того короткие волосы. Висенья, кивнув, отдала меч мужчине и под очередной звон стали подошла ближе к Нессарии.       — Вы знаете, что делать, сир Гаррольд, если со мной что-то случится. Да будут Боги свидетелями. — Принцесса передала короткую прядь в руки жрице и вновь обратила внимание на её довольное лицо.       — Сейчас только взор Владыки Света направлен на нас, — Нессария ещё ближе подошла к высокому костру и вскинула руки вверх. — Kostagon zȳhon gīda laesi va moriot sagon va īlva! — С властным возгласом она кинула серебряный локон в самую пучину пламени. Огонь тут же зашумел, вспыхнул с громким треском ещё сильнее, но принцесса даже не пошатнулась. — Jaes, tepagon issa ōños! Tepagon issa se drēje! Ivestragon issa bē se glaeson hen hāedar naejot ao jentan issa vējes! Jaes hen ōños, tepagon issa sylvio, syt kesrio syt bantis zōbrie isa se ossȳngnoti lēdys!       Волосы жрицы вновь взмыли вверх, подхваченные невидимой силой ветра, а подол её алого платья парил над горячим песком, почти касаясь его, будто был соткан из самого огня. Красный шелк платья казался живым, он сливался с яркими языками пламени, которые плясали возле неё в завораживающем, но опасном танце. Женщина медленно подняла свои ладони, раскрывая пальцы к огненной стихии, словно подзывая раскалённые языки пламени к себе, будто они были её послушными слугами. Её подбородок чуть приподнялся, придавая лицу властное выражение, а черные, бездонные глаза неотрывно следили за бушующей огненной стихией, которая, казалось, покорялась её воле.       — Все остальные должны уйти! Судьба человека предназначена только ему одному. — строго потребовала Нессария, не меняя своей позы.       Сир Гаррольд и Лорра опасливо посмотрели на принцессу, будто сговорившись, нахмурились одинаково. Но Висенья уверенно кивнула, Лорре постаралась даже улыбнуться, но нависшее вдруг напряжение смело всякую нежность с её лица. Служанка и несколько стражников пошли вдоль берега, после чего завернули за невысокий холм, обмениваясь неразборчивыми фразами.       — Подойдите, — жрица протянула руку и крепко сплела пальцы с Висеньей, когда та её послушала. Принцесса сделала шаг, оказываясь совсем близко к горячему пламени. — Я вижу отражение Вашей души в огне. Она погрязла в скорби и ненависти. И вижу, как кто-то желает Вам зла. Кто-то, кто связан с вами кровью…       — Мой дядя? — Висенья почувствовала дрожь в своих пальцах, когда произнесла догадку вслух. Она исподлобья посмотрела на женщину, которая крепко держала ее за руку.       — Я вижу девушку, которую изнутри сжигают зависть и обида, — жрица большим пальцем нежно огладила костяшки принцессы. — Между вами стоит дракон, и она убеждена, что Вы его украли.       — Сестра оклеветала меня перед моим будущим мужем, — девушка рвано вздохнула и сжала губы, чувствуя, как липкая жгучая обида вновь заполняет собой всё нутро, которое, казалось, уже освободилось от прежнего мрака. — Но это невозможно. Дракона нельзя украсть, только укротить.        — Верно, — усмехнулась Нессария и подставила руки огню, вкушая кончиками пальцев горячее пламя, что вот-вот оставит на них ожоги. — Вы всадница одного дракона, но в Вашей судьбе их целых три. И самый яростный из них противится, злится до клубов дыма изо рта… — Вдруг она испуганно ахнула, когда несколько тлеющих искорок упали на ее кисти. Жрица повернулась к принцессе и обхватила руками её лицо, со страхом взглянув в глаза. — И он убьёт остальных! И не двух, а трех!       — …Кто? — тихо-тихо, почти беззвучно шевеля обсохшими губами, спросила Висенья, вскинув брови так жалостно, словно молила о пощаде; в ее глазах медленно потухала толика надежды, ведь к ней приходило понимание того, о ком на самом деле говорит женщина.       — Вы вся в его метках, — жрица заметила, как Висенья задержала дыхание и совершенно потерянно посмотрела ей в глаза. Огонь ярко полыхал в отражении двух темных сапфиров, что вдруг заблестели искорками тревоги. Она провела по бедру девушки, где уже зажил небольшой порез от кинжала. Затем резко перехватила кисти Висеньи и задернула длинные рукава черного платья. Отодвинув ткань узких бинтов, она испуганно ахнула. Темно-красные, почти фиолетовые синяки обвивали тонкие запястья, будто браслеты. Затем она осторожно поддела бархатный шарфик, за которым скрывались три алые, налитые кровью полосы. — Я вижу красный, фиолетовый и синий. Где синяя метка?       — Возможно, это… — Из-за высокого воротника Висенья выудила вздрагивающими пальцами серебряное колье с насыщенно-синими сапфирами. Их грани переливались под светом яркого огня. Нессария обвела драгоценные звенья так осторожно, будто боялась обжечься.       — Эти камни пропитаны кровью и слезами. Никто не отдаёт такую вещь просто так. — Завороженно оглядывая ажурное ожерелье, жрица с опаской прикоснулась к сапфирам, чувствуя, как от кончиков пальцев по всему телу тонкими нитями расходится тоска и озлобленность прежнего владельца. Украшение является не более чем клеймом на теле принцессы.       — Тогда зачем он подарил это мне? — она увидела, как женщина резко оторвала руку от ожерелья, будто притронулась к раскаленным углям, выходя из неглубокого транса.       — Позвольте… — не дожидаясь ответа, Нессария быстро вскинула подол платья и одним движением достала небольшой кинжал, оставив царапину на своей ноге. Острым концом она ювелирно поддела один из трех сапфиров, видя, как принцесса совсем не препятствует этому. Затем, немного покрутив драгоценный камень в руке, она бросила его в костёр. Пламя вновь шумно вспыхнуло, раскидывая искры по горячему песку.       — Но он ведь не мой. Судьба человека…       — Вам подарили это ожерелье. Теперь оно Ваше, — перебив Висенью, жрица вновь начала вглядываться в играющие на сгорающих поленьях языки пламени. Её лицо с каждой секундой отражало неожиданно возникшее замешательство; взгляд был сосредоточенным, будто она пыталась прочитать неизвестные строки в книге. — Jaes, ivestragī issa ūndegon ezīmagon se perzyssy bona zaldrīzes prūmi emagon mazvēttan… — женщина направляла свой шёпот куда-то глубоко в пучины сгорающего костра, словно оттуда вот-вот раздастся голос, отвечающий на все её просьбы. — …чтобы обменять камень на кровь. — вдруг тихо ответила она. — Но есть ещё один, который он получит, только если последует своей судьбе.       — Что он должен сделать? — Висенья на миг замерла, чувствуя, как ответ на ее простой вопрос вдруг стал важнее дыхания, важнее биения собственного сердца и всего, что ее окружает. Она прижала руки к груди, где на черной ткани платья покоилось серебряное ожерелье с двумя сапфирами, и сжала центральный камень между большим и указательным пальцами.       — На его выбор вы не можете влиять, потому подробности скрыты от меня. Но он сильно ошибется, если пойдет неверным путем. Если ярость сожжет его, — Нессирия широко распахнула веки и приоткрыла губы в немом удивлении, когда из костра вновь посыпались красные искры и черный пепел. Она обхватила лицо Висеньи и приблизилась. — Слушайте! Слушайте и внемлите голосу Владыки, zaldrīzes dārilaros! Вы не справитесь с тремя драконами, двое из них не должны спутывать свои судьбы вновь, иначе море будет в огне, а Вы погрязнете в муках и несчастьях! Письмо положило начало этой войне, письмо ее и закончит. Но Вы не должны его читать. Отправьте послание в огонь, и пусть только он и Владыка будут сведущими об этих строках! — Висенья напряженно и лихорадочно покивала, собираясь что-то спросить, но красная жрица вновь её перебила. — Вы добра и милосердна, не позволяйте обиде сжечь Ваше благородство. Дракон вернётся, Вы должны усмирить его пламя и ни за что не дать ему сжечь море, — Нессирия глубоко вздохнула и взяла в свои руки кисти девушки проводя пальцами по синим венкам. — В этих жилах кровь укротителей огня и воды. Только Вам подвластно выстроить мир между двумя стихиями, — она вновь посмотрела в испуганные глаза Висеньи. — Sȳndor ondor udrāzma toliot aōha souls daor! Hembar se ōños rūsīr skore se jaes tepagon ao sylvio se drēje, syt bantis zōbrie isa se ossȳngnoti lēdys!       Мрачный, окутанный густой ночной тьмой замок поглотил девушек в звенящей тишине, нарушаемой лишь их тихими шагами по холодной каменной кладке. Висенья, погруженная в свои мысли, бесконечно прокручивала в голове каждое слово, произнесённое жрицей. Они, подобно острым стрелам, все же нашли путь к её отрешённому сердцу, которое благодаря рассказам Деймона о жизни в Пентосе давно оградилось от подобного. Её прежнее стереотипное пренебрежение и скептицизм рассеялись перед лицом того, к чему она осмелилась прикоснуться — к чему-то совершенно неизведанному, древнему, как само время; к чему-то, что, возможно, существовало задолго до её рождения и будет продолжать жить спустя тысячи лет после её смерти. Огонь, этот символ её дома, всегда казавшийся таким понятным и родным, внезапно раскрылся перед ней в своей пугающей, чужой сущности. Впервые Висенья почувствовала, что огонь — это не только сила, но и таинство, чуждое ей и её пониманию.       Нечто, сокрытое в глубинах этих слов и ритуалов, медленно начинало открывать перед Висеньей её истинное предназначение — то, о чём она никогда не задумывалась всерьёз. Ей всегда нравилось быть принцессой, купаться во внимании, она мечтала стать доброй и верной женой своему благородному мужу. Когда-то, в далёких детских грёзах, она представляла свою жизнь как настоящую сказку. Но теперь, когда реальная магия, о которой она читала в книгах, оказалась так близко, когда её жаркое дыхание проникло в самую глубину её души, принеся с собой видения судьбы и силы, она ощутила страх. Страх перед неизвестным, перед тем, что ей никогда не понять до конца. Это чувство было странным, но вместе с тем пугающе естественным.       Ощущение этого нечто, незримо следящего за ней, за Эймондом, за всеми окружающими, было сродни заключению в просторной темнице, где воздух был насыщен тяжестью неизбежности. Оно предоставляло иллюзию свободы, позволяя выбирать, убивать, грешить и каяться, но при этом всё равно определяло судьбу, словно легкий росчерк пера по гладкой бумаге, который оставляет неизгладимый след. Это ощущение было подобно тёмной паутине, растянувшейся по всей её жизни — невидимые нити связывали её с другими, затягивая в бесконечный круговорот событий, где каждый шаг, каждое решение уже было предопределено. Или же это нечто просто направляет её, мягко подталкивая к тем поворотам, которые ведут к неизбежному, не оставляя выбора, лишь позволяя иллюзии свободы быть? Этот вопрос витал в её сознании, как темное облако, скрывающее солнце и звёзды, окутывающее всё вокруг мрачной тенью.       Висенья узнала будущее, завуалированное чёрной пеленой, которая не позволяла его свету проникнуть в настоящее. Эта страшная истина лишь омрачила её душу, и без того наполненную скорбью и болью. Вдруг на её плечи легла большая ответственность за жизни других, тяжесть которой она никогда не испытывала прежде. Её всегда оберегали, всегда ставили в центр заботы и защиты, и едва ли она могла отплатить окружающим тем же. Признавать это было сложно, но когда грядущая опасность уже ощущалась на лице, словно жаркое дыхание огня, ей приходилось смотреть на себя и свои силы с новой, хоть и неприятной, стороны.       Будущее зависело от неё, как и всегда, но на этот раз груз ответственности перед наследием стал ужасающе тяжёлым, словно гора, давящая на её сердце. Каждое её решение, каждый выбор теперь имел значение, как единственный правильный путь, который должен был проложить ей дорожку к исполнению заветных грёз о тихой и счастливой жизни, о которой она мечтала. Эта нить судьбы, которой ей предстояло следовать, могла привести к свету или затянуть в тьму, и это понимание сжималось в её груди, словно палящий огонь.

***

      — Где моя дочь, Эймонд? — Рейнира влетела в чертог, громко стуча каблуками, и с искренней неприязнью обратилась к своему брату.       Он в гордом одиночестве сидел в главном зале возле камина, держа в руках ажурный золотой бокал, наполненный рубиновым вином, сверкающим в тусклом свете. Сумрак не так давно добрался до Дрифтмарка с запада, окутывая его во мрак, и теперь величественный замок освещался лишь серебристым светом высокого полумесяца, который плавно скользил по каменным стенам. В залах зажгли больше свечей, факелов и каминов, но даже это не могло развеять атмосферу, царившую в главном чертоге — он всё равно казался неуютно темным, полным затаённого ожидания. Тёплые огоньки, мерцая, еле доходили до спокойного лица Эймонда, оттеняя на его скуле кожаную повязку. До этого в тёмном уголке замка он был один, погружённый в размышления, и лишь лёгкий ветерок, проходя сквозь раскрытое окно, шептал ему что-то на ухо.       — Здоровье её подвело, но мейстеры делают всё возможное, чтобы вновь поставить принцессу на ноги, — тягуче ответил Эймонд, небрежно покручивая кубок, из-за чего красная горькая жидкость оставила липкие капли на его пальцах.       — Здоровье Висеньи всё детство сопротивлялось переменчивой погоде Драконьего Камня. Ни за что не поверю, что именно сейчас оно её подвело. — Королева сделала уверенный шаг к брату и закрыла своим станом тёплый свет камина. Его строгий глаз вмиг недоверчиво сощурился; упавшая на него тень заставила черный зрачок слиться с цветной радужкой.       — Судьба любит шутить, ты ещё не поняла? — мужчина усмехнулся, с явным удовлетворением оглядывая лицо своей сестры, чьи губы возмущённо приоткрылись, выдавая её раздражение. Она с силой сжала в кулаках подол своего простого ночного платья, словно пытаясь удержать в себе вспышку гнева. Её тёмные глаза сверкнули, а брови нахмурились, создавая выражение, знакомое ему до мельчайших деталей. Вероятно, эту мимолетную привычку переняла у неё и Висенья — то же непокорное выражение, упрямство, отражающееся на лицах женщин их рода, словно наследие, передаваемое из поколения в поколение.       — Ты разговариваешь с королевой, — раздался чёткий и холодный голос Деймона из-за спины. Эймонд сразу понял, что тот только что вошёл в зал, хотя звук его шагов сопровождался всё ещё отдалённой, чуть слышной поступью.       Эймонд медленно обернулся, с изяществом поднялся с широкого кресла, оставив золотой бокал на серебряном подносе рядом. Его движения были полны холодной учтивости и скрытого величия. Склонив голову, он скрестил руки за спиной, не отводя взгляда своего хитрого, проницательного глаза от Деймона.       — Дядя, — с лёгким оттенком довольства, приподняв уголки губ, произнёс Эймонд, его голос звучал бархатно и уверенно. Он медленно осмотрел тех, кто сопровождал короля-консорта, словно оценивая каждого. — Брат, племянники, — добавил он задумчиво, приветствуя их с тактичной паузой, которая лишь подчёркивала напряжённость момента. Его взгляд, скользнув по их лицам, заметил неуверенность, и это только добавило ему внутреннего удовлетворения. — Вечер обещает быть весьма приятным.       — Эймонд! — раздался торопливый голос, когда в чертог с левой стороны коридора стремительно вбежала Алисента, её тёмно-рыжие волнистые волосы разметались за спиной, словно языки пламени. Её движения были быстрыми, полными волнения, и вот уже через мгновение она оказалась рядом со своим сыном. Хотя она удержалась от порыва прижать его к себе, в её движении чувствовалась вся материнская забота — она нежно провела рукой по его плечу, заглядывая в глаза, словно ища ответы. Её дыхание было тяжёлым, но её облик оставался собранным, как всегда, даже если в её взгляде мелькала едва заметная тревога. — Где же Висенья? — спросила она, слегка дрожащим голосом, полный скрытого беспокойства.       — Каждого в зале волнует этот вопрос, но ответ знает лишь Эймонд, — холодно заметила Рейнира, скрестив руки на груди и недовольно выдохнув, наблюдая за нежной лаской Алисенты к сыну. В её словах звучало раздражение, ведь истина, которая ускользала от всех, была в руках того, кому она меньше всего доверяла.       — Недавний шторм застал её врасплох после долгого спокойного штиля в столице, — спокойно ответил Эймонд, поворачиваясь к своей матери и мягко снимая её ладонь со своего плеча. В его жесте чувствовалась не только забота, но и скрытая твёрдость — он показывал, что сейчас был готов встретить любые обвинения или нападки, особенно со стороны Рейниры. В этот момент ему не нужна была ничья защита, особенно от его нежной и беспокойной матери.       — Твои слова не станут правдой, если ты будешь повторять их из раза в раз, — Рейнира окинула Алисенту орлиным, недоверчивым взглядом. Хайтауэр, чувствуя этот ледяной прицел, слегка сжала пальцы одной руки в ладони другой, её тревога была видна даже в мелких движениях. Она осторожно отошла к Деймону, уводя взгляд куда-то вниз, туда, где замысловатые узоры на каменном полу могли дать ей временное убежище от накалившейся атмосферы. — Люк, Джейс, вы должны полететь на Драконий Камень, — её голос вновь стал твёрдым, как сталь, не терпящим возражений.       Люцерис резко поднял голову, и его тёмно-русые кудри слегка встрепенулись в ответ на внезапное движение. Но его взор не был обращён к матери — он смотрел прямо на Эймонда. Их взгляды встретились, и в ту же секунду Люк понял, что его дядя предвидел эту реакцию. В полумраке зала Веларион мог ясно различить самодовольную ухмылку Эймонда, которая играла лишь на одной стороне его лица. Взгляд дяди был ожидающим, проницательным, словно он читал все эмоции Люка, играя с ними, как опытный охотник с добычей. Эймонд поднял подбородок, подчёркивая свое пылкое высокомерие.       — Завтра похороны, матушка, — с явной неуверенностью ответил Люцерис, его темные брови нахмурились, сойдясь к переносице. В голосе звучала растерянность, смешанная с чувством долга. — И сразу после них должна быть церемония. Дрифтмарк уже долго простаивает без лорда.       — Тогда ты один, Джейс, — Рейнира слегка потеряла свою былую строгость, и её голос стал мягче. Она вздохнула, будто под грузом новых решений, и краем глаза уловила движение в тёмном углу зала. Женщина в чёрном платье стояла там, молча наблюдая за происходящим, словно тень. Рейнис, как и королева, скрестила руки на груди, но её лицо оставалось спокойным, будто она не была участницей драмы, а лишь сторонним зрителем, созерцающим разворачивающееся представление.       Люк, едва заметно прикусив нижнюю губу, сжал рукав брата, утягивая его руку вниз, словно умоляя его остаться. Джейс, не поворачивая головы, краем глаза уловил немую просьбу, прочитав её в ореховых глазах младшего брата. Будущий лорд тихо, почти незаметно для окружающих, покачал головой из стороны в сторону, выражая свою решимость.       — Я нужен Люку здесь больше, нежели Висенье в родовом замке, — с уверенностью произнёс Джекейрис, ощущая, как хватка брата на его рукаве ослабла. Он выпрямился, чуть приподняв подбородок, придавая своему облику напыщенной решительности, которая казалась неотъемлемой частью его образа. — Я верю Эймонду. Драконий Камень холоден и мрачен, его суровая погода хорошо тебе знакома. Как только я помогу Люцерису со всеми делами на Дрифтмарке, я немедленно отправлюсь её навестить.       — Я могу проведать, — вдруг отозвался Дейрон, выходя из-за спины Деймона, уверенно направляясь ближе к брату и королеве. — Завтра сразу после церемонии я полечу к Висенье. Вы можете мне доверять: моя преданность короне уже проверена моим браком. — Его вечная улыбка неожиданно исчезла, уступив место серьёзности и непоколебимой уверенности, отражённой в глазах.       — Полетим вместе, — спокойно добавил Эймонд, протягивая руку к бокалу на столике и сделав глоток вина. Его взгляд, исподлобья устремленный на задумчивую Рейниру, изучал каждую её эмоцию. Она, опустив голову, слегка коснулась губ кончиками пальцев, словно обдумывая дальнейшие шаги.       — Спасибо, Дейрон, — разорвав тишину, королева произнесла слова благодарности неожиданно спокойным голосом. Она кивнула и, подойдя к самому младшему брату, нежно коснулась его плеча, её взгляд был полон скрытых эмоций. — Она моя единственная дочь, — тихо прошептала Рейнира, едва склоняясь к его уху. Подержав руку на его камзоле на миг дольше, чем требовалось, она кивнула ещё раз, поджав губы, и молча удалилась из чертога под руку с мужем.       Алисента, осторожно наблюдая за уходом королевы, напоследок обменялась застенчивым взглядом с Деймоном и вновь подошла к своим сыновьям. С нежностью, присущей лишь матери, она провела руками по их щекам, её прикосновения были мягкими и утешающими. Веларионы, убедившись в спокойствии своих родственников, бесшумно исчезли за широкими дверьми, оставив зал погружённым в лёгкое напряжение.       — Отдохните перед завтрашним днем, — напомнила Хайтауэр, задержав тёплые пальцы на щеках сыновей. С размеренным шагом, полным достоинства, она последовала за королевой и принцами.       — Она будет рада тебя видеть, — тихо произнёс Эймонд, когда мать ушла, оставив их с Дейроном наедине. Он наполнил второй бокал вином и протянул его брату, его голос звучал сдержанно, но в нём скрывалась тень беспокойства.       — Нет, я не пью перед полётами. И тебе не советую, — ответил Дейрон с тёплой, доброй улыбкой, которая могла растопить сердце каждой девицы, но на этот раз перед ним стоял лишь хладнокровный Эймонд. Тот небрежно пожал плечами в ответ и, проигнорировав слова брата, сделал один глоток из второго бокала. — Что за резкое пристрастие? — с лёгкой усмешкой поинтересовался Дейрон, его глаза искрились озорством.       — Переживаю за свою будущую жену, — совершенно монотонно ответил Эймонд, не меняя выражения лица. Его глаза были сосредоточены на бокале, в котором тихо плескалось вино, но его уши уловили лёгкий, едва слышный смех брата.       — Лучше выспись как следует, — шепнул Дейрон, приблизившись к его уху. Он знал, что за ними всё ещё тихо наблюдает Рейнис, которая, как тень, оставалась неподалёку, скрытая в полумраке — Se gūrēñagon naejot pirtir. Visenya iksos ōdris daor?       — Вероятно, сближаться с тобой было ошибкой, — с легкой усмешкой ответил Эймонд, не меняя своего ледяного тона, его губы слегка искривились, вторя тону брата. Он выпрямился, когда Дейрон с прежней, непринуждённой улыбкой отстранился.       — Было бы лучше, если бы Эйгон умел читать тебя так же, как я? — спросил Дейрон, не отрывая взгляда от старшего брата.       — Выбор был между пьяницей и заносчивым мальчишкой. Я не уверен, какое из зол худшее, — ответил Эймонд, в его голосе прозвучала холодная ирония, словно он играл со своими мыслями.       Младший принц наигранно низко поклонился, с демонстративным почтением, и, пожелав брату спокойной ночи, двинулся к массивным дверям. Его шаги были размеренными и уверенными, и вскоре он исчез в тусклом свете коридора. Его покои находились недалеко, всего несколько поворотов, но возле одного из углов, в приглушённом свете редких свечей, он заметил фигуру молодого парня, чья голова была опущена. Его руки нервно теребили что-то, выдавая внутреннее беспокойство. Услышав шаги Таргариена, парень резко поднял голову, и, не теряя времени, в два быстрых шага сократил расстояние между ними.       — Передай это Висенье, пожалуйста, — Люцерис протянул дяде небольшой свёрток, небрежно обвязанный тёмной лентой. В его тёмных, как штормовое море, глазах блестела тревога; внешняя нервозность Велариона выдавала всю бурю эмоций, которую он пытался скрыть. Дейрон заметил это, быстро взял свёрток и спрятал его в карман своих брюк. — Эймонд не должен узнать, — добавил Люк, его голос дрожал, словно он боялся, что одно неверное слово может разрушить всё.       — А я могу спросить, что там? — с привычным любопытством спросил Дейрон. С детства его терзало непреодолимое желание знать всё, что происходило вокруг. И хотя часто он не получал ответов, спросить всегда считал своим долгом. — Ты понимаешь, что если Эймонд узнает, его ярость обрушится и на меня. Я должен знать, ради чего рискую.       Люк резко поднял голову, и его тёмные глаза встретились с глазами Дейрона. На мгновение оба замерли, будто воздух вокруг них стал ещё более плотным, а время замедлилось       — Это моя попытка её уберечь.