Midday vēzos [полуденное солнце]

***

      Эймонд проводил Висенью с Дейроном пристальным взглядом, но сам пока расслабляться не спешил. После стольких лет разлуки он все же соскучился по своей матушке. Юношеский опальный максимализм давно прошёл и сменился на какое-никакое уважение к своей семье.       — Подарите мне танец, королева Алисента. — Эймонд протянул ладонь матери и изогнул уголки губ, стараясь улыбнуться так, как улыбался Дейрон. Получалось плохо, но она в миг обомлела.       — К чему эта нарочитость, Эймонд? — Алисента посмеялась и под взор Деймона встала из-за стола, принимая руку сына. Он совершенно галантно провел её к центру зала под ритмичную музыку. Принц уложил руку на её талию, но совсем не так, как сделал бы это с любой другой девушкой или женщиной — очень вежливо и осторожно. Алисента после четырёх родов имела стройную, изящную фигуру, что заставляло Эймонда невольно гордиться своей матерью. Их плавные покачивания в такт звучанию инструментов вряд ли можно было назвать танцем.       — Последние шесть лет я не могла об этом и мечтать. — Алисента улыбнулась воистину ярко и очень счастливо посмотрела сыну в глаза.       — Теперь я рядом, матушка, — Эймонд не умел так же улыбаться, так же смотреть, но очень старался, чтобы мама почувствовала то, что он действительно воодушевлен, находясь рядом с ней. Но на слова сына она ответила лишь обеспокоенным взглядом и поджатыми губами. — В чем дело?       — Ох, вовсе ни в чем. Я очень счастлива наконец увидеть всех своих детей рядом с собой. Но… — Алисента сглотнула ком в горле и глубоко вдохнула. — Я не могу держать вас всех под своим крылом всю жизнь, как бы того ни хотела.       Эймонд в замешательстве нахмурился. Что-то подсказывало ему, что этот разговор он должен запомнить надолго.       — К чему ты ведешь?       — Рейнира не так давно затронула вопрос о Драконьем камне на совете. О том, что замок безжизненно простаивает. Он, конечно, в ее власти, так как она королева и он принадлежит ей по праву крови. Но ее кровь — твоя кровь. Кровь ваших предков… — Алисента очень нежно провела по предплечью Эймонда и настороженно посмотрела ему в глаза. — Она желает, чтобы у замка появился свой хозяин. Свой лорд.       — Я все еще не понимаю, о чем ты говоришь, мама. — Взгляд Эймонда был хладнокровен, как и всегда. Но только матушка могла разглядеть в нем спрятанное сомнение и беспокойство.       — В личном разговоре со мной Рейнира сказала, что желает передать Драконий камень тебе. После свадьбы. Она задумалась об этом еще больше, когда Деймон известил ее о твоем подвиге на Ступенях.       — Это невозможно. Замок передают только наследникам. В крайнем случае, детям. Ты уверена, что она имела в виду меня, а не Висенью? — Эймонд слегка сжал ладонь Алисенты в своей и нахмурился. Всё было похоже на чистую льстивую ложь.       — Замок будет ваш. Ты будешь лордом, а Висенья — твоей леди. Но если Рейнира публично передаст замок своей дочери, лорды Вестероса, которые всё ещё не рады женщине на троне, точно взбунтуются, — нежные женские пальцы проскользнули между мужских и нежно погладили острые костяшки. Хайтауэр подняла вторую руку сына со своей талии и с той же заботой сжала ладонь. — К тому же, Рейнира давно утвердила своего наследника. Красный замок уже в частичной власти Джекейриса.       — Но я только вернулся.       — Я знаю, дорогой, знаю. Моё сердце отчаянно желает удержать тебя рядом, но тебе вот-вот уже создавать свою семью, воспитывать детей. И Джекейрису с Бейлой тоже. Красный замок огромен, но столько Таргариенов он может не выдержать, — Алисента посмеялась, предаваясь воспоминаниям. — Вспомни, как ты в детстве чуть не сжег шторы, когда играл со свечей.       — Если бы дело было только в этом, Рейнира, вероятно, сказала бы мне об этом сама.       — Ты как всегда проницателен. Да, всё не так просто… — Алисента прикусила губу и отвела взгляд, подбирая слова. — Она не может отправить Висенью жить отдельно и править замком, пока её характер все ещё по-детски капризный и самовластный. Тем более, как ты, возможно, заметил, она не стремится быть в твоей компании.       — Ты так вежливо называешь «противится моим присутствием»?       — Мне жаль, Эймонд. Но она, к сожалению, ещё не поняла, что лучшей партии ей не найти. — Алисента грустно улыбнулась и осмотрела руки своего сына: на ладонях были поперечные красные царапины от поводьев, которые, вероятно, не заживут и за всю жизнь. На тыльной стороне ладони были мелкие бледные шрамы, а на пальцах редкие загрубевшие мозоли. Руки истинного воина-дракона.       — Каких действий с моей стороны ты желаешь? — Эймонд позволил матери крутить свои кисти в руках, слегка напрягаясь от того, что она рассматривает результаты его тренировок и битв. Алисента, как и любая мать, будет переживать, видя даже такие увечья на теле своего сына.       — Просто… просто расположи её к себе. Рейнире нужно удостовериться в том, что в браке с тобой она будет счастлива. — Женщина сделала шаг поближе и говорила уже куда-то в плечо, почти шепотом. Эймонд недоверчиво усмехнулся.       — Мне поиграть в героя-любовника с ней?       — Это слишком грубое определение, — Алисента вновь улыбнулась и направилась к столу, ведя сына за руку за собой. Она осторожно присела и придвинулась к нему ближе. Деймон был увлечен разговором с Рейнирой, и их беседа все еще оставалась приватной. Женщина уложила руку на предплечье Эймонда и кончиками пальцев совсем невесомо сжала ткань зеленой рубашки. — Ты ведь не сделаешь ничего плохого. Она — твоя законная будущая жена, и чем раньше ты получишь её расположение, тем быстрее ваш брак станет наслаждением для вас обоих. Поверь мне: нет ничего приятнее заботливой женской руки, которая всегда будет рядом.       — Верю, матушка. — Он кивнул и подумал, что Эйгон на подобные слова явно ответил бы какой-нибудь мерзкой шуткой.       — И просьба Дейрона как раз кстати. Скоро ты сам убедишься, что Драконий камень стоит тех усилий, что ты приложишь. И я тебя уверяю, их потребуется совсем мало: ты прекрасный мужчина, а Висенья молода и примет твоё внимание сразу же, как ты его хоть немного к ней проявишь, — Хайтауэр положила ладонь на щеку Эймонда и осторожно повернула его лицо к себе. Она ласково улыбнулась. — Единственное… Тебе стоит быть немного помягче. Я вижу твою доброту в глазах, но я твоя мать и знаю тебя лучше, чем кто-либо.       — Ее молодость скорее помешает, чем поспособствует. — Вдруг мужчина заметил огонек тоски в глазах матери.       — Твой отец желал, чтобы один из его сыновей унаследовал семейный замок…       — Ты знаешь, как я всегда стремился исполнить волю отца. Но более я его не осчастливлю своими усилиями. Желаешь ли ты того же?       Брови Алисенты лишь на секунду дернулись, открывая Эймонду ее искренний ответ. Она немного пригубила и сжала красные от вина губы. Тяжело вздохнув, Хайтауэр снова повернулась к сыну и опустила руку на его плечо.       — Желаю, сынок. И я верю, что Боги благоволят тебе, если ты со всей серьезностью отнесешься к моим словам, — женщина вновь взяла руки сына в свои. — Драконьим камнем может править только во истину достойный. Недостойных он не принимает. В тебе кровь валирийских драконов и Первых людей. Ты, как никто другой, заслужил этого титула.       Конечно, заслужил. Он столько лет покорно добивался хоть крупицы внимания от отца, который вечно был заложником своего титула. Хотел, чтобы дед Отто заводил разговоры о его успехах в фехтовании так же часто, как и о мнимых амбициях Эйгона на трон. Желал услужить ему столь отчаянно и самоотверженно, что когда-то был готов в одиночку полететь к Рейнире и сжечь и ее, и всех ее отпрысков. Всю жизнь он считал, что обязательно наступит момент, когда он покажет всем свою силу и потенциал, и его точно похвалит отец, примет дед, и все королевство будет считать Эймонда не просто одноглазым принцем с ужасным увечьем, а могущественным воином, коим он и являлся. Его страсть к жизни и достижениям была явно выше, чем у племянников и братьев. Даже после кошмарных, мучительных ночей он, лежа в мокрой от пота и слез кровати, твердил себе, что ни за что не наложит на себя руки. Несправедливость сопровождала его с самого детства, будто родилась вместе с ним из одного чрева. Но единственным, что до боли стягивало сердце, душило подступающими, но не пролитыми слезами, было то, что Алисента так отчаянно пыталась доказать, что даже с мерзким кривым шрамом Эймонд до сих пор любим своей семьей. В ее любви он не сомневался, но до чего же тоскливо становилось, когда на ужинах она хвалила его мастерство, а Визерис молчал. Просто молчал. И обидно совсем не за себя — Эймонд никогда себя не жалел. Обидно было за напрасные старания матери вытянуть толику отцовского внимания для своего и без того пострадавшего ребенка.

***

      Выйдя из покоев племянницы, ноги сами понесли Эймонда вверх по лестнице. Туда, где уже должна спать его самая милая и добрая сестра. Он шёл туда, даже не задумываясь зачем, не перебирая в голове те множественные слова, которыми он мог бы её поприветствовать. Он просто знал, что она, как всегда, примет его в свои объятия и так нежно-нежно спросит: «Что случилось на этот раз?». Хелейна никогда его не прогонит, никогда не отвергнет его жалкие попытки проявить доброту. Хелейна — воплощение той самой идеальной валирийской девушки, о которой мальчик грезил тихими ночами. Она тоже ждала Эймонда, но не тепла его рук, а чтобы отдать заботу и нежность своих.       Хелейна ждала его у открытого парапета на этаже ниже своих покоев. Эймонд чуть не улыбнулся, но сразу замер, когда она обернулась к нему. Ее взгляд был до ужаса отрешенным.       — Почему ты не спишь? — тихо произнес принц и подошёл ближе, проводя рукой по холодной каменной ограде. Но девушка молча опустила взгляд. — Я рад тебя видеть. — Его голос звучал так отчаянно, будто она вот-вот упорхнет от него. И чутье никогда не подводило.       — Матушка желает, чтобы ты поскорее отправился на Драконий камень.       — Я хочу побыть с тобой.       — Джейхейрис с Эйгоном вскоре станут подопечными Ормунда Хайтауэра. Я буду их сопровождать в Старомест. — Голова девушки была опущена. Волосы белой пеленой закрывали её лицо и почему-то совсем не блестели.       — Хелейна…       — И к тому времени ты уже должен быть на Драконьем камне. — Девушка говорила, совершенно не обращая внимания на слова своего брата. Специально ли? Она сама не знала.       — В пекло Драконий камень! Хелейна, посмотри на меня! — Эймонд резко схватил сестру за запястье и дернул её тело на себя. Она совсем не сопротивлялась, даже не сжала губы от боли в руке. Её взгляд упал на черную повязку на его лице. Глаза её были так сосредоточены, будто она вчитывалась в слова в старой книге.       — Ты должен обменять не один камень, а два. — Мерно прошептала она, сводя брови к переносице.       — Ты за весь день не сказала мне ни слова, а сейчас ты… — Эймонд притих в попытке подобрать нужные слова. — Ты думаешь совсем не обо мне.       — И ты не должен обо мне. Твои мысли постепенно занимает другая. Я отправлюсь в Старомест, и увидимся мы не скоро, Эймонд. — вдруг девушку передернуло, и она вновь стала прежней: взгляд был ласковым, и улыбка, как всегда, печальной.       — Никто не займёт твоё место. — Принц совершенно неожиданно для себя перешёл на рваный шёпот. Чуть позже он понял, это из-за подступающей к горлу обжигающей горечи.       — Все эти года я лишь охраняла его для другой. — Хелейна осторожно поднесла ладонь к изувеченной щеке и нежно погладила шрам.       — Не говори о себе, как о собаке. Если я отправлюсь на Драконий Камень, то возьму тебя с собой. Если хочешь, и Джейхейру с Мейлором. — Лицо стянула мелкая судорога от ощущения того, как сердце внутри сжимается до противной боли.       — Тогда ты не обменяешь второй камень на кровь. Всё, что ты делал, всё, о чем ты думал, привело тебя к этому, и ваши пути наконец пересеклись. Ты не должен отказываться от своей судьбы.       — Ты меня покидаешь? — Эймонд смотрел очень сосредоточено, пытаясь удержать девушку своим взглядом.       — Да, Эймонд. Прошу, не злись. Ни на меня, ни на нее. Позволь Богам совершить задуманное. — Хелейна медленно убрала руку с щеки брата, и он инстинктивно подался лицом за ней, не желая терять тепло её пальцев.       — Мне плевать на нее, но ты никогда не почувствуешь моего опала. Я не смогу тебя отпустить.       — Конечно, сможешь. Я должна тебя покинуть, чтобы не мешать твоим мыслям выстроиться так, как угодно Богам. — Хелейна в последний раз улыбнулась своему брату и развернулась, будто под действием легкого ветерка. Ее платье зеленой волной прошлось по полу и сапогам Эймонда, в последний раз одаривая прикосновением.       — Мои мысли подвластны только мне. И в них только ты. — Мужчина не смог снова ухватить сестру за руку. Хотел, но не мог. Пальцы до тупой боли согнулись в кулаках, собирая последние капли самообладания и чести.       — Отныне — нет. — Хелейна кротко обернулась, напоследок показывая Эймонду красоту своих струящихся светло-пшеничных волос.       И она ушла. Ушла так просто и легко, будто не забрала с собой частичку души и сердца Эймонда. Впервые в жизни Хелейна оставила его, не приняла, не обняла на прощание. Он не мог поверить, что его милая сестра способна так беспощадно растерзать и выкинуть все их совместные воспоминания, оставляя на их месте тлеющую пустоту. Словно раскаленным пламенем она выжгла половину страниц в книге, которая хранила в себе всю жизнь Эймонда, и остались лишь короткие обожженные огрызки бумаги, которые будут напоминанием, что на их месте когда-то было самое сокровенное.       Ему невыносимо хотелось взреветь, завыть, согнуться к коленям в подступающей судороге. Конечности тряслись так, будто Эймонд провел несколько часов на драконе, испепеляя вражеское войско, а потом добивая оставшихся мечом. Нос начало щипать от слез, которые вот-вот прорвутся через плотину натренированной годами сдержанности. Губы предательски дрожали, а брови до боли в мышцах умоляюще согнулись. Никто в ночном замке не мог увидеть его состояние, а если бы и увидел, то сразу бы позвал мейстера, ведь Эймонд, согнутый над парапетом, впервые признал свою ущербность. Эймонд впервые себя пожалел.

***

      Утро следующего дня началось относительно поздно для всех. Редко по замку бегали служанки и прачки, стражники стояли на своих постах, изведенные ночными песнями и танцами, и даже солнце лениво спряталось за серыми огромными облаками. Лишь невесомый прохладный ветерок гулял по коридорам и залам, собирая остатки произошедшего в одно целое. Только он знал, что Рейнира всю ночь обходила свои покои, сдерживая слезы и гнев; что Деймон, впервые страшась опала своей жены, поспешил удалиться в покои бывшего короля, где уснул на пыльном кресле; что Алисента до первых тусклых лучей солнца стояла возле окна, терзая свои пальцы и разум; что Висенья действительно из-за бури непонятных, неизвестных ей мыслей и чувств лежала на кровати, несколько часов разглядывая красный балдахин; что Эймонд разбудил Эйгона и сбежал вместе с ним в город, где в старом кабаке впервые напился до потери памяти.       Висенью разбудила служанка скрипом двери и осторожной поступью, но принцесса всегда спала чутко и некрепко.       — Её величество королева Рейнира. — испуганно сказала девушка в чепчике и опустила взгляд.       Висенья медленно поднялась и присела на край перины, недовольно открывая глаза и вкушая тусклый солнечный свет из окна.       — Оставь нас, Мариэлла. — Рейнира вновь влетела в двери, скользя красными подолами платья по полу. Служанка поспешно ретировалась, напоследок окидывая взглядом сонную принцессу. Дверь захлопнулась, и воздух в миг напрягся от гнетущей атмосферы.       — Доброе утро, матушка.       — Собирайся. Через час ты уже должна быть в логове и ждать Эймонда. — отчеканила королева, скрещивая руки на груди.       — Обычно принцы ждут своих дам, а не наоборот. Где он? — Висенья тяжело вздохнула и подошла к зеркалу, вспомнив, что перед сном даже не расплела волосы.       — Я больше не буду внимать твоим капризам. Прошлым вечером ты окончательно подорвала моё доверие. — Рейнира перевела взгляд на серебряное ожерелье на шее дочери, но оно не сильно её заинтересовало.       — Прошлым вечером я провела время со своим женихом, как ты того и желала. Радуйся, матушка. — Принцесса приоткрыла свою бархатную шкатулку и не обнаружила там ни одного золотого украшения. Осталось лишь серебряное старое кольцо с перламутровым жемчугом.       — И его ты тоже решила извести? — Рейнира была на грани того, чтобы не перейти на ругань.       — Что ты имеешь в виду? — Висенья резко обернулась на мать, пристально смотря ей в глаза.       — Эймонд сегодня отсыпался в кабаке вместе с таким же пьяным Эйгоном. Мне интересно, что же такого ты сделала, что довела его чопорную натуру до подобного, но не желаю больше разочаровываться. — Королева медленно отошла к двери, пока дочь молча переваривала сказанное.       — Эймонд… что?       — Их нашли, и скоро он тоже будет в логове. Не заставляй его ждать и собирайся. Поедешь туда в сопровождении стражи. — Рейнира грустно вздохнула и вышла за дверь, оставляя дочь один на один с новыми мыслями.       На отсутствие золота в шкатулке Висенья лишь усмехнулась, но сразу же серьезно свела брови. Эймонд всегда был непредсказуем, но сейчас его поведение выбило из колеи не только принцессу, но и Рейниру, судя по ее обеспокоенному взгляду.       Девушка умыла лицо прохладной заранее подготовленной водой и немного вздрогнула, ведь в замке тоже было не тепло. Она быстро расплела вчерашние косы и наспех расчесала волосы, но взгляд упал на новое колье. Висенья завороженно пригляделась к сияющим сапфирам и бережно провела по серебру кончиками пальцев. На те вопросы, что крутились в ее голове всю ночь, она так и не смогла ответить, и к ним прибавились новые. Даже суток не прошло с возвращения дяди, а он уже заполонил собой все ее мысли, словно драконье пламя сжигало чистое поле. Но она проведет с ним следующую неделю. Может, две. Никто не говорил, на какой срок они улетают на Драконий камень, и Дейрон не то чтобы торопился, после того как выпил первый кувшин вина. Висенья натянула кожаные обтягивающие брюки, сверху узкие сапоги, которые идеально поддерживали щиколотку. Вместо обычной рубашки, в которой она была вчера, было принято решение надеть кожаный плащ, который давно висел без дела. Застегивался он на запах серебряными заклепками, но только сверху. Ниже талии он расходится тремя широкими лоскутами, которые ни капли не сковывали движения. На руки девушка натянула черные перчатки, украсила свой образ тонким ремнем и, сопровождаемая стражником, охранявшим ее покои, направилась во двор. Там ее ждала карета, украшенная красным и черным бархатом, и повозка с несколькими сундуками. Как оказалось, все ее вещи уже были собраны. Вероятно, Мариэлла позаботилась. На драконах их не увезут, соответственно, матушка таким образом решила продлить их пребывание на Драконьем камне.       Дорога до логова была тихой, даже скучной. Сопровождало ее цоканье копыт о каменную мостовую, шум оживленных улиц и редкое потрескивание деревянных колес. Рейнира не соврала: за каретой ехало трое стражников.       Вермитора там не было. Он редко оставался в пещерах, предпочитая ночевать там, где заблагоразумится. Но за годы связь с крылатым скакуном стала намного прочнее, и ни для кого не было секретом, что почти все Таргариены могут призвать своего дракона даже издалека. Висенья стояла посреди широкого пустого поля, ожидая своего. Ей никто не объяснял, как это получается, и сама она так и не поняла. Она просто знала, что он ей нужен, и Вермитор прилетал, где бы он ни был. Так случилось и сейчас. Спустя минут двадцать на горизонте с севера появилось бронзовое тело, еще сильнее оттеняемое серыми облаками. Дракон с грохотом спустился на поле и вновь распугал всех птиц неподалеку.       — Ilon sōvegon naejot zaldrīzesdōron, jorrāelagon. — прошептала ему Висенья, нежно проводя по огромному носу, который с интересом ее обнюхивал. Дракон, кажется, обрадовался, если так можно сказать об огромном жутком существе. Он спокойно зарычал и хлопнул крыльями по земле, поднимая пыль.       За его огромным телом послышался топот копыт. Висенья выглянула и увидела явно уставшего дядю верхом на лошади, а рядом с ним и второго. Эймонд с Дейроном спешились, и первый, совсем не обращая внимания на племянницу, прошел к пещере, приказывая привести Вхагар.       — Доброе утро, Висенья. — Дейрон и в обычное время отличался от своего брата, а сейчас еще больше. Он вновь засиял своей улыбкой, и девушку уже не расстраивало отсутствие солнца.       — Принц Дейрон, — принцесса склонилась в реверансе перед дядей. — Вы проснулись только ради того, чтобы проводить нас?       — Конечно, — парень оглянулся. — Кажется, проснуться смог только я.       — Есть ли предпочтения в выборе яйца? Пол будущего дракона мы вряд ли сможем отгадать, но расцветку выбрать вполне возможно. — Висенья краем глаза посмотрела на облокотившегося о стену Эймонда.       — Ты отправишься в пещеры?       — Я считаю это своим долгом. За это Вы с принцессой Линной обязаны пригласить меня на первые именины вашего будущего дитя. — Девушка усмехнулась и заправила выбившуюся прядь волос за ухо.       — Само собой, это даже не обсуждается. В таком случае, предоставляю твоему искусному взгляду выбрать расцветку для будущего дракона, — Улыбка вдруг пропала с его лица. Он подошел ближе и провел рукой по коже черного обтягивающего плаща на плече. — Ты совсем взрослая.       — Полагаю, да, — тоном на грани вопроса ответила девушка и краем глаза проследила за действиями дяди.       — Заодно можешь и для своего яйцо подыскать.       — Дядя! — вспыхнула румянцем Висенья и ошарашенно посмотрела на Дейрона, который уже заливался смехом.       — Шучу, конечно, — парень приблизился к ее уху. — Но ты хотя бы приметь.       Их разговор прервал гортанный рев, отражающийся от стен пещеры. На поле выходила гигантская дракониха, и Вермитор встрепенулся, вытягивая шею вверх. Он отошел назад, освобождая Вхагар больше места для ее огромного тела. Эймонд что-то показал драконьему стражнику и ловко взобрался по темно-зеленому старому крылу. «Sōves», — хрипло сказал он. Вхагар хлопнула широкими крыльями, медленно вздымаясь в небо.       — До встречи, дядя. — улыбнулась Висенья, и Дейрон заключил ее в свои крепкие объятия. К носу подался аромат бергамота и совсем немного вина.       Вермитор уже ожидающе склонился к земле, подставляя крыло. Дейрон, держа племянницу за руку, помог ей ступить на него. Провожал он улетающего дракона своей коронной улыбкой, чуть щурясь, чтобы как можно дольше видеть его и его всадницу в небе.       Ветер вновь беспощадно проходился холодными потоками по лицу, вызывая капельки слез на ресницах. Весенняя погода была часто непредсказуема, и сейчас небо больше напоминало промозглое осеннее. Несмотря на высоту, тепло солнца совсем не ощущалось, и даже за дымкой серых облаков оно лишь жгло глаза при взгляде на него. Но Висенья и не смотрела. Вермитор совсем быстро смог догнать Вхагар и летел точно позади нее. Мерная скорость драконихи неразрывно шла с полным спокойствием ее всадника. За неимением других интересов в небе, которое Висенья знала вдоль и поперек, она решила вглядеться в спину Эймонда. Он по-прежнему держал прямую осанку, даже сидя на драконе. Подергивал левой ногой, будто ее сковала неожиданная судорога. Было интересно, о чем он переживает настолько, что дал своим мыслям завладеть телом таким образом. Но самое интересное — его волосы. Волнистые. Порывы ветра подхватывали их и запутывали еще больше. Лишь черная лента сдерживала некоторые пряди от сильного беспорядка на голове.       Путь до Драконьего камня был недолгим, учитывая то, что весь полет Висенья думала только о своем дяде. За морем облаков не было видно Дрифтмарка, и она могла лишь предполагать, пролетели ли они его или нет. Оказалось, что Эймонд и без нее мог бы справиться с расстоянием, не потерявшись в бескрайнем небе, но принцесса давно поняла, что матушка руководствовалась другими соображениями. Остров был обрамлен полупрозрачным дымом, словно огромное облако спустилось на него. Тёмный замок стоял великой крепостью на одном из утёсов. От его вида перехватывало дух, и Висенья уже забыла о красоте своего родного поместья. Первой спустилась Вхагар на прибрежные пески. Её лапы увязли в песчинках, а крылья одним взмахом всплеснули морские волны. Вермитор приземлился подальше — на траве возле крутого подъема. Эймонд быстро спрыгнул с крыла и направился вверх по холму к башне Морского Дракона, которая была ближе всех. Висенья чуть не упала со спины Бронзового гнева, надеясь скорее поспеть за дядей.       — Ao sagon dāez syt sir, Vermitor. Sepār ȳdra daor ipradagon se lentor nofel. — Она похлопала дракона по боку и побежала вслед за Эймондом. Она обязательно добьётся ответов на все свои вопросы.

***

      В то время, когда замок пустовал, его не забросили, а верно ухаживали, будто в нем по-прежнему жили Таргариены. Было выбрано несколько главных человек, которые отвечали за порядок и сохранность этого места. Все слуги остались при своих местах, но кто-то из-за отсутствия придворных лордов помогал в уборке, на кухне или на весь день уходили в деревню неподалеку.       Таргариенов возле башни встретило двое стражников. Ворон еще не успел прилететь, чтобы известить о поручении Эймонду и Висенье, потому их никто и не ждал. Рыцари ошарашенно преклонили колено, но мужчина, совершенно игнорируя их, толкнул дверь и поспешил скрыться от догоняющей его племянницы.       — Принцесса Висенья? — спросил один из стражников, смотря на неё исподлобья.       — Всё верно, сир. — Внимание рыцаря все же остановило её на месте. Раз Эймонд не удосужился ничего объяснять, то придётся ей.       — Нас не предупредили о Вашем визите. Что-то случилось в Королевской гавани? — Мужчина явно был насторожен.       — Вовсе нет. Принц Дейрон вернулся из Дорна с просьбой к королеве. Он хотел бы взять драконье яйцо для его будущего ребёнка. Сможете известить драконоблюстителей об этом? Мы с принцем Эймондом отправимся в пещеры, как только отдохнём от полёта. — Висенья скрестила руки за спиной и вежливо улыбнулась.       — Разумеется, Ваше величество. — кивнул стражник и окликнул другого издалека, чтобы тот рассказал всем слугам об их прибытии. Сам же направился в обратную сторону.       — Я Вас сопровожу, принцесса. — Довольно молодой мужчина открыл перед девушкой дверь и встрепенулся, будто соскучился по услужению.       Висенья шла медленно, разглядывая родные стены и высокие потолки. Замок не отличался особым уютом, и если бы она родилась в столице, то точно бы даже занервничала в таком месте. Но каждый уголок здесь был наполнен тёплыми детскими воспоминаниями, и они тотчас же вытеснили мысли о дяде.       Девушка обошла практически все коридоры и залы, прежде чем её привели к бывшим покоям её матушки. Возле двери уже ждала милая полная девушка, сверкая красными щечками.       — Позвольте помогать Вам, принцесса. — приклонилась она, совершенно не скрывая своей радости. Видимо, не только стражник соскучился по службе.       — Конечно. Как твоё имя?       — Я Лорра, Ваше величество. — Девушка слегка зарделась.       — Хорошо. Приготовь мне, пожалуйста, ванну, Лорра. И распорядись обедом для меня и принца Эймонда. — Весенья улыбнулась в ответ и зашла в бывшую комнату Рейниры.       И тут тоже всё стояло так, как в детстве. Пространство всегда казалось Висенье пустоватым, но от этого не менее родным. Комната не была похожа на ту, в которой королева живёт сейчас. Намного меньше бархата, стены совсем блёклые, кровать одиноко стоит в углу комнаты без балдахина, два обычных кресла, резной дубовый шкаф и всего лишь один простой письменный стол. В детстве принцессы он всегда был в беспорядке из-за множества свитков, книг и писем. Сейчас же он пустовал. Девушка провела по нему кончиками пальцев, но пыли, на удивление, не оказалось. Она кротко улыбнулась, мысленно благодаря оставшихся здесь слуг. Когда королева переезжала, она каждому дала выбор: продолжить жить здесь или найти новую работу. Самых верных, как ей казалось, она взяла с собой в Королевскую гавань, в их число вошла и Мариэлла. Но на самом деле самые верные все эти года охраняли тишину и чистоту родного Драконьего камня.       После ванны Висенья заметно повеселела: вода была горячая, практически обжигала, но после промозглого ветра на высоте нет ничего приятнее для тела и разума. Нежные руки Лорры смыли не только пот и грязь, но и бушующие беспокойства, растворяя всё в аромате целебных трав, которые мерно плавали на поверхности воды. Служанку Висенья отпустила, сказав, что скоро спустится к обеду, а сама принялась расчесывать влажные волосы у небольшого зеркала. Они пахли нарциссом, бергамотом и совсем немного мятой. Подобным маслом пользовалась Рейнира, когда ещё жила здесь. Висенья скинула лёгкий халат, что тоже когда-то принадлежал её матери, и вновь осмотрела свою фигуру в зеркале. Естественно, она не изменилась. Вот только три сапфира на груди сияли так красиво на бледном теле, что, пожалуй, были самым ярким в этой комнате. Девушка подошла к шкафу и обнаружила там несколько простых платьев, которые теперь были ей по размеру. Лишь немного длинные, но альтернатив она не имела. Выбор пал на приталенное чёрное с открытыми руками. Кожаные наплечники соединялись на шее, обрамляя её, и выглядели точно элементом брони Таргариенов. Вырез был небольшим, круглым, корсет плотно облегал талию и подчеркивал грудь. В этом платье было заметно комфортнее, чем во вчерашнем.       В обеденном зале, разумеется, Эймонда не было. Но стол был полностью заполнен различными овощами, рыбой, сыром, булочками и даже пару фруктов нашлось. И что самое главное — любимый Висеньей фазан в меду и травах! Девушка была готова расцеловать руки повара, но сейчас задача была в другом.       — В каких покоях остался Эймонд? — Висенья подхватила кусочек сыра и повернулась к служанке.       — Мне неизвестно, Ваше величество. Но принц Эймонд всё это время был в Палате Расписного стола. Вероятно, Его величество до сих пор там. — Лорра лепетала так, словно её спросили о чем-то очень важном и великом. Она уже дернулась, чтобы быстрее сбегать за принцем, но Висенья её остановила, придерживая за плечо.       — Я сама схожу, — девушка оглядела стол. — И принеси вина.       — Да, Ваше величество! — Лорра, кажется, опять улыбнулась и побежала на кухню.       Эймонд действительно сидел возле блеклого стола в форме Вестероса. Возле «Севера». В зале горело лишь несколько факелов, и лучи из окна совсем не освещали пространство. Даже камин не трещал. Звук каблуков Висеньи прервал его внимательное изучение каменной «Карты».       — Отобедайте со мной, принц Эймонд. — Девушка спокойно прошлась по чертогу, в котором ещё не была. В темноте он выглядел совсем устрашающе. И не только зал.       — Отобедай одна. — Мужчина откинулся на спинку стула, откидывая волнистые волосы назад. Висенья не могла рассмотреть его лица из-за отсутствия должного освещения.       — Полагаю, позавтракать Вы не успели. Не стоит пренебрегать ещё одним приёмом пищи. — Она подошла ближе и провела рукой по неровным горам «Перстней».       — Оставь меня в покое, второй раз я повторять не буду. — Он мог бы разозлиться, ударить по столу, но вместо этого спокойно опрокинул голову назад, закрывая единственный глаз.       — Я начала не с того, — принцесса обернулась на дядю, оставив руку на холодном камне. — Принесут вино. Оно Вам сейчас нужнее любой еды.       Эймонд резко поднял голову и недовольно осмотрел племянницу. Ее волосы слегка влажными волнами спадали к шее и плечам; чёрное платье, казалось, поглощало остатки света и было почти неразличимым в полумраке, лишь яркий сапфир блестел в круглом вырезе на груди. Смотрела она вновь нахально и довольно, но лишь с толикой… беспокойства.       — Подобным ты заинтересуешь только Эйгона.       — И Вас тоже, раз Вы провели с ним всю ночь. — Она осмелилась подойти ещё ближе, не отпуская руки со стола.       — В отличие от него, я имею волю не продолжать ночные попойки утром. — Дядя вздохнул и лениво встал из-за стола, медленной поступью отправляясь к выходу.       — Такое ощущение, что это Вас наказали, сослав сюда. — Громче обычного выпалила Висенья, но Эймонд позволил её словам остаться без ответа.       За длинным столом, где когда-то собиралась вся семья Висеньи, сейчас сидела только она и ее дядя. Эймонд изредка потягивал вино из позолоченного кубка, смотря куда-то в широкое окно. Девушка же наслаждалась излюбленным фазаном, закусила фруктами и сделала лишь пару глотков горького напитка. Вино на Драконьем камне отличалось от столичного своей яркой терпкостью и хмелем. Тем не менее, сока она не хотела.       Но взгляд то и дело отрывался от своей тарелки и падал на плечи дяди, на которых беспорядочно лежали волнистые серебристые пряди. Он никогда не позволял своим волосам выглядеть подобным образом. Даже его лицо сегодня было заметно строже и недовольнее. Густые брови он все время сводил к переносице, губы поджимал так, будто вместо вина глотнул свежевыжатого лимонного сока. Но смотрел совершенно безучастно и отдаленно, словно мыслями он был далеко не на острове. И Висенья не могла оторвать восхищенного взгляда него, но он этого не замечал. Эймонд вдруг стал несвойственно неидеальным, не безупречным, не элегантным и таким живым в глазах племянницы.       — Отведайте рыбы в специях. Повара на Драконьем камне особенно искусны в ее приготовлении. — Девушка придвинула длинную тарелку с блюдом к принцу.       — Меня тошнит даже от вида. — Совершенно не обращая внимания на племянницу, отчеканил Эймонд и сделал очередной глоток вина.       — Иначе все выпитое Вами вино выйдет обратно.       — Не ребенку меня поучать. — Он довольно резко поставил кубок на стол и скрестил руки на груди, расслабляясь на стуле.       Девушка заметила его кроткий взгляд на себе. Она глубоко вздохнула и выпрямилась, откидывая уже сухие волосы назад. Невзначай она поправила высокий кожаный ворот платья и провела кончиками пальцев ниже, к вырезу, в котором, словно клеймом, блестели сапфиры, обрамленные серебром. Эймонд медленно проследил за ее движениями и остановил свой взгляд на ее декольте. Он шумно выдохнул и расслабил губы, позволяя племяннице заметить красную полосу от вина на них.       — Я Вас чем-то обидела? — совершенно невинно она чуть склонила голову к плечу.       — Не льсти себе. С чего такие выводы? — Эймонд заинтересовался и уже полностью повернулся к девушке, нехотя отводя взгляд от ожерелья к ее лицу.       — Вряд ли вы каждую ночь в Дорне проводили в компании хмельных рабочих в кабаках. — Она опустила руки на колени, незаметно сжимая черный подол платья от вновь изучающего взгляда дяди. Вот только веки его лениво едва прикрывали глаза.       Эймонд нескрываемо усмехнулся. Никто не достоин того, чтобы его обидеть. Уколоть, разозлить, заставить ненавидеть себя после стольких лет надежд — возможно. Но и это подвластно только одному человеку. Было. Сейчас же нет смысла задумывать о причинах, совершенного его сестрой. Ее мысли всегда были вне понимания семьи, а для бесстрастного к эмоциям Эймонда — тем более. Но людское нутро устроено так, что в каждой несправедливости они вынуждены искать всевозможные оправдания, первопричины и упущения, которые, возможно, раньше не замечали. Хелейна ревнует и решила таким образом наказать брата? Точно нет. Ее душа всегда была спокойна к любым его выходкам. Устала от него? Тоже невозможно. Он только вернулся спустя столько лет. Даже писем не писал. Вдруг полюбила Эйгона? А это уже немыслимо. Эймонд промучил всю ночь свой пьяный разум, стараясь отыскать хоть толику того, что было бы похоже на ответ. Но ничего не нашел, лишь сильнее запутываясь, когда в голове звучал ее голос: «…ваши пути наконец пересеклись…» и возникал такой четкий и яркий образ Висеньи в темноте ночного неба. То, как ее короткие волосы, подхватываемые ветром, очень плавно гладили ее щеки и шею; то, как ее глаза блестели ярче всяких звезд; то, как она была готова заплакать от небольшой царапины на бедре и как завороженно смотрела на него, когда изучала кончиками тонких пальцев лицо...       Но сейчас от того взора осталась лишь потухающая искра. Висенья больше его не изучает, с интересом не обводит взглядом его скулы и волосы. Выглядит совсем невозмутимой и спокойной. И улыбается только тогда, когда прячет за губами кусочек сладкого фазана.       Вдруг он решил, что последнее, что вызывало в нем бушующий огонь, он ни за что не потеряет. Эймонд обязательно добьется того прежнего томного взгляда.