Midday vēzos [полуденное солнце]

      Через три дня возвратилась Рейнира с детьми и Алисента с Эйгоном. В этот раз королевские леса были полны живности больше, чем когда-либо до этого. Или это связано с тем, что среди принцев стало больше умелых охотников. Две повозки свежего мяса ожидали, когда слуги перетащат все мёртвые туши. Было много зайцев и птиц, чуть поменьше кабанов, и всего один молодой олень.       Висенья с отвращением смотрела на кровавые ткани, которые скрывали тела убитых животных от летнего солнца и противных насекомых. Подобной жестокой забавы она никогда не понимала. Охота была отдушиной мужей, которые никогда не были на войне и требовали крови. Но когда на Драконьем камне Бейла принесла Висенье тушку серого зайца, которого она сама подстрелила, принцесса поняла, что не только мужи страдают нехваткой битв.       — Я убил кабана, Висенья! — Люцерис с довольным видом вышел из кареты и прытко подбежал к своей сестре.       — Я никогда не сомневалась в твоих умениях, Люк.       Кудрявый парень чуть согнулся и обнял Висенью, закрывая своим телом её от тех, кто шёл позади. Губами он невесомо коснулся щеки, из-за чего принцесса зарделась и мягко ему улыбнулась. Люцерис был так нежен и воодушевлен, будто родственники провели порознь целый месяц. Девочка не понимала, чем вызвано такое поведение, однако её девичьей натуре и сердцу, что было полно любви к своим братьям, было приятно подобное.       — Люк показал себя отличным стрелком, но Бейла убила целых трех. — отозвался Джейс, когда вышел из кареты. Он подал руку сначала первой, затем второй сводной сестре. Бейла учтиво склонила голову, оказывая благодарность своему жениху, и подхватила под руку Рейну. Младшая, в силу своей кротости, лишь мягко улыбнулась и посмотрела на воссоединение брата и сестры.       — Полно тебе, Люцерис. Ты провел три ночи без ванны, не заставляй сестру кривиться от своего запаха. — Бейла коснулась грязных темных волос парня и слегка их растрепала.       Джейс в следующее мгновение провел рукой по светлой макушке Висеньи и ловким движением подтянул брата возле нее к себе. От них действительно пахло потом, немного кровью и грязью. Однако, истинные воины не должны источать аромат цветов и терпких масел. Братья выглядели истинными защитниками государства и семьи. Джейс уже как пару лет был мужчиной с крепким телом и сильным духом. Люцерис же переступал те года, когда детские щеки сменяют скулы и острые углы челюсти, плечи вырастают вширь, а мышцы закаляются, словно сталь. Висенья наблюдала за тем, как старшие братья из неугомонных и строптивых становились сдержанными и честными принцами своего дома. Ей же только предстоит ощутить на себе все тяготы и прелести взросления, и с каждым днём момент был все ближе.       Из следующей кареты вышли самые старшие в королевской семье. Рейнира под руку с Деймоном, Эйгон помог матушке спуститься с края кареты. Все четверо, на удивление, не были готовы убить друг друга, а ведь провели долгое время рядом.       — Ваше величество! Пришло письмо из Пентоса, новость требует Вашего внимания.       У входа появился лорд Вестерлинг — один из советников королевы. Эмоции на лице Рейниры резко поменялись на негативные, словно она уже знала, о чем ей написал восток.       — Здравствуй, матушка. — Висенья присела в реверансе, улыбаясь матери. Та лишь грустно улыбнулась и оставила горячий поцелуй на лбу дочери. Ей опять было не до неё.

***

      — Триархия, Ваше величество, — заключил лорд Вестерлинг, когда в зале совета были все его участники.       — Чего они хотят? — Рейнира устало протерла переносицу и осмотрела письмо.       — Сведения неточные, ведь конкретных действий на Ступенях ещё никто не предпринимал. Но надежные источники из Пентоса твердят, что Триархия скоро снова возобновит свои силы на островах, собрав мощь всех наемников из трех вольных городов.       — Почему Вы уверены, что это истина, лорд Роланд?       — Потому что я верю, что Триархия захочет отомстить за то, что ее когда-то разгромили.       — Можем ли мы сейчас отправить разведывательный отряд на Ступени? — Рейнира отложила письмо и посмотрела на Деймона. — Мне нужны подтверждения. Я объявила в стране праздник, начать войну я просто так не могу.       — Сделаем, Ваше высочество.

***

      Вечером Висенья прогуливалась по тёплым коридорам Красного замка, поглощенная своими мыслями. Ей не хотелось читать, не хотелось находиться в компании братьев, которые бы, перебивая друг друга, рассказывали, как и какого животного они убили. Завтра было велено устроить грандиозный пир и бал. Выбрали для этого самый просторный и красивый зал замка и уже вовсю готовили его к празднованию. Но даже эта новость не воодушевляла Висенью. Ей хотелось рассказать хоть кому-то о том, что она увидела Вермитора. Хотелось узнать историю песни, с помощью которой она добилась его расположения. И никто из родственников даже не догадывался о том, что за одну ночь пережила юная принцесса. Никто, кроме Эймонда.       В коридорах было спокойно и тихо. Вечернее солнце проникало сквозь высокие окна, создавая золотистые полосы на каменных стенах и заставляя пылинки в воздухе танцевать. Они были похожи на маленьких фей, исполняющих загадочный танец. Изредка вдоль стен встречались стражники, которые охраняли покой этого места.       — Здравствуй, племянница, — размышления Висеньи прервал тихий голос со спины. — Одна бродишь по коридорам? Замок нынче полон гостей, не боишься быть украденной?       — Я уверена, наши гости вполне умны, чтобы этого не делать. Вы опять пьяны, дядя?       — Три дня под чутким взором матери не избавили меня от страсти к винам, лишь подогрели желание испить столько, сколько смогу. — Эйгон приобнял Висенью за плечи левой рукой. В правой был пустой стеклянный кувшин с каплями красной жидкости на стенках.       — Куда Вы направляетесь? — принцесса чуть скривилась от кислого запаха, что исходил от дяди.       — К жене, моя дорогая. Пройдись со мной, она и тебя будет рада видеть.       «Только меня», — подумала Висенья, но отказываться не желала. По Хелейне она уже успела соскучиться, да и она могла бы помочь ответить на все вопросы в голове принцессы. В конце концов, из-за ее слов она пошла в Драконье логово.       До покоев Хелейны путь был недолгим, они располагались на углу длинного коридора, по которому шли родственники. Стражи у дверей не было. Эйгон отпрял от племянницы и неуклюже, шатаясь вломился в комнату, где встал и обомлел. Висенья из-за спины дяди не заметила причины, но в следующее мгновение стояла подобно деснице.       — Всё ещё, Эймонд? — насмешливо начал его брат. — Сколько раз вы успели потрахаться, пока меня не было? Висенья, твой жених уводит мою жену, каковы же родственники! Истинные Таргариены!       Эйгон увидел, как Эймонд нежно целует сестру, держа в руках её лицо. Хелейна совсем не противилась и расположила руки на плечах брата. Когда гости вломились, принц тут же отпрял от девушки, лишь придерживая её за талию.       — Видят Боги, скажешь ещё хоть слово, и твоя голова будет висеть на пике на потеху всему замку. — Эймонд ладонью прикрывал левую сторону лица, ведь повязка была около его ног. Сквозь пальцы виднелось что-то темно-синее. Что-то, заставляющее ноги стоять на месте, а взгляд приковать только к этому загадочному просвету. Внимание единственного глаза принца отвлек стан хрупкой девочки возле пьяного брата. Висенья стушевалась, опуская взгляд вниз и поджимая губы. Она не должна здесь находиться, не должна видеть пороки своей семьи.       — С радостью приму твои угрозы, если завтра кто-то из вас не будет лежать на плахе за измену. Я честно хранил нашу тайну, но не уверен, сможет ли сделать того же наша племянница. — Эйгон подошёл к Эймонду, который вот-вот взорвётся от ярости и гнева, и наступил на повязку, когда к ней уже потянулась Хелейна.       — Я пойду. — выпалила Висенья и быстро развернулась, но пьяный голос сзади её остановил.       — Подожди, племянница.       — Эйгон, не надо. — шепнула Хелейна и схватила его за руку. Но тот лишь отдернулся от неё и схватил черную повязку, все ещё нагло улыбаясь.       — Лови, — он кинул в руки Висеньи то, что принадлежало Эймонду. — Считай это моим подарком на твою будущую свадьбу.       Свободной рукой одноглазый принц схватил горло брата и резко дернул пьяное тело к себе. Хелейна вскрикнула и начала судорожно просить этого не делать, пока Эйгон хрипел, и стеклянный кувшин мелкими осколками разбился о каменный пол. Он руками вцепился в предплечье брата, пытаясь оторваться от него.       Висенья в ужасе выбежала из покоев и полетела вдоль коридора, прося помощи у стражников. Несколько человек в броне и белых плащах направились туда, куда Висенья больше никогда не вернётся.       Но принцесса ещё не знала, что это была их последняя встреча с Эймондом, перед тем, как он пропадёт на несколько долгих лет.

***

      Уже ночью Деймон в сопровождении двух кораблей флота Корлиса Велариона отправился к Ступеням, чтобы лично убедиться в возрождении Триархии. Рейнира не могла уснуть, ведь если это подтвердится, то все планы придётся полностью перечеркнуть и планировать действия против блокады. На носу была помолвка Дейрона с принцессой Дорна, и если её отменить, может возникнуть еще один враг в виде мощного государства, с которым дружбы и до этого не было. Рейнира хотела сохранить то мирное время, которым правил её отец. Это наследие, которое он ей завещал, и начав войну, она бы предала его надежды на свою наследницу.       Деймон вернулся на Караксесе к вечеру следующего дня, обрушив новостью королеву.       — Всё намного хуже, чем мы предполагали. Они нашли тысячи людей, облачили их в броню, и, что самое главное, строят катапульты и баллисты против кораблей и драконов. Нам нужно сильное морское войско, Рейнира, иначе их блокада перекроет нам глотку. — гневился Деймон, расхаживая вокруг стола в зале совета.       — Король-консорт прав, Ваше величество. Нам нужно как можно скорее предпринять меры, чтобы не стало слишком поздно. — поддержал Джейсон Ланнистер и скрестил руки в замок. Все наблюдали за Рейнирой, ожидая её вердикта.       — Хорошо. Деймон, отошлите ворона в Дрифтмарк и сообщите, что нам нужен флот Веларионов. Корлис не должен отказать. Также необходимо как можно скорее собрать наше войско, одними кораблями мы не справимся.       — Но… А как же драконы, Ваше величество? — отозвался лорд Вестерлинг.       — Деймон мне нужен в столице, Рейнис во время отсутствия Корлиса будет управлять Дрифтмарком. А драконы Джекейриса и Люцериса ещё малы и могут не справиться. Если у них есть скорпионы, то их могут убить одним верным выстрелом, — Рейнира говорила нервозно и торопливо, перебирая все варианты. — А Эйгон…       — Отправь Эймонда, — перебила Алисента и выпрямилась. — Вхагар огромна, одним выстрелом её не убить.       — К тому же, она уже закалена в боях. — согласился Деймон.       — А Эймонду давно пора куда-то направить свой пыл. Он всю жизнь готовился к сражениям. — заключила Алисента.       — В таком случае, Эймонд полетит в сопровождении флота. Когда морские границы будут свободны, войско высадится и сразится с наёмниками Трёх Сестёр, — Рейнира встала из-за стола и со всей своей решительностью оглядела присутствующих. — Но этого всё равно мало.       — Нам нужен Дорн. А расположение юга мы получим только после свадьбы Дейрона и принцессы Линны Мартелл. — Деймон сел по правую руку от королевы.       — Отправьте ворона в Старомест. Дейрон должен как можно скорее отправиться в Солнечное Копье. Полагаю, сир Кристон Коль уже успел соскучиться по белоснежным волосам среди тёмных, как уголь.       Алисента грустно вздохнула и не имела права сказать слово против. Она не видела своего младшего сына три года, и когда его возвращение было так близко, как никогда, внезапная война отбирает ребёнка от сердца одинокой матери.       — Лорд Ланнистер, Ваш брат будет его сопровождающим. Когда свадьба состоится, пусть он попросит кров и участие местных мейстеров, что будут необходимы нашим воинам в перерывах между битвами. И наша благодарность не заставит их ждать.       — Разумеется, королева. — Джейсон Ланнистер покорно склонил голову.

***

      Когда Красный замок начал готовиться к предстоящим битвам, все его гости быстро это учуяли и поспешили удалиться в свои родные земли. Грандиозного бала так и не состоялось, ярмарки было принято решение закрыть, а танец драконов так и будет несбывшейся мечтой Рейниры. Королева почувствовала горечь поражения, предполагая, как над ней смеются все лорды Вестероса. Единственное, что она успела сделать, — это объявить о помолвке своей дочери. Но, возможно, и это было зря, ведь отныне неизвестно, когда Эймонд вернётся с войны… и вернётся ли вообще.       Висенья, в свою очередь, следующие несколько дней посещала лишь библиотеку, где с головой вовлекалась в книги об истории жизни и завоеваний Таргариенов. В летописи о правителях королевства, начиная с Эйгона Завоевателя, она прочла о Джейхейрисе, его верном друге Вермиторе и любви Старого Короля к поэзии. Песня, которую поведал ей Деймон, была посвящена именно Бронзовому Гневу.       В другой, которая была ещё древнее, валирийский мейстер писал:       «Мужи и девы семьи Таргариен, в силу своей кипящей, жаждущей свободы, драконьей крови, имеют страсть припадать сердцем к своей же крови, разделяя честолюбие с родным телом и душой».       Деймон всегда говорил, что браки между родственниками их семьи обусловлены поддержанием чистоты крови. Так было заведено ещё в расцвет Валирии: Таргариены относились к немногим великим домам старой империи, и, не желая мешать кровь с простолюдинами, они были сторонниками династических браков с другими могущественными семьями и своими родичами. А когда они и Веларионы стали последними валирийцами на земле, необходимость в этом возросла ещё больше. Но Висенья всегда замечала, как отчим смотрит на её мать. Подобный взгляд точно не результат брака ради сохранности своего наследия. И Эймонд с Хелейной… Вид запыхавшегося краснощекого Эймонда она не могла вытеснить хоть сотней книг из своей головы. Перед тем, как их прервали, брат с сестрой точно были счастливы, находясь в объятиях друг друга. И он никогда так не смотрел даже на свою мать. С огромной нежностью, трепетом и восхищением. А тот факт, что перед Хелейной он был без повязки, только всё подтверждает: он её любит и только перед ней готов предстать не только нагим телом, но и душой. Нарочно ли тётя посоветовала Висенье пойти в драконье логово? Чтобы ярость Эймонда, наконец, избавила девочку от глупых ожиданий и надежд сыскать к нему расположение? Или же искренне верила, что, познав дракона, она познает и душу дяди? Что ж, теперь этого не узнать, ведь Висенья то ли от обиды, то ли от смущения больше никогда не заговорит с Хелейной об их общем родственнике.       Однажды вечером матушка позвала всех своих детей в свои покои. Она рассказала им о начале войны и поделилась своими планами. Дети уже были достаточно взрослыми, чтобы быть в курсе подобного. Джейс, хоть и не занимал официальной должности советника, был верным помощником матушки. Бейла, пылкая и смелая, выразила недовольство тем, что Эймонда отправляют на передовую. В порыве гнева она даже сравнила его с наживкой для крабов. Однако Рейнира, несмотря на недовольство, сохраняла спокойствие и самообладание. Она напомнила Бейле и Джейсу, что они — будущие правители королевства, и если исход битвы будет неблагоприятным, то потеря наследников станет ужасной утратой для страны.       Люцерис стоял за спинкой кресла, где сидела Висенья, и очень внимательно слушал королеву. После того, как Рейнира высказалась об Эймонде, принцесса, повернув голову, посмотрела на брата, который даже не заметил на себе внимания. Она знала, что Люк, наравне с Бейлой, хотел поскорее на поле боя показать свои умения, которые оттачивал все это время. Но матушка решила отправить своего брата, которого никто в их семье не выносил. Висенья понимающе сжала губы и накрыла кистью руку Люцериса, которая покоилась на ее плече. Лишь тогда он устремил взор вниз, к сапфировым глазам, которые изучали каждую его эмоцию. Люцерис слабо улыбнулся своей принцессе и нежно погладил её по плечу, замечая проявляющийся румянец на щеках девочки.       — Разве одного дракона не будет мало? — Джейс был согласен с Бейлой: отправлять одного Эймонда, как минимум, опасно. — Если у них есть баллисты, то нужен, по меньшей мере, ещё один. Вхагар будет отвлекать, а Вермакс жечь.       — Я отправлю ещё драконов, если на то будет великая нужда. Но мы предполагаем, что наёмники Сестёр не рассчитывают на большое войско драконьих всадников. Деймон заметил лишь несколько скорпионов. Если мы успеем сделать всё быстро и слажено, сил одной Вхагар будет достаточно для сожжения всех баллист, а затем и войска тирошийцев.       Джекейрис лишь недовольно вздохнул и обратил свой взор на Бейлу, молчаливо прося прощения.       Когда всем было велено уходить, Рейнира встала с кресла и коснулась рукой спины дочери.       — Висенья, останься.       — Матушка?       — Драконоблюстители поведали мне о том, как ты прокралась в логово, — в голосе Рейниры слышался страх и лёгкое разочарование. — В столице оказался Вермитор, и ты вышла живой после встречи с ним. Как долго ты собиралась хранить это в тайне?       — Я поступила опрометчиво, матушка. Стыд вынудил меня не хвастаться своим поступком.       Висенья опустила взгляд, когда королева подошла ближе и принялась разглядывать обрезанные локоны своей дочери.       — Сначала волосы, затем дракон. Сдаётся мне, что ты взрослеешь, милая, — Рейнира ласково улыбнулась и погладила дочь по голове. — Ты подвергла свою жизнь огромной опасности, обманув меня и тех, кто тебя защищал. Я поразмышляю над наказанием, достойным твоему поступку. Но также мне следует тебя наградить за отвагу и удачу. В конце концов, в нашей семье стало на одного драконьего всадника больше. Чего ты желаешь, дорогая?       — Но я ещё не всадница и никогда не желала ей быть. Мне хотелось… — Висенья запнулась. Вероятно, говорить матушке о познании души дракона и расположении к себе Эймонда было бы слишком странно в настоящих обстоятельствах. — Мне хотелось лишь стать достойной своего имени. Я не добьюсь этого, отвергая драконов, ведь они — часть моей души и крови.       — Всё верно, дорогая. Но раз так, то нам нужно убедиться в том, что ваши души теперь связаны. Вермитор старый и вредный, он двадцать шесть лет к себе никого не подпускал. И раз он рядом, мы должны дать ему столько своего участия, сколько он заслуживает.       — Хорошо, матушка. — Висенья опустила голову и начала теребить складки подола своего платья.       — Утром отправимся в логово. Я уверена, когда взлетишь в небо, его свобода больше никогда тебя не отпустит. — Рейнира нежно прижала к себе единственную дочь с заботой и трепетом. Висенья давно не ощущала подобного присутствия матери. Все это время она была королевой, на чьи плечи легла обязанность защищать не только своих детей, но и целое государство.       — Могу ли я проведать Эймонда? — неожиданно даже для себя выпалила Висенья.       — Этим утром он изъявил желание отправиться в Старомест, чтобы повидаться с братом, а когда флот Веларионов будет на полпути к Ступеням, он оттуда полетит в битву. Разве я могу отказать в таком желании воину, которого сама пригласила на защиту своего государства? — Рейнира отпрянула от дочери и с удивлением взглянула в сапфировые глаза. — Неужели ты переживаешь?       — Нет. Просто не желаю еще раз быть сокрушенной новостью о помолвке.       Рейнира лишь виновато улыбнулась и еще раз обняла дочь.

***

      На следующий день, Висенья вместе с родителями, братьями и сестрами вновь отправилась в драконье логово. Драконоблюстители заверили, что Вермитор еще в своей пещере и отличается огромным аппетитом, как и подобает старому, доселе свободному дракону. Его огромными усилиями заставили выйти из шахт ямы, и попутно он чуть не сжег одного стражника. На широком пустом поле, меж двух холмов, сначала раздался глубокий рев древнего существа, а после из широкого входа в пещеру показалась огромная голова с черными рогами.       — Lykiri, Vermithor! — Издалека крикнула Висенья и встрепенулась, когда увидела своего дракона под светом солнца. Грубая чешуя блестела бронзовыми бликами, глаза более не были столь яркими, как в темноте, но от этого не стали менее величественными. Рога оказались размером с его голову, а из пасти показывались множественные острые, словно валирийская сталь, клыки.       — Поверить не могу, Висенья… — Бейла не на шутку испугалась. Вермитор был огромен, словно ужасная Вхагар, и неприятные детские воспоминания начали возникать в ее голове.       — Я тоже…       — Подойди к нему, Висенья. Скажи то, что говорила при первой встрече. — Деймон ласково провел рукой по спине падчерицы, которая скрывалась под кожаным плащом.       — Se zaldrīzes iksos gīda, yn līs adhirikydho rhaenagon zȳhon kipagīros. — заверил один из драконоблюстителей, но всё равно с опаской отошел от дракона.       Принцесса нервно сглотнула. Если там, в пещере, он ее не сжег, почему сейчас этого не может сделать? Вермитор столько времени провел вдали от людей и с большой вероятностью мог потерять контроль в любой момент.       — Drakari pykiros,       Tīkummo jemiros,       Yn lantyz bartossa       Saelot vāedis…       Девочка с каждым словом делала один медленный шаг навстречу жуткому чудовищу. Тот лишь на мгновение обнажил свои челюсти, но поспешил их закрыть, когда услышал знакомый голос.       — Lykiri, Vermithor, — уверенно произнесла принцесса, когда оказалась совсем близко к морде дракона, и вытянула руку. Животное подалось вперед и носом боднуло свою всадницу, чуть ли не сбивая ее с ног. Сзади послышались удивленные возгласы, и Висенья, наполняясь самоуверенностью, продолжила. — Dohaeris!       — На нем же нет седла! — вдруг обратила свое внимание Рейна, обращаясь к Рейнире. — Если она сядет, он запросто ее скинет с себя!       — Пока он окончательно не остепенился, он не даст на себя ничего надеть. Разумеется, до этого времени я не позволю Висенье его оседлать, — спокойно заключила Рейнира, но, переведя взгляд на дочь, резко вздрогнула и поспешила к ней. Девочка уже взбиралась по крылу на спину дракона, который учтиво приклонился к земле. — Висенья! Не смей! На нем нет седла! — когда королева заметно быстро приблизилась, Вермитор громко заревел, не подпуская более к себе никого.       — Я буду крепко держаться, матушка! Soves, Vermithor! — напоследок выкрикнула принцесса и, крепко взявшись за выступающие шипы размером с голову Висеньи, прижалась грудью к спине Бронзового Гнева.       — Джейс, Люк, немедленно летите за ней! — с огромным страхом в голосе приказала Рейнира, не отрывая взгляда от дракона и его всадницы. Драконоблюстители поспешили обратно в логово, чтобы подготовить молодых драконов, и братья побежали за ними.       Вермитор готовился к взлёту. Его крылья широко раскинулись, готовые поймать потоки воздуха. Он сделал несколько шагов вперёд, набирая скорость, и вот уже отрывался от земли. Первые мгновения полёта давались ему нелегко, ведь он ещё не набрал нужную высоту и скорость, поэтому вынужден был энергично работать крыльями. Но постепенно, входя в ритм, начинал взлетать ввысь. Потоки воздуха беспощадно бились о лицо Висеньи, заставляя сощурить глаза, а страх, подаренный новыми ощущениями, дрожью проходил по ногам и рукам. Земля была всё дальше, и теперь до пышных облаков было ближе, чем до твёрдой почвы. Принцесса открыла глаза и отпрянула от бронзового тела. Внезапно её охватило чувство неведомой до этого свободы и безграничности своих возможностей. Вермитор набрал нужную высоту и устремился на восток, оставляя позади дома королевской гавани. Свежий воздух холодными волнами проходился по щекам и глазам, заставляя капли слёз собираться на ресницах; обдувал волосы и шумно закрадывался в уши. Плащ победоносно хлопал за спиной, подхватываемый летними воздушными струями. Висенья залилась полным счастья смехом, уже хотела расставить руки в разные стороны, но, вспомнив о своём положении, лишь крепче сжала шипы на спине дракона. Матушка была права: поддавшись естеству и первородству неба, ей больше не вынести своей жизни без этого. Казалось, сердце уже выпрыгнуло из сдерживающей его клетки, и девочка уподобилась всем семерым Богам, которые своей волей позволили Висенье ощутить на себе полёт.       — Naejot, Vermithor! Eglikta! Дракон, повинуясь, взревел и, направив морду выше, к облакам, оказался практически в вертикальном положении, не заботясь о расположении своей хозяйки. Девочка же сильно сжала пальцы на шипах, вжимаясь в грубую чешую. И, повиснув на руках, она совершенно бесстрашно пошевелила ногами в воздухе.       Вермитор пересек границу из пышных облаков. Принцесса вновь имела плоть под ногами, но внимание ее было лишь на ярко-желтом небесном светиле, что было так близко, словно до него можно дотронуться рукой и обжечься. Восхищение принцессы прервал рев двух драконов где-то снизу. Вермитор послушно откликнулся на зов сородичей, открывая им свое местоположение.       — Skorkydoso gevie…— шепнула Висенья и была готова расплакаться от переполняющего ее восхищения.       — Матушка в ярости, сестра! — из облаков рядом выплыл Вермакс с Джекейрисом на спине.       — А что Деймон?       — А Деймон лишь посмеялся, провожая тебя взглядом! — по другую сторону возник Арракс с Люцерисом.       Братья улыбались, довольствующиеся искренним счастьем сестры. Они, как и отчим, не желали бранить Висенью из-за желания впервые познать бескрайнее небо.       Родственники ещё с полчаса нарезали незамысловатые фигуры в небе. Теперь и Висенья могла участвовать в гонке на драконах, вспоминая остатки того равнодушия к простору над головой. Вермитор не уставал, даже напротив — с каждым великим возгласом валирийского он лишь шире расправлял крылья и стремился показать всю свою мощь. Но его всадница почувствовала, как без отдыха, вжимаемая в спину Бронзового Гнева, телом уже ослабла, а уши начинало неприятно покалывать от холодных потоков ветра. Она приказала Вермитору снижаться, и тот послушно вернулся к простору над Королевской гаванью, и братья полетели за ними.       Дракон приземлился там же, откуда начал свой полет. Грохотом лап он поднял пыль и птиц вокруг себя.       — Sȳrī gaomagon. — Висенья ласково погладила грубую чешуйчатую кожу на спине и перекинула ногу, желая спуститься. Вермитор, все так же служа своей всаднице, приклонился над землёй, подставляя крыло, как когда-то подставлял его Джейхейрису. Висенья хотела подняться и сойти по нему, вот только ноги от постоянного напряжения больно задрожали, и девочка кубарем скатилась к земле.       — Висенья! — ужаснулась матушка, которая уже успела помолиться всем богам за сохранность дочери, и подбежала к ней.       — Мама… — бедная принцесса предприняла ещё одну бесполезную попытку подняться и взялась за голову, которая пульсировала и гудела. Стройные ноги юной воительницы, что до этого знали только тяжесть танцев и туфель, совсем не были готовы к такой нагрузке.       Деймон поднял падчерицу на руки и поспешил осмотреть её тело на наличие каких-либо увечий. Ладони, что сжимали шершавые шипы до этого, были покрыты множественными неглубокими порезами, откуда сочились росинки крови. Лицо её было бледное, глаза болезненно прикрыты. И ноги нескончаемо содрогались, уже не повинуясь своей хозяйке.       — Не оставляйте Вермитора в пещере. Он вольный дракон и не выдержит клетки, — Висенья слабо приоткрыла веки и посмотрела на Рейниру. — Ты спросила, чего я желаю, матушка? Я желаю твоего спокойствия, потому не тревожься за меня. Вермитор отныне мой хранитель, а я — его великий друг до скончания дней, — принцесса улыбнулась и позволила себе окончательно расслабиться на руках Деймона.

***

      Висенья в глубоком сне пролежала в своих покоях до возрастания луны в небе. Королевский мейстер её осмотрел и поведал неспокойным родителям о сильной усталости их дочери. Руки обработали травяной мазью и пережали белоснежными тканями. Рейнира, к своему великому сожалению, не смогла долго находиться в покоях дочери, ведь под её начальством вот-вот должна была развязаться война.       Висенья пробудилась от дрожи, что прошлась от ног до головы. Сразу же она заметила, как на стенах и мебели красиво мешался красный свет камина и белоснежно-синий свет луны. Первое, что почувствовала принцесса, было не болью во всем теле, а сильной жаждой прохладной воды, которое спасло бы её горло от усыхания. Летняя ночь и без того была тепла, а огонь в покоях сделал её подобной южной, в Дорне.       С тихим стоном она придвинулась к краю кровати и свесила ноги. Только сейчас боль начала возвращаться в них, голову и руки. Ладони раздражающе саднило, а крепко связанные на них бинты не позволяли пригнуть пальцы и ощутить тепло свежих ран. Она лишь повертела их под своим взором, вспоминая, как совершенно не чувствовала боли, когда с силой сжимала шипы своего дракона. На ноги ей встать удалось, но с прикушенной губой и тихим шипением. Колени дрожали при каждом шаге до стола с кувшином воды. И почему его не удосужились оставить возле кровати?       Пройдя добрую часть комнаты, она заметила неизвестную фигуру на тахте возле камина. Она была сокрыта тонкой простыней, ноги поджаты к телу, но место было точно не по размеру. Немного проморгавшись от яркого света огня, она узнала Люцериса с его копной тёмных кудрявых волос. Видимо, у всех были дела, кроме него. Висенья улыбнулась его желанию остаться подле изнемогающей сестры. В последнее время они с братом стали ближе друг другу, и принцесса, совершенно не задумываясь о причине, грезила, что пронесёт подобные отношения с ним через всю жизнь.       Она ухватилась пальцами за стеклянную резную ручку кувшина, но острая боль вынудила с грохотом его опустить обратно. Висенья огорченно вздохнула, думая, как же ей утолить свою жажду.       — Сестра? — тихо подал голос Люцерис, которого разбудил шумный стук. — Давай я тебе помогу, тебе нужно отдыхать. — Быстро отойдя ото сна, он вскочил и сократил расстояние.       — Извини, что разбудила. — прошептала девочка, оглядывая свои руки.       — Надо было меня попросить. Я же здесь для этого. — Люцерис ласково улыбнулся и уже выливал воду в бокал для вина. Висенья благодарно кивнула и потянулась к нему, но брат сам поднес жидкость к её иссохшим губам. Глотки она делала большие и шумные, с каждым поднимая голову все выше, пока сосуд не опустел. Несколько капель она пропустила, и они стекали от подбородка до шеи.       — Как ты себя чувствуешь? — Люк беспокойно свёл брови к переносице.       — Raqagon nykeā zaldrīzes.       Висенья звонко усмехнулась и прямыми пальцами провела по взмокшим от пота волосам. На ней было её белое ночное платье с красивыми вышитыми узорами. Но вовсе не подобное тем, какие носят девушки постарше. Несмотря на то, что ее праздничные одеяния уже отличались приталенными корсетами и широкими вырезами, это было соткано из тонкого хлопка, которое надёжно скрывало её от ключиц до икр. Не имело талии, немного подчёркивало грудь и держалось лишь на тонких завязках на плечах.       Люцерис слегка смутился видом сестры в ночном одеянии, но Висенья этого не заметила.       — Я в порядке, братец. Кажется, тебе не впору моя тахта. Отдохнуть следует не только мне.       Принцесса разглядывала прилипшие к вискам принца тёмные завитки. Лицо его было красным, но неудивительно: он лежал так близко к горячему пламени. Черный кожаный дублет покоился на спинке кресла, сам же Люцерис остался в одной тонкой рубашке, но и она не помогала справиться с жарой. Верхние пуговицы были расстегнуты до середины груди, влажной и блестящей под светом луны и огня.       — Дракон заставил тебя болеть, и дракон же должен тебя остерегать. — Он приобнял сестру за плечи и осторожно повёл к кровати. Смотря на Висенью, которая из-за ослабленных ног сжимает губы в тонкую полосу, взгляд упал на капли пота, которые мокрой дорожкой проходили от виска до угла челюсти.       Люцерис шумно сглотнул ком в горле и отвернул голову.       Ни он, ни кто-либо ещё не мог не замечать, как принцесса хорошеет с приближением девичества. Характер её закалялся бунтарскими выходками, а тело только начало обретать формы. Если бы она была чуть старше, Люцерису было бы уже не дозволено всю ночь приглядывать за своей сестрой.       Висенья с выдохом облегчения уселась на край кровати, расслабив ноги. Она вскинула голову вверх, пытаясь прочесть мысли задумчивого брата.       — Матушка увязла в обязательствах?       — Точно так. Она и раньше несла ответственность перед страной, а сейчас государство более нуждается в покровительстве, нежели дети. — Совсем без злости ответил Люцерис. Лишь с толикой грусти в голосе.       — Нам остаётся только уповать на волю Богов закончить все битвы как можно скорее. — Поддерживая тон брата, ответила Висенья.       — Я горжусь тобой, сестра, — неожиданно Люк поддел кончиками пальцев подбородок принцессы, мягко направляя голову к своему взору. — Когда матушка нарекла тебя именем, верно, уже пророчила тебе великую судьбу.       — Благодарю, мой принц, — кротко ответила девочка и нежно улыбнулась.       В этот момент внутри Люцериса что-то сломалось. Чувство глубокого стыда сковало его губы, впервые не позволяя улыбнуться в ответ. Но стыд этот не был знаком юношескому сердцу. Не был подобен тому чувству, которое он испытывает, когда видит среди закаленного серебра волос каштановую копну родных братьев и свою собственную. Родных ему, родных его матери, но не фамилии, которой их нарекли. Ему стыдно и до боли досадно. Чувство не похоже на то, что он испытал, когда случайно опрокинул кубок с алым вином на чудесное жемчужное платье Рейны. Стыд с толикой самобичевания. Не похоже на то, что он испытал, когда понял, что Висенью отдают Эймонду как дар за увечье, принесенное его клинком. Стыд и отчаяние.       Сейчас же уставшую голову мучило другое. Висенья поспешила скрыться и отдохнуть под тонким одеялом, как, собственно, он сам предложил, когда подносил воду к ее губам. Но отчего-то досада взяла верх над разумом, твердя, что хочется еще немного побыть вот так: рядом с сонной, взмокшей от летней знойной ночи, счастливой младшей сестрой. Смотреть на то, как она кротко улыбается, как жадно пьет воду, взглядом обводит его красное лицо. Нежно, трепетно прикасаться к ее плечам, заботясь о состоянии, провести рукой по щекам и заправить мокрую прядь серебра за пылающее ушко. Смутилась бы она? Или посчитала это братской учтивостью? Не так давно он в порыве радости своим глупым достижением посмел губами прикоснуться к ее щеке. Люцерис знал, какая на ощупь ее кожа: нежная, словно бархат. Смог бы он сделать это сейчас, когда впервые в жизни испытал жаркое волнение перед девушкой? Перед его младшей сестрой.       А стыдно было перед матерью, которая искренне доверяла своим сыновьям и никогда не стесняла их ограничениями; перед Рейной, к которой он испытывал лишь уважение, как к своей нареченной; перед Висеньей, чей невинный образ он посмел оскорбить своими ужасными желаниями.       С рассветом Люцерис поспешил удалиться из спальни младшей сестры, больше не находя покоя своему нутру подле нее.

***

      С каждым днем Рейнира выглядела все нервознее и беспокойнее. Пришли ответы от Велариона и Хайтауэра. И если Корлис, помня мощь прошлых войск Триархии, выделил даже больше кораблей, чем просила корона, то Ормунд не спешил так просто расставаться с подопечным, который стал близок всему двору. В основном из-за сильной неприязни к дорнийцам, которые громили деревни между Староместом и Красными горами. Он опасался, что Дейрона растерзают в клочья, как только он появится в южном государстве. Эймонд, видимо, не спешил переубеждать родственника, наблюдая, как вороны с письмами из столицы прилетают один за другим. Согласился он только тогда, когда послание пришло от самой Алисенты. Она писала его дрожащей рукой, нутром соглашаясь с лордом Хайтауэром, но она и ее сыновья отныне служат королеве Рейнире.       Деймон тем временем уже распоряжался подготовкой войска Королевской Гавани к предстоящим битвам. Днями он рассказывал полководцам о наемниках: они служат не клятве, а золоту. И верны одному лишь Сандро Адарису — тирошийцу, который собрал наемников Трех Сестер вновь, чтобы отомстить столице Вестероса за позорный разгром. Деймон узнал имя их предводителя благодаря ответным письмам Принцу Пентоса. Он, на удивление, знал не только имя тирошийца, но и планы Триархии провести переговоры с Дорном. Потому Дейрон сейчас является ключевой фигурой в этой войне: если вовремя не получить расположение юга, будущее будет омрачено войной еще более великой и кровопролитной.       Деймон Таргариен, как тот, кто однажды уже освободил Ступени, просто не мог отсиживаться в столице, когда его люди и люди Веларионов будут проливать кровь на песках островов. Об этом он не раз говорил Рейнире, хоть и знал, что она его не отпустит. Точнее, отпустит, но «если на то будет великая нужда». Она тешила себя надеждами, что дети Сестер не успеют так быстро подготовиться к битве, и решила, что сыграет на неожиданности. Каждый раз, когда они спорили, Рейнира спрашивала:       «Ты во мне сомневаешься, Деймон?»       И каждый раз он отвечал «нет». Но не сейчас, когда дело касалось не политики, а войны. Старики в тавернах говорят правду, когда, охмеленные элем, твердят, что битвы — не женский удел. И Деймон соглашался. Вызвано это не глупым убеждением о том, что девичья рука должна только уметь вышивать и ласкать мужчину, а непохожестью воспитанием юных принцев и принцесс. Рейнира обладала умом мудрой женщины и упорством воина, благодаря чему теперь железный трон законно ее. Но война требует мужской твердой руки — не матери.       Через две недели, когда флот Корлиса Велариона вместе с войском столицы отплывал из Королевской Гавани, Деймон сбежал на Караксесе под покровительством полной луны.

***

      Столица тем временем наполнялась мольбами и взыванием к Богам. Беспокойные матери и жены просили сохранить жизни их сыновей и мужей, придворные молились о возвращении короля-консорта, Алисента — об Эймонде и Дейроне. Рейнира впервые перестала посещать септу. Её предали, оттого мрак поглощал её сердце с каждым днём всё больше, когда Деймон, ослушавшись, самовольно оставил королеву одну. Дети её больше не видели по утрам, не сидели с ней за столом. Из покоев она выходила только тогда, когда была необходимость в очередном собрании совета, чтобы утвердить дальнейшие действия. Лорд Вестерлинг на одном из таких поведал:       «Тиланд Ланнистер уже отправился с дюжиной рыцарей в Солнечное Копье. Сира Кристона Коля я заблаговременно известил о всех наших намерениях. Принц Дейрон должен вылететь днем позже, то есть завтрашним утром. Принц Эймонд полетит с ним одним путем и расстанется после того, как убедится, что его брата достойно приняли в Дорне, как нам рассказал Ормунд Хайтауэр. Флот Веларионов к тому моменту уже должен быть около залива Разбитых кораблей и готовиться к прорыву морской блокады. Вероятно, Сандро уже установил свои корабли на подходе к островам. В действительности, их блокада — самая опасная битва, если на кораблях есть баллисты против драконов. Но я уверен в мастерстве короля-консорта Деймона и принца Эймонда».       Рейнира на все доклады лишь кратко кивала головой, хмуря брови каждый раз, когда звучало имя ее мужа.

***

      Следующим днем, утром, Алисента направилась в Великую септу, чтобы вместе с Хелейной помолиться Богам за жизнь Эймонда и Дейрона. В тот момент они уже должны быть на пути к Дорну, к самому опасному месту для каждого Таргариена. Никто не мог точно знать, не станет ли вдруг Солнечное Копье клеткой для принцев. Не забьют ли их драконов, не посадят ли братьев в темницу за грехи их предков.       Алисента с осторожностью кошки прошла к середине огромной септы, придерживая дочь за руку. Хелейне с самого пробуждения было не по себе: то неожиданно замирала и смотрела так, будто перед ней возник призрак прошлого; то нервно поглаживала свое ожерелье с семиконечной звездой...       — Дорогая, зажги, — прошептала овдовевшая королева и передала дочери длинную тонкую свечу. Сама же поднесла такую же к полурасплавленной, на которой образовался ободок из стекавшего воска. — Помолись за своих братьев. Скажи Богам то, что хотела бы сказать Эймонду и Дейрону. Ветер донесет до них наши молитвы. — Алисента устроилась на коленях и сложила руки в замок над множеством огней. Ее голову уже долгое время поглощает тоска и страх, и каждый день она верит, что Боги смилуются над ней и ее детьми, которые вынуждены класть на кон свои головы ради победы.       — Мне приснился дракон, матушка… — дрожащим голосом прошептала Хелейна, роняя тонкую свечку на пол.       — Дракон? Твой? — Он оставил свой камень… Вернее, он обменял его. Обменял на кровь. — Завороженная Хелейна не редко пугала своих родных подобным поведением. Но за годы, как минимум Алисенте, удалось с этим свыкнуться.       — Моя дорогая…       Через неделю в Королевскую Гавань прилетела птица из Солнечного Копья. Помолвка состоялась в тот же день, как принцы Таргариены прибыли в Дорн. Воинам Рейниры было разрешено во время затиший причаливать к прибрежному замку Толандов — Призрачному Холму, с позволения самой Линны Мартелл. Письмо заканчивалось словами принцессы:       «Отныне дом Таргариенов — дом моего жениха и будущего мужа. Я буду скверной невесткой, если не окажу всей помощи, на которую возможна. Будьте спокойны, королева Рейнира, вашим благородным воинам и мужу окажут теплый прием на моей земле».       Это означало, что следующим королевским приказом будет прорыв блокады Триархии.