Баккара

      Его лицо выглядит всё ещё умиротворённым во сне. Он много спит, зачастую, когда Чимин приходит в лазарет, то застаёт Пепла именно в этом состоянии, однако Катберт велит не переживать слишком сильно: альфе нужно много сил на восстановление. А он — здоровый молодой мужчина, с таким точно справится. Чимин присаживается у койки и откидывает с чужого лба слишком сильно отросшие тёмные волосы, волнами рассыпавшиеся по светлой наволочке подушки, проводит кончиками пальцев по шраму, оставшемуся после побега из дворца. У него тоже есть один на боку — от выстрела Хелла, и ещё один — под глазом, от того же разбившегося стекла. Трудно не винить себя в произошедшем. Если бы Баккара не рванул в сторону, подвергающуюся бомбёжке, не пострадали бы союзники. Однако омега не мог оставить всё так и позволить людям гибнуть, пока они бы спрятались.       Никто не заслуживает такой участи. И даже несмотря на то, сколько человек погибли в восточном районе Тирелла, многие оказались спасены, пусть и ранены. Салита советует ему прекратить забивать голову ерундой. У них на носу взятие Авель.       Чонгук медленно приоткрывает багровые глаза. Они выглядят мутными и сонными, но взгляд быстро проясняется, и губы пересекает лукавая ухмылка, уже ставшая дорогой сердцу.       — Если ты пришёл, чтобы выносить за мной утку, то спешу огорчить: Салита принёс мне костыль, и я могу ходить. Как развалюха, но могу, — мурлычаще-хрипло после сна произносит альфа. Чимин возмущённо фыркает на Чона, а тот только посмеивается.       — Ну и слава Саванн, что участь твоей медсестрички меня избежала, — отвечает омега, чувствуя, как Пепел обхватывает его пальцы и несильно сжимает.       — Я бы взглянул на тебя в костюме медсестрички, — сощуривает тот веки, вынуждая Чимина ущипнуть его за палец.       — Болит?       — Приятного мало, — хмыкает Чонгук, потирая подушечки пальцев омеги. — Но я всё ещё придерживаюсь мнения, что хрен ты от меня избавишься. Катберт говорит, что я быстро иду на поправку, и меня поцеловала Саванн, раз я избежал тяжёлых последствий.       Чимин мрачнеет. Чонгуку и правда повезло. Отделаться простым пулевым и лёгким сотрясением, находясь под градом ударов пулемётных снарядов прямо с небес — не меньше, чем чудо. И из-за Чимина он мог пострадать сильнее.       — Эй, — обхватывает альфа его за подбородок пальцами, вынуждая посмотреть на себя. — Моя безрассудная звезда, я ведь говорил, что буду рядом до конца. А у тебя вечное желание обвинить себя в том, какие решения принимают другие. Прекрати.       Чимин скованно приподнимает уголки губ, но альфа вдруг тянет его на себя, вынуждая склониться к нему, а после воздушно прикасается губами к губам Чимина. Омега замирает, стискивает ладонь Пепла и отдаётся этому поцелую.       — Мне кажется, с момента знакомства со мной, ты чаще попадаешь на больничную койку, — шепчет в губы Баккара, позволяя альфе прикусить свою нижнюю.       — Что поделать, такая вот у меня судьба травмоопасная. А ещё омега, который любит лезть в самое пекло, — отвечает Пепел, а после утягивает Чимина в новый поцелуй.       Тяжело оторваться от него, особенно когда древесный тёплый запах окутывает с головы до ног, будто стараясь отвлечь от того, что так гнетёт Баккару.       — Расскажи, чем вы сейчас занимаетесь, — выдыхает Чонгук, погладив его большим пальцем по подбородку, прежде чем омега отстраняется.       — Остались последние штрихи перед ответным ударом по Авель, — моргает Чимин. — Терракота договаривается с Гвардейцами, которые находятся в пределах города. Я и не думал, что за жалкие недели Серая Гвардия так разрослась.       — Всё благодаря тебе. Люди идут за тобой, — подмигивает ему Чонгук, вынуждая Пака смутиться и прочистить горло.       Они ещё немного обсуждают стратегию взятия Авель, прежде чем Чимин оказывается лежащим рядом с Чонгуком и устроившим голову на его плече.       — Как Терра? Его тоже задело, но упрямца не видно в лазарете, — тихо интересуется в макушку ему альфа, на что Чимин устало вздыхает.       — Он упрямится и ничерта не отдыхает, — шепчет Чимин, поглаживая тёплый свитер, натянутый на Чона, и обводя узоры подушечками. — Я переживаю, что так загонит себя до обморока.       — Он всегда таков, — жмёт плечом Чонгук. Почти неощутимо прикасается между лопатками Чимина.       — Сейчас тяжело, — хмыкает Баккара.       В лазарете вдруг появляется Катберт. Он останавливается возле койки Чонгука, глядит на Баккару и упирает руки в бока, а разные глаза мечут молнии, как только медик понимает, что вместо отдыха и сна омега снова прожигает единственное свободное время здесь.       «Ты должен спать», — возмущённо двигает пальцами Сокджин, нахмуриваясь.       «Я отдыхаю», — медленно выводит в воздухе символы Чимин.       Катберт бросает взгляд на Чонгука, который за беседой на языке жестов наблюдает расслабленно и почти сонно, а кончики его пальцев оказываются на пояснице омеги. Сокджин прикусывает нижнюю губу, словно вот-вот сдастся и позволит Баккаре остаться ютиться на койке раненого альфы, вместо полноценного сна в комнате.       «Если ты сейчас не уйдёшь, я скажу Намджуну, чтобы гонял тебя завтра подольше», — Катберт выглядит грозно, он снова упирает руки в бока и испытывающе ждёт, пока Чимин поднимется с чужой постели и встанет на ноги.       — Я завтра приду, — тихо говорит он Чонгуку, оставляя последний поцелуй на губах. Тот уже совсем выглядит сонным.       — Ты можешь приходить не каждый день, я отсюда никуда не уползу, — усмехается Пепел.       Чимин же только молчаливо щёлкает его по носу и, улыбнувшись, покидает лазарет под сердитое сопение медика.

🥀🥀🥀

      Чимин с размахом шлёпается на паркет, из его лёгких испаряется от удара весь воздух, и перед глазами скачут мушки из света. Он промаргивается, и возвращается способность дышать, а после возникает широкая ладонь, и Пак за неё хватается. Они тренируются уже второй час, и Салита ни капельки не собирается омегу жалеть, как раз по той причине, что сам Баккара об этом его просил. Поднявшись на ноги, встречается с напряжённым и крайне недовольным взглядом Тэхёна, которого при этом остервенело пытается достать деревянным мечом Эйден. Страж гневается на то, что не может ничего против тренировок сказать, и ему больно смотреть за тем, как Чимина раз за разом валят на пол. Чимин же слабо улыбается Стражу и потирает порядком уставшие плечи, а Салита, разминая шею, отходит чуть дальше и дёргает просторные лямки майки.       — Давай, Баккара, ты должен завалить меня, — посмеивается Намджун, улыбаясь и снова показывая ямочки. — Покажи, чему тебя научил Пепел. А то мне уже думается, что тренировки были прикрытием для более грязных ваших делишек.       Чимин вспыхивает и округляет глаза. Он, скинув уже пропитавшуюся потом рубашку, остаётся только в белой майке. Принимает стойку, всё, как учил Чонгук. Тело должно быть немного расслабленно, не стоит зажиматься, Чимин обязан его контролировать. Каждый шаг — новый выдох, кулаки не сжимать заранее, не показывать врагу, что именно собирается делать омега. Салита бегло следит за каждым его движением, не отводит взгляда, и Пак, выдохнув, достаёт кинжал.       Он не собирается использовать его, лишь отвлечь внимание более крупного и сильного противника. Уроки Пепла всё же не проходят даром, Чимин стал быстрее и выносливее, так что ему удаётся метнуть кинжал, вынуждая Салиту отвлечься и отойти туда, куда надо Баккаре. Ему остаётся только обойти альфу и оказаться за спиной в это единое мгновение, а после запрыгнуть на него, стискивая в локтевом захвате жилистую могучую шею.       Салита всхрипывает и вцепляется в руки Чимина, уже быстрым движением перекидывает омегу через себя, но Паку только это и нужно: как только альфа собирается снова опрокинуть его на спину, то Чимин ловко приземляется на ноги, стукнув босыми ступнями о паркет. И тянет Салиту на себя, чтобы, подставив ногу ему под колено и вынуждая споткнуться, перебросить с криком альфу.       Он, конечно, гораздо более хрупкий, нежели Намджун, но Чонгук несколько уроков пытался намуштровать Баккару, как одолеть противника вдвое, а то и втрое крупнее, чем ты сам. И Чимин понимает, что злость, негодование и миллионные попытки уложить на лопатки умелого Пепла не канут в Небытие, потому что Салита с грохотом падает на паркет и стонет, приложившись носом о его поверхность. Чимин же, глянув на Тэхёна, моргающего от удивления, восторженно вскрикивает и принимается пританцовывать перед Салитой.       — Ладно, — гнусавит из-за разбитого носа тот, пытаясь зажать кровотечение рукой, — забираю свои слова назад про тренировки. Чувствую почерк Пепла.       Чимин хихикает, показав Салите язык, а здоровяк поднимается и бубнит на него, пока Пак с улыбкой провожает его взглядом. И тот тут же меркнет, как только натыкается на светлые, собранные в низкий хвост волосы Рована.       — Ваше Высочество, — кланяется омега, приблизившись.       — Рован, — ровно выговаривает Чимин, видя блеск в тёмных омежьих глазах, перемешавшийся с неподдельным восхищением. — Вы что-то хотели?       — Я лишь наблюдал за вашей тренировкой, прежде чем начнётся моя, — улыбается спокойно тот, бросая взгляд на Тэхёна, и Чимин, не сдержавшись, тоже смотрит на альфу, который от неловкости почёсывает шею над платком. Серьёзно? Рован?..       — Вы тренируетесь? — изгибает бровь принц, скрещивая руки на груди и ещё остывая после занятия. У него даже начали очерчиваться мышцы на плечах из-за постоянных тяжёлых физических упражнений и практики стрельбы из лука в то время, пока Баккара не занят с Терракотой. Если не отвлекаться на тренировки, слишком много тревожных мыслей поселяется в голове.       — Я попросил Кардинала подтянуть меня, — прочищает горло Рован, смущаясь. — Хочется быть похожим на вас. Вы очень сильный. Я видел, как вы стреляете, как дерётесь.       Рован и правда весь пронизан восхищением, отчего Чимин, ощущая неловкость на пару с гордостью, поправляет взмокшие тёмные волосы всей пятернёй.       — Я ещё учусь, — бормочет Пак, подбирая свою одежду с паркета зала.       Тэхён и Эйден заканчивают с тренировкой, мальчишка повисает на альфе, схватившись за его плечо. Чимину не нравится повышенное внимание Рована в сторону Тэ. Он… глядит с блеском преданности, романтичности и влюблённости. И если при первых встречах просто пялился на альфу, теперь явственно заметно, какие чувства Рован Урсу испытывает к его Хранителю. Чимину странно и ревностно, печально и горестно понимать, что Рован влюблён. И его взгляд похож на внимание Эйдена к омеге: неприязненное. И не то чтобы Чимин ревновал именно Тэхёна, нет. Он почему-то начинает думать о Терракоте, и становится болезненно.       Этот омега отвергает Тэ из-за своих серьёзных причин и, кажется, травм, о которых не намерен говорить. Когда тема зашла об этом с Катбертом, тот просто посоветовал не допытываться до Терры.       «Это слишком личное и болезненное», — пояснил Сокджин, печально глядя на Чимина. — «Я тоже это вижу, но пока Терра не захочет сам, не станет ничего делать. В нём слишком много демонов, Чимин». И Пак принял решение больше не пытаться лезть в чужую душу, даже если любопытство кусает за рёбра.       Однако, глядя на Рована и вдруг вспоминая о том, что планирует аннулировать клятву Тэхёна, омега понимает: если Рован окажется ещё более напористым и сумеет сломить выдержку Кардинала, то между ними что-то сложится. И тогда Терра окажется и вовсе у разбитого корыта. Одно дело — отказываться и противиться, другое — знать, что у тебя был шанс и его ты упустил. Отчего-то Чимину становится печально.       Эйден отказывается отлипать от Тэхёна, он тоже нечто ощущает к альфе, нуждается в нём и, скорее всего, транслирует некоторые сокрытые чувства собственного родителя, как смеет предполагать Чимин. И Рован ему явно не нравится.       — Рован, начните с разминки, — командует Тэхён, подхватывая Эйдена и принимаясь шутливо щипать за бока в назидание за то, что ребёнок канючит ему на ухо в момент, когда альфа старается разговаривать с Рованом. — Несносный жучишко, ты вздумал меня отвлекать.       Эйден пищит и старается убежать от гнева учителя, носится по залу, вереща, а Тэ, разыгравшись, хватает его за бока и щекочет, пощипывает, вызывая ещё больше визгов.       — Раз у тебя есть ещё силы бегать, тогда стоит сотню раз отжаться, я думаю! — шутливо и деланно грозно выдаёт Тэхён, вызывая новые крики одиннадцатилетки, который уже явно не хочет тренироваться, а побаловаться — ещё как.       Чимин, натягивая рубашку поверх майки и наблюдая за тем, как Эйден удирает от Тэхёна, немеревающегося надавать ему деревянным мечом по заднице, а после обращает внимание на Рована. Тот, отвлекаясь от разминки, зачарованно глядит на Тэ. И нутро Чимина снова напрягается. Омега влюблён. И явно упрям. Он может попытаться в любом случае добиться расположения Стража, а судя по голодному блеску в глазах, он вполне настроен это сделать в ближайшее время.       Чимин, кашлянув, чтобы вывести Рована из пространции и заставить смущённо продолжить разминку, подходит к двум альфам: Тэхён, закинув Эйдена, хохочущего и икающего, на плечо, лупит его по оттопыренным ягодицам мечом, повернув тот плашмя.       — Я смотрю, у тебя учеников прибавляется, — тихо говорит омега, когда Тэ опускает ребёнка на пол. Эйден любопытно прислушивается, на что Тэхён щёлкает его по уху.       — Дерзай протирать полы на свободной половине зала, — командует Кардинал, и Эйден тут же испаряется выполнять задание. — Милорд попросил тренировать его. Мне нет дела, одним больше, одним меньше.       — Но ему дело есть и ещё как, — давит Чимин, сощуриваясь, на альфу.       Тэхён сжимает зубы и опускает взгляд им под ноги, а после поджимает пальцы на ступнях, словно сковываясь и закрываясь.       — Ты уже всё понял, так? — вздёргивает бровь Пак.       — Понял что? — повторяет его движение Страж.       — Про чувства Рована, — понижает голос Баккара.       — Не понимаю, о чём речь.       Чимин смеживает веки, распахивает снова и уставляется на названного брата испытывающе.       — Тэхён…       — Давайте без нотаций, — вздыхает тот, потирая платок, промокший после тренировки и прилипший к коже. — Я понял, да. Наверное, после того, как он кинулся мне на шею и поцеловал в щёку на рассвете, когда мы вернулись с базы. Но я чётко дал понять, что верен клятве.       — Которую я собрался аннулировать, — тянет гласные Чимин. Они уже говорили обо всём, что произойдёт в ближайшее время.       — Баккара… — устало вздыхает Тэ.       — Я её аннулирую, хочешь ты или нет, — опасно сощуривается Пак.       — Я знаю.       — Рован тебе нравится?       — Нет, — этого хватает, чтобы душа Чимина немного успокоилась. И почему он за этих двоих упрямых оболтусов переживает? — Моё сердце принадлежит только вам.       — Не лги, — хмыкает беззлобно Чимин. — Мне врать не нужно.       Тэхён отводит взгляд.       — Ты не хочешь говорить о нём? — оба прекрасно понимают, что речь идёт именно об омеге, который является каменной и непрошибаемой стеной.       — Не хочу. Этому не быть.       — И что? Тогда думаешь, что стоит попробовать с кем-то более открытым и расположенным к тебе? — неуверенно и даже испуганно спрашивает Баккара, когда взгляд Тэ касается Рована, чьи светлые волосы, выбившиеся из хвоста, уже прилипают ко взмокшему от испарины лицу.       — Я не смогу, — качает Кардинал головой. — Рован… хороший омега. Но нет. Не… мой.       Чимин грустно глядит на названного брата и берёт его за руку. И Тэхён снова закрывается, не показывая больше тоски.       — Он не подпускает к себе даже на километр. И, думая об аннулировании клятвы, не понимаю, что я должен сделать, чтобы приблизиться на шаг к нему, не попадая при этом под расстрел.       Чимин обнимает Стража, и Тэхён похлопывает его по пояснице, словно это Паку здесь нужна поддержка и успокоение.       — Иногда нужны годы, — устало вздыхает Чимин, смежив веки и ощущая крепкую хватку названного брата. — Иногда — что-то переломное. Я верю в тебя. Правда верю.       Отстранившись, Тэхён неловко улыбается и поглаживает плечо Чимина в знак поддержки, а после, бросив взгляд на широкую спину альфы, Баккара удаляется из зала, пока Кардинал раздаёт команды ученикам.

🥀🥀🥀

      Они собираются в общей комнате для совещаний, как только Терракота даёт знать об окончании операции. Чимин торопится вместе с Тэхёном туда же, не успевает зайти к Чонгуку в лазарет, но когда входит в зал, замечает его сидящим за столом, а о край стула опершийся костыль. Альфа смотрит на Главу, который напряжённо оглядывает вошедшего Баккару.       — В чём дело? — сразу же по взглядам понимает, что что-то неладно, омега.       — Авель наш, Брестель же не сдаётся, — тихо, но слышится это громовыми раскатами в тишине, повисшей в помещении. Терракота моргает, глядя на Чимина.       — Ты можешь уже сказать, что происходит? — хрипло выдыхает он, ощущая подвох.       — Лорды Брестель и его округа отказываются сдавать город, там продолжаются схватки.       — Они выдвинули какие-то условия? — смекает Баккара, и Терра вдруг бросает взгляд на Чонгука, который тут же стискивает челюсть так, что начинают ходить ходуном желваки.       — Они требуют твоего присутствия и переговоров, — отвечает, всё ещё глядя на альфу, Глава. Чонгук стискивает костыль так, что у него белеют костяшки.       — Этому не бывать, — повисает очередным грохотом внезапно ставший ниже голос Пепла. — Он туда не поедет.       Чимин опешивши округляет глаза, но альфа на него не смотрит. От него почти веет угрозой, когда они с Терракотой сталкиваются взглядами, и взор Главы не обещает ничего хорошего.       — Ты должен дать ему самому право выбирать, отправится ли он на переговоры, — чётко выговаривает слова Терра.       Чимин подходит ближе и становится по одну сторону с Чоном, который поднимает на него пламенный, недовольный взгляд. Словно знает, какое решение примет омега.       — Что они хотят получить от этих переговоров? — тихо спрашивает Баккара, а Чонгук хватается за край стола, словно намеревается подняться с места, хотя его нога ещё не готова к таким нагрузкам.       — Они хотят просто поговорить с тобой. Лично. Никаких других вариантов не принимают. Обещали остановить военные действия на время переговоров, — поясняет Терра, и Чимин задумчиво опускает глаза.       — Нет, — отрезает Чон и всё же тяжело поднимается с места. — Он туда не поедет. Это слишком близко к столице, его ждёт ловушка!       Чимин переводит взгляд на гневное, напряжённое лицо, глаза Пепла полыхают от эмоций, и даже омеге становится страшно перед тем, насколько яростным выглядит Чонгук.       — Он — лицо революции. Кронпринц, будущий король, — рявкает Глава, упираясь ладонями в поверхность стола и сминая пальцами в перчатках карту. — Нам нужен Брестель, чтобы закончить план по захвату Элиуса в кольцо.       — Нет!       — Чонгук, — тихо зовёт омега, и тот к Баккаре оборачивается. Прожигает тёмным взглядом, желваки на его скулах ходят ходуном.       — Ты не поедешь.       — Я сам решу! — не выдерживает Баккара, не понимая, почему альфа настолько взвинчен. — Мы не можем просто бросить Брестель, когда там полегло уже столько наших людей!       Чонгук оказывается непреклонен, он упрямо смотрит на Чимина, сощуривается, стискивает челюсть, показывая всю гамму ярости и недовольства.       — Ты хоть сам понимаешь, что отправляешь его прямиком в руки врага? — резко оборачивается Чон на Терракоту, а тот смотрит бесстрастно. — Я знаю, что революция для тебя превыше всего, но его жизнь…       Чонгук замолкает, видя холодный огонь во взгляде омеги напротив. Они словно ментально продолжают спорить, и Чимину уже порядком надоело, что за него что-то решают.       — Эй, я вообще-то всё ещё здесь, — с раздражением шлёпает он по столу, привлекая внимание остальных. Немо позади Терракоты стоит нахмурившись, а Салита просто наблюдает. — И я сам в состоянии оценить риски и возможности.       — Нет не в состоянии! — рявкает Пепел, вынуждая омегу вздрогнуть и перевести на него взгляд. — Ты опрометью бросился прямо под бомбёжку, а теперь хочешь полететь в Брестель, чтобы там загреметь в руки регента!       — Чонгук, — одёргивает альфу Тэхён, когда эмоции Пепла берут над ним верх.       — Я не отпущу тебя. Надо будет — свяжу и запру в подвале, — с придыханием выговаривает наёмник, пошатываясь без костыля.       — Если я не сделаю это раньше, — нахмуривается и грозно проговаривает Чимин, скрещивая руки на груди и отходя от наёмника на шаг. — Ты совсем в меня не веришь? Считаешь в корне безнадёжным?       — Нет, Чимин, я…       — Стоп, — взхмахивает ладонью омега. — Я знаю, что для меня может быть приготовлено в Брестель. Я знаю, что могу попасть в ловушку. Но нам нужен этот город, Чонгук, — голос омеги звучит холодно и уверенно. — Я не беспомощный. Я не пойду туда один. Я могу постоять за себя. Ты — тот, кто этому меня учил.       Чонгук выглядит разгневанным. Он словно что-то хочет сказать, но сдерживается, взгляд — битое стекло, обжигающее Чимина каждым прикосновением. И омега не понимает резкой перемены настроения Чонгука, его отношения, снова он падает с эмоциональных качелей, потому что альфа решил сменить милость на гнев.       — Чимин.       — Чонгук, — прожигает его глазами Баккара, не собираясь уступать.       — Ты так просто отпустишь его в возможный плен? — оборачивается и сквозь зубы шипит он на Терру, а тот даже усом не ведёт.       — Баккара сам в состоянии…       — Не говори мне такое! — рявкает альфа на Главу, даже плечи Терракоты едва заметно вздрагивают. — Это уже не встреча с Урсу на наших условиях, это город посреди военного положения! — Чимин нахмуривается сильнее, глядя на смуглую кожу лица Чона. — Просто так и скажи, что тебе всё равно, какими путями добиться желаемого.       — Словно ты не такой, — бросает, будто пощёчину, омега наёмнику. Чон отшатывается и едва не падает, его вовремя успевает подхватить Тэхён, подходящий ближе к ссорящимся.       — А ты что? — вцепляется в одежду Стража Чон.       — Думаю, что тебе стоит успокоиться, — спокойно отвечает Тэ. — Чего ты распалился? Мы ещё не приняли никакое решение.       Снова повисает молчание. Чонгук понимает, что оказывается в меньшинстве. Он сжимает зубы до скрежета и хватается за костыль, словно хочет уйти подальше, но на деле, чтобы было не так больно стоять.       — Я против. Баккара не должен туда ехать. Хотят переговоров — будут через связных.       Чимин не может вникнуть в поведение Чона, в его необъяснимую ярость, в его упрямство относительно Брестель. И это пугает, вводит в ступор, ужасает и шокирует. Они… после поговорят, да, а сейчас Чон слишком взвинчен, его кожа вдруг кажется бледнее обычного, и на бинтах проступает кровь. Но, не обращая на неё никакого внимания, альфа снова садится на стул и больше с Чимином взглядом не пересекается, пока Терра что-то говорит о том, как им лучше будет поступить.       А Чимину вдруг становится так кисло-больно, что невмоготу. Неужто Чон считает его таким слабаком? Он — будущий король. Но не тот король, который будет отсиживаться в безопасном месте, пока его люди воюют. Он самостоятельно попросил помощи у народа, и теперь нет шансов попросту спасовать и скрыться в относительной безопасности, у Чимина такого права нет.       Он должен поехать в Брестель на переговоры с лордами, несмотря на то, что у Чонгука это вызывает такую ярость. Они после всё обсудят, когда Пепел придёт в себя и успокоится, а пока… Чимин бросает на разъярённого альфу взгляд, и замирает. Тот выглядит вновь каменно-спокойным, словно не он минуту назад спорил до искр из глаз. Что с ним такое сегодня…       — Я кое-что хочу сказать, — тихо говорит Немо, выходя из-за спины Терракоты, когда их бурное обсуждение сходит на нет и всё же оказывается принятым решение отправиться в Брестель. Двери плотно закрыты, но Немо всё равно бросает взгляд на выход. — Из-за того, что я сейчас мало чем могу вам помочь, мы с Вивьеном часто шатаемся по городу и Гвардии.       Леандр стоит рядом с альфой и тяжело вздыхает.       — И… кое-что мы заметили, — глянув на жениха, продолжает альфа. Чимин весь напрягается, а Леандр бросает опасливый взгляд на обманчиво холодного Пепла.       — Ой, да не тяни кота за яйца, — шипит на Хосока Вивьен, потирая переносицу. — В Гвардии крыса. Мы заметили слив данных. Сначала напали на Сапхар. После — майор был предупреждён о газовой атаке. Бомбёжка Тирелла. Это всё не просто так. Где-то утечка данных. Причём таких, что не столько бьют по именно нам, но имеют угрозу для Баккары.       Вивьен многозначительно смотрит на принца и грустно прикусывает губу.       — Ты думаешь, кто-то в Гвардии сливает данные регенту? — на грани шёпота выдыхает Чимин.       — Посуди сам, — осторожно говорит Немо, — когда мы были в Сапхаре, на него напали. Именно в тот момент, когда мы были в городе. После, когда мы планировали взятие базы, майор по рассказам Пепла был в противогазе при атаке. Откуда бы он знал, что будет именно газовая шашка?       — Если бы майор предупреждён оказался заранее, у нас бы не вышло взять базу! — выдыхает Баккара, стискивая пальцы в кулаки.       — Он был предупреждён меньше, чем за несколько минут. У них так же есть внутренняя связь, — выдыхает Леандр. — Скажи уже ему, — просит он Пепла, а тот не двигается.       Чонгук поднимает на шпиона взгляд и, Саванн, таким можно убить.       — Пепел, — давит Вивьен, моргая.       — Нас обстреливали. Солдаты успели спрятаться в казармах, хотя в это время им запрещено находиться там. Это значит, что их предупредили. К тому же майор позвал Натаниэля на разговор, а тот подтверждает, что ублюдок бросился к противогазу, когда грохнула первая шашка. Невозможно понять, что это газовая атака, если ты не предупреждён хотя бы за минуту до начала, — нехотя произносит Пепел, и Чимин закрывает от ужаса лицо руками.       — И Тирелл. Как раз в момент, когда ты находился близко к восточной части города, на неё напали, — тихо заканчивает Немо.       — Кто-то пытается убить тебя, — резюмирует Вивьен.       — Меня постоянно кто-то пытается убить, — фыркает раздражённо омега, скрещивая руки на груди.       — Крыса есть, я тоже это чую, — добавляет Терра. — И я не могу доверять теперь даже Гвардии.       — Но тем не менее отправляешь его к врагу, — рявкает Чонгук, хотя лицо его остаётся каменным.       — Революция не останавливается. Нам нельзя тормозить! — не сдерживается и повышает голос Терракота, прожигая Пепла холодными тёмными глазами. — Я по-твоему должен к нему сотню человек охраны приставить и закрыть в клетке? Мы воюем, Чонгук. Нам нужно двигаться, пока желание и мотивация людей не утихли, иначе всё будет напрасно. Люди быстро устают от войны, они хотят мира, и если мир этот слишком труднодостижим, они развернутся и уйдут.       Между союзниками снова повисает молчание. Оно тяготит каждого присутствующего.       — Значит, так, — начинает, немного успокоившись, Чимин. — Я отправлюсь на переговоры. Кого ты отправишь со мной? — поднимает на Главу омега взгляд.       — Я сам пойду с тобой, — хрипит он, сощуриваясь. — Твой страж. Катберт. Несколько наших отрядов. Салита и Немо останутся здесь, чтобы защищать штаб.       Альфы кивают, принимая приказ.       — Хорошо, — Чимин старается на Чонгука не смотреть, пусть альфа тоже не переводит на Баккару взгляд, всё ещё злясь. — Выдвигаемся ночью. Вышли лордам весточку, — обращается омега теперь уже к Леандру, и тот послушно кивает.       Он поднимается с места и хочет уйти, потому что эмоции начинают клокотать и бурлить внутри омеги. Сейчас они с Пеплом к общему удовлетворяющему обоих знаменателю не придут, как бы ни старались, попросту разругаются и наговорят друг другу гадостей. Потому, держа спину ровно и нос по ветру, омега покидает комнату для совещаний.

🥀🥀🥀

      Его душа никак не находит покоя, пока Гвардия готовится к отбытию в Брестель. Чонгук испарился, видимо, не желая ни с кем говорить, так что Чимин и Салита сидят после короткой тренировки в зале, глядя за тем, как спаррингуются Рован и Тэхён. Омега хрупкий, по комплекции напоминает Чимина, только менее ловкий и более неповоротливый. Альфа усмехается каждый раз, когда молодой лорд получает тумаки от Стража.       — Ты не серчай на него, — вдруг тихо произносит Намджун, глядя за тренировкой. — Он не умеет сдерживать себя, когда дело касается… тебя.       Чимин ковыряет паркет рядом с собой и явно не желает начинать этот разговор.       Пепел упрям. И вспыльчив. Когда дело касается любви, он молчалив и скрытен, однако, когда что-то идёт поперёк его воли, начинает сильно злиться. Хотя таким разгневанным Чимин его прежде никогда не видел.       — Он вёл себя по-скотски сегодня, — бросает надуто омега, устав скрывать, что поведение альфы его задело.       — Если ты за столько месяцев ещё не заметил, он в принципе скотина, — хохочет Салита, вызывая невольную улыбку на губах омеги. — А если серьёзно… поговори с ним до отбытия.       Чимин поднимает взгляд на альфу, когда тот почёсывает бритый затылок и лохматит короткостриженные волосы.       — С чего это я с ним должен говорить? — тянет гласные Чимин, показывая степень своей обиды. — Он ни с того ни с сего взвился и начал кричать на всех, а я должен идти к нему говорить? Да конечно.       — Баккара, — вздыхает Салита, грустно улыбаясь, — иногда случается, что упустив какое-то мгновение, жалеешь об этом всю свою жизнь.       Чимин непонимающе моргает, оглядывая его профиль. Салита поджимает губы и молчит.       — Почему ты так сказал? — тихо интересуется он, продолжая ковырять паркет.       — Потому что знаю и почувствовал на себе.       Чимин замирает, ждёт, вдруг Салита продолжит развивать эту тему. В помещение входит Катберт и зовёт жестом Эйдена, сидевшего до того момента в углу зала и наблюдающего за всеми. Мальчик бежит к медику, видимо, сына хочет видеть Терракота, так что оба исчезают за дверями. Чимин, взглянув на Намджуна, замечает печаль, сквозящую в его глазах и фигуре, когда взор касается омеги, покидающего помещение. Они влюблены, но Чимин так и не понял, по какой именно причине так и остаются порознь.       — Я всегда был недоволен жизнью. Она была спокойной, а мне не хватало огня, — голос альфы становится ещё тише, Баккаре даже кажется, что… более несчастным. — Мне нужен был драйв, я хотел большего. Мне нравятся взрывы, мне нравится плещущийся в крови адреналин, и я на многое готов из-за этого. Тяжело подобным промышлять, когда тебе есть за кого переживать. И что твоё безумие может сломить других.       Чимин непонимающе моргает, глядя на профиль Намджуна. А тот продолжает, поняв, что его внимательно слушают.       — У меня был супруг. Я его очень любил. Но как и всякий повзрослевший омега, он захотел осесть, хотя раньше поддерживал мои безумные эксперименты. А когда Латей забеременел, так и вовсе мне пришлось свернуть свою деятельность. Я был эгоистом, я этого не скрываю, моя вина неисчерпаема. В то время я работал на простой должности на заводе с химикатами, но моё пиротехническое дело могло принести нам больше дохода, более хорошую жизнь.       Намджун ненадолго смолкает и переводит дух.       — Родился Эверель, мой сын… — голос альфы надламывается. — Это было тяжёлое время. Приходилось много работать, чтобы нам хватало, копить на дом, я уставал и терял смысл, ради которого жил, — альфа сглатывает, а Чимин вдруг начинает понимать, что с семьёй Салиты что-то случилось. — Когда Эверель подрос, у меня появилась возможность пойти работать в большую военную организацию. Я был молод и крайне амбициозен, мне хотелось заниматься любимым делом, а не сидеть на одном месте. Я любил свою семью и искренне считал, что мы все станем счастливее, когда я получу работу сапёром. Но Латей был против. Он говорил, что это слишком страшно, что это опасно. И что Эверель может остаться сиротой из-за меня. Но я не слушал. Всё твердил о большем достатке, что мы сможем выбраться из ямы родного города и перебраться поближе к столице, там ведь и жизнь лучше, чем в нашей дыре.       Чимин чувствует, как внутри него что-то холодеет.       — В тот день Латей просил пойти с ним на рынок, но я отказался. Мне нужно было доделать последние штрихи в своём творении, чтобы предоставить возможному начальству, и я велел ему не отвлекать меня и идти самому. Что тут, казалось бы, было пройти? Всего две улицы, — голос альфы снова обрывается, глаза сощуриваются, а пальцы сжимаются в кулаки. — Утром мы повздорили из-за этого. Он страшно обиделся на меня. Я всё думал, что успокоится, мы поговорим, всё наладится.       Намджун замолкает, и его взгляд застывает невидяще в пространстве.       — Что с ними случилось, Салита? — отчаянным шёпотом спрашивает омега, уже предчувствуя, что Намджун скажет нечто ужасное.       — Экипаж. Он вышел из строя по официальным данным, на деле один из вельмож нашего города был в усмерть пьян. От него постоянно были какие-то проблемы. И вот… он нёсся со всей скоростью по дороге, а Эверель вырвался из хватки моего мужа. У того были полные руки покупок, и он был медленным. Пошёл за сыном…       Чимин сглатывает тяжёлый и вязкий комок горечи, подкативший к основанию глотки.       — Их сбили насмерть. Ещё много человек пострадало, но… — Салита выдыхает, приводя себя в порядок. — Я был идиотом. Мне нужно было отложить свои проклятые дела, нужно было пойти с ними. Тогда я бы нёс эти проклятущие корзинки с покупками, а Латей держал бы Эверель крепче. Они бы… выжили, если бы не мой эгоизм.       Чимин ощущает, как альфа поникает, как сгорбливается его фигура.       — Теперь у меня не осталось ничего. Я не успел помириться с ним, Баккара, я не успел сказать, что всё — пустяки, что я люблю его тоже сказать не успел. И никогда больше не скажу.       Чимин вздрагивает, понимая, что именно хочет донести до него Салита. Что жизнь непредсказуема, а ссоры — мелочи. И дорогие сердцу люди могут… Чимин даже думать о таком не хочет.       — Ты… поэтому от Сокджина ограждаешь себя?       Салита кивает.       — Я боюсь, — честно признаётся альфа. — Я боюсь, что могу и его тоже погубить. Ты не представляешь, как я хочу быть с ним. Но я — идиот и эгоист.       — А вдруг ты снова не успеешь что-то сказать? — Чимин закрывает рот рукой, понимая, что ляпнул, и Намджун вздрагивает, округляя глаза. — Он ведь тоже в тебя… вдруг… мы на войне, всякое бывает, Салита.       Альфа поджимает понимающе губы, но больше ничего не говорит, а Чимин осознаёт, что именно хотел до него донести Салита своим рассказом. Ему искренне жаль, что тот потерял свою семью и теперь будет до конца жизни поглощён виной, и…       Ему вдруг хочется найти Чонгука. Рассказ бомбардира что-то всколыхнул в груди омеги, и там начинает зудеть из-за тревоги и переживаний. Разве, и правда, стоит всё это, вся эта ссора их молчания?..

🥀🥀🥀

      Выловить Чонгука до отлёта не получается: альфа будто испарился. Чимин искал его в лазарете, в комнате, по всему штабу, но не нашёл. Осадок, оставшийся после их ссоры, разговора с Салитой и разочарования, что не удалось отыскать Пепла, кусает за лёгкие, но Чимин держится. Ему нужно быть стойким, предстоит довольно тяжёлая встреча с лордами округа Брестель, и, возможно, непростой разговор. Он, окинув взглядом периметр штаба, погружённый в темноту, редко разрушаемую жёлтым светом фонарей со стороны улицы, шагает осторожно по рампе в брюхо планера, где его уже ждут остальные. Первым рейсом отправились рядовые Гвардейцы, чтобы дождаться «верхушку» уже на месте встречи. Чимин, стараясь не поскользнуться на снегу, мерно усыпающем рампу, проходит дальше, и та поднимается, закрывая трюм.       Они долетают до Брестель за несколько часов. Никто не беседует. Терракота просто смотрит в пространство, Тэхён дремлет рядом с Чимином, опершись спиной о металлическую стену летательного средства, а Катберт молчаливо чистит свои револьверы, подходя к этому делу с особой тщательностью. Ещё двое Гвардейцев с ними — приставлены в качестве охраны, хотя среди них лишь Чимин не так сноровист, как остальные присутствующие. Катберт — отменный стрелок, Тэхён — вымуштрованный Страж-Хранитель, и Терракота, опасный как с оружием, так и без него. Чимин хмыкает.       Он, наверное, и правда хиляк. Даже Чонгук бунтовал против его поездки, однако, что можно поделать? Жизнь во дворце имеет свои минусы.       Но омега старается об этом не думать. Он вздыхает, глядя на подрагивающие во сне ресницы Тэхёна, а после слышит искажённый динамиками голос Раунда из кабины пилота:       — Мы садимся, — и планер начинает сбрасывать высоту.       Чимин вздыхает и настраивается на скорую встречу с бунтующими лордами, чтобы отстоять своё право на Брестель. Все присутствующие тоже просыпаются, собираются с мыслями, растрясают затёкшие за полёт конечности. Тэхён вертит головой, разминая шею, поправляет ворот доспехов, и встаёт, чтобы встряхнуть спину. Планер с гулким стуком садится, затихают двигатели. Страж подаёт Чимину руку и жестом заводит его себе за спину, уже начиная ограждать от всего мира, хотя они ещё даже не покинули нутро летательного транспорта.       Терра стоит рядом с ними, а Катберт замыкает, пряча револьверы в кобуре и выглядя непривычно собранно и серьёзно. Даже этот ангел умеет быть жестоким, когда в том есть нужда. Чимин накидывает на голову капюшон, скрываясь от холода улицы, пока рампа тихо выезжает из пазов, позволяя им узреть ночное пространство, где Раунд приземлился.       Улица темна. Брестель находится в почти осаде, то и дело где-то должны раздаваться взрывы и стрельба, но военные действия было приказано остановить на время переговоров. Гвардейцы, отправленные ранее, уже стоят на посадочной площадке, ожидая, пока командиры приблизятся к ним.       Вдалеке от них стоит отряд, вооружённый до зубов, сомкнутый в кольцо, чтобы, видимо, охранять господ Брестель. Чимин вздёргивает повыше подбородок и позволяет Тэхёну вести его дальше, осторожно ступая по промёрзшей земле. Сердце, словно заполошное, колотится в груди. Ему, конечно же, страшно, что они могут попасть в ловушку Рафаэля, но на этот случай тоже есть запасной план.       Отряд Гвардии теперь уже в полном составе приближается к освещённому пятачку, где расположились лорды в окружении Смотрителей. Чимин застывает и ждёт, окружённый охранниками-Гвардейцами, пока лорды соизволят выйти вперёд и поприветствовать наследника престола. Так и происходит — трое статных альф выходят из окружения хранителей порядка, показывая свои лица — уставшие, но по-прежнему пышущие благородным и довольно высокомерным видом.       Чимин делает шаг вперёд, и Кардинал повторяет за ним, всё ещё прикрывая кронпринца собой.       — Ваше Высочество не хочет перед нами показаться, даже после того, как разбомбил наши дома? — доносится язвительно со стороны лордов, и вдруг Терракота выходит вперёд, не сбрасывая капюшона зимней куртки.       — Его Высочество карает неверных, — с усмешкой бросает Глава Гвардии.       — Кто ты такой, чтобы говорить за кронпринца Рейвена? — выпаливает второй лорд, делая шаг вперёд. Все Гвардейцы напрягаются, их ладони не отдаляются от оружия.       — Я Глава Серой Гвардии, тот, кто заключил союз с законным наследником Рейвена и помогает ему вернуть узурпируемую власть, — ровным тоном произносит Терракота, вынуждая Чимина пока молчать и не подавлять авторитет омеги.       — Ты сошка под нашими ногами, — фыркает первый лорд.       — Не сошка, Рапрат, — рявкает Чимин, не выдержав, — а мой союзник и советник. А ещё посмеешь с ним так говорить, — щёлкает предохранитель подаренного Пеплом револьвера, вынужда лордов напрячься, — я напомню тебе, что именно ваши земли находятся в осаде, и вы прислали прошение о переговорах. И тогда вы захлебнётесь отчаяньем, пока мои люди будут рубить ваших солдат.       Лорды смолкают, у Рапрата ходуном ходят желваки, а Пак понимает, что его скопившиеся переживания взяли верх. Терра на омегу мимолётно глядит с гордостью и уважением.       — Разговариваете из-за спины Стража, Ваше Высочество, — хмыкает третий — самый молодой лорд, — мы ли в плачевном положении? Не желаете объясниться за смерть моего старшего брата?       Он узнает беловолосого юношу. Младше самого Баккары, очень похож на того, с кем бок о бок провёл Чимин четыре месяца во дворце.       — Маркиз, — сощуривается Баккара, шагая вперёд и наконец открываясь, но Тэхён всё равно коршуном нависает над принцем, обнажив пистолеты.       — Люмьер Миро, — усмехается тот, сощуриваясь опасно. — Не хотите ответить, почему погиб Этей? Он должен был стать вашим мужем, он старался изо всех сил! А домой отправили саван!       Чимин вздрагивает внутренне, но внешне не показывает и грамма эмоций, холодно глядя на младшего брата Этей.       — Он погиб, исполняя свой долг по отношению ко мне, как к будущему королю, — безжалостно выговаривает омега, не желая показать, что он действительно всё ещё ощущает эту ужасающую вину за гибель Этей. — И спас жизнь наследника престола от неверных.       — И тем не менее, с отцом этого неверного вы заключили союзнические отношения, когда наши города и окрестности продолжаете бомбить! — рявкает Рапрат.       — Я так посчитал нужным, — громко отвечает Чимин. — Если вы до сих пор не поняли и не осознали, Рейвен объят гражданской войной, потому что мой отчим возомнил, будто ему сойдёт с рук попытка моего убийства и захват трона.       Лорды замирают и замолкают.       — Или как думаете погиб Этей? — вздёргивает бровь омега, снимая капюшон. — Он закрыл меня от человека, которого Рафаэль заставил избавиться от меня. Он не собирался сажать меня на престол, а хотел уничтожить. И у меня есть все основания подозревать вас, не доверять, потому что у вас нет ни единого доказательства, чтобы убедить меня в своей непричастности к тому, что творится в стране.       Лорды замирают, переглядываются.       — Что замолчали? Вам прекрасно живётся, пока тысячи людей страдают. Я верну свой трон и накажу каждого, кто десять лет молчал и закрывал глаза и уши на то, что народ страдает, позволяя меня дурить.       Брат Этей поджимает губы и опускает глаза. Он самый юный среди них — матёрых альф, совсем юноша, нежданно ставший наследником статуса старшего отпрыска Миро. Альфы молчат, не огрызаются больше, вполне осознавая, насколько они провинились перед кронпринцем.       — Вы прилетели сюда упрекать нас? — усмехается лорд Живетт, обдавая Чимина холодом.       — И буду делать это по имеющемуся у меня праву. Скажите спасибо, что в ваших головах по-прежнему нет пуль, — стиснув зубы, выговаривает Чимин, оглядывая лордов с прищуром.       — Убьёте возможных союзников? — усмехается Люмьер.       — Возможные союзники и верные подданные не разговаривают так со своим королём, — усмехается Терра.       — Сошкам…       — Рот закрыл, — гремит голос Терракоты так, что мурашки струятся даже по позвоночнику Чимина. — Я тебе никакая не сошка. Ещё раз раскроешь пасть, и получишь пулю промеж глаз, даже воля принца тебя не спасёт.       Люмьер вытаскивает пистолет, но Терракота успевает раньше: одним ловким движением рук в перчатках он обнажает дула, не прицеливаясь, с грохотом стреляет в стоящих по бокам от Люмьера Смотрителей, и те замертво падают ещё до того, как альфа умудряется опустошить свою кобуру. Чимин старается выглядеть невозмутимо, глядит только на лордов, замерших от шока.       — Следующая — твоя, — шипит Терра, скинув капюшон, чтобы его взбешённый взгляд был виден всем. Люмьер поднимает пистолет и направляет его в Главу.       Тэхён резким движением хватает обоих омег и заталкивает грубо за свою спину, пока остальные Гвардейцы выставляют своё оружие. Смотрители тоже в долгу не остаются, и в членов повстанческого движения смотрят по меньшей мере десяток огнестрельных.       Терракота прожигает Стража убийственным взглядом, но тот не реагирует, лишь закрывает омег широкой спиной на случай, если противники всё же решат открыть огонь.       — Неразумно угрожать союзнику принца, которого вы попросили о переговорах, — говорит Тэхён.       Оружие противоборствующей стороны опускается, Люмьера заталкивают подальше, а Живетт выходит на шаг вперёд.       — Вы боретесь за права бедняков, Ваше Высочество, а как же остальные? — более спокойным голосом спрашивает он.       — Я борюсь за каждого в моей стране. И пока лишь хочу избавиться от самозванца в моём доме, — выдыхает из-за спины Тэ Чимин, чувствуя, как получается подавить ярость.       — Мы виновны в том, что вы были обмануты, и понесём за это заслуженное наказание. После войны, — глухо проговаривает Живетт. — Если вы будете милостивы к нам. А пока позвольте вам сдать город. С несколькими условиями.       — Я слушаю, — выдаёт Чимин, всё ещё прикрытый спиной Тэ.       — Мы уйдём после войны, вы не оставите нас в живых, — глухо выговаривает Живетт. — Я долго живу, и понимаю, как действует власть и справедливость. Мы не снимаем с себя отвественности, Ваше Высочество. Но позвольте нашим детям не отвечать за ошибки их родителей.       Чимин прикусывает губу.       — Всё зависит только от вас и вашего желания искупить грехи, — жёстко произносит Чимин, имея в виду преданность лордов и то, что их ошибки будут стоить жизней семей и детей.       Живетт поджимает губы.       — Сдайте город прямо сейчас, и всё к нему прилегающее. И я буду наблюдать за вами, — произносит Чимин, снова выходя вперёд. Живетт с сомнением его оглядывает. — Я не такой, как ваш господин, — брезгливо выговаривает омега, — я клятв не нарушаю. И буду смотреть по обстоятельствам. Но не считайте меня мягкотелым. Один ваш промах — я заставлю вас ответить. И не вашей кровью.       Чимина передёргивает от того, что он открыто угрожает лордам, давит на их слабости, однако по-другому на войне не выйдет. Омега просто вынужден измениться до такой степени, особенно после показательного неуважения.       — А сейчас? — изгибает бровь Рапрат.       — А сейчас вы отправитесь с семьями в плен под постоянное наблюдение верных мне людей, и я вызову вас, если понадобится, — спокойно проговаривает Баккара. Заметив, что Люмьер что-то хочет сказать, Чимин вздёргивает властным движением руку. — Радуйтесь этому и оставленной вам жизни, маркиз.       Люмьер захлопывает рот и опускает взгляд, наполненный гневом. Лорды прожигают Чимина глазами с неверием и неприязнью, но сдают оружие. Они отчаялись, они в кольце, выхода нет, и понимая, в какую ситуацию попали, делают верный выбор. Чимин сдерживает слишком ранний вздох облегчения, когда Смотрители опускаются на одно колено, присягая ему в верности, а Гвардия связывает лордов, чтобы отвести прочь.

🥀🥀🥀

      Планер приближается к Тиреллу, когда небо уже охватывает рассветной серостью зимнего утра, а внутри Юнги — пожар из гнева и негодования. Он прожигает Тэхёна, разговаривающего с Чимином, нетерпимым взглядом и ждёт момента, когда ноги их коснутся земли, чтобы высказать альфе по самое не хочу.       Он едва сдержался в Брестель, чтобы не взорваться от чужого поведения, и сейчас градус его раздражения начинает зашкаливать. Огромная машина начинает опускаться и с гулом садится во дворе штаба, а после рампа опускается. Тэхён выходит первым, сопровождая Чимина, и тот, только выйдя во двор, замечает одинокую сильно хромающую фигуру вдалеке у самого выхода с территории штаба.       Чимин с судорожным вздохом отходит от Тэхёна, теряя всякий интерес ко всему, кроме приближающегося Чонгука, и тогда Юнги выпадает шанс на выпуск собственного гнева.       Омега, схватив Кардинала за шиворот, впечатывает его в бок планера, пока поднимается парапет. Он гневно выдыхает через нос, выпуская пар тёплого дыхания в морозный рассветный воздух декабря.       — Какого хера там было, мать твою? — шипит сквозь зубы Терра, прожигая привалившегося к металлу альфу.       — Что?       — Не прикидывайся дураком! — рявкает он толкая Тэхёна, чтобы тот больнее ударился о планер.       — Я не понимаю, что сделал не так.       — Ты прикоснулся ко мне, и мало же этого, показательно спрятал за собой, — чеканит Юнги, оставаясь от Тэ в шаге и злопыхая, как бестия. — Я предупреждал тебя о прикосновениях, блять. Я не нуждаюсь в твоей защите, слышишь?       Тэхён окидывает Юнги взглядом — уставшим, сдерживающим эмоции, и закусывает губу. Терракота едва ли может игнорировать от этого движения вдруг проскользнувший внутри токовый разряд.       — Я сделал это не из неуважения к тебе. А из соображений безопасности, — спокойно отвечает Кардинал, отчего омега ещё больше начинает злиться.       — Какая к херам безопасность? Я тебя просил? Защищать меня? Насколько я помню — твой приоритет Баккара. Вот и занимайся им.       Тэхён глубоко втягивает воздух через нос, чтобы после выпустить через рот молочным облачком.       — Не только он. Но и вы.       — Что? — сощуривается Терра. — Какие такие вы?       — Вы с Эйденом.       Юнги вздрагивает и сперва гневно округляет глаза, раздражаясь, даже не так… бешенство красной пеленой замутняет рассудок и зрение. Злость, перемешанная со страхом, который снова просыпается внутри омеги от присутствия, от слов и намерений альфы.       — Я тебе уже говорил, я не нуждаюсь в твоей защите. А Эйден тем более. Я сам сумею защитить своего сына, усёк? Ты ему никто.       — Я знаю. Это не мешает мне…       — Закрой пасть, — рявкает, ощущая панику от того, что собирается сказать Тэхён, Терракота. — Закрой. Свой. Рот.       Альфа терпеливо смотрит на него, отчего просыпается ещё больше раздражения.       — Хорошо, я знаю, что ты сильный и можешь постоять за себя. В тот момент я испугался и поддался инстинкту защитить тебя.       — Какому, блять, ты там…       — Чимин — это одно. Его я защищаю с самого детства, Юнги. И буду защищать. Он мой названный брат и мой будущий король. Ты — другое.       Омега непонятливо, зло сощуривается на Тэхёна, а кончики его пальцев покалывает от напряжения между ними.       — Что ты мелешь?..       — Я хотел тебя защитить, как альфа защищает омегу.       Терракоту пронзает холодным осознанием после слов Тэхёна. По коже струятся ледяные неприятные мурашки, он округляет глаза и отшатывается от Кардинала, тяжело дыша ртом. Хочется врезать ему. Ударить изо всех сил, чтобы больше не помышлял ничего такого.       — Ты должен забыть о подобном. И никогда не поднимать впредь эту тему. Я не нуждаюсь в твоей защите. И ты не имеешь на меня никакого права, понял?       Тэхён упрямо смотрит на Юнги, и тот сощуривается, чтобы скрыть за злостью и грубостью толику промелькнувшей растерянности и потерянности.       — Не хочу, — выдыхает шёпотом Тэ, глядя на омегу из-под дрожащих тёмных ресниц, и Терра взрывается.       Он пугает его. Не только тем, что давно бурлит в Юнги почти животным ужасом в присутствии альф, не только страхом за собственное тело и душу, которые уже достаточно истерзаны после стольких мучений и издевательств, сквозь которые Терра продирается день за днём, но и тем, что происходит внутри с появлением Тэхёна. Из-за его взгляда, из-за его открытости с омегой, из-за тяжёлого вишнёвого запаха, забивающегося сейчас в ноздри. На который внутри что-то тихонько и жалобно отзывается, но Терра безжалостно в себе это давит и затаптывает, не дав шанса вырасти. Из-за того, что он разрушает всё, из чего омега выстраивал долгие годы стену неприступности, будто хлипкий карточный домик.       Терракота вдруг едва дрожащей рукой выуживает пистолет из кобуры и направляет прямо альфе в лицо.       — Повтори, — цедит Терракота, стиснув покрепче от эмоций зубы, но выглядя по-прежнему холодно и жёстко. Тэхён, чего омега от него не ожидает, шагает вперёд и позволяет дулу уткнуться себе в лоб, а кисть Терры дёргается, когда холодный металл прикасается к тёплой смуглой коже альфы. Тэ закрывает глаза, позволяя ресницам отбрасывать густые тени из-за встающего солнца на острые скулы.       — Не хочу.       Он вдруг резко раскрывает веки, упрямо и внимательно глядит на омегу исподлобья, пока дуло пистолета упирается в его переносицу между бровями. Смотрит пристально, испытывающе, словно своим взглядом что-то ему обещает, и Терра ничего не способен сделать с тем, как что-то наэлектризованно вздрагивает внутри него, отвечая на внимательный, серьёзный взгляд. Он неслышно и незаметно сглатывает, продолжая буравить Кардинала взором. И ощущает, как проклятый сундук, куда он спихивал всё то, что считал лишним и мешающим жить, ломается, выпуская тёмную сторону наружу. Ощущает, как мимолётно внутри него омежья суть тянется к Тэхёну. К решительному, спокойному, уверенному. Доброму и сильному. Как тянет руки к альфе, чтобы оказаться укутанным вишнёвым ароматом. Но не успевает ни одна эмоция выскользнуть наружу, только сердце заполошно вздрагивает от тёмного взгляда альфы, и Юнги давит в себе это, поджигая и истребляя. Он не должен. Он не может. Тэхён — такое же чудовище, как и все, и лишь ждёт момента навредить.       — Я тебя пристрелю, только подойди ко мне ещё раз, — сипло выдыхает омега.       — Так давай сейчас, — шепчет Кардинал, делая ещё шаг, но не нарушая дистанции, чтобы Терракота продолжал чувствовать главенство. — Чего ждёшь?       Юнги поднимает на него глаза, лишь на мгновение позволяя показаться растерянности. Сердце ещё раз колышется за рёбрами, судорожно, испуганно-восхищённо, и тут же замолкает, задавленное омегой. Он рычит на Кардинала и отшатывается, тут же стремглав начиная шагать в сторону штаба и пытаясь унять этот стук, отдающийся биением потока крови в ушах. Страшно. Страшно и, чёрт возьми, горячо в груди, так что Терра, поддавшись эмоциям, потирает грудную клетку и приказывает себе не оборачиваться.       Чимин слышит краем уха какой-то грохот, но не находит в себе сил, чтобы обернуться и посмотреть, что происходит. Его взгляд целиком и полностью прикован к сильно хромающему альфе, который идёт в его сторону. Рассветный сумрак делает его старше, чем есть на деле, но стоит Пеплу заметить Чимина, как тот старается ускорить шаг, только из-за ноги выходит плохо, и тогда сам омега старается побыстрее на скользкой земле шагать к нему. Слова Салиты перед вылетом в Брестель что-то задели внутри Баккары. Весь полёт домой он думал об этой глупой ссоре. Хочется высказать все недовольства альфе, но почему-то Чимин ощущает большую нужду просто произнести становящееся привычным «ненавижу» и услышать ответ.       Они на войне. И наверняка у Пепла есть причины так себя вести, он вообще не отличается ласковым и терпимым складом характера, в ином случае Пак бы не влюбился в него — с ясностью доходит до омеги. Такой, какой он есть, нужен. Даже если кричит. Даже если не говорит «люблю», но при этом делает для Чимина всё, показывая действиями.       Омега достигает хромающего Чонгука, который тоже выглядит ужасно уставшим, и они останавливаются в двух шагах друг от друга, глядя в кажущиеся серыми из-за пасмурного рассвета лица. Чимин хочет было начать разговор, но Чонгук, держа руку за спиной, заговаривает первым:       — Я не хотел на тебя кричать, — выдыхает альфа. Ему, это очень заметно, с трудом даются такие вещи, как извинения и искренность, и для Чимина такие моменты его открытости ценее золота и всех слов любви в мире. — Я не должен был так поступать, звёздочка.       Чонгук делает шаг навстречу омеге, и тот повторяет его движение, оказываясь близко, глядит прямо в багровые радужки альфы и ждёт, что тот скажет дальше.       — Помнишь, — губы замёрзшего Пепла подрагивают и кажутся бледными, — в твоей мастерской мы говорили о страхах?       — Да, — тихо выдыхает Баккара, — помню. Ты сказал, что ничего не боишься.       Чонгук кивает и опускает взгляд на губы омеги, моргая.       — Да, не боялся, — негромко продолжает Пепел. — Но то только из-за того, что впервые за двадцать восемь лет у меня появился страх. Когда ты бросился в чёртово пекло, я ощутил его. Всем телом, всем мозгом, меня так сковало, я не знал, что это… так. И потом, когда зашла речь о том, что ты хочешь полететь на переговоры, я просто… весь в нём оказался, как, блять, в дерьме. Никуда не скрыться, никуда не спрятаться, не отрешиться.       Чонгук делает небольшую паузу, собираясь с мыслями, и снова поднимает взор на ждущего продолжения омегу.       — Ты хотел извиниться передо мной? — осторожно спрашивает он, словно может спугнуть чужую откровенность.       — Вроде того, — коротко отвечает Пепел, глядя исподлобья.       — Ты стал моим страхом. Я… боюсь, что с тобой может что-то случиться.       Чонгук уставляется на омегу, словно ждёт чего-то в ответ, буравит серьёзным взглядом бордовых глаз и сглатывает слюну. Чимин подаётся вперёд и, обхватив альфу за плечи, утыкается переносицей в горбинку на носу Чонгука. Оба смеживают веки и застывают так, игнорируя пробирающий до костей зимний холод.       — А ты стал моей силой, — едва слышно произносит омега, прикусывая нижнюю губу. — Это всё тяжело, я знаю.       Чонгук кивает, тем самым потираясь о нос омеги своим, не раскрывает при этом глаза.       Эта ссора… наверное, послужила новому их сближению, открытию новых чувств. Чонгук был искренен с ним, пусть и снова осторожно подбирал слова, отчего в душе Чимина становится теплее, злость уходит, спорить больше не хочется.       Пепел целует его, прикоснувшись свободной рукой к затылку, и шумно выдыхает через нос. На войне они могут потерять друг друга запросто, и страх Пепла объясним. Теперь, когда он раскрыл его омеге.       Вдруг Чон вытаскивает из-за спины руку, в которой зажаты две еловые ветки, и Пак удивлённо хлопает ресницами. Тот потупляет взгляд и невозмутимо протягивает ему ветки.       — Чтобы тебе пахло, — спокойно говорит альфа, пока Чимин осторожно хватает веточки и втягивает запах иголок.       — Ты ходил для меня за еловыми ветками? — сдерживает улыбку он, глядя на Чонгука.       — Вообще-то мне просто нужно было проветрить голову и я гулял. Они так… приложились, — хмыкает привычно по-кошачьи Чон, пока Чимин ему лукаво и хитро улыбается.       — Гулял, значит, — хмыкает омега, нюхая хвойный дух иголок. — Ненавижу тебя, обманщик.       — До смерти, звёздочка, — посмеивается Чонгук, снова прижимаясь носом ко лбу Чимина.