Баккара

      Чимин шагает по арочному проходу, не обращая внимания на то, как сильно эхом раздаётся стук его каблуков. Тот отражается от стен в полутёмном тоннеле, выводящем принца на территорию огромного участка внутреннего двора, предназначенного для тренировки Стражей. Сегодня Чимин не наряжен, сегодня его голова не покрыта короной, лишь чёрным капюшоном укороченного плаща. Первое испытание Отбора. Волнуется ли омега? Несомненно. У него до сих пор душа не на месте из-за самого мероприятия и из-за одного конкретного кандидата. Чимин, остановившись у выхода, на полу, возле которого виднеется полоска слабого рассветного луча, приводит дыхание в норму. Он серьёзно глядит на пространство, где ждут его появления, чтобы оповестить всех кандидатов о начале серьёзных испытаний.        Пак выбрал то, что любит и умеет лучше всего. Нет ни одного другого вида оружия, которое бы лежало в его ладони увереннее. И пусть оно считается устаревшим, сам Чимин от него в восторге. Принц, вздохнув напоследок ещё раз, шагает вперёд. Его высокие сапоги на плотной подошве позволяют устойчиво стоять на щебне, которым усыпано пространство тренировочной площадки, а плащ развевается за спиной чёрными крыльями, но сам Чимин под ним взволнован, как птенец, впервые собирающийся попробовать взлететь. Одно дело — стрелять в одиночку или в компании младшего брата да отчима, показывая им свои умения. Другое — когда весь королевский двор и двадцать ястребов собрались на возвышении, созданном специально для Отбора, чтобы посмотреть на Чимина и то, что он предложит в качестве подобия «турнира».        Омега выходит на середину площадки и бросает беглый взгляд на четыре цели. Ровные круги исчерчивают круглые мишени натянутого полотна, по одному на разных расстояниях друг от друга. Чимин оценивает расстановку мишеней: он специально попросил Хелла установить их так, чтобы даже принц не знал, где и как будут находиться цели. Проверить, так сказать, собственные навыки. Чимин отворачивается, чтобы оказаться лицом к трибунам. На самых верхних ярусах сидит брат, а вместе с ним и регент в компании высокопоставленных чиновников Рейвена. Рафаэль и Хелл подбадривающе ему улыбаются. Теперь Чимин должен играть один. Отбор — его ноша, его испытание в том числе, не только способ отыскать себе достойную партию. Чимин — кронпринц, и он должен быть стойким, сильным духом и телом человеком, который покажет во время Отбора, что достоин стоять во главе государства.        Омега поднимает руку и сдёргивает капюшон, при этом побеспокоив волосы; пряди подхватывает лёгкий ветер, властвующий за пределами Хрустального дворца, бросает на лоб, но Чимин не обращает внимания. Его светлые глаза направлены только на кандидатов, которые находятся чуть выше уровня его лица.        — Сегодня, — громко произносит Чимин, позволяя слугам, оказавшимся позади, снять с его плеч мешающий плащ, — начинаются ваши испытания. Раз в неделю вы будете сталкиваться с различными трудностями и преодолевать их. И начнутся они со стрельбы из лука.        Сначала трибуны замирают, а Чимин оглядывает застывшие лица кандидатов. Некоторые выглядят взволнованно, кто-то переговаривается с соперниками, кажутся немного шокированными. Спокойными — относительно — выглядят только двое. Это Этей Миро и Чонгук Адаймэ. Первый выглядит довольным собой и уверенным в силах, а второй с иронией оглядывает фигуру принца, утянутую в плотную одежду из спандекса для тренировок. Чёрно-красная ткань обтекает гибкое молодое тело, высокие сапоги прикрывают коленные чашечки, а заканчивается костюм у самого горла, оставляя голой кожу лишь на кистях и лице. Чимин хочет фыркнуть на него. Слова Адаймэ по-прежнему не выходят из головы, его странные обороты, его просьба о том, чтобы Чимин добился его доверия. С чего бы омеге это делать? Кандидатам пристало добиваться его внимания и доверия, а не наоборот. И уязвлённая гордость шипит внутри, скалится на альфу, при этом поджимая хвост. Чимин понимает: его интерес к проклятому нахалу ни в каком виде не пропадает и не иссякает, только больше внимания оказывается приковано к высокой фигуре.        — Вам смешно, лорд Адаймэ? — громко спрашивает Чимин, впериваясь в альфу взглядом. Чонгук противится, борется с ним глазами, не отводя взора и не моргая.        — Нет, мой принц, — глубоким голосом, чтобы его было слышно, как следует, произносит Чонгук. — Просто уже предвкушаю победу в этом испытании.        Чимин поджимает губы. Он знает, сколько лет тренировок и различных улучшений навыков положил, чтобы с гордо поднятой головой иметь право зваться лучшим лучником в стране, даже если лучников и не осталось вовсе. Он не хочет, чтобы какой-то заносчивый индюк над его трудом насмехался. Омега стискивает челюсть и продолжает буравить Чонгука взглядом.        — Сперва я хотел судить вас просто по очкам, — улыбается Пак, сцепляя по привычке руки на уровне живота, — но теперь меняю решение. Вы должны достигнуть лучшего результата, чем я, только тогда победите в этом состязании, спасибо скажите лорду Адаймэ.        Множество взглядов оказываются на Чонгуке, но тот даже бровью не дёргает, продолжая глядеть на высоко вздёрнутый нос омеги, растягивает красивые губы с родинкой под ними в улыбке, отчего у Чимина по спине проскакивает целый табун мурашек — одного неосторожно брошенного испытывающего взгляда достаточно, чтобы Пак немного стушевался. Он всё ещё не понимает, какими такими чарами этот альфа обладает, раз его улыбка вызывает дрожь по коже. Не испуганную, предвкушающую. Хитрая ухмылка, смешанная с горячим интересом, который будто бы читается между строк, пока губы обнажают полоску светлых зубов. Чимин словно наблюдает за этим Чеширским котом в замедленной съёмке, он оказывается вновь заворожён его движениями, когда Адаймэ подходит к краю трибун.        — Вас ждёт сокрушительное поражение, мой принц, — кланяется альфа, вызывая всеобщие шепотки.        — Это мы ещё посмотрим, — вдруг вызывающе выпаливает Чимин, понимая, что так вести себя не должен. Он — не соперник альфам, а их приз. Чонгук не должен соревноваться с омегой за его же руку и… сердце.        Но выходит так, как выходит, и принц, круто развернувшись на каблуках, так, что похрустывает галька под ногами, протягивает руку слуге. В ладонь мгновенно ложится изогнутый лук, тетива уже, кажется, поёт, готовая к тому, чтобы выпустить смертоносное древко в воздух, а острый кончик — пронзить мишень. Чимину подают колчан простых стрел, с которыми омега обычно и тренируется, тот вешает его через плечо.        Он размеренно, стараясь выглядеть достойно, а не уязвлённо чужими словами, приближается к чётко очерченной красной линии отметки, где должны стоять кандиадты, готовясь стрелять. Чимин замирает и вдруг зажмуривается. Он должен быть спокоен, словно река, сосредоточен, как хищник на охоте, чтобы всё получилось так, как он привык — на высоте. Чимин не может опростоволоситься перед этим настырным лордом, не может опорочить себя и своё слово. Никто не превзойдёт его.        Четыре круга, каждый — десять очков, и только центральный — самый маленький и ярко-жёлтый — стоит пятьдесят. Чимин соберёт двести. Он распахивает глаза и глубоко вздыхает. Выпускает воздух, нормализуя ритм сердцебиения, а после промаргивается. Ладони сухие, и это радует — лук не будет скользить. Омега натягивает специальные перчатки для стрельбы, хватается покрепче за дугу и вытягивает руку, задавая оружию направление. Он справится. Папа смотрит на него, верит в него, незримо стоит позади, ожидая триумфа своего старшего ребёнка. Чимин, заведя руку за спину, выуживает стрелу, схватившись за оперение, а после накладывает на тетиву. На вдохе тянет тонкую нить-ус на себя, прицеливается, глядя только в хорошо виднеющуюся точку сердцевины цели. Руки не дрожат, пальцы тверды и крепки, так что принц в момент собственного выдоха отпускает тетиву. Стрела, просвистев в воздухе, с треском вонзается в центр жёлтого сердца мишени. Чимин слабо улыбается, но это была самая близкая к нему мишень. Теперь очередь той, что подальше.        Чимин повторяет то же, что и с первой целью. Вдох. Тетива. Выдох. Выстрел. И снова попадает в самое яблочко, а улыбка омеги становится ещё шире. Сотня очков. Нужна ещё одна. Третья мишень — самая сложная, она находится чуть ниже остальных, стоит кривовато, но это сделано специально, чтобы участникам было труднее. Чимин прицеливается и, особо не раздумывая, стреляет. И снова пятьдесят очков. Принц чувствует взволнованную дрожь по рукам, то, как притихли люди на трибунах, наблюдая за ним, то, как повисает напряжение позади в ожидании последнего выстрела. Он выравнивает дыхание, зная, что приложил множество усилий во время тренировок не для того, чтобы сейчас облажаться. Он будет лучшим.        Омега расслабляет тело, вскидывает руки, выудив из колчана стрелу, а после накладывает на тетиву. Сердце почему-то начинает бешено стучать за рёбрами, словно принц волнуется. Смотрит ли Чонгук сейчас на него? Что он ощущает? Что он думает? Почему с ним именно соперничает, а не пытается добиться расположения лестью и красивыми словами? Чимин встряхивает головой. Он разобьёт их всех. Невозможно без многочасовых тренировок достигнуть того же результата, что и кронпринц. Здесь нет человека, равного ему в стрельбе, Чимин отчаянно в это верит.        Он выдыхает и отпускает тетиву, позволяя стреле просвистеть и вонзиться в мишень. Чимин судорожно дышит, его пальцы подрагивают от напряжения и волнения, хочется скорее узнать результат. Тэхён, которому кронпринц позволил считать очки для этого соревнования, подходит к мишеням. Его ониксовые доспехи сверкают в свете встающего солнца, и альфа обходит каждую цель, пристально вглядываясь в древко стрел, вонзившихся в дерево и холщовые полотна, на которых изображены круги, означающие очки. Страж останавливается, выпрямляется и с улыбкой глядит на Чимина.        — Двести из двухста возможных, — громко объявляет Тэхён, а Чимин, прищурившись, резко разворачивается к трибунам.        Люди, сидящие на возвышениях и наблюдающие за ним, начинают разрываться в аплодисментах, но взгляд омеги направлен только на одного человека. На горделиво стоящего альфу, который прожигает его тёмными глазами. И снисходительно хлопает. Медленно, издевательски, поддевая уязвимое нутро Чимина. Он аплодирует так же, как и все, но без сумасшедшего восхищения, которое является у придворных местами наигранным. Аплодирует так, словно: «Ты убедил меня в своих силах, но я ещё не показал собственных. Не зазнавайся». Внутри Чимина неприятно скребёт. Он хочет, чтобы Чонгук проиграл. Но не кому-то из участников Отбора. Именно ему — принцу Рейвена. Чтобы омега смог так же горделиво и снисходительно поздравить его с закономерным проигрышем.        Внутри всё полыхает от эмоций, и принц покидает тренировочную площадку в сопровождении Стражей Рафаэля. Тэхён же остаётся, чтобы оглашать результаты.        — Ты слишком эмоционален сегодня, — тихо и сдержанно произносит Рафаэль, как только Чимин поднимается в королевскую ложу и садится посредине — между братом и отчимом.        — Это от волнения, отец, — прочищает горло омега и придаёт себе более сдержанный вид. Рафаэль прав — принц не должен так сильно реагировать на происходящее.        Испытание начинается, приглашают первого кандидата. Соответственно положению, это — Этей. Он шагает расслабленно, уверенный в собственных силах, застывает лицом к трибунам, ждёт позволения принца начать. Чимин поднимается на ноги.        — Вы должны набрать сто пятьдесят очков, чтобы пройти дальше, — выдаёт громко омега, глядя на Этей, но обращаясь ко всем участникам Отбора. — А чтобы именно победить, — делает акцент на последнем слове, — то двести.        Люди ропочут, а Чимин, не обращая внимания на настороженный взгляд отчима, садится обратно в кресло с высокой спинкой. Над их головами, уберегая от солнца, выезжает из специального крепления козырёк, но он только нервирует омегу: ему хочется пристально наблюдать за каждым альфой, появляющимся на этой площадке напротив мишеней.        Этей принимает поданный ему лук, а после низко склоняется, выражая почтение королевской семье. Чимину льстят манеры этого мужчины, пусть он гораздо старше принца, но в его обществе Чимин чувствует себя довольно комфортно. Потому решает подарить ему улыбку в качестве поддержки.        Этей благодарно кивает, и только после разворачивается к мишеням. Он держит лук в руках уверенно. Там, на площадке, время будто течёт медленнее, каждый выдох, каждый шаг наполнен напряжением и готовностью, а когда Чимин наблюдает за стрельбой со стороны, всё происходит так… быстро. Или же дело в мастерстве Этей, или правда так, но четвёртая стрела быстро вонзается в мишень, а альфа расслабляется и опускает лук. Тэхён торопливо обходит цели и считает очки, заработанные альфой.        — Сто восемьдесят, — громко выдаёт Страж, и Этей выдыхает, чтобы после развернуться к трибунам лицом снова.        Чимин одаривает его солнечной улыбкой и аплодирует, поздравляя первого кандидата с успешным прохождением задания. Тот же только краснеет и кланяется принцу, который не замечает, как пристально снизу — с ниши для участников — на него глядят тёмные, почти бордовые глаза.        Соревнование в конце концов оказывается захватывающим. Чимин рассчитывал на меньшее, но, по всей видимости, сильно недооценил альф: из девятнадцати уже прошедших испытание только трое не набрали нужного количества очков. Пак всё равно им хлопает; они знали, на что идут. И тут настаёт момент, которого он ждал. Которого, не постесняется сказать, хотел.        Чонгук выходит, медленно спустившись по ступенькам трибуны. Его длинноватые волнистые волосы, которые отливают красным под яркими лучами близящегося к четверти солнца, падают на лицо, когда альфа останавливается перед королевской ложей. Чимин напрягается всем телом, наблюдает за каждым движением альфы, за тем, как Чонгук зубами снимает плотную резинку с запястья. Омега моргает, глядит, как ловкими движениями Адаймэ делает на затылке неряшливый пучок, и всё равно прядь на лбу выпадает, очерчивая его острую скулу. Так лицо кандидата выглядит взрослее, оно сейчас серьёзно, но серьёзность эта длится лишь секунду — а после вновь появляется улыбка Чеширского кота.        Чонгук делает изящный поклон, но с новой долей издевательства, при этом нагло не опускает голову, продолжая буравить взглядом принца. Чимину не то чтобы не нравится его манера выражать почтение. Там им, чёрт, не пахнет, но каждый такой раз, когда Адаймэ склоняется и с улыбочкой делает вид, что уважает кронпринца, вынуждает что-то пробуждаться в груди Чимина яростный, настойчивый огонь. Омега — прежде спокойный, мягкий и флегматичный, даже, можно сказать, нежный — не похож на себя. Ему хочется язвить, ему хочется побеждать, он дышит глубже и сильнее. Чонгук что-то определённо делает с ним, но пока понять хорошее то или нет, не получается.        Адаймэ выпрямляется и отказывается от предложенных слугой специальных перчаток, лишь с усмешкой принимает тугой лук. Дёргает тетиву, как знаток, набрасывает на плечо вальяжным движением колчан и становится в расслабленную позу. Сперва Чимину даже хочется усмехнуться: так не стреляют. Нет такой стойки для высвобождения стрелы! Так… не по правилам. И тут его настигает мысль: Чонгук плевать хотел на все правила. Это было видно ещё с первого же взгляда, ещё с первой встречи. Этот альфа словно ест запреты на завтрак, делает всё по-своему, нагло и бесцеремонно. И от подобного осознания живот Чимина начинает мелко вздрагивать то ли от гнева, то ли от чего-то ещё. Сам принц… он рос и воспитывался в правилах и запретах. Всегда свято их чтит, соблюдает и никогда не нарушает, желая стать благородным королём.        Но этот альфа кажется ему таким… свободным. Он словно ветер — гуляет, где хочет, говорит, что вздумается. И принца пронзает доля зависти к Адаймэ, от которой Пак настойчиво отмахивается. Он встряхивает головой и весь подаётся вперёд, игнорируя подозрительные взгляды брата и отчима, чтобы получше видеть момент выстрела. Чонгук не попадёт, не должен.        И альфа, вопреки предречениям Чимина, легко натягивает тетиву и, не задумавшись ни на секунду, поражает мишень. Всё происходит за секунды: Чонгуку нет необходимости брать время для прицела, для концентрации, он просто стреляет. И делает это так, как обычные люди дышат. Шагает дальше, вытягивает стрелу из колчана и крутит в ладони, приближаясь к следующей позиции выстрела. Он даже не останавливается, вынуждая Чимина вцепиться в подлокотники кресла, едва себя сдерживая от того, чтобы вскочить. Не замедлив шаг, Адаймэ стреляет во вторую цель и снова… попадает. Чимин ощущает обидный комок — он столько лет тренируется, а этот… этот индюк…        Принц не может успокоиться. Он смотрит исподлобья, как Чонгук поражает третью мишень. И весь вытягивается в струну, слыша ропот остальных кандидатов снизу, когда Адаймэ приближается к последней цели. И вдруг замирает. Оборачивается на Чимина, пронзает тёмным, тяжёлым взглядом, а потом криво усмехается. И натягивает тетиву. В этот раз он стреляет дольше, словно настраивается, и омеге это не нравится. Чонгук отпускает стрелу, и Чимину чудится, что он слышит чужой тихий выдох. Наконечник свистит, оперение вздрагивает, когда стрела входит по самое древко в мишень.        Чонгук стоит спиной к трибунам, пока Тэхён торопится пересечь расстояние и посчитать очки. Чимин едва ли на месте взволнованно не подпрыгивает, когда альфа проходит мимо каждой, а у последней лицо Стража вытягивается, а взгляд обращается к принцу.        Чимин не выдерживает — вскакивает со своего места, хватается за перила, ограждающие королевскую ложу, и испытывающе глядит на Тэхёна, который должен озвучить очки.        — Сто девяносто, — как-то глухо говорит альфа.        Внутри Чимина должно быть ликование. Он должен радоваться, что даже этот нахальный индюк не обошёл его, но в груди лишь… досада. Потому что Адаймэ обернулся на него перед последним выстрелом, потому что сейчас смотрит лукаво не просто так. Принц готов задохнуться от возмущения, когда осознаёт значение этого взгляда. Он набирает побольше воздуха в грудь, его пронзает такой волной смешавшегося коктейля из чувств, что клубок данный не распутать. Чимин зол. Он восхищён. Он, чёрт побери, заворожён.        Этот засранец должен был победить. Стать равным по очкам к кронпринцу. Но поддался. Альфа, на которого с возмущением и негодованием глядит омега, лишь приподнимает уголки губ и хитро щурит тёмные глаза, а у Чимина… что-то обречённо ёкает между рёбер.

🥀🥀🥀

       Ужин проходит довольно спокойно, несмотря на то, что Чимин ожидал совершенно другого. Чонгук не выскакивает, не встревает в разговор, сидит довольно ровно и на Чимина почти не смотрит, однако таким поведением вызывает даже больше подозрений, чем своим обыкновенно-вызывающим. Омега то и дело бросает на него взгляд, отвечая остальным кандидатам на вопросы и получая слова восхищения своим мастерством стрельбы. Внутри что-то скребёт.        Учитывая даже то, что принц немного успокоился после подлого, почти насмехательского выигрыша над остальными альфами, случившегося из-за того, что Адаймэ поддался, внутри душа всё ещё полыхает от несправедливости. Он хочет задать Чонгуку множество настойчивых вопросов, но пока у него нет возможности: не станет ведь Пак это делать перед остальными участниками. Трое из них, к тому же, сегодня ночью отправятся домой.        Лорды столичных земель, находящихся за пределами Элиуса, проиграли. Они выглядят подавленными, омега с некой долей сожаления глядит на альф, которые вынуждены закончить попытки добиться трона и его — Чимина — руки, споткнувшись и упав на первой же ступеньке. А кто-то вообще придаёт мало значения происходящему, попросту ковыряясь в своей тарелке и выглядя так, будто ему нет дела до того, за что борется. Чимина это малость раздражает — пренебрежение, которым сквозит каждое движение Чонгука, но он молчит и старается глядеть на него как можно реже. Выходит проще.        После ужина принц должен проводить выбывших. Он готовится морально, вздыхает, когда покидает столовую, стоит всем альфам закончить с ужином, и даёт время кандидатам собраться. А сам решает оставить им маленький презент. Скрывшись с Тэхёном в оранжерее, велит Стражу сорвать три розы разных сортов, которые выбрал самостоятельно. И пусть цветы — не самый приятный утешительный приз, но Чимин надеется, что такая доля внимания и благодарности от омеги станет хоть чем-то для упустивших свою возможность мужчин.        Он медленно шагает по холлу дворца, приближаясь к ним — уже собравшимся, в окружении прислуги. Больше никого нет. Омега грустно улыбается, оглядывая троих лордов, которые выглядят довольно подавленно. Время попрощаться.        — Лорд Тайлин, — приближается к самому молодому кандидату Чимин, сохраняя тёплую улыбку на губах. — Спасибо, что приехали в Хрустальный замок. Я благодарен вам за все старания, которые вы приложили на Отборе.        Чимин протягивает альфе ярко-жёлтую, распустившуюся розу. Её лепестки похожи на лимонное кружево, а тонкие светлые листья щекочут Чимину пальцы.        — Это Джульетта, — поясняет принц, пока альфа с благодарностью принимает цветок. — Жёлтые цветы означают надежду и позитивный взгляд. Прошу вас, сохраняйте свой настрой и дальше.        — Благодарю вас, мой принц, — растягивает лорд Тайлин губы в грустной улыбке. Он хочет было понюхать бутон, а Чимин с сожалением вспоминает, что Джульетта не пахнет.        Следующим стоит довольно молодой альфа, он, сцепив руки за спиной, тут же кланяется наследнику престола.        — Лорд Захри, — также склоняет в уважении к его стараниям голову Чимин, а после протягивает лиловую пышную, но ещё не до конца распустившуюся розу. — Это Эверластинг. — Чимин улыбается уголком губ. — Самая эстетичная роза. Она значит «вечную любовь», но я вкладываю немного иное значение. Я надеюсь, что после испытания и Отбора, вы сумеете найти свою «вечную любовь», и выберете её сами.        — Вы очень щедры, мой принц, — кланяется Захри. Он выглядит поистине расстроенным, словно теряет нечто важное, и Пак вздыхает, прежде чем от него отойти.        Последний. Самый взрослый альфа на Отборе — Лорд Энцо. Он почти старик, и сам омега не до конца понимает, что у него было на уме, когда пытался пройти препятствия в Отборе. Его волосы почти все седы, морщины испещрили лицо, а ещё Пак знает, что лорд Энцо уже был женат.        Чимин кивает ему, выражая почтение, а после протягивает последний цветок насыщенного, почти морковного цвета.        — Это Наранга. Она символизирует ваш энтузиазм, который не иссякает и позволяет вам двигаться дальше.        Омега, услышав тихую благодарность от последнего альфы, отходит и становится рядом со Стражем. Тэхён ему ободряюще моргает, но больше никаких эмоций не показывает, глядя сквозь участников.        — Я благодарен каждому из вас, что вы поучаствовали в Отборе, что проявили свои таланты и позволили мне с вами познакомиться и провести время, — старается звучать кронпринц бодро, пока альфы ловят его слова. — И грустно прощаться сейчас. Но так распорядилась Саванн, а против её воли мы не имеем голоса. Ещё раз сердечно благодарю вас. Прощайте.        Мужчины кланяются кронпринцу, а после тот, не дожидаясь момента, когда двери Хрустального замка распахнутся, выпуская вылетевших кандидатов, разворачивается и собирается уходить. Замечает стоящего на балконе Рафаэля, который подбадривающе омеге улыбается, и Чимин устало зеркалит его улыбку. Он вымотался за сегодняшний день, но спать пока ложиться не намерен.

🥀🥀🥀

       Чонгук был на прощании принца и уходящих кандидатов. Он наблюдал с третьего уровня за тем, как Чимин прощался с выбывшими альфами, стараясь их поддержать. Слов уловить с такой высоты не получалось, однако альфа с точностью по виду принца смог определить, что тот, пусть и чувствует себя неловко, но старается быть правильным, честным перед ними. И Чонгука это раздражает. Даже больше не то, что принц таков, отчасти, конечно, так и есть, однако больше негодует от того факта, что не удаётся распознать его ложь. Он старательно убеждает себя в том, что Пак — лицемер. Но каждый раз, всё больше за ним наблюдая, ловит себя на том, что тот искренен. И это бесит.        Двоякое ощущение по отношению к принцу, которое появляется с каждым новым днём, проведённым в проклятом прогнившем замке, доводит Пепла до слишком агрессивных размышлений. Он уже должен был поймать омегу на вранье и игре в лицедеев, однако всё никак не получается. Словно необходимое, как шустрая золотая рыбка, виляет возле него хвостом, подразнивая, но не позволяя ухватиться за плавники.        Чонгук здесь почти неделю. И помимо испытаний возможности приблизиться к принцу почти нет. Совместные завтраки, после который Чимин ускользает, словно песок сквозь пальцы, нервозность остальных кандидатов из-за приближающегося второго задания, в котором никто из них не уверен. Первый этап показал: принц не глуп. И он выбирает альфу на Отборе не просто с помощью влияния и красоты, так что испытания будут замудрённые, показывающие его собственные разные стороны — сильные и слабые, как думается Чонгуку. Он ищет и правда равного себе. Того, кто сможет не быть просто рядом красивой побрякушкой или мешком, набитым золотом, а тем, кто станет для будущего короля опорой и поддержкой. И это раздражает вдвойне.        Потому что, если отрешиться от всего, что происходит за пределами Элиуса и Хрустального дворца, Чимин… неплохой человек. По крайней мере, за неделю наблюдений издалека альфе вдруг кажется, что он, быть может, не притворяется, а если и играет, то определённую роль. Или же слишком хороший актёр.        Он слукавит, ежели скажет, что ему не принесло удовольствия выражение, застывшее на лице принца в конце первого испытание: его негодование, его искры в глазах, когда омега понял, что Чонгук ему поддался, его дух борьбы, вырывающийся из-за приклеенной маски покорности и покоя. Чимин явно не такой, каким его воспитали, и это тоже вызывает подозрения. Отчего-то на ум приходит сравнение: что принц — роза, которую посадили в слишком маленький горшок и сказали — это весь мир. Альфа почему-то не может избавиться от ощущения, что что-то не так. И это тоже вызывает негатив в его душе.        Послезавтра новый раунд Отбора. Никто из кандидатов не знает, что за испытание их ждёт, не могут потому подготовиться и должны находить решение на ходу. Чонгук спокоен — ему не важна победа, но и вылететь себе позволить Пепел не может. Он ещё недостаточно приблизился к принцу, чтобы тот расслабился в его присутствии настолько, что ослабит бдительность. И альфа хочет придерживаться своего плана до конца. Покорит омегу, заставив подпустить к себе настолько, что с покорностью примет кинжал в грудь. Это будет достойная оплата за всё то, что им — населению Рейвена — пришлось испытывать десять долгих лет. Это будет жертва, которая очистит его душу.        Чонгук не вздрагивает, когда слышит шаги. Он знает, что принц пересекает именно этот коридор, чтобы попасть в оранжерею. А за неделю слежки уже уяснил — Чимин приходит туда почти каждый вечер, чтобы провести время в тишине и одиночестве, и даже вечно следующий по пятам Страж старается создать иллюзию того, что принц наедине с собой. Потому, когда шаги Чимина слышатся уже близко, Чонгук лишь уставляется за пределы балкона, на котором нахально развалился. Он на втором этаже — красивый кирпичный выступ, с которого можно оглядеть кусочек купола оранжереи и то, как сменяются часовые у выхода из дворца. Шаги застывают и затихают, как только идущие оказываются рядом с балконом: Чонгука заметили.        — Доброго вечера, милорд, — раздаётся мелодичный голос. Он Чонгука тоже раздражает, но альфа не способен отрицать — красив и высок до одури.        Потому, оборачиваясь, щурится, оглядывая Чимина. Ему положено встать и поклониться, но Пепел не хочет больше кланяться кронпринцу, играть в почтение. Вот только Страж другого мнения.        — Твой принц поздоровался с тобой, — звучит глубокий голос альфы, вынуждая Чонгука перевести взгляд на него, чьё лицо не скрыто шлемом, только на теле имеются укрытые чёрной кожей доспехи до самого подбородка.        Чонгук спрыгивает с перил балкона, где сидел прежде, делает шаг в их сторону, и почему-то замечает настороженность во взгляде принца. Он подходит непозволительно близко и делает движение, словно хочет взять омегу за руку, но обманывает и склоняется в поклоне. Охранник и Чимин напрягаются, но стараются не подать виду, что попались на обманку Пепла, лишь переглядываются. Сам принц прижимает плотно к животу толстую в потрёпанном переплёте книгу, что не ускользает от внимания альфы.        — «Песнь Эллириона», — хмыкает он, когда выпрямляется. — Вы любите произведения о глупой жертвенной любви?        — Чем плоха по-вашему любовь? — изгибает бровь Чимин, стискивая корешок тома пальцами.        — Она глупа и слепа, — отходит альфа, снова садясь на перила и закидывая ногу в ботинке, чтобы согнуть в колене. — Любовь. Ваше Высочество, вы задавались вопросом, существует ли она?        — Конечно существует, мне незачем задаваться этим вопросом. Я уверен.        Чимин делает шаг вперёд, чтобы стать ближе к сидящему на перилах Чонгуку. Он уже не делает ему замечаний по поводу этикета, попросту, скорее всего, смирился, но пронзает странным взглядом.        — Вы читали «Песнь Эллириона»? Как вы можете утверждать, что любовь главных героев глупа?        — По-вашему разумно пожертвовать всем, чтобы быть с тем, кто предал тебя? — спокойно спрашивает альфа, дав понять, что действительно читал поэму, которую в руках удерживает кронпринц.        — Он сделал это, чтобы спасти своему омеге жизнь, — парирует Пак.        — Вайнел сглупил. Мог стать Богом, но выбрал маленького предателя, который лишь раз слёзно попросил прощения, — хмыкает Чонгук.        Чимин возмущённо выдыхает, его ноздри трепещут от эмоций, когда омега делает шаг вперёд.        — Вайнел любил Эллириона, — пылко проговаривает принц, всё сильнее сжимая книгу. — Он отказался от дара Богов, чтобы быть с ним.        — А Эллирион предал его, выбрав собственную жизнь.        Чимин смеривает его горячим взглядом, уже собираясь снова вступить в спор, но сдерживается.        — Почему вы так скептичны к прощению?        — Ему нет места в нашем мире, как и любви, — отворачивается Чонгук.        — Никто в вашем понимании прощения не заслуживает? — вдруг голос омеги становится тише. — Никто не заслуживает его, даже если этот человек — ваша любовь?        Альфа молчит, не понимая пока, как ему ответить.        — Ваше Высочество, — вдруг произносит он, и голос его странно кажется мягким даже самому Чонгуку, — если бы тот, кого вы любите, оказался предателем, вы бы простили его? Если бы он разрушил вашу жизнь, если бы перевернул её с ног на голову, разбил бы ваше сердце, а после встал бы на колени и попросил прощения, вы бы нашли в себе силы смерить гнев и боль?        Чимин надолго замолкает. Сосредоточивается и раздумывает, опустив взор, а Тэхён маячит позади, с подозрением посматривая на наблюдающего за принцем альфу. Принц то сжимает губы, то приоткрывает их, но ничего не отвечает, а после вскидывает необычные глаза-льдинки на Пепла, вынуждая внутренне вздрогнуть. Снова эти колдовские глаза, которые перетягивают всю концентрацию альфы на себя.

— И лишь в прощеньи заключается,

Вся цель великая любви.

И пусть до боли разгораясь,

Та боль сжирает изнутри.

Что есть любовь, как не смиренье?

Что есть она, коль страшен гнев?

Ответ сошёл, как озаренье,

Как трещина в моей броне.

Она и есть принятье боли, ошибок и не тех шагов.

Что значит гордость? То ли,

Что нам твердят сто ярлыков?

Что значит боль? Обида душ —

В моём сознанье, та лишь чушь.

Сильнее только дикий страх

Потери вида твоих глаз.

       Чонгук знает этот отрывок. Он и сам помнит «Песнь Эллириона», знает эту историю, пусть читал всего дважды. Первый раз плевался, потому что никак не был способен понять нужды простить предательство и не верил в чувства, которые могут покорить гордость и уважение к себе, а второй, чтобы окончательно убедиться в романтизации этого произведения. Он помнит наизусть две строчки, которые отпечатались в его памяти и по сей день сопровождают наёмника.        — Вы хорошо знаете поэму, Ваше Высочество. Но меня не переубедите, — спокойно говорит он, глядя Чимину в глаза. — Как сладок яд твоих речей. Пока в глаза мои глядел, ты видел свет, а я — лишь боль. Вот, какова твоя любовь.        Чимин поджимает губы, понимая, что это реплика преданного и обманутого Вайнела, которого оставил Эллирион, прежде обещавший быть навечно рядом. Омега опускает руки, в одной из которых зажата книга, раздумывает.        — Прогуляемся? — вдруг спрашивает принц, глядя в пол, а Тэхён весь нахохливается, по всей видимости, собираясь протестовать против предложения своего господина в отношении кандидата.        — Если вы того желаете, — хмыкает Чонгук и спрыгивает с перил на пол, вновь оказываясь рядом с принцем.        Тот ожидаемо ведёт альфу в оранжерею, но в полном молчании, шагает медленно, продолжая прижимать «Песнь Эллириона» к груди, словно находится глубоко в своих мыслях, откуда не собирается выныривать. И сам Чонгук выпадает на секунду из реальности, когда в вечернем сумраке оранжереи, наполненной цветами, слышит снова тихий голос, обращённый к нему:        — У вас была несчастная любовь? Вы потому так к ней относитесь?        Чонгук оборачивается на идущего недалеко от него омегу, продолжающего смотреть перед собой на обилие зажигающихся фонариков.        — С чего вы взяли? — вздёргивает бровь альфа.        — Только глубоко несчастные люди не верят в искренние чувства, — жмёт плечом Чимин, глядя в ответ.        — Я не несчастен, — отрезает альфа и лжёт. Себе, Чимину, саду из роз. Он несчастен, но по-своему, только совершенно точно не из-за потерянной любви.        — Обманщик, — сощуривается омега, словно читая по его лицу очевидную ложь. Альфе это совсем не нравится, он нахмуривает густые брови и отворачивается, продолжая прогулку.        — Я не испытывал любви, оттого не могу быть несчастным из-за её отсутствия. Я не верю в неё. Я верю в обязательства, в долг, в преданность своему делу, — чеканит почти сквозь зубы он.        — Вы бессердечный, — вздыхает принц, он говорит сейчас как-то более расслабленно, словно… привыкает к нему. Больше толком не подбирает слова.        — Именно, — кивает Чонгук, не собираясь отрицать.        — Почему вы поддались мне?        Альфа ощущает, как принц останавливается за его спиной, вынуждая и самого Чонгука притормозить. Но оборачиваться не хочется. Зачем Пепел это сделал? Он был уверен в своих силах, с пяти лет в руках удерживая лук, чтобы добывать себе пропитание и иметь защиту от недругов, альфа не подумал даже, чтобы проиграть. И был довольно сильно удивлён, когда омега, с первого взгляда кажущийся цветком, выстрелил по мишеням с такой точностью. Но в момент, когда проходило первое испытание, для Чонгука это стало вызовом со стороны принца. Пепел никогда не считал себя азартным человеком, до сих пор для него самого остаётся загадкой, почему всё же пошёл на поводу у странных, будто не принадлежащих ему эмоций.        Он видел, что Чимин ждал его выхода, что ему хотелось сбить спесь с наглеца. И несмотря на то, что омега победил, скорее всего, никакого удовлетворения от выигрыша не испытал. Потому что Чонгук проиграл намеренно, чтобы показать — контроль не только в руках принца.        — Почему вы расстроились из-за моего проигрыша? — отвечает вопросом на вопрос альфа, не разворачиваясь к омеге лицом.        — Вы не ответили мне.        Голос принца звучит без обвинений, достаточно мягко, и Чонгук морщит нос. А когда оборачивается, лицо его не выражает почти ничего, ровно до того момента, как он усмехается.        — Мне показалось, будто для вашей чести будет важно, чтобы я проиграл.        — Вы не руководствовались моей честью и достоинством, — зеркалит усмешку вдруг омега. Чонгук внутренне настораживается, но виду не подаёт.        — А чем же по вашему я руководствовался?        Чимин молчаливо продолжает прогулку. Он не оборачивается на альфу, следующего за ним по пятам, не следит за Стражем, который тихо шагает за Чонгуком, оберегая кронпринца от любой опасности.        — Своими соображениями, которые по-прежнему для меня остаются непонятными.        Чонгук хмыкает. Омега ощущает неладное, но никак не может это охарактеризовать. Значит, его бдительность необходимо притупить. Только как?        — Почему вам так нравится «Песнь Эллириона»? — переводит тему альфа.        Чимин молчит, ведёт его всё глубже в сад, проходя мимо волны света, льющейся с потолка. Дальше, там, куда не достаёт множество фонариков, он останавливается возле огромной ивы, чьи ветви с маленькими листочками пологом укрывают ствол. Оборачивается к Чонгуку, рассматривая его. В полумраке, где только часть отсветов касается его красивого лица, глаза кажутся почти светящимися. Точно, колдовские. Чонгук смаргивает наваждение и продолжает ждать ответа.        — Я люблю саму мысль о любви. Мне интересно читать о том, на что люди ради неё способны.        — Это не любовь, — парирует Чонгук. — Эллирион…        — Предал его, да, — кивает Чимин, а после вдруг касается ветвей ивы, ниспадающих до самой земли. — А вы помните, по какой именно причине?        Чонгук замолкает. Нет. Он помнит факт предательства, но не причины, которыми руководствовался герой поэмы.        — Он желал Вайнелу, чтобы тот обрёл то, чего достоин. Он хотел сохранить ему жизнь. Вайнел отдал ради него всё, что было: силу, которую ему даровали Боги, богатства и власть. И почти погиб. Что сделал Эллирион? — внимательные глаза омеги следят за каждой эмоцией, которая может возникнуть на лице Пепла.        — Отрёкся от него, — тихо произносит Чонгук. — Выбрал другого и погиб.        — Что сделали Боги? — с мягкой улыбкой спрашивает следом кронпринц.        — Даровали Вайнелу… жизнь.        Чонгуку не хочется признавать его правоту, совсем не хочется. Он сжимает губы, понимая, что сконцентрирован был только на том, что Эллирион предал Вайнела, но никак не на мотивах омеги, о которых автор поэмы никогда не говорил. Чимин же, получается, веря в любовь, смотрит дальше. Альфа поднимает глаза на Чимина и молчит.        — То, что вы не верите в любовь, не значит, что её не существует, — пожимает плечами Чимин.        Он отводит в сторону гибкие ветви ивы и скрывается за их пологом, а Тэхён встаёт статуей у места, где исчез омега.        — Доброй ночи, лорд Адаймэ, — доносится приглушённо из-за спины Стража.        Чонгук разворачивается, чтобы уйти. Он не может ничего соотнести. Впервые на памяти альфы его разум отрицает первоначальные мысли о том, каков человек в его видение. Чонгук привык делить работу и эмоции, но сейчас в его душе слишком много сомнений. Омега точно над ним колдует своими необычными глазами, как иначе объяснить тот факт, что внутри Чонгука не просто червяк копается, вызывая желание сомневаться в своих решениях, а уже настоящий дракон жжёт внутренности, призывая задуматься.        Разве люди умеют так играть? Разве юный принц способен говорить такие вещи, мечтать стать достойным королём, любить любовь и мир вокруг, веря в светлое, но при этом уничтожать других людей? Разве может он быть… таким? Чонгук встряхивает головой, стараясь привести себя в порядок. Он поспешно покидает оранжерею, не прекращая думать ни на секунду, широко распахивает глаза и шумно выдыхает. Что ему делать? Чонгук чувствует себя неуверенно, он не понимает, где грань лжи и правды. Оттого становится только труднее.

🥀🥀🥀

       Второе испытание заставило всех альф изрядно попотеть, а Чонгука в особенности. Он ждал, что принц придумает нечто извращённое, но не настолько же. Хочется то ли посетовать, то ли посмеяться, пока он сидит перед листом бумаги в большой зале с множеством столов. Все семнадцать мужчин нервно глядят в свои листки. Задачки. Обычные задачки, которые преподают в школах. Но Чонгук почти не учился, он предпочитал тренироваться, рисовать, шастать по пыльным улицам Вартэра — его родного города, — а не учить счёт. Нет, альфа не совсем глуп, но принц, по всей видимости, решил отсеять глупцов как можно раньше.        И все пишут что-то, а Чонгук нет. Он глядит на задание и вздыхает. Получится ли у него? Или придётся разгребать множество проблем? Альфа снова вчитывается в ровно написанные слова, а после прикусывает кончик карандаша — ему придётся приложить все усилия своих извилин, чтобы отыскать ответ. Кажется, что-то такое преподавали в городской школе, но Чонгук был там так давно…        Альфа вдруг начинает что-то вспоминать, пишет коряво нечто похожее на решение и молится Саванн, чтобы пронесло. Он не может проиграть так рано, пока ещё не выполнил своё главное задание. И то, в последние дни всё вызывает внутри Чонгука противоречия. Он хочет докопаться до истины, пока не совершил задуманное.        Поднимает взгляд на Чимина, который внимательно следит за каждым альфой, присутствующим в зале. Словно строгий преподаватель, готовый поймать непосед на списывании. Омега, столкнувшись с ним взглядом, прищуривается, а Чон только растягивает губы в улыбке. И замечает, как нижняя губа принца чуть поджимается, как тот сам торопится отвести взгляд от него, не обращая внимания.        Часы, висящие над головой омеги, издают писк, оповещая о том, что время, данное на решение задачки, вышло.        — Положите карандаши, — спокойно говорит Чимин. — У вас на краю стола лежит конверт с именем. Оставьте своё задание внутри.        Чонгук, уже предвкушая, как будет выпутываться из проблем, потому что задачки — не его специфика и он попросту не успел бы решить такую, даже вспомни всю программу обучения, со вздохом отправляет лист бумаги в подписанный конверт.        — Результаты будут оглашены завтра во время завтрака, — улыбается принц. — А сегодня остаток дня предлагаю провести на свежем воздухе.        — Будет пикник? — интересуется блондинистый Этей.        — Именно, я жду вас всех на большом дворе за оранжереей, — кивает Чимин.        Чонгук первым покидает помещение, засунув руки в карманы и вальяжно вышагивая перед Этей, который, чувствуя в нём соперника, не применёт укусить наёмника.        — Готовы вылететь, милорд? — ядовито шепчет Миро, проходя мимо Чонгука.        Тот смеривает его ленивым взглядом и вздёргивает бровь. Он не нравится Чонгуку. Не нравится, потому что просто редкостный пройдоха и зазнавшаяся заноза в заду. Потому Пепел, хмыкнув, наблюдает, как Этей идёт дальше, а после, стоит маркизу потерять бдительность, Чонгук подставляет ему подножку.        Альфа не успевает среагировать и валится с громогласным грохотом на ковровую дорожку коридора, растягиваясь в нелепой позе. На шум из зала выходит кронпринц и неловко наблюдает за тем, как Этей, краснея пуще переспелого помидора, поднимается.        — Милорд, — кривляется Чонгук, ощущая внимание Чимина на себе. — Как вы собираетесь проходить дальнейшие трудности, если путаетесь в ногах?        — Ты, — почти шипит, злясь, Этей, но голос принца его останавливает:        — Маркиз, вы в порядке? — интересуется тот, подходя поближе.        Белобрысое недоразумение моргает и теряет всю налившуюся решительностью злость, а Чонгук борется с желанием закатить глаза.        — Да, мой принц, — сладко улыбается альфа, вынуждая Чонгука ощутить долю раздражительности. Напыщенный павлин, чтобы ему пусто было. — Благодарю вас за беспокойство.        Чонгук больше это слушать не желает, он идёт дальше, не оборачиваясь.

🥀🥀🥀

       Первое, что хотелось сделать Чимину, когда он увидел падение Этей — прыснуть. Он себя сам ругает, возвращаясь в зал, где экзаменовал альф, за такое проявление непочтения к маркизу, но всё же тихо посмеивается над выходкой Чонгука. Подходит вплотную к столу и вздыхает. По лицу индюка было всё читаемо, по крайней мере, по первому выражению лица, а остальные альфа уже контролировал.        Чимин буравит взглядом конверты, сложенные стопочкой на краю стола, поджимает губы, слыша, как Тэхён оказывается рядом.        — Я отнесу их сам, — прочистив горло, произносит омега. — Подожди меня снаружи, я сейчас заберу конверты, книгу и выйду.        Тэхён нахмуривается. Он глядит на принца пристально, но пока ничего не говорит. Бросив взгляд на оставленные ответы участников, Страж покидает своего принца, и Чимин выдыхает. То, что он собирается сделать — нехорошо. Очень нехорошо. Но Чимин подсмотрит ответы Чонгука.        Кронпринц, услышав, как дверь закрывается за его спиной, быстрыми, но испуганными движениями пальцев перебирает подписанные конверты, пока не находит с надписью «Адаймэ». Судорожно задерживает дыхание и ныряет пальцами внутрь. Чимин — неплохой человек, он просто… и сам не понимает, что творит. Сердце бешено колотится в груди, его разрывает от страха и сомнений, и омега воровато оборачивается на дверь, прежде чем достать листок.

🥀🥀🥀

       Чонгук никогда не думал о внутреннем мире своих жертв. Единственное, что волновало, — количество золотых монет, которые, звякнув, опустятся в его карман после совершённого действа. Когда он пришёл к такой жизни? Когда переломилось его будущее? Когда всё изменилось. Десять лет назад. И ведь неспроста у него такая ненависть, предвзятое отношение к столице и королевской семье. Чонгук считает, что у него достаточно поводов не любить Хрустальный замок и всех его обитателей.        Глядя в потолок, где мерцает искусственное звёздное небо, отсвечивающее бликами на всю выделенную комнату, Пепел зажмуривается. Отчего воспоминания возникли в голове? Отчего его снова перекидывает на декаду назад, когда едва стукнуло восемнадцать? Смена власти и смерть настоящего правителя Рейвена кошмарно тяжёлым молотом ударили по ним всем, особенно по крайне бедным слоям населения. Семья Чонгука и без того опасно балансировала на грани отчаянной нищеты, но король всегда заботился о своих гражданах. Раз в месяц он присылал в отдалённые города большие обозы с помощью для стариков, сирот и особенно бедных семей.        Его отец лишился руки на войне, когда Чонгук был ещё совсем маленьким, Хиво работал настолько усердно, насколько позволяло его здоровье и отсутствие конечности, он старался ради семьи. Не сдавался и папа: Шаол выращивал на куцом участке земли всевозможные овощи, даже имел финиковое дерево в уголке импровизированного сада. Он продавал часть урожая, чтобы иметь лишнюю серебряную монетку в кармане. Но самое главное, что было в их семье — любовь. Она была, правда, но Чонгук в неё не верит с тех пор. С того момента, как папа заболел. Потому что люди опрометчиво убеждены, что чувство это — панацея. Что спасёт от бед, способна преодолеть многое, но лишь бросают себе пыль в глаза. Отец делал всё, что мог — работал на износ, падал от усталости, а молодой Чонгук помогал ему. Он охотился на диких зверей в граничащем с начинающейся пустыней пролеске, а потом продавал свою добычу на рынке, но на лекарства всё равно не хватало. Папа начинал чахнуть. Он больше не мог содержать свой прекрасный крошечный огородик в порядке и чистоте.        Тогда король прислал обозы. Чонгук отстоял в очереди целый день под палящим солнцем Вартэра, обливаясь потом, чтобы спросить о лекарствах, которые обычно поставляли. Он валился с ног к закату, думая, что лучше бы потратил это время на охоту, а после продал бы добычу, выручив пару железных монет. И купил бы злосчастное лекарство.        В тот день началось страшное. Рухнул лайнер, прямо на рынок, где находилось множество людей. Огромная железная машина, перевозящая людей и товары, просто упала с неба, раздавив в мгновение ока несколько десятков человек, а сам Чонгук только чудом не погиб. Всё вокруг горело, разрывалось, кричали люди, и Чонгук был оглушён взрывом, который раздался так близко, что его обожгло пламенем. Он тогда мог думать только о том, что пузырьки с лекарством, которые альфа держал в руках, разбились, а волшебная жидкость, которая должна была продлить Шаолу жизнь, стекала между пальцев, перемешиваясь с кровью, льющейся из мелких порезов.        В тот день погибло четыреста человек. Двести тех, кто находился на рынке Вартэра, двести пассажиров лайнера. Но Чонгук искренне жалеет только о том, что пропало пять бутыльков с лекарством. Да, он бессердечен. Да, Чонгук отдал бы жизни четырёхсот душ ради одной. Потому что когда он вернулся домой с обожжённой от плеча до локтя рукой, папа уже не дышал. Чон Шаол скончался от болезни, которую беднякам лечили благодаря королю. Королю, который умер в тот же день, что и папа Чонгука. И теперь тот миг болью отражается в каждом выдохе альфы.        Он прикасается к руке, которую в обычной жизни никто не видит никогда. Лишь наедине с собой альфа может вспомнить тот проклятый день. Он винит в смерти папы судьбу. Он винит в его гибели почившего короля, ведь лайнер рухнул, когда пилот — его кузен — поддался панике от ужасающей новости и что-то пошло не по плану. Говорят, брат короля просто не выдержал смерти близкого родственника. Чонгук винит любовь, потому что Хиво ушёл следом за Шаолом, оставив Чонгука совсем одного. Ему было восемнадцать, он был не готов остаться совсем без кого-либо рядом, когда мир, в котором они привыкли жить, рухнул.        И Чонгук винит регента, принца и всю их шайку-лейку в том, как они живут. Если же семья Пепла жила бедно всё это время, то после смерти короля — настоящего короля, запустившего ужасающую цепочку несчастий и неудач в жизнях сотен тысяч людей, всё покатилось под откос. Сперва Рейвен горевал. Оплакивал потерю, ведь монарха они по-настоящему любили. Справедливый, честный, своим уходом он похоронил и страну вместе с собой. Чонгук вздыхает, проводя пальцами по линиям тату, которые нанёс на обожжённый участок кожи, чтобы скрыть уродливые следы. Ни единого сантиметра кожи там, показывающего то, что пришлось пережить.        Чонгук переворачивается набок. Регент высасывает из Рейвена всё, что только может — ресурсы, технологии. Дома аристократов и сам Хрустальный замок ломятся от изобилия гаджетов, устройств и удобств. Но это — красивая картинка, которая не достаёт своей прелестью до более отдалённого места. Такого, как, к примеру, Вартэр. Город попросту вымер. Работы нет, Вартэр ничего не производил. Без помощи короля и торговли, которая оказалась уничтожена рухнувшим лайнером, город опустел. Все, кто могли сбежать, покинули юг сразу же. Но остались такие, как Чонгук — неприкаянные, ужасающе одинокие и погибающие. Хиво прожил всего три месяца после смерти мужа, а после его сердце не выдержало истощения, до которого отец себя довёл, пытаясь прокормить семью и вылечить Шаола. Чонгук остался в полном одиночестве.        Если бы не Фия, который заметил подающего надежды паренька среди вымирающего леска, не увидел, как он попал белке в глаз с приличного расстояния, Чонгук либо бы спился, либо бы просто иссох. Фия — его учитель. Пожилой омега передал знания Чонгуку, которые сам носил в своём багаже опыта, обучил его искусству убийства, объяснил, что так можно зарабатывать. Ведь толстосумы и зажиточные свиньи имеют врагов, а если у них под рукой будет красивое, изящное орудие убийства, которое оставит руки чистыми, а души обманчиво невинными, благородные господа будут готовы отвалить баснословные суммы. Фия обучил его, пустил слух о талантах Чонгука, и того возжелали получить.        Он помнит своё первое дело. Как зажмурился, как потел его лоб от напряжения, когда, застав врасплох какого-то безымянного для Пепла вельможу, он выстрелил ему промеж глаз. Помнит, как потом его — двадцатилетнего — выворачивало наизнанку несколько раз рядом с лужей крови и вышибленными мозгами. Он поклялся больше никогда не убивать. И обманул. Он почувствовал то, что может быть опасным для тех, кто всегда смотрел на них с высока, что может иметь в руках власть, он хотел, чтобы пальцы грело жёлтое золото. То самое, которого отчаянно не хватало им, когда Шаол был жив. Когда в душе Чонгука было что-то помимо холода, всё сильнее затапливающего нутро с каждым новым убийством.        Пепел. Так он себя назвал. Как остаток того человека, который растворялся серыми хлопьями, сгорев до тла. Чон Чонгука больше не существовало. Был только Пепел.        Он морщится, раздражаясь от собственных воспоминаний. Приподнимается на локте и вперивается взглядом в ненастоящее звёздное полотно, приветливо мерцающее ему в ответ. Дебютное убийство было последним, когда Пепел сомневался. А сейчас что именно его останавливает? Что мешает подгадать момент, очаровать омегу и вынудить его самого приблизиться? Он ведь уже делал так ни раз. Он уже убивал напудренных омег, которые лукаво хлопали накрашенными глазами, почему сейчас в душе столько туманного сомнения?        Он вспоминает глаза Чимина. Они, словно клеймом оставленные на подкорке, глядят в ответ светло, пока Чонгук падает спиной обратно на подушки. Точно ведьма он, невозможно заставить такого чёрствого человека, каким стал Пепел, помнить до мельчайших деталей льдистые радужки и крапинки светло-серого в них, длинные ресницы и прищур, который появляется у принца, лишь секундный, как только Чонгук оказывается в поле зрения.        Он настойчиво убедил себя в подлости Чимина. В том, что иной человек не способен был вырасти под правлением узурпатора-регента, губящего страну день ото дня. И теперь, когда сталкивается с реальностью, поверить оказывается неимоверно трудно. Пепел вздыхает и закрывает руками лицо. Не может этот наивный, влюблённый в саму жизнь омега быть жестоким потакателем регента. Не может… но и просто поддаться внешне красивой картинке Чонгук не имеет права. Он прибыл сюда избавиться от Пак Чимина, и времени до конца Отбора ещё вдоволь. Ничего же не будет от того, что он потратит немного выделенных дней на то, чтобы убедиться в настоящей личности принца? Он поймает омегу на обмане, а если нет… то придумает что-нибудь.