Демоны

      Западно-Азиатский материк. Республика Падокия. Провинция Дентора. Главная резиденция семьи Золдик на вершине потухшего вулкана Кукуру. 8 апреля 2000 года.       Кикио гордилась тем, что стала матерью четверых детей семьи Золдик. Ей не один раз говорили, что это единственный по-настоящему стоящий поступок, совершенный для семьи. Сперва она старалась доказать, что способна не только на это. Она как и Сильва была обучена убивать и могла брать заказы, но старые порядки и предрассудки семьи были намного сильнее ее трепыханий. Кикио смирилась и завернулась в своё звание матери, словно в броню.       В конце концов, она и правда родила четырех сыновей, щедро награжденных талантами и умениями. Она единственная за последние шесть поколений решилась родить больше трех наследников: обычно жены мужчин из семьи Золдик рожали не более двух детей.       Иллуми, первенца, Кикио родила сама, без какой-либо помощи. До сих пор этот факт вызывал внутри боль и обиду на семью, которая бросила семнадцатилетнюю девчонку справляться с тем, о чем ничего не знала. Ей до сих пор снились тяжелые потуги и ее неумелые попытки правильно дышать, ее страх за жизнь ребенка и спокойное дыхание дворецких прямо за дверью спальни. Им было наказано дождаться рождения ребенка и только потом оказать помощь.       Что ж… И за это спасибо.       Вторая беременность закончилась выкидышем на четырнадцатой неделе. Тогда ей было двадцать лет, и она не до конца осознала потерю. Им с Сильвой посоветовали повременить со вторым наследником и полечиться. Так они и сделали. К третьим родам Кикио подготовилась и искренне хотела этого ребенка. Она ждала его, придумывала имя, с радостью встречала каждый пинок и каждое движение еще нерождённого члена семьи. На двадцать седьмой неделе семейный врач объявил хорошую весть – Кикио ожидала двойню: мальчика и девочку.       Сложно передать словами испытываемую тогда эйфорию. Кикио страстно желала девочку. Она незлобно подшучивала над Сильвой и с радостью давала дедуле Махе прикасаться к животу. Она послушно пила витамины и перешла на здоровое питание, хотя до смерти хотелось наесться простой лапши. Она гуляла по расписанию и терпела унизительные процедуры… но, все оказалось напрасным.       На тридцатой неделе у нее начались преждевременные роды.       Потуги были болезненней, чем при первых родах. Кикио трясло и знобило, поясницу тянуло, а режущие боли в животе вызывали панику.       – Петро, если ты не вытащишь их из меня – я убью тебя, не дожидаясь Сильвы! – кричала она, чувствуя, что силы на исходе.       Собственное бессилие и слабость злили. Слезы текли из глаз, слепя, но это не мешало ей видеть как Петро, семейный нэн-врач, бесцельно слонялся по палате. Он не обращал внимания на угрозы из ее уст.       Кикио скрутило очередной схваткой.       – Петро, bastardosh! – завопила она. – Помоги им!       – Петро, оставь нас.       Спокойный, даже ленивый голос свекрови на мгновение оглушил. Кикио тяжело дышала, стараясь подготовиться к очередной схватке, и смотрела на госпожу Золдик. Мать Сильвы стояла у изголовья кровати, из-за чего девушке пришлось запрокинуть голову назад.       – Зачем вы здесь? – спросила Кикио, стараясь не сбиться с дыхания.       – Хочу запомнить миг появления моего второго внука, конечно же, – госпожа Золдик слабо улыбнулась. – И внучки.       – Тогда странно, что вы отослали врача, – наемница поморщилась, чувствуя приближение очередной схватки. – Он ведь должен помочь мне.       – Тебе здесь никто не поможет, – госпожа Золдик положила руку на голову невестки и провела по влажным от пота волосам, имитируя ласку. – Я не позволю.       Схватка скрутила, не дав наемнице ни ответить, ни ужаснуться словам свекрови…       Кикио пришла в себя резко – будто вынырнула из темной болотной воды. Раскрыв глаза, женщина судорожно втянула воздух и задержала дыхание.       «Что произошло?» – спросила она себя, испуганно глядя в знакомый до боли больничный потолок.       Справа что-то упало на пол. Кикио перевела немигающий взгляд на отвертку и пару раз моргнула. Это не сон. В ее снах нет места отверткам – там только ужасы о бессилии и боли. Там только страх, вранье, отчаянные решения, продиктованные безысходностью, и разочарование в глазах старших.       Она подняла глаза на соседнюю кровать и наткнулась на взволнованный взгляд Миллуки. На губы наползла улыбка. Миллуки – ее долгожданное дитя, с ним Кикио ходила легко, но постоянно ощупывала живот, боясь выкидыша.       – Мам, ты как? – спросил второй сын четы Золдик. Восемнадцатилетний крупный парень переставил поднос с деталями и инструментами, откинул тонкое одеяло и, немного поморщившись, сел в кровати.       – Лежи. Я в порядке.       Хозяйка поместья сильно зажмурила глаза и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Не удалось. В палате витал запах мяты и лекарств… Кикио поморщилась и недовольно поджала губы:       – Как я здесь оказалась?       Она перевела глаза на упавшую отвертку. Инструмент подкатился к ее кровати – чтобы поднять его, достаточно протянуть руку. Оценив свое состояние, Кикио легко наклонилась и, подняв, протянула его Миллуки:       – Держи.       – Спасибо, – растерянно поблагодарил парень.       Госпожа Золдик кивнула.       – Так что произошло? – повторила вопрос Кикио. – Я помню только то, как легла спать.       Миллуки кивнул:       – Тебя Лулу вчера вечером принесла. Она сказала, что у тебя болела голова, а потом ты потеряла сознание. – Сын поднял черные глаза на мать, не скрывая упрека. – Кралли сказал, что это от переутомления и из-за того, что ты опять пренебрегла его рекомендациями.       – Ну, еще ты меня посуди, – хмыкнула Кикио, поджав губы. – Постой, как вчера?       Женщина удивленно вскинула брови и повернулась к распахнутому окну. Легкие льняные занавески колыхались на ветру, открывая вид на серое небо и тяжелые дождевые тучи.       – Вот так, вчера, – кивнул Миллуки. Парень опустил глаза на свою разработку. – Уже полдень.       Она проспала больше четырнадцати часов…       Госпожа Золдик прикрыла глаза и откинулась на подушку. Висок прострелило болью, заставив ее поморщиться и приложить к голове прохладные пальцы.       – Мам, точно все в порядке? – вкрадчиво поинтересовался Миллуки.       – Что? – Кикио испуганно посмотрела на сына, будто он застал ее врасплох, и покачала головой. – А, нет-нет, все в порядке. Никак не могу отойти от дурного сна.       Сын едва слышно хмыкнул, возвращаясь к своей работе.       Кошмар потихоньку отступал, но женщина знала, что это лишь временная передышка – стоит ей уснуть и воспоминания о самых страшных моментах вновь вернутся.       – Отец приходил, – нарушил тишину Миллуки.       Кикио повернулась к сыну.       – И? Что-то сказал?       – Нет. – Парень покачал головой, не поднимая взгляда от разработки. – Молча посмотрел на тебя и ушел. Злой.       Женщина поджала губы.       Дорогой супруг одним своим видом мог довести до инсульта. Семья, конечно, имела некоторый иммунитет к тяжелому характеру главы, но это не всегда спасало. Сильва был мужчиной с непростым характером. Они в браке почти двадцать пять лет, но Кикио так и не смогла понять его. С одной стороны он всегда заботился о ней и детях, с другой же – стоило проблеме так или иначе разрешиться – отстранялся, становясь холодным и будто чужим. С годами госпожа Золдик просто смирилась с таким положением дел.       Кикио вздохнула и, откинувшись на подушку, посмотрела на хмурого сына.       – Что мастеришь? – стараясь сменить неприятную тему, спросила она.       – Бомбу, – ответил Миллуки. Капризная гримаса сменилась едва заметной улыбкой. – Я делаю ее маленькой, в форме комара. По задумке она будет детонировать при укусе.       Кикио дернула уголком губ – небольшая уловка сработала. Сын мог часами трындеть о своих изобретениях, главное, чтобы были свободные уши. Правда, любимая тема сына вызывала у нее раздражение. Непонятные схемы, идеи и еще более непонятное воплощение вызывали головную боль у далекой от всего этого женщины. Заинтересованную улыбку удалось изобразить с трудом.       – Ты мастеришь бомбу в палате? – решилась уточнить она, припомнив, что последняя заготовка чуть не оторвала ему руку. – Рядом со мной?       Миллуки, чье лицо только разгладилось, опять нахмурился. Парень сильно сжал кулаки, из-за чего отвертка в его руке согнулась, а деревянная ручка раскрошилась.       – Дорогой, отложи эту задумку до выписки, – как можно мягче сказала Кикио.       По лицу парня прошла судорога, он глубоко вдохнул и на выдохе ответил:       – Да, мама.       Глядя на кривую ухмылку сына, женщина совсем расстроилась.       «Так держать, невестушка, – ехидный голос госпожи Октавии доносился будто издалека. – Такими темпами ты всех детей от себя отвадишь…»       – Занимайся, чем хочешь, – вздохнула она и повернулась к Миллуки спиной.       «Давить на сыновей я больше не стану, – решила Кикио. – Киллуа отлично показал, какой может быть отдача».       Женщина поëрзала, удобнее устраивая голову на подушке, и недобро уставилась на дверь. Хотелось на ком-то сорваться… выговориться, выплеснуть боль и горечь. Она прикрыла глаза и загнала эти чувства глубоко внутрь: устраивать очередную истерику при сыне Кикио не хотела.       «Видят Боги, у нас и без моих припадков много проблем...» – Кикио крепко сжала челюсть, отчего на языке появился соленый привкус крови.       Она сглотнула слюну, смешанную с кровью, и потерла слезящиеся глаза.       Иногда Кикио жалела, что все сложилось именно так: закрытое поместье с кучей охраны и вечные уступки вместо родственного тепла… Ни маленького домика в глуши, ни овощного огорода с садом, как хотелось в молодости. Забыться бы мечтами, где она готовила обеды для большого семейства и ждала мужа с работы. Где дети посещали общественную школу и помогали по дому по мере своих сил. Где дедуля Маха сидел на лавочке под раскидистой вишней и пил чай, а свекор в доме вслух читал газету и ругал правительство.       «Это плохие мысли… – оборвала себя Кикио, скрипнув зубами. – Несбыточные мечты».       Она приподнялась и с силой взбила подушку.       В приемной раздались шаги семейного врача. Отворилась дверь. В палату вошел Кралли, шаркая разношенными тапками.       – Очнулась? – сварливый голос старика заставил Миллуки поморщиться. Парень потерял интерес к бомбе и поднял тяжёлый взгляд на врача.       – Очнулась, – в тон ему ответила Кикио, невесело улыбнувшись. – Опять чихвостить будешь? При сыне стыдить?       – Тебя застыдишь, как же, – цокнул Кралли.       Он подошел к постели женщины и приложил ладонь ко лбу. Тяжело поверить в то, что эти сухие, узловатые руки все еще полны сил. Подушечки пальцев у старика мягкие, ногти срезаны под мясцо и обработаны пилочкой.       – Ты зачем бинты сняла? – ворчал Кралли. – Молодец, упала именно на левую сторону и швы все сорвала, непутевая…       Кикио закусила губу. Хотелось обругать старика в ответ, некрасиво оскалив зубы. Напомнить ему, что форменная одежда обязательна для всех слуг, припугнуть, поставить на место, но… госпожа Золдик, находясь в трезвом уме и здравой памяти, никогда не нападала первой. Появись в голосе врача хоть капля вызова, хоть намек на обвинение, она бы закричала в ответ. Однако Кралли испытывал досаду, огорчение, даже немного вины, но не злости. Как и всегда, в общем-то.       – И что теперь? – спросила она севшим голосом.       – Что-что… – врач вздохнул. – Раны я кое-как стянул, швы наложил. Заживет недели за две, – Кралли нахмурился и, погрозив пальцем, добавил. – Но советую тебе бинты больше не снимать.       «Ага, и в зеркало не смотреться», – досадливо хмыкнула Кикио про себя.       – Не хмыкай, сама виновата, – пробубнил Кралли. – О себе не думаешь – о муже и сыновьях подумай.       – Да я только о них и думаю! – возмутилась хозяйка поместья.       – Тогда поберегись! – прикрикнул на нее старик в ответ. – Сильва сказал держать тебя здесь до полного заживления швов.       «Что?! – взревела про себя Кикио. – Он бы меня еще на цепь посадил и сказал, что это для моего же блага!».       – Что? – хрипло повторила она, едва разомкнув бледные губы. Глаза госпожи Золдик удивленно распахнулись. – Я не могу! У меня расчетки, договор… Не могу я здесь бока пролеживать! И не хочу!       – Не ори, – поморщился врач. – Тебе перенесут компьютер и документы сюда. Хоть заработайся…       Женщина хватала ртом воздух, будто выброшенная на сушу рыба. В голову, как назло, не приходило ни одного достойного ответа.       Рядом насмешливо хмыкнул Миллуки.       Кикио скосила глаза на сына. Поймав взгляд парня, женщина прищурилась, отчего Милки понятливо изобразил бурный интерес к своим отверткам. Это не могло не вызвать довольной улыбки. Вздернув подбородок, Кикио повернулась к врачу.       На Кралли тяжелые взгляды хозяйки поместья не действовали.       «Сбегу, – фыркнула она, смерив субтильную фигуру старика. – Полежать со всеми удобствами можно и в комнате».       Старик, не будь дураком, о намерениях госпожи догадался сразу.       – И что у тебя в голове булькает, – устало вздохнул он. – Предупреждаю сразу – сбежишь – я тут же к Сильве пойду.       Кикио дернула уголком губ и ухмыльнулась. Слабоват аргумент… От мужа конечно достанется, но не сильно. К тому же, репутацию супруги он защитит и не станет выносить конфликт на люди.       – И Иллуми пожалуюсь, – нахмурился Кралли.       Госпожа Золдик невольно вздохнула и, вскинув брови, удивленно уставилась на врача. Старший сын в отличие от своего отца плевать хотел на такие мелочи как условности, приличия и мораль. Этот, да простят ее Боги, индивид, где застанет, там все что думает и выскажет… Плохо, если все произойдет на глазах слуг, но еще хуже, если свидетелями станут свекор или дедуля Маха.       Женщина подавила возросший внутри гнев и с улыбкой сказала:       – Давай не будем беспокоить моего инициативного сына.       – Давай не будем, – кивнул старик. На морщинистые губы наползла довольная улыбка.       «Еще бы… – продолжая через силу улыбаться, подумала она. – Добился своего, черт старый».       Кикио быстро отвела от него глаза и пробежалась взглядом по палате, думая, к чему бы придраться.       – Мне нужен рабочий стол.       – Здесь есть стол, – Кралли показал рукой, указывая на него.       – Это обеденный. За ним положено есть, а не работать, – назидательно ответила госпожа Золдик и, поймав мрачный взгляд врача, добавила: – Не дай Боги ты мне сейчас посоветуешь работать за ним… Я не собираюсь разводить бардак, как у тебя!       – Зато все под рукой! – возмутился Кралли.       В стороне, насмешливо посмотрев на старика, хмыкнул Миллуки. Кикио кинула на сына предостерегающий взгляд, от чего улыбка пропала с круглого лица. Парень, насупившись, вновь опустил глаза к своей разработке.       «Ну, не дурак же… – взвыла про себя госпожа Золдик. – Знает же, что ему не позволено неуважительно относиться к приближенным слугам! То, что будет прощено мне, как жене главы и женщине, ему лишь испортит репутацию среди штата!»       Да и не Миллуки кого-то за бардак упрекать: у самого в комнате пустые пачки от чипсов во всех углах валяются.       – Пусть слуги принесут небольшой стол из гостевой – поставим его у окна, – распорядилась Кикио, наблюдая, как колышутся шторки на ветру. – И мешаться не будет, и светло.       Врач скосил глаза на окно и недовольно кивнул.       – Воля твоя… – пожал плечами Кралли и собрался выходить. – Я позову Гото.       – Каллуто не приходил? – остановила его Кикио, спросив про младшего сына.       – Приходил, но я не пустил его к тебе, пока ты спала, – вздохнул старик, повернувшись к хозяйке поместья лицом. – Завтра они с Махой поедут на задание.       – На какое задание? – спросила госпожа Золдик, нахмурившись.       «Вроде ничего не намечалось… – с долей волнения подумала она. – Что-то срочное?»       – Я-то откуда знаю? – буркнул врач. – Знаю только то, что вылет назначен на завтрашнее утро.       Женщина закусила губу и кивнула. Утренний вылет обычно назначают часов на шесть утра, пока туман не поднялся с низины.       «А я тут застряла! – занервничала она. – Похоже, все-таки придется краснеть перед Иллуми…»       – Я поняла, спасибо, – Кикио скрыла недовольство и улыбнулась в спину старику.       Через полчаса палата превратилась в проходной двор. Толпились слуги, ворчал Кралли, гундел Миллуки… Только под конец дня у окна установили резной стол из светлого дерева и прикатили удобное кресло.       – Как ты на этой рухляди работаешь?       Неугомонный сын, несмотря на запрет Кралли, поднялся с кровати и навис над стареньким блоком.       – Молча, – севшим голосом ответила Кикио, поглаживая висок. К концу дня от суеты у нее опять разболелась голова, но уже не так сильно, как накануне.       Миллуки тихо сматерился и лупанул кулаком по монитору.       – Поаккуратней там! – прикрикнула Кикио, позабыв о боли. – Со своей техникой так обращайся!       – Мам, давай новый тебе поставим? Современный. Он не будет виснуть от простых программ…       – Не надо мне никакой новой модели, – заверила сына госпожа Золдик. – Этот не доломай. Он дорог мне, как память.       – Вот и давай поставим этот раритет где-нибудь в уголочке, – недовольно поджал губы Миллуки. – На память.       Женщина тоже недовольно поджала губы и тяжелым взглядом посмотрела на сына. В недолгой битве Миллуки проиграл.       – Ладно-ладно! Оживлю я этого мертвеца… – парень вздохнул и тихо добавил: – Только я это и смогу сделать.       Кикио хмыкнула, наблюдая, как быстро он начал стучать по клавиатуре.       – Так вот как выглядят некроманты, – насмешливо хмыкнула она и повернулась на бок, лицом к сыну.       – Компьютерные некроманты, – поддержал шутку Миллуки, ухмыльнувшись.       – Да какая разница, – закатила глаза Кикио. – Всегда больше всего боялась некромантов… После смерти мне будет уже неважно, что сделает со мной некрофил или некрофаг, но заставить меня работать – это уже слишком.       Миллуки замер и поднял удивленный взгляд на мать.       – Извращенцев хватает, – протянул парень и потер шею. – Если смотреть с такой стороны, то погребение староверов выглядит заманчиво.       Кикио криво улыбнулась и пожала плечами, не зная, что ответить. На религию в доме было навешано неофициальное табу. Золдики – атеисты и не верят ни в кого кроме себя и точка. Невестке-староверке запрещалось навязывать свою веру детям, как и свекровке-католичке.       «Не везет Золдикам с невестами, – Кикио зевнула и, перевернувшись на спину, уставилась в потолок. – Интересно, кого сыновья приведут в дом…».       Стук по клавишам возобновился.       Кикио тихонько вздохнула и скосила глаза на сосредоточенного сына.       «Хоть бы неудачная шутка не застряла у него в голове, – со смешанными чувствами подумала она. – Не дай Боги, свекру проболтается о том, какие мысли гуляют в пустой голове невестки – позорище будет».       Хозяйка поместья сложила руки на животе и прикрыла глаза. Мерный стук клавиш и редкие недовольные вздохи сына подействовали лучше снотворного.