Цветущая лихорадка

      Над пиками Яшмовой горы плыли серебряные облака, задевая изогнутые верхушки. Туман, поднявшись с озера, затопил всё вокруг молоком. Белые щупальца лизали серый камень, обвивались вокруг хилых кустарников и заглядывали в пещеру у подножия. В окнах пещерок горели цветные огни: студенты не спешили ложиться спать и разбредались по академии, чтобы порисовать, отрепетировать сценку или просто уединиться. Странное проишествие со стариком Камнероем обеспокоило обитателей горы, но не надолго. После того, как проблемой занялся Карапакс со своей сестрой, студенты потеряли интерес к новости.       Камушка лежала на кучке мха под бревном-тренажером, сонно наминая сфагнум коготками. Брусничник и Глин, подогнув под себя лапы, сидели рядом, склонивнись над свитком. Когда пятна на груди Брусники были скрыты под лапами, эти двое были почти неотличимы друг от друга.       — Стоило Позëмке произнести волшебное слово, как статуя из потускневшего от времени серого камня повернулась и поднялась на своём пьедестале. Швы между плитами разошлись, открывая вход в мрачное подземелье, — Брусничник бегал глазами по строкам, читая вслух. — По ступеням тянулась дорожка из влажных следов морского дракона. Позëмка прижалась к стене и осторожно, стараясь не стучать по камню зазубренными когтями, начала спуск.       Камушка напряглась, вздыбив серые шипы на спинке. Она уже знала, что злодеем будет профессор Барракуда, одержимый духом древнего дракоманта, но слушать этот момент вам равно было интересно.       — Вокруг было темнее, чем в любой пещере. Позëмка могла только слышать, как по стенам журчит вода, а на нижней стороне лестницы копошатся во сне летучие мыши.       Брусничник поднял голову и дёрнул ушами. Снаружи слышался тонкий мелодичный писк. Затем — хлопанье крыльев.       — Помяни их, — прошептал он.       В следующую секунду из дальнего конца коридора раздался отрывистый выкрик, за которым последовало поспешное бормотание, будто кто-то зачитывал наизусть стихотворенте.       — Луновзора, — выдохнул Глин. -— Плохо, очень плохо.       Брусничник встал на лапы, встревоженно глядя на дядю.       — В чем дело?       — Похоже, Луновзора получила пророчество. Мне нужно проверить. Оставайся с Камушкой.       — Но я тоже хочу послушать, — запротестовала малышка.       — Оно может тебя напугать.       — Как будто я буду бояться меньше, нет зная, про меня оно или нет.       — Уверен, что не про тебя, — Глин мягко толкнул её мордочкой в бок. — Ложись спать спокойно.       Камушка нахмурилась, провожая взглядом широкую покатую спину брата. Сейчас он получит послание о вампире и о том, что он хочет выпить её кровь! Выпрямившись, малышка в ожидании смотрела на выход из пещерки.       — Потому что Кречет — дура! — раздался снаружи крик Цунами. — Она этот слух пустила. Глин с вылупления был безобиднее цветочка!       — Тогда о ком это? — чуть тише спросила её Беда.       Остаток разговора Камушка не слышала, к её большому огорчению. Глин вернулся минут через пять. Выглядел он так, будто узнал, что на академию завтра обрушится дождь из взрывающихся кактусов.       — Ну, что? — спросила Камушка, сложив лапки на груди. — Не сказала ли она, случаем, кто хочет выпить мою кровь?       Старший брат вздрогнул, будто его ударили железной цепью.       — Никто не выпьет твою кровь, — неожиданно резко ответил он. — Быстро ложись спать!       Камушка не ожидала такой реакции. Что-то было не так с её братом. Он ещё ни разу не повышал голос!       — Что сказала Луновзора?       — Это не важно, Камушка, — тише ответил Глин. Выражение его мордочки снова стало спокойным и мягким. — Давай спать.

***

      — Вид третий. Информационная перспектива. По мере удаления от переднего плана предметы становятся менее детальными, — Камушка ходила по пещере искусств вокруг сгорбившегося над пергаментом Миротворца. — Вид четвёртый. Воздушная перспектива. По мере удаления…       — Давай сначала займёмся теорией попроще, — остановил её Миротворец. — Давай начнём с того, как нарисовать тебя так, чтобы не было похоже на лысую собаку с крыльями?       Камушка была больше теоретиком, чем практиком. Она внимательно слушала Соболя, когда он объяснял, как рисует иллюстрации, но у самой не хватало мышечной памяти, чтобы нарисовать фигуру дракона. Соболь сказал, что не стоит расстраиваться, с возрастом лапы сами запомнят правильные движения, а глаза научатся определять форму и размер. Миротворец же несколько раз пытался нарисовать портрет Камушки, но выходила либо Чилим без шерсти, либо бегемотик со сломанными лапами.       — Ну, попробуй начать с основной формы, — посоветовала земляная.       Миротворец кинул на пол уголёк и сложил лапки на груди.       — Мне Ласточка тоже сказала начать с шара, а получилась всё равно лысая собака!       — Потому что у Ласточки голова круглая. А у земляных она квадратная как кирпич. Так и начинай рисовать с кирпича.       Миротворец засопел, выводя на обратной стороне использованного свитка параллелепипед. К нему он подрисовал сзади два конуса, с боков — круги, а спереди — дырки-ноздри. Оценив результат, он что-то проворчал, то ли одобрительное в адрес Камушки, то ли осудительное — о Ласточке, либо то и другое сразу.       — Теперь туловище, — тяжко вздохнул радужно-ночной, — повернись боком.       В пещерку, тяжело топая, ввалились Брусничник и Карапакс. Земляной нёс в лапах деревянный кол и маленький, украшенный росписью, футляр для свитка.       — Всë реквизит готовишь, — осуждающе глянула на племянника Камушка. — А между прочим, самый лучший способ убить противника — это на сцене. Все подумают, что ты играешь, а ты на самом деле ласты склеил! И до конца спектакля тебя никто не будет откачивать!       Карапакс выглядел ещё более нервным, чем раньше, и смотрел на Камушку так, будто в любой момент она могла лопнуть, как мыльный пузырь.       — С чего ты взяла, что нас убивать-то будут? Раз вампир кровь пьёт, то…       — А как свидетеля! Я же план раскрыла, вам его рассказала! Вы со мной теперь в одной упряжке.       — Ну, спасибо тебе огромное, — откланялся Брусничник.       — Мы победим Небо, если будем работать вместе, — прорычала земляная. — Так что нечего под крыло дядьке бежать сразу, как зад припекло!       — А ты не пробовала договориться с ним? Может, он, типа… Оставит нашу семью и переключится на кого-то ещё?       — Чтобы другие от него страдали? Ага!       — Я бы почитал тебе лекцию на тему ревности, — протянул Карапакс. — Но, чую хвостом, в чём-то ты права. Хотя мне до сих пор не верится, что Небо может быть злодеем. Он слишком… милый, что ли?       — Мозги он тебе замуркивает. А что там с Камнероем?       — Камень исчезает. Медленно. Но исчезает. Я дал Камнерою заговоренный браслет, чтобы он не переживал, что кто-то будет его использовать.       — Прогнозы?       — Его чешуя должна восстановиться через несколько недель, если всё пойдёт таким темпом. А ходить он будет не скоро. Глин говорит, ему нужно будет заниматься плаванием около пары месяцев, прежде чем он сможет самостоятельно хоть как-то передвигаться. Слишком долго он пролежал без движения, мышцы атрофировались. А вот летать… Через пол года, не раньше. Он теперь как нововылупившийся дракончик. Заново будет учиться ходить, летать, держать предметы.       — Вот бы кто-то мои лапки починил, — вздохнула Камушка.       — Я пытался, пока ты спала, — признался Карапакс. — Но мой камень лечит только поверхностные раны и боли в мышцах. А тут всё намного сложнее.       — У! У! — Из коридора вынырнул Ледостав, подняв кверху лапу, как ученик на уроке. — Камушка! Кстати-кстати! Я тут кое-что сделал!       В лапе ледяного были штанишки, подобные тем, что носила Ласточка, но из более грубой ткани. На лапках снаружи была вышивка в виде маленьких птичек, сидящих на ветке, растущей от щиколотки. Штанишки оканчивались широкой петелькой для стопы.       — Примеряй, — ледяной протянул Камушке подарок. — Сейчас сама всё увидишь. Камушка с сомнением помяла в колготках штанишки. Уж очень они были грубыми.             Ощупав ветку, земляная поняла, что под ней скрывается длинный кармашек с металлической вставкой. Нехотя, она легла на спинку и принялась натягивать штанишки. Карапакс помог ей отрегулировать и закрепить всевозможные застёжки, от чего штанишки плотно прилегли к телу, но не давили.       Скептически нахмурившись, земляная встала на лапки. Нет, всё-таки, мешают. Не дают лапы выгнуть наружу. Кроха громко вскрикнула, поняв, что твёрдо стоит всеми четырьмя лапами на полу. Неуверенно пошатываясь, она сделала несколько шажков. Её лапы не подворачивались! Осмелев, малышка несколько раз подпрыгнула и пробежала вокруг Ледостава.       — Ты ходишь! — запищал Миротворец и стрелой вылетел из пещерки. — Эй! Смотрите сюда! Камушка ходит!       — Надо показать Тритону и Лужице! И Кинкажу!       Земляная посеменила следом за другом по коридору. Освобождённые от занятий студенты с любопытством высовывались из комнат, провожая её взглядом.       — Ходит! Ты гляди! — Анемона, раскрашенная красноватой краской выпрыгнула из своей спальни. — Мы с Тамарин репетируем сцену расправы над вампиром. Я играю Мандаринку, земляную. А вместо Брусничника теперь будет Небо. А ты будешь участвовать в спектакле?       — Небо, говоришь? Небо будет играть вампира?! — маленькая земляная шлепнулась на зад. — О, нет! Нет, Анемона! Ты не должна играть с ним в сценке!       — С чего это? — подбоченилась принцесса.       — С того, что мы подозреваем, что он может быть настоящим вампиром, — Ледостав, тяжело дыша, бежал следом. — Если не Небо, то кто-то ещё в академии.       — Он высосет твою кровь прямо на сцене! — завопила Камушка, воздев лапки к потолку. — Долбани его осиновым колом!       — Тут и правда что-то странное творится, — согласилась морская. — Кто-то ткнул меня иголкой, пока я спала, Камерой раскаменел, Звездокрыл прозрел…       Брусничник громко поперхнулся.       — Звездокрыл кого?!       — Кто-то надел на него зачарованный платок, и он начал им видеть, будто его глаза под тканью здоровы, — Анемона помахала глиняным дешифратором. — А заклинания-то нет на нём! Он выдаёт случайный набор знаков. Беда пыталась сжечь повязку, но она не горит.       — Руническая магия, — буркнул где-то позади Ледостав. — Нужно вышить на предмете определённые символы, чтобы магия работала. Бабка рассказывала. Древняя штука, её уже забыли давно. У небесных королева владела такими знаниями, но потом наследница убила её и приказала казнить всех магов. Говорят, одна из сестёр новой королевы улетела в дальние земли и унесла секрет с собой.       — Вышить, говоришь? — повторила Анемона, её голубые глаза сощурились. — А кто это сидел вечером штаны расшивал? Колись, это ты сделал!       — Ты видишь какие-то символы? — Ледостав ткнул Камушку в бедро. — Лично я вижу зябликов.       — А как она ходит?       — Это железные суппорты. Мой приёмный дядя носил такие, потому что вылупился с кривой лапой.       — Это он! Я уверен, это он!       Камушка повернула голову, увидев идущего в их сторону Небо. За ним шло сразу несколько драконов, в том числе директриса Цунами, , Звездокрыл, Ласт, Солнышко и Глин. Всё выглядели мрачными, будто вернулись с чьих-то похорон. Небесный остановился напротив Ледостава, кивнув на него. Цунами тут же отделилась от толпы.       — Я видел, как он ночью стоял над спящей Камушкой и что-то делал с ее… — Небо замялся. — Ну, ягодицей. Прикладывал к ней что-то.       — Я снимал мерку с бёдер, болван! — зарычал Ледостав. — Я ошибся с шириной штанины! А потом я заметил, что на попе ранка и приложил к ней кусок ткани с противовоспалительным. Глин!       — Да, это правда, Ледостав просил сок лианы для царапин, — подтвердил земляной. — Но почему не сказал, для чего?       — Потому что вы нам не верите, — Камушка встала и пошла на старшего брата, сердито размахивая хвостиком.       — Ты стоишь! — завопил Небо, весело подпрыгивая. — Сама стоишь!       — Ага. Спасибо мне, — процедил Ледостав.       — Тебе не больно? — Глин обеспокоенно оглядел сестру. — Удобно ходить?       Камушка сердито фыркнула и стукнула хвостиком по полу. Вот теперь-то он обратил на неё внимание! Возможно, даже начал воспринимать всерьёз.       — Всё в порядке, — вздохнула малышка. — Можно я немного прогуляюсь вокруг горы?       — Хорошо, — мурлыкнул брат. — У меня закончатся занятия через пару часов, и…       — Я сама могу идти, мне не нужна помощь.       — Подожди немножко, поиграй с Миротворцем, я попытаюсь освободиться раньше, и мы вместе погуляем. Только мы вдвоём, ну, или сама решишь, кого ещё с собой брать. Одной ходить слишком опасно! Там может бродить банда Листопад, или ещё кто похуже!       — И что? — скривилась Камушка. — Даже если меня и похитят, тебе от этого ни жарко, ни холодно. И Хамелеон, хотя бы, меня понимает! И не считает обузой!       Камушка развернулась и прыгнула в окно. Расправив крылья, она скользила в восходящем воздушном потоке. Краем глаза она заметила вылетевшего из главного зала Ледостава. Пусть своей дорогой летит! Не нужны ей няньки! Анемона, вон, всего на год старше, и мама её отпустила. Хотя, для Коралл это было бы вполне ожидаемо. Интересно, драконята Соболя её примут? Эх, о чем она только думает?! Её долг — защищать брата, а не вставать на сторону тех, кто хочет ему навредить.       Маленькая земляная села под низко склонившийся веткой сосны и перевела дыхание. Часть её сожалела о том, что сорвалась на Глина, часть ещё была зла на него за целование пяток Неба. Как можно быть таким упрямым и наивным одновременно?!       — Камушка! — разнёсся по лесу голос Бруснички. — Эй, ты куда? Пойдём обратно, я почитаю тебе какой-нибудь свиток! "Позëмка и небесный камень"? Мы ещё не читали эту часть! Камушка!       Пухлый земляной протопал мимо, следом жёлтой молнией пронеслась Кинкажу. Не заметив малышку, оба пробежали мимо.       — Не к добру всё это, — прошептала радужная, зеленея. — Не нравится мне, что Луна напророчила.       — Тихо ты, — шикнул Брусничник. — Камушка услышит!       — Ты, всё же думаешь, что пророчество не о ней? Она родилась из кровавого яйца и убила воришку в первые секунды жизни.       — Не убила, только перекусила сухожилия. Добил его Сапропель.       — Она всё равно вкусила крови. А Глин несколько часов сидел в реке и никого не трогал. Листопад ищет его, потому что среди Когтей Мира ещё ходят слухи о его свирепости.       — Мы не можем её упустить, — согласился Брусничник. — Вольные Когти могли уже назначить за неё цену. Тëрн в бешенстве и требует, чтобы эпидемия остановилась. По пророчеству всё сходится. Она родилась из яйца цвета крови, она попробовала кровь врага в первые секунды жизни. Чтобы остановить болезнь песчаных, — он сделал паузу и быстро оглянулся, — она должна пролить свою. Для этого драконята Соболя брали образцы. Они проверяли, подходит ли она для жертвоприношения. Ей угрожает опасность.       Камушка вздохнула, подняв голову к низко плывущим облакам. Теперь она точно встряла по самые рожки. Если даже Луна предрекла, что злодеям нужна кровь Камушки, почему ей до сих пор не верят? Почему ей ничего не сказали? Они берегут её психику, надеются, что всё обойдётся? Что же теперь? Камушка не могла вернуться и подвергнуть брата опасности. Если она улетит, Небо улетит следом, оставив Глина, Брусничку и Торфа в покое. Земляная легла на спинку, обдумывая план. На ветке над её головой развивалось несколько плетёных ремешков. На них были странные символы и надписи на драконьем: "залив", "мечта", "коготь", "радуга".       — Эй, деточка!       Катушка подняла голову и встретилась взглядом с тощим небесным драконом. Чешуя его посерела от пыли и песка, один глаз был закрыт бельмом. За ним тенью стоял широкоплечий земляной одного с Кипреем возраста. У того на виске красовалась корка запекается крови и глубокая царапина на хвосте. Кто-то напал на них в дороге?       — Деточка, ты не поможешь нам? — ласково пропел старик. — Корень, дурак, толкнул меня, и мой кошелёк упал в щель между камнями. Ты не могла бы нам помочь его вытащить?       Наконец-то, к ней обращаться с просьбой о помощи, как ко взрослой! Малышка земляная встала на четыре лапы, впервые ощущая всей стопой колючую хвою, и решительно кивнула. Корень взглядом указал на груду камней в центре поляны. Да это же то самое место, где сидел сын Соболя! И пенёк всё тут же! Камушка поползла по куче вверх, заглядывая в щели. В самой широкой из них что-то блеснуло. Засунув туда лапу, она нащупала холщовый мешочек, но, вытащив его, обнаружила, что там нет ничего, кроме пустых раковин. Стоп. Как упавший мешок оказался на вершине горки, выше головы небесного?       В этот же момент на Камушку навалилась огромная туша. Взрослый земляной прижал её крылья к каменной горке. Обрезок трубы в сумке больно врезался в грудь. Она почувствовала, как их коснулся металл, а зачем услышала щелчок замка.       — Эй! Отпусти меня, чт-ф-ф-м-м!       Когтистая лапа, воняющая гнилым мясом, закрыла ей рот. Старик небесный хлопнул лапой по её бедру, послышался громкий звон от удара когтей о металл.       — Да она калека, — прошипел небесный, нащупывая металлические вставки. — За неё много не дадут.       — Самим пригодится.       Камушка извивалась, пытаясь высвободиться, но лапы земляного уже затягивали вокруг неё верёвки.       — Будешь рыпаться — передние лапы сломаю, — предупредил тот, заматывая ей рот.       — Корень? О, Луны, какая встреча!       Этот голос был знаком Камушке. На каменной горке лежал зелёный радужный с повязкой на носу.       — Ты кто? Проходи своей дорогой! — зашипел Корень.       — О, я просто передаю вам привет от вашего друга Трясина, — оскалился Хамелеон, глядя на подпорченный глаз небесного. — Чем это вы тут промышляете?       — Не твоё собачье дело.       — Ты ж наркоторговец? Не рабовладелец.       — Пока хорошо платят — мне плевать.       — У неё косолапость.       — Мы найдём ей применение, — хищно оскалился земляной.       — Ты же брат Бекаса?       — Да, и что с того?       Хамелеон холодно сверкнул глазами и вынул из-за крыла мешок. Запустив туда лапу, он вынул горсть турмалинов.       — Ну, я просто подумал, — лениво протянул он, играя камнями, — что я найду ей применение куда лучше. Что на это скажешь?       Корень смотрел на драгоценные камни, как кот на мясо, и нехотя катнул связанную земляную ближе к горе.       — Ключ, — потребовал Хамелеон, уцепившись за верёвку, которой были обмотаны лапы Камушки. Только получив ржавый ключ, он кинул земляному мешок камней. Острые когти Хамелеона распороли верёвки, стягивающие лапы. Что он задумал?       Тут Камушка увидела, что земля под Корнем шевелится. Оттуда показываются крепкие зелёные побеги. Бамбук!       — Слышал я, что вы хотели делать, — прошипел радужный. — Когда драконят моего друга вчера поймать пытались. Где, ты думаешь, Сорокопут? Он напал на дочь моего босса. Теперь у него в теле пара лишних дыр. А Щитомордник, Кумай и Каракал? О, не знаешь? Эти трое пытались похитить двух студенток, но мой зятек с дочуркой намяли им бока, а потом уж мы их почикали, — он провел когтем по горлу. — Я нормально отношусь к убийству, особенно если другим методом дракона не исправить. И, особенно, если этот больной урод пристаёт к дракончикам, которые ещё толком говорить не умеют! Мы за вашей шайкой давно следим. Скажи спасибо старине Трясину, сдавшему вашего хранителя Кипрею. А теперь мы с тобой побеседуем.       Он указал длинным острым когтем за спину Корня, где должен был стоять его напарник. Но вместо него там была Листопад, а под её железной лапой лежала голова небесного. С противным хрустом череп треснул, забрызгав спину и хвост Корня. Камушка едва сдержалась, чтобы её не вырвало в ещё завязанный рот.       Хамелеон крепко взял земляную в лапу и резким движением кинул её в кучку мягкого мха. Это было сигналом для Листопад, которая прыгнула на спину Корня. Ростки бамбука впились в его крылья, разорвав мембраны, и продолжили расти вверх, пригвоздив земляного.       — Может, пустим его на сыворотку? — предложил Хамелеон.       — Этого подонка? — оскалилась Листопад. — В его крови больше грязи, чем во всём земляном королевстве! Там одной каплей можно или передоз схватить, или смертельную болячку.       Камушка пялилась, стараясь как можно бесшумней спрятаться, пока Листопад расправляется с Корнем.       — Глаза ей закрой! — приказала Листопад, указав на малышку. Корень под её когтями завыл, как нововылупившийся дракончик, отставший от группы. Камушка не могла читать мысли, но чувствовала, что в последние секунды жизни на него сошло озарение. Он понял, что то, что он творил, было ужасно, но было слишком поздно, чтобы раскаиваться. Бамбук рос в разные стороны, растянув лапы и крылья земляного, будто он был бабочкой, заготовленной для энтомологический коллекции. Один из бамбуковых ростков упёрся ему в грудь. — Не стоит ей этого видеть.       Перекатившись дальше от Хамелеона, она краем глаза заметила движение в кустах. Точно, земляные по одному не ходят. Из чащи появились два дракона, оба — копии Корня. Ещё одна дракониха, крепкая песчаная, возникла за спиной Листопад. Глаза Хамелеона на секунду расширились, но сразу же сузились в хитрой ухмылке.       — Камушка. Что ты сделала с тем шариком, что дала Цветя?       Он имеет ввиду тянущийся мешочек? Земляная достала из сумочки своё оружие. Хамелеон довольно хмыкнул, указав на стрелялку.       — Я ж говорил, она что-то придумает! Держи патроны! — С этими словами он высыпал перед ней горсть турмалинов. — Развлекайся!       Камушка кинула сразу несколько драгоценных камней в мешочек и выстрелила в земляных. Снаряды полетели в разные стороны, ударив одного бандита в глаз, другому оцарапав щеку и шею.       — Хвост! — крикнул Хамелеон, вскочив на груду камней.       — Здесь!       Песчаную отбросило мощным ударом. Её примял к земле маленький пеплогрив голубовато-серого цвета, но с рыжими пятнами на животе и хвосте, похожими на брызги грязи. К его спине крепилась металлическая конструкция с длинными складными лезвиями, напоминающими формой лапы богомола или птичьи крылья без перепонок. Дракон управлял ими, используя указательные когти, к которым крепились рычаги с кнопками. Листопад же накинулась на пару согнувшихся под ливнем из камней земляных, в считанные секунды располосовав их до неузнаваемости когтями.       — Вот она, Хвост, — рыкнул радужный, указывая на земляную. — Это её сыворотку тебе вкололи!       Пеплогрив, державший когтем хвост Корня, развернулся, чтобы посмотреть на маленькую земляную. Камушка, не медля ни секунды, рванула прочь. Крылья до сих пор были скованы и значительно усложняли передвижение, но маленькая земляная, подгоняемая адреналином, неслась быстрее любых крыльев, перепрыгивая через поваленные деревья.       — Камушка! — донёсся до неё голос Листопад. — Подожди!       Она обернулась, чтобы узнать, насколько оторвалась от своей преследовательницы, на секунду повернула голову… И тут земля ушла у неё из-под ног. За какие-то доли секунды она успела увидеть, как её лапа проваливается в дыру между двумя каменными пластами, к её голове приближается острый камень… Всë.       «Теперь Листопад меня точно поймает. Если я ещё не умерла. Но, если я думаю, то, значит, я ещё жива? Или после смерти тоже можно думать?»       Земляная приоткрыла глаза. Она лежала на большом зелёном круге с короткими бортиками. Тот проминался под её весом, внутрь заливалась вода, перемешиваясь с кровью. Подняв лапу, кроха нащупала лоб. Под её лапами был лоскут, болтавшийся у виска подобно третьему уху. Камушка попыталась оторвать его, что вызвало сильнейшую боль. Перед глазами поплыли разноцветные пятна, после чего она опять провалилась в темноту. После очередного пробуждения Камушке потребовалось около минуты чтобы понять, что она лежит на листе гигантской кувшинки, а над ней светит дыра в потолке — та самая, в которую она провалилась.       Оглядевшись, малышка оценила размеры пещеры. Она была где-то в три взмаха крыла высотой, определить же её ширину было достаточно затруднительно. Не столько из-за темноты, нет! Растущие из стен грибы и вода, насыщенная бактериями давали достаточно света. Но сама пещера была невероятно огромной. Это было самое настоящее подземное море! Правда, ей повезло упасть ближе к берегу. Заглянув за край кувшинки, Камушка увидела несколько мелькающих внизу теней. Но какое-то шестое чувство не позволяло ей шагнуть в мутную голубую воду. Тут сверху послышался шорох, и из дыры прямо рядом с ней шлепнулось что-то мохнатое. Пушистый серый зайчонок. Увидев дракона, он взвизгнул и прыгнул в воду. Не прошло и секунды, как перед носом Камушки взметнулся фонтан брызг. Из воды появилась клешня размером со взрослого дракона и утянула ещё живую добычу на дно за ухо.       В другой стороне пещеры что-то плеснуло, малышка увидела, как огромный голубой хвост слегка приподнялся над уровнем воды, и туша длиной во весь обеденный зал академии медленно поплыла прочь. Камушка сорвала с мордочки окровавленные верёвки и бросила их подальше, рассчитывая увидеть другую креветку, но больше из-под её укрытия никто не всплыл. Разбежавшись, Камушка прыгнула, но лапы скользнули по мокрому листу, и она плюхнулась под воду. Ледяная вода обожгла её, как ни жгло даже пламя Беды! От шока Камушка взвизгнула и забарахталась, полностью дезориентированная. Штаны с металлическими вставками и накрыльники тянули её вниз. Над головой расплылась кровавая клякса из разбитого лба. По воде прокатился гул, заставив малышку оглянуться. Через мутную воду она увидела, как к ней приближается чудовищное ракообразное. Не помня себя от страха, земляная погребла к берегу, но креветка приближалась слишком быстро для её размеров. Сбоку что-то стукнуло, и в воду в хвосте от Камушки воткнулось зазубренное копьё. Креветка рванулась назад, затем ещё раз плеснула хвостом и затихла, свернувшись клубком. Огромная лапа сцапала Камушку и вытащила из воды. Она в плену! Опять!       Над крохой возвышалась полностью чёрная фигура с чёрными глазами и чёрной пышной гривой. Тело шестилапой драконихи покрывали глубокие шрамы, а хвост, как и у Листопад, был обрублен почти до основания.       — Кто это тебя так? — промурлыкала великанша. Она достала из кармашка на браслете флягу и полила на головку земляной, смывая кровь. — Бедняжка! У тебя очень глубокая ссадина! И сотрясение, наверно! Что случилось.       — Я упала в дыру на потолке. Ну, за мной гналась банда похитителей, я посмотрела, не догоняют ли они, и упала.       — Почему ты гуляешь одна, милая? Тебя бросили?       — В каком-то роде. Мы с братом поругались, потому что он не верит, что брат его подруги, — она замешкалась, — работает на пеплогривов, которые хотят выпить мою кровь.       — Пеплогрив никогда не навредит дракончику, — строго сказала дракониха. — Это категорически запрещено! Те, кто убил дракончика или беременную дракониху, лишаются статуса разумного существа, и их ждёт смертная казнь! За исключением несчастных случаев и необходимой самообороны, конечно, — добавила она. — Но просто так?! Неужели моё королевство совсем прогнило в моё отсутствие?!       — Ваше?       — Столько лет прошло, — отстранённо сказала дракониха. — Видно, уже не моё. Так что, можешь просто звать меня Завиток. Похоронили поди родные меня. Я-то тут уже семь лет. Рою тоннель, пытаюсь добраться до другого края гор, к радужным.       — А почему не выходите на поверхность? Так же легче!       — Снаружи Огонь и её армия, — на слове "Огонь" пеплогривка царапнула землю, и, завершив фразу, смачно харкнула в воду. Потревоженные мелкие рачки кинулись врассыпную.       — Огонь умерла. Ожог её убила, а потом сама взорвалась от магии. А Пламень хорошая! Когда Соболь гостил у Тëрн, она дала мне свои украшения играться.       — Умерла, говоришь? — Завиток растянулась на широком плоском камне. — Рассказывай, в деталях!       — Это надо спрашивать Глина. Он там был. Ну, он сказал, что её укусила драконья гадюка.       — Быстро сдохла? — ощетинилась Завиток.       — Вроде да.       — Жаль. Лучше бы помучалась.       Дракониха мощным рывком выдернула копьё с насаженной на нём гигантской креветкой-богомолом. Через его панцирь были видны внутренности с ещё шевелящимися зайцем и парой летучих мышей. Завиток распорола когтем брюхо монстра и, держа зайца двумя когтями, о полоснула его в озере, очищая от кислоты.       — Титяшный ещё, — вздохнула она, вытирая кровь с разорванного уха звереныша. — Отдам Бузе, она как раз ощенилась.       Пеплогривка подняла Камушку на лапу и прижала к груди. В пуху пеплогривки было прохладно и спокойно, хоть и пахло сыростью и мокрой псиной. Высунув голову из гривы, маленькая земляная видела, как мимо проплывают сталагмиты с наросшими на них щарообразными светящимися грибами. Иногда Завиток наступала на шары, и они лопались, а вокруг лап кругами расходились облака биолюминесцентных спор. Другие грибы, похожие на зловещие чёрные щупальца, росли из пола и, казалось, тянулись к Камушке.       — На, золотко, покушай лакричника, — пеплогривка отломила кончик щупальца и протянула Камушке, держа его как вафельный рожок, которым её угощали в песчаном королевстве. Ещё там были орешки с мëдом и курагой, а тут... Жижа какая-то. — Вытягивай из него сок.       Камушка лизнула зеленоватую слизь. На вкус она была как жевательная смесь от больного горла, которую давал ей в академии Глин. Вкусно!       — Другое дело! — засмеялась Завиток. — Думаешь, я отравить тебя хочу? Чем, по-твоему, я тут семь лет питалась? Ну, кроме раков... Вкусные драконята сюда не так часто падают, — пеплогривка щелкнула зубами. — Шучу, шучу! Большой грех это. Добраться бы мне до того, кто это с тобой сделал.       Она постучала когтем по оковам, держащим крылья малышки сложенными.       — Работорговцы. Ещё Хамелеон сказал, что они пристают к маленьким дракончикам, что бы это ни значило.       — Вот как! — пророкотала великанша. — Ну что ж, надеюсь, они спустятся сюда! Мой гарпун очень их рож просит.       — Их убили, я думаю. Радужный Хамелеон, земляная Листопад, и пеплогрив. Серо-рыжий, по кличке Хвост.       — Серо-рыжий? Должно быть, один из близнецов Совушки. Они оба работают в рыбоохране, гоняют браконьеров. Не бойся, они не злые. Их только раздражает, когда другие путают их имена.       — Я только что видела, как один из них проткнул бандита гигантским механическим когтем!       Одна из лиан, мимо которой проходила я завиток, лишённая хлорофилла и напоминающая чьи-то кишки, шевельнулась. Жилки вытянулись, превратившись в щупальца. Завиток наклонила голову и дохнула на хищное растение. То сразу же сжалось, будто от боли, и втянулось в щель на потолке, открыв проход в тоннель.       — А это потому, что такие, как они, у нас за драконов не считаются. С детоубийцами и педофилами у нас разговор один — пуля в лоб или штык в грудь.       Тоннель был достаточно просторным для Камушки, но Завиток закрывала его от пола до потолка и от одной стены до другой. Приглядевшись, Камушка увидела, что стены испещрены следами когтей. Пеплогривка рыла тоннель сама! Лапа опустила Камушку на подвесной гамак, прикрученный к стене круглой пещерки. Под ней на полу лежала большая белая собака с короткими, закрученными назад ушами. У её живота толкались три щенка. Дракониха подложила зайчонка под живот собаке, и та, обнюхав звереныша, мордой подтолкнула его ближе. Детёныш несмело приблизился к трём сосущим молоко щенятам и вскоре тоже прилип к животу.       — Только Бузя и ходит на поверхность, — Завиток взяла в лапы два камня и ударила друг о друга, высекая искры на потухший костер, прикрытый сухим мхом. — Я туда больше носа не высуну. Что земляные, что песчаные с небесными... Дикари без морального компаса!       Она наклонилась, скинув со спины кусок креветки, оторвала шмат сочного мяса и завернула в лежавшую на камне лепёшку.       — Кушай, милая. Я по привычке напекла лепёшек. Сегодня у моих доченек день рождения, отметим с тобой.       — А где они? — Камушка закрутила головой в поисках драконят.       — Умерли, — выдавила Завиток. — Огонь меня в плен взяла, там я и разродилась. Деточки мои и часа не прожили, как она их освежевала. Сказала, сделает из них накидку. Я сорвалась с цепи, подрала её когтями, пока стража не подоспела. Сбежала я, только хвост мне отсекли.       Она взяла в лапы высоченный в каком-то соке платок, сжала когтями края раны на лбу и начала растирать сок по голове, нашептывая на неизвестном языке. Боль стремительно утихала, по венам Катушки потекло тепло и тяжёлая дремота. Малышка растянулась в гамаке, закрыв глаза.       — Но крепость песчаных далеко. Ты рыла тоннели оттуда?       — Нет, золотко, я нашла складку в Мечте.       — Складку?       — Портал, червоточину, искривление пространства. Это зачарованные предметы или места, которые могут перебросить тебя из одного места в другое. У нас для этого плетут специальные ленточки с рунами.       — О, я их видела недалеко от того места, где меня схватили. Я могу тебя проводить, там найдешь портал, ведущий домой. А ты скажешь своим, чтобы больше меня не травили. — Кто бы это ни сделал, разговор с ним будет серьёзный, — пообещала Завиток. — Только выбраться будет достаточно сложно. Ближайший тоннель моего размера ведёт к пещере, кишащей драконами.       — Это академия Яшмовой горы! Там учатся дракончики и работает мой брат.       — Тогда выберем другую дорогу!       — Что? Почему?       — Я не могу позволить, чтобы тебя воспитывал другой земляной. Их племя ничему хорошему тебя не научит.       — Но Глин добрый! Даже слишком, — Камушка закатила глаза. — Под его носом ходит самозванец, а он не гонит его просто по наивности! Я даже застрелить его планировала! Не Глина, а самозванца. Но...       Земляная беспомощно развела лапками, в одной из которых была стрелялка.       — Надо же, шарик нашла, — взгляд Завиток потеплел. — Мой старший сынок любил гонять их по полу. А если его застукивали, говорил, что убирается, и, вообще, он слишком большой, чтобы играть. У него шубка должна была вылинять ещё на втором месяце жизни, но задержалась на два года. До сих пор перед глазами стоит, беленький, как снегом облепленный.       Укрыв малышку шерстяным платком, Завиток начала медленно раскачивать гамак, напевая под нос. Кроха быстро заснула, окутанная теплом. Ей снилось бескрайнее снежное поле, посреди которого возвышались, касаясь разукрашенного сияющими лентами неба, башни замка. Белокаменные коридоры уходили, извиваясь, вглубь земли. С потолка свисали самоцветные камни, бросая на мрамор цветные блики. Под потолком горели не факела, а стеклянные пузыри с раскаленными добела нитями. Камушка бежала по коридору, разглядывая яркие абстрактные картины на стенах. С её рогов и крыльев свисали цветные ленточки. Мама шла рядом, мягким тоном отдавая приказы придворным слугам.       — Тебе тут нравится? — спросила Завиток Камушку.       — Угу! Тут круто!       — Ты ещё не видела игровую комнату. Пойдём, я познакомлю тебя с драконятами наших подданных.       — Хорошо, мам!       — Ты не скучаешь по брату?       Камушка задумалась. Перед её глазами стоял пушистый годовалый дракончик. Снежноягодник.       — Скучаю, — вздохнула Камушка. В голове будто была натолкана вата. Разве её брат не чëрный? Или бурый? Она была готова поклясться, что у него не работала одна лапа. — Мам, а у меня ещё есть братья?       — Нет, золотце. Это тебе приснилось.       Завиток коснулась мордой плоского лба маленькой земляной.       — Хорошо, мам, — Камушка потерлась об неё носиком в ответ.

***

      Из сна Камушку выдернул отдалённый грохот. Завиток, распушив гриву, глядела в темноту тоннеля, причмокивая губами как кошка, почуявшая добычу. Из тоннеля доносился звонкий ритмичный звук, будто качающаяся на ветру цепь била о лист железа.       — Вагонетка едет! — ахнула дракониха.       Схватив в охапку кроху, она стрелой вылетела из коридора и понеслась по берегу озера.       — Ради Матери! Только не эти паразиты, — плюнула Завиток. Её взгляд был направлен на парившую между сталактитов фигуру дракона. Увидев пеплогривку, он начал стремительно снижаться.       — Отдай дракончика! — взвизгнул незнакомец, приземлившись на каменную глыбу. Это был взрослый радужный жёлтого цвета, по его чешуе расползлись красные кляксы, будто он был забрызган кровью.       Завиток прижала Камушку к себе и низко зарычала.       — Уходи, — топнула лапой Камушка. — Оставь меня и мою маму в покое!       — Камушка!       Рядом с радужным приземлился маленький бурый дракончик. Перепрыгнув на берег он протянул малышке обе лапы, но та отстранилась.       — Ты кто? — прошептала она.       Земляной выглядел потерянным. Он переглянулся с радужным и сделал шаг в сторону крохи.       — Камушка, если я тебя чем-то обидел... — он прокашлялся. — Я Охр. Ты меня не помнишь? Не помнишь, кто самый страшный на свете дракон? — он хихикнул, но весёлое выражение тут же исчезло с его мордочки. — Не пугай меня!       Грохот усиливался, и на берег по металлическим рельсам выкатились несколько тележек с сидящими в них земляными. На последней был установлен рычаг, который раскачивали два чëрных дракона. Один — без крыльев и с шестью лапами, другой — с четырьмя лапами и одним крылом. Увидев маленькую земляную, он кинулся навстречу.       — Камушка! Наконец-то! Я так скучал!       Увидев, что великан бежит в её сторону, проза взвизгнула и спряталась за лапу мамы.       — Уходите, — властным тоном приказала Завиток. — Не трогайте мою дочь.       — Это моя сестра, коза ты поехавшая! — зарычал чëрный земляной. — Камушка! Что происходит!       — Ты знаешь его? — скривилась королева.       Камушка, как ни присматривалась, не могла точно вспомнить, где она видела этого великана. Он казался довольно страшным с оскаленными зубами и вздыбленный чёрными шипами.       — Наверно? Не могу вспомнить.       — Это что за дела?! — Другой земляной был ещё крупнее и страшнее, с кривой челюстью и без глаза. — Ты чего с ней сотворила?       — Хватит пугать моего дракончика, — сквозь зубы произнесла Завиток. — Она вас знать не знает.       — Снежноягодник! — крикнул один из земляных. — Сделай что-то!       Черный дракон с сизой гривой вышел вперёд, не сводя взгляда с королевы. Услышав знакомое имя, малышка побежала вперёд. Белый пух у дракона остался только на груди, но черты мордочки были хорошо знакомы Камушке.       — Снежноягодник! — запищала малышка. — Мам! Это мой братик?       Завиток в оцепенении смотрела на второго пеплогрива.       — Твой пух! Ты полинял!       — Через пару дней после того, как ты пропала, — кивнул принц. — Я нашёл сестёр и похоронил их. Мы теперь можем вернуться домой. Отпусти её.       Завиток опустила взгляд, посмотрев на Камушку, усевшуюся на когте Снежноягодника.       — Разве ты не хочешь младшую сестру?       — Ты можешь усыновить дракончика дома, мам. У неё есть своя семья.       Снежноягодник поднял Камушку на лапы и дёрнул за ленточку, намотанную на рог. Должно быть, она зацепилась, пока она спала. Но, стоило ленте упасть с её головы, как кроха забила лапками в воздухе.       — Соболь! Соболь! Помоги! — завизжала она.       Чëрный земляной взял её на лапы, крепко прижав к себе. Камушка уткнулась в мягкую чешую, пока к ней возвращались воспоминания о жизни в пещерке у края, болота, о путешествии по пустыне, об Охране, Стерх, Яшмовой горе...       Завиток сидела, потупившись. Снежноягодник жался к боку матери, гладя её по спине.       — Я думала, больше никогда отсюда не выберусь, — её голос стал сухим и безжизненным, как опавшие листья.       — Всë в прошлом, мам, теперь мы вместе.       Кипрей громко крякнул и отодвинул Соболя дальше к вагонеткам.       — Ай-да, найдём путь наверх. В академии наверняка уже всё с ног сбились.       — Я проведу вас, — прошелестела Завиток, вставая. Она будто постарела сразу на десяток лет.       Камушка соскользнула с лап Соболя и посеменила к пеплогривке. Королева не двигаясь, наблюдая за дракончиком. Приблизившись вплотную, Катушка подпрыгнула, повиснув на лапе великанши.       — Не грусти, пожалуйста! Если ты хочешь, можешь иногда быть моей мамой!       Завиток печально улыбнулась и поднесла лапу с висящей на ней малышкой к носу. Ещё рас ткнувшись в её макушку, дракониха опустила её на пол.       — Спасибо, милая. Только для этого мне нужно будет выйти за твоего папу, — она лукаво прищурилась, встретившись взглядом с Кипреем.       — А что? — Кипрей умер лапы в бока. — Я не против побыть королём.       — Держи карман шире, малыш, — прыснула Завиток. Кипрей и правда был на три головы ниже её. — Пошли. Только помогите утащить щенят.       

***

      Только выйдя на поверхность, Камушка поняла, насколько долго она пробыла в пещере. Она провалилась чуть раньше полудня, а теперь только зажигались утренние сумерки. Глин, наверно, очень расстроился. И Брусничник тоже. Вокруг компании распевались пташки и стрекотали цикады. Воздух был горячим, но лёгким, и Камушка понимала, что сейчас, на самом деле, довольно прохладно. Крылья ещё слегка саднило после оков, а на её плече была свежая ранка от соскользнувшей снакрыльника самодельной отмычки Снежноягодника. Подняв голову, малышка увидела, что огни в академии уже зажглись. Или их не тушили с прошлой ночи?       Соболь высунул морду из заросшего плющом лаза в пещеру и принюхался.       — Наконец-то! — послышался из тумана сдавленный голос. Тени впереди зашевелились, превратившись в земляного дракончика. Тритон дышал, высунув язык, из его горла доносилось хрипение. Даже бедный больной Тритон кинулся её искать! — Я думал, ты тоже пропала!       Камушка забралась по спине Соболя на голову и уселась между рогами.       — Тоже? Что значит "тоже"?       — Вихрь, Вилорог, Страус, Тамарин и ещё несколько студентов просто исчезли после уроков с Цунами. Они жаловались на озноб и пошли к Глину, — Тритон закашлялся. — Но ни один не дошёл. Будто по пути они просто испарились. Только на полу нашли пятна, будто кто-то нахаркал. Странно. Цунами с прибывшими братьями должна сменить нас после рассвета.       — Слюнотечение, а? — рыкнул Соболь. — Как у того песчаного!       — И у тех троих из Мечты, — добавил Охр.       — И у королев! — Ананас встрепенулся, как мокрый птенец. — У двух из них текла пена!       Над головами драконов зажёгся оранжевый огонёк. Он медленно спускался по спирали, было видно прожилки на медных крыльях и горящие голубые глаза.       — Она тут! Глин! — небесная махнула лапой. Через секунду из-за тучки спикировали два тёмных силуэта.       — Живая! — охнула Вещунья, сев чуть поодаль, краем глаза следя за двумя пеплогривами.       Через секунду рядом оказался Глин. Он выглядел усталым и измученным, будто не спал целую неделю.       — Слава Лунам! — завыл он. — Там... Кровь! Лужи крови! Я думал, что... — земляной громко всхлипнул. Охр, Стерх, Фазан и Камыш прижались к нему с четырёх сторон, обнимая крыльями. — Что пророчество...       Камушка съежилась и прижалась к Соболю, ожидая, что получит по заслугам за свой побег.       — Мы думали, что тебя убили! — Беда возмущённо запыхтела, но подлетевший к ней небесный провёл по её крылу своим, успокаивая.       — Давайте сначала отдохнём, а воспитательные беседы отложим до тех пор, пока не успокоимся, — предложил Небо.       — А лужи? — продолжал Глин. — И... И куски чешуи песчаных!       — Они слишком крупные и потертые, чтобы принадлежать драконятам, — отрезала Беда. — Вещунья, отведи Тритона и Небо в Академию, скажи, что мы нашли семью Глина. Мы придём завтра, когда пеплогривы отдохнут. И предупреди о трупах.       — А чудище? — пропищала Вещунья.       — Чудище? — повторил Соболь.       — Миротворец говорил, что видел чудище в тумане, которое несло что-то в задних когтях.       — Он смог его описать?       Глин неуверенно посмотрел по сторонам, словно пытаясь понять, верят ли в рассказ малыша другие       — Знаешь летучих лисиц? Такая же, только не бурая, а белая, как ледяной дракон, с треугольными ушами и раз в сотню больше. Примерно раза в два или три меня больше.       — Он мог преувеличить.       — Мог.       — Чернопят, — сухо сказал Снежноягодник. — Уверен, что это он. Он разводит снежных нетопырей.       — Эта тварь со Студеного?! — воскликнул Глин.       — Агась. Они у нас вроде собак. Принеси-подай, поохоться. Но главное то, что они могут смерть чуять. Если дракон тяжело болен, они это сразу чувствуют.       — Значит, Вихря и остальных... — упавшим голосом начал Небо.       — Поразила болезнь песчаных, — прорычал Соболь.       Небо сжался, завернувшись в крылья. На какой-то момент Камушке показалось, что он грустит по пропавшим соседям.       — Тех бедолаг тоже оно разорвало и утащило?       — Эти драконы хотели украсть меня, — проскулила Камушка, боясь выглянуть из-за лапы брата. — Листопад, Хамелеон и какой-то Хвост их убили.       — И как их звали? — спросил Соболь.       — Одного из земляных звали Корень, а остальных — без понятия.       — Уж и Аир, — прошипел Кипрей. — Братья того урода, что виноват в смерти моих сестёр. А я-то искренне их жалел! Мол, не повезло с хранителем-насильником. Тьфу, воронья еда! — Припадая на лапу, он доковылял до ниши в каменной стене и развалился на полу. Фазан, Стерх, Охр и Камыш устроились рядом с отцом. — Я, это, понимаю, о чем ты думаешь. Я пытался вызнать у твоего дядьки, кто яйцо утащил, но он ни в какую.       Глин сел между вытянутых передних лап отца и мягко боднул его лбом.       — Ты не виноват. Даже Тëрн не удалось найти Солнышко, несмотря на помощь Вольных Когтей. Главное, что ты пытался. Даже когда не знал, что мы родственники.       — Как будто чуял, — мурлыкнул Охр.       — При чем тут чутье? Нельзя драконят продавать, это тебе не скот. Захотел — продал, захотел — на убой. Как можно спать спокойно, зная, что твоего сына мучают на протяжении нескольких лет?       — Верно говоришь, — пророкотала Завиток. Она сидела у входа пещеры рядом со спящим Снежноягодником. — Не ожидала такого от пиррийцев.       Соболь прислонился к стене пещеры, глядя на свои когти.       — Но ведь Поток не такая? Почему она бросила наших детей?       — Морские казнили её за связь с земляным, — тихо ответил Глин. — Её друг искал тебя, но по ошибке передал дракончика не тому.       — Пеплогриву, верно?       — Чернопяту, приёмному брату Ватногрудки, — пробурчал Снежноягодник, едва приоткрыв глаза. — Я был с ними, когда он принёс малышей на судно.       Договорив, он перевернулся на другой бок, закрыв ухо лапой.       — Давайте спать, — шепнул Кипрей. — Завтра вечером будем разбираться.       Он опустил голову между крыльями Глина и выразительно посмотрел на Соболя, взглядом указывая ему лечь рядом. Чёрный земляной недоверчиво дёрнул плечом, но приблизился на пару хвостов и сёл по другую сторону от плеча отца. Краем глаза он заметил, что любимчик Кипрея наблюдает за ним, но не мог уловить выражение на его морде? Он что, рассчитывал, что Соболь устроится рядом? Или хочет взять к себе младшую сестру? Да, да, разбежался и прыгнул. Соболь плотнее прижал Камушку к себе, свернувшись вокруг неё клубком. Беда села у входа, обернув лапы хвостом, и положила голову на большой, покрытый мхом валун. Ананас же забился в какую-то щель, из которой свисали длинные корни, и повис на ветке, как летучая мышь. Закрыв глаза от света утренних сумерек, драконы быстро заснули.       Камушке снился какой-то дурацкий сон, в котором была куча воришек, колдующих при помощи деревянных прутиков, рассыпающих блёстки. А ещё у них были крылышки, не кожистые драконьи, а разноцветные и блестящие, как у бабочек. И они сражались с воришками в остроконечных шляпках, летающими на вениках. Она даже не расстроилась, когда внезапно её что-то разбудило. Камушка не шевелилась, пытаясь сначала понять, что еë потревржило, а уже потом решить, открывать глаза или нет. Навострив уши, она уловила странный, едва слышный звук. Беспорядочные влажные шлепки. Приоткрыв один глаз, она обнаружила, что под головой Кипрея никого нет. Глин каким-то образом вывернулся из-под отца и сидел у основания хвоста Соболя. Он трогал его лапой, ожидая реакции с довольным видом. Соболь же, державший обеими лапами Камушку и подложив под её голову кончик хвоста, лишённый возможности пошевелиться, не потревожив сон крохи, только и мог грозно обнажать зубы и опускать губу, когда брат убирал лапу с его хвоста. Именно соприкосновением его верхней губы с нижней и были вызваны эти странные звуки. Поняв, что жертва никуда не денется, Глин перебрался через хвост Соболя и протиснулся между ним и животом так, что его голова лежала чуть ниже Камушки. Соболь несколько раз беззвучно оскалился, но, в конце концов, принял безысходность своего положения. Накрыв их троих уцелевшим крылом, он заснул.       Камушка ещё долго не могла сомкнуть глаза, хотя её и шатало из стороны в сторону, будто она ещё лежала в гамаке. Веки то тяжело смыкались, то открывались снова. Мимо мелькали разноцветные узоры, диковинные цветы, фантастические пейзажи... Последним, что видела Камушка, была огромная белая волчица с круглыми чёрными глазами. Кажется, к её груди был прикреплен карман, в котором лежало нечто крупное: из-за складок грубой ткани торчал чёрный чешуйчатый хвост. Она наклонилась над земляной, обнюхав её, и поползла прочь из тёмной пещеры. Расправив два драконьих крыла, чудище взмыло в воздух.