Цветущая лихорадка

      — Как писать слово «помогите»?       Миротворец, сидевший напротив Камушки, развёл лапками.       — Не знаю. Взрослые сами как-то в этом разбираются. Интулитивно.       Камушка занесла уголёк над куском бересты.

ПАМОГИТЕ

      Нахмурилась и зачеркнула слово.

ПОМАГИТЕ

      Нет, снова не то! Зачеркнула.

ПАМАГИТЕ

      Точно нет.

ПОМО

      Не дописав, Камушка выдрала кусок коры коготками и подожгла.       — А может, нам записку нарисовать? — предложил Миротворец. Он лёг на брюшко и начал старательно выводить кружочки, палочки и закорючки. — Вот это — ты, — он указал коготком на дракончика с большими крыльями и кривыми задними лапками.       Он вытянул перед собой уголёк, закрыв один глаз. Посмотрев сначала на уголёк, затем на Камушку, он добавил на крылышках мелкие пятнышки.       — Сделай мордочку грустную, — посоветовала Камушка. — Чтобы было понятно, что нам страшно.       Ночной кивнул и продолжил рисовать рядом дракончика поменьше с воротником за ушками. Вверху он начеркал высокую траву, больше похожую на острые зубы, а в ней — двух взрослых драконов.       — Я не знаю, как рисовать ледяных.       — У них на шее шипы во все стороны.       Пыхтя от усердия, Миротворец быстро-быстро задвигал лапкой, густо утыкивая шею «Беды» шипами, больше похожими на львиную гриву.       — А как нарисовать так, чтобы было понятно, что они хотят нас съесть? — малыш поскреб угольком за ухом, замазав разноцветный воротничок чёрным.       Камушка задумчиво наблюдала за качающейся над головой верхушкой сосны.       — Нарисуй, как будто у них слюна с зубов капает.       — Готово!       Дракончик отошёл в сторону, глядя на своё творение.       —Молодец, даже мне страшно!       Миротворец свернул кору трубочкой и запихал под корень яблони. Камушка подняла несколько соломинок с ягодами земляники и цветы кипрея. С вечера они стали готовить всё необходимое для их плана. Они придумали надёжный способ дать хромому земляному знать, кому именно нужна помощь. Малыши собрали кучку мелких предметов, ассоциирующихся с ними, и выложили из них неприметную дорожку до дикой яблони, под которой они и собирались ждать дракона.       Тот вечер был особенно холодным, и Камушка переживала, что вот-вот вернутся дожди. Кашель её ещё не прошёл, нос почти не дышал, из него постоянно текла вонючая слизь, что мешало ей выслеживать добычу. Поэтому им с Миротворцем пришлось временно перейти на растительную пищу. Благо, в округе было много яблок, дикой моркови, черемши и ревеня. Ну, и, конечно, земляники. Миротворец не мог пообедать, не закусив ароматными красными ягодками. Этот запах уже пропитал его чешую и даже чувствовался, несмотря на насморк маленькой земляной. Так что Камушка часто просыпалась от снов о ягодных вкусностях, только для того, чтобы обнаружить, что вместо ягодного пирожка она облизывает макушку спящего дракончика.       Драконята шли к тому самому оврагу, где недавно видели странного шестилапого дракона. Им нужно было набрать мелкой гальки, засохшей в грязи на его дне. Её тоже планировалось использовать, как указатель. Миротворец семенил впереди, весело размахивая хвостиком, а Камушка шла чуть сзади, вглядываясь в лесную чащу. За высокими кустами бродило стадо оленей, но они были слишком крупной добычей для двух маленьких дракончиков. Тут движение под кустом можжевельника привлекло внимание малышки. В густой траве, блестя глазками-бусинками, сидел большой жирный кролик. Здоровенный, размером с небольшую собаку. Таких выводили в своих гнёздах воришки.       Камушка припала к земле, сливаясь с опавшей хвоей, и поползла вперёд. Добыча была всё ближе и ближе. Вот кролик уже на расстоянии прыжка…       — Камушка!       От неожиданности маленькая земляная вздрогнула, и кролик тут же вскочил, взлягнув лапками, и улетел в бурелом. С досадой шлепнув себя хвостом по боку, она обернулась. Миротворец исчез.       Лесная тропка была ровной, и до оврага ещё далеко! Куда он мог подеваться?       — Камушка! Помоги! Тут тесно дышать!       Маленькая земляная побежала на звук голоса, и тут же плюхнулась мордочкой вперед. Она провалилась передними лапками в чью-то нору. Идеально круглую, с гладкими стенками. Миротворец застрял внутри хвостиком вверх, и при малейшем движении съезжал всё глубже.       — Не двигайся! — скомандовала Камушка и впилась когтями в мягкую землю.       Она начала откапывать нору в надежде расширить её до большой воронки, по которой она могла бы спуститься и вытянуть товарища. Но Миротворец ждать не мог. Камушка успела раскопать нору всего-то на пару когтей, как он снова захныкал, жалуясь на нехватку воздуха.       Плюнув на всё, Камушка просунула голову в яму и, цепляясь коготками за стенки, поползла за Миротворцем. Едва ухватившись за его хвост зубками, она потянула назад. Радужно-ночной продвинулся в обратную сторону. А вот Камушка поняла, что не знает, как лезть обратно. Как будто именно в этот момент она подросла, как раз достаточно для того, чтобы закупорить собой эту и без того душную дырку. Мелкие корешки, камни и прочий мусор набились под чешуйки, стенки плотно придавили лапки к бокам — не оттолкнуться! Сама яма, казалось, сужалась вокруг неё, как удав, сжимающий жертву своими кольцами. Кроха попыталась выцарапать себя из западни, шевеля коготками, но только провалилась ещё глубже. Миротворец под ней отчаянно запищал. Воздуха становилось всё меньше, как и надежды на спасение.       Вдруг неведомая сила дёрнула её вверх. Хватка ямы-ловушки ослабла. Ещё рывок. Задние лапки малышки поднялись над поверхностью. Камушка, почувствовав свободу, начала неистово колотить ими воздух, будто пытаясь выплыть на поверхность. Ещё чуть-чуть! Лёгкие наполнились свежим воздухом, и Камушка едва удержалась, чтобы не завизжать от радости, но не выпустила из зубов хвостика Миротворца. Большая чёрная лапа подхватила и маленького ночного, а затем усадила двух дракончиков на траву.       Подняв взгляд, земляная вся сжалась от страха, притянув к себе дрожащего Миротворца. Радужно-ночной ещё не мог отойти от первого потрясения, его крылышки трепетали, как листики на ветру.       Над малышами возвышалась чёрная дракониха исполинских размеров. Ростом с Соболя, если не больше. Чешуя у неё была какого-то особого оттенка чёрного. Вот у ночных чешуйки переливаются, как перья ворона. У Соболя они шершавые, матовые, поглощающие почти весь свет, что на него падает. А у страшной драконихи они будто бы сделаны из полупрозрачного стекла, под которым струится белый дымок. Крыльев у неё не было, их заменяли две дополнительные лапы, сложенные на пышной белой гриве. Ими-то она и потянулась к малышам.       — Ох, милые, как же вы так? — промурлыкала она, поднеся дракончиков ближе к широкой морде в серую крапинку. Присев на траву, она обеими парами передних лап принялась ощупывать малышей, заглядывая под крылышки и между чешуйками, откуда до сих пор вываливались куски всякого подземного мусора. — Откуда вы вообще тут взялись? Вы потерялись?       Миротворец и Камушка, вытаращив глазки, вцепились коготками в державшие их лапы. Несмотря на то, что незнакомка больше напоминала гигантскую паучиху с драконьей головой, не похоже было, что она настроена враждебно. Должно быть, она сама перепугалась, увидев застрявших малышей. Развернувшись хвостом к яме, дракониха мощным ударом задней лапы обрушила её края, засыпав ловушку почти до верху. Даже если туда попадёт мышка, то она без труда вылезет наружу.       Чёрные мощные лапы обхватили дракончиков, прижав к груди. Белый пушок защекотал нос Камушки. Конечно, это была не шерсть, а длинные тонкие перышки. Они почти полностью окутали кроху, укрыв от внешнего мира. Так она сидела, прислушиваясь к тяжёлым шагам и сопению Миротворца, пока те же лапы не вытащили её из пухового облака.       Она оказалась в узкой, тесной пещере. В самой её глубине у костра лежала темно-рыжая земляная. Покалеченная и исцарапанная в боях, всего с одной уцелевшей лапой. На глазах лежала повязка, расшитая блестящими шёлковыми нитями. Услышав звук шагов, она повернулась и уставилась прямо на Камушку. Глаза, вышитые на повязке, казалось, видели её насквозь.       — Эй, Листопад! Надо было закопать те ямки, — прошептала чёрная дракониха. — Ну, из которых пробы брали. Малюськи чуть в них не задохнулись.        Опустив дракончиков на мягкий коврик рядом с земляной, странная дракониха легла на бок с другой стороны, тяжело дыша. Земляная долго молчала, разглядывая крох. Скорее настороженно, чем враждебно. Наконец, обвив двоих толстым бронированным хвостом, она подвинула их с себе. Камушка приподнялась на задние лапки, ощупывая темно-рыжий бок с полукругом колотых шрамов.       — А что это?       — Акула укусила, — ответила Листопад. Голос у неё был хриплым и сдавленным, словно говорить у неё выходило с трудом, но в нём слышались тёплые нотки. — Большая такая акула, с дракона размером. Она-то мне лапы и оторвала. Мега-шотам?       — Мегалодон, — напомнила чёрная дракониха, причесывая пуховую грудку когтями. — Они любят ошиваться рядом с архипелагом, там водичка тёплая, в самый раз. Жрут китов мелких или драконов, что заплывают глубоко.       Внезапно она сморщилась, как от удара, и схватилась лапой за тугой круглый живот.       — Пихаются? — усмехнулась её подруга. Чёрная только болезненно вздохнула в ответ.       — Кто пихается? — пропищал Миротворец.       — Дракончики Ватногрудки.       — Она их съела? — ахнула Камушка.       — Нет, ты чего? — Ватногрудка подвинулась ближе, чтобы кроха могла рассмотреть живот, на котором время от времени появлялись небольшие бугорки. — Просто там, откуда я родом, очень плохая погода. Поэтому яйца очень часто погибают. Так, со временем драконихи нашего племени стали откладывать яички всё ближе и ближе к вылуплению. Теперь мы их не откладываем вовсе, а дракончики спят в животиках, пока им не придёт время появиться на свет. — Она взяла лапку Камушки и приложила к брюшку. С другой стороны кто-то толкнул её в ответ. — Видишь? Она с тобой здоровается. Не спится ей сегодня, и другим спать не даёт. Не терпится родиться.       Камушка погладила чёрный раздувшийся живот, пытаясь успокоить дракончика внутри. Хорошо ей там, наверно, в тепле и под защитой мамы. Зачем торопиться наружу? Там злые каннибалы и страшные дракоманты, которые только и ждут удобного момента, чтобы сцапать беззащитного дракончика и сварить из него суп.       Малютка копошилась в животике, слегка лягаясь, но затем расслабилась, а вместе с ней успокоилась и Ватногрудка.       — А почему у тебя нет крылышек? И что ты за дракон? Земляной или ночной? — принялась сыпать вопросами Камушка.       — Ни то и не другое. Я — пеплогрив. Мы живём далеко отсюда, на острове, который даже летом покрыт льдом. Примерно, как ваше Ледяное королевство. Ещё там много вулканов, так что и летом почти всегда пасмурно. Солнышко зимой можно увидеть только в полдень и с самой высокой горы на острове. Там живёт племя драконов, чешуя которых всегда горит огнём. Обычно у таких яички сгорают, но они научились защищать их с помощью магии. Они сбежали отсюда, когда их начали убивать из-за такой особенности.       — А вы не боитесь их огня?       — Неа, — мотнула головой Листопад. — Я не горю. А у пеплогривов есть пушок, который полностью изолирует тепло. Раньше Студёный находился к востоку от Пиррии, недалеко от земляного королевства. Как его звали тогда— не знаю. Густые леса, болота, торфяники… По большей части, его как раз и населяли земляные да радужные. Точнее, их предки. А потом остров поплыл на север, начались извержения вулканов. Заполыхали угольные отложения под землёй. Леса выгорели, радужные из-за отсутствия пищи либо улетели, либо вымерли. А земляные приспособились. Они начали рыть сети пещер, где прятались от дыма и ядовитых дождей. Со временем крылья, на которые они упирались при копании, превратились в лапы, ноздри переместились вперёд, чтобы пыль не сыпалась сверху, а кроме жаропрочной чешуи появился пушок. Предков пеплогривов он защищал от лавы и огня, а затем от лютого холода. Это уже когда Студёный, собственно, покрылся льдом. Теперь там, в пещерах, есть целые города, фермы… Даже леса, только деревья в них растут как снизу вверх, так и наоборот.       «Вот бы Соболю туда», — подумала Камушка, сворачиваясь между лап земляной и широко зевая. Миротворец, почти с головой зарывшись в пух Ватногрудки, сидел и клевал носом.       — Что вы делаете в Пиррии? — спросил радужно-ночной.       — Изучаем континент, — строгим учительским тоном сказала Листопад. — Вот я, к примеру, собираю пробы грунта и воды.       — Если вы учёные, то почему прячетесь?       — Потому что снаружи ходит плохой дракон, — серьёзно ответила Листопад. — Наёмный убийца, он погубил много земляных во время войны, включая моего младшего брата. Я тогда отстала от патруля, поэтому он меня не заметил. Если не ошибаюсь, его зовут Потрошитель.       — Он, наверно, меня ищет, — вздохнул малыш.       — Они хотят нас скормить своему боссу! — добавила Камушка.       — Скормить, — эхом повторила Листопад. — В Пиррии стало ещё хуже, чем было! Вас двоих, может, на Студёный взять?       — Нет, у меня есть братик. Я его тут дожидаюсь, пока он болеет.       — Не страшно одной?       — Ну, со мной теперь Миротворец.       — Вместе бояться не так страшно, — улыбнулся радужно-ночной.       — Вы, должно быть, кушать хотите? — Ватногрудка печально вздохнула, выкатывая ещё несколько картошин. — У нас только это со вчерашнего дня.       — Нет, — мотнул головой Миротворец. — Спасибо. Кушай, твоим дракончикам нужнее.       Камушка согласно кивнула и громко прокашлялась. Листопад внезапно нахмурилась и подняла её на лапу. Прижавшись ухом к её груди, она внимательно слушала, а потом посадила малышку ближе к животу Ватногрудки.       — Тебе нужно лекарство, — решила она. — Знаю рецепт из одной травки. Только понятия не имею, где её взять.       — Как она выглядит?       — Это высокий цветок фиолетового цвета, с листьями как у акации и длинными соцветиями с малюсенькими сиреневыми колокольчиками.       — Солодка? — уточнила Камушка.       — Именно она. Еще нужна мать-и-мачеха и подорожник, — Листопад покосилась на выход из пещеры. — Только надо отсидеться, пока Потрошитель не уйдёт.       Камушка подпрыгнула, крутя хвостиком.       — Я знаю, где их найти! Давай я их принесу!       — А я помогу, — вызвался Миротворец.       Листопад с сомнением глядела на малышей.       — Слишком опасно, вам могут схватить.       — Тут недалеко, — Камушка махнула лапкой. — Рядом с тем местом, где мы провалились.       — Хорошо, только быстро, — согласилась дракониха, подогнув под себя уцелевшую лапу. — Старайтесь не взлетать и смотрите под лапки. Если попадете в беду — кричите.       В Беду, как и в её приятеля, попасть точно не хотелось. Даже если она попадёт туда целиком, до Листопад вряд ли докричится.       Малыши выбрались из норки и огляделись. Солнце давно село, но небо ещё было бирюзово-голубым. На востоке уже появились первые звёздочки. Крадучись, Камушка поспешила вверх по склону оврага, тихонько шмыгая носом. Краем глаза она уловила какое-то движение в кустах и резко остановилась, оглянувшись. Ничего. Пусто. Кусты сирени, берёзовые стволы, качающиеся на лёгком ветру люпины.       Пёстрая земляная зажмурилась и несколько секунд поморгала, очищая глазки. Нет, всё равно небольшой участок в её поле зрения оставался мутным. Как будто горячий воздух над костром. Расплывчатое, колышащееся пятно. Может, просто из-за болячки голова обрабатывает информацию не так, как следует.       Оставив Миротворца отрывать широкие, похожие на лапу морского дракона листики мать-и-мачехи, сама Камушка побежала по уже знакомой тропинке к дикой яблоне. Оказавшись под деревом, она в первую очередь проверила записку. Кусочек бересты исчез. Так, теперь надо оставить новое послание. Достав из кустов малины спрятанный ранее уголек, она оторвала ещё полоску белой коры и нарисовала на нём восходящее на фоне гор солнце и круглое озерко с камышами по берегу. Пусть приходит туда на рассвете. Свернув записку, она запихнула её под корень.       Пум!       Малышка вздрогнула и отскочила в сторону, расправив крылышки. "Я листик! Я большой жухлый листик и вовсе не вкусный дракончик!" Перед самой мордочкой Камушки упало яблоко. Большое, красное, ароматно пахнущее. Схватив фрукт коготками, малышка сразу же запихала его в рот и раздавила. Сладкое какое! То самое, что Соболь выращивал в своём саду на опушке!       Шлеп!       Перед Камушкой появилась… груша? Покатав фрукт коготком, она посмотрела вверх, чтобы убедиться, что на этой дикой яблоньке тоже растут другие фрукты. Нет. Только мелкие кислые яблочки. На одной из веток воздух снова заколыхался, и появившееся из ниоткуда нечто, в темноте похожее на большую белую личинку, упало на пенек. Пахло это нечто очень приятно. Откусив кусок, земляная кроха убедилась, что это фрукт. Не такой сочный, но очень-очень сладкий и сытный. Она вспомнила гостинцы, которые раньше приносили Оцелот и Какао. Банан! Точно, это банан. Только очищенный. И откуда он тут? До тропиков далеко же!       Камушка уставилась на странное пятнышко.       — Ты что такое?       Как ни странно, пятно заговорило высоким тонким голоском.       — Я — Кин… то есть, я — призрак этого леса, у-у-у! Кто ты, и что делаешь в моих владениях? Я не злюсь, просто интересно, — уточнило мутное пятно, прыгая с ветки на ветку. — У-у-у!       — Извините, уважаемый призрак. Я просто очень хочу кушать. Мы тут в лесу уже неделю, и до сих пор ели только ягоды и травку.       — Неделю?! — На том месте, где было пятно, сидела миниатюрная радужная дракониха. Её чешуя цвета зелёной плесени сияла в лунном свете, как у настоящего призрака. — Ты тут одна? Без взрослых?       — Соболь заболел. Сказал, у него какое-то бешенстао. Он сказал мне идти в академию, но я боюсь!       — Но это не повод бежать за любым встречным драконом. Особенно за этими похитительницами!       — Ватногрудка хорошая, она нас с Миротворцем спасла! Не обижайте её, пожалуйста! У неё скоро будут маленькие.       — Потрошитель прогнал их. А Миротворец уже ждёт тебя в академии, — призрачно-зеленые чешуйки начали менять цвет на одуванчиково-желтый.— Не следовало связываться с этими драконами. Пойдём, в академии о тебе позаботятся.       — Не хочу никуда идти, — запротестовала кроха. — Не пойду! Меня там съедят! Лучше оцарапай меня!       — Зачем?       — Чтобы у тебя на когтях была моя кровь. Скажи, что ты убила меня.       — Ни за что! Тебе ведь будет больно!       — Не больнее, чем если я столкнусь с Бедой.       — Беда? Ещё раз повторяю, она — самозванка!       Камушка хотела возразить, но боковым зрением почувствовала, как темнота за стволом яблони зашевелилась, и появившаяся оттуда когтистая лапа крепко схватила её, подняв в воздух.       — Это точно она, — прорычал ночной, выступая на лунный свет. — Лапы перебиты… Её мы и ищем!       — Отпустите! — заверещала Камушка. — У меня есть братик! Он вам всём хвосты оторвёт!       — Твоего брата нет уже больше недели, — тихо сказала Кинкажу. — И мы видели больных драконов. Скорее всего, Соболь тоже умер. Извини.       Камушка бессильно повисла в большой чёрной лапе. Они врут, Соболь жив. Какая-то кышкина болячка его не убьёт. Охр и Стерх о нём позаботятся. Охр и Стерх…       Она почувствовала, как чешуя превращается в лёд. Надо же додуматься — оставить брата с родственниками самого злого дракона в Пиррии! Это она во всём виновата. Это всё был их план, чтобы заманить её на обед к брату. Малышка-земляная зажмурилась, почувствовав, как ночной поднимается в воздух.       Открыв глаза, она обнаружила, что находится в просторном каменном зале, тускло освещенном факелами, настолько огромном, что потолка не видно. Из темноты на ржавых цепях свисают большие острые крюки, а на полу под ними темные лужи…       —Ай-ай-ай! Почему не слушаешься взрослых?       Низкий и грозный, как раскаты грома, голос заставил кроху подскочить и обернуться. Чудовищных размеров дракон лежал на каменном полу, выковыривая кусочек сырого мяса остро заточенной косточкой. Его ледяная подруга ходила вокруг, выгнув спину.       — Мы-то с лап сбились, ищем тебя. Думали, высморкали на ветер горсть изумрудов, — Беда облизнула клыки в предвкушении трапезы.       — Лучше не трогайте меня! Соболь придет и спустит с вас шкуры!       — Слышала, Беда? — хмыкнул великан, — до неё ещё не дошло! Не вернётся твой Соболь!       — К-как не вернётся? Что вы с ним сделали?       — Ну, ну!.. Соболь жив, здоров, а главное — счастлив. Видишь ли, моя сестра достаточно привлекательная. Много других драконов в неё безответно влюблено, и твой олух-братец — не исключение, только вот досада, ни одна разумная дракониха не ответит взаимностью ухажеру с прицепом. А тем более — с такой копушкой!       — Неправда! Соболь меня любит!       — Соболь тебя жалеет. Теперь у него есть возможность завести здоровых драконят, и ты ему не нужна. Ну, А чтобы совесть не мучала, мы ему хорошо заплатили.       — Даже многовато за кусок мяса, я бы сказала, — процедила Беда, почесывая зазубренными когтями шипы на загривке.       — Это неправда! Вы врете! Уйдите от меня! Отстаньте!       — Вот она, в целости и сохранности, — прогремел над ухом крохи голос ночного. Он протянул лапу с обмякшей Камушкой ярко-синей морской драконихе.       — Спасибо, Потрошитель. Отнеси её в обеденный зал, я пойду найду Глина, он пусть сам посмотрит, что с ней делать.       Камушка беспомощно болталась в когтях, как тряпичная кукла. Она уже свыклась с мыслью о том, что сегодня её сначала выпотрошат, а потом разрежут пополам большим ножиком. Или сначала разрежут, а потом выпотрошат.       Пока Потрошитель шёл вперёд по коридору, малышка не один раз ловила на себе взгляды студентов. Кто-то смотрел с явным интересом, кто-то — с жалостью.       Лапа Потрошителя разжалась, и Камушка шлепнулась на пол рядом с кучей фруктов.       — Ешь, — ночной подгреб к ней горсть фейхоа.       Вот ещё! Самой себя фаршировать? Пусть едят с кишками и какашками. Малышка демонстративно отвернулась, легла на пол пещеры и закрыла ротик лапами. Потрошитель цокнул языком и покачал головой, а затем развернулся и скрылся в коридоре. Вот он, шанс сбежать. Лишь бы другие её не поймали. Камушка осмотрелась, подмечая, смотрит ли на неё кто-нибудь из студентов. И тут…       В свете факелов она увидела знакомую фигуру. Кофейно-коричневая голова и лапы, округлое янтарное брюшко, большие бурые крылья.       — Брусничка!       Взвизгнув, Камушка кинулась вперёд, со всего маху влетев в бок племянника.       — Как я соскучилась! — она проскулила, ткнувшись мордочкой под крыло. — Брусничка! Помоги! Меня хотят выпотрошить и приготовить из меня ужин!       — Кто это тебе такое сказал?       Голос принадлежал не Брусничнику. Перед ней был незнакомый земляной, как две капли похожий на её племянника, но чуть выше и более мускулистый. Ростом выше Стерх, но почти вдвое меньше Листопад и Соболя. Камушка расслабилась. Он сам ещё вчерашний дракончик. И мордочка совсем как у Брусничка — весёлая и добрая. Тут её взгляд упал на правое бедро дракона. На нём был глубокий шрам, похожий на медузу, раскинувшую в стороны щупальца. Аккуратно подняв её на лапки, дракон крепко прижал её к груди.       — Что со мной теперь сделают? — всхлипнула Камушка. — Меня сначала Беда убьёт или Потрошитель?       — Никто тебя не тронет, тише, — тёплая лапа осторожно гладила малышку по спине. — Беда уже давно никого не обижает. Только плохих драконов.       — Но ведь этот шрам она тебе оставила?       — Да, она. Но так было нужно. Меня укусила гадюка, и поэтому она выжгла яд.       — Выжгла? — Камушка нахмурилась и глянула на дракона, как на сумашедшего. — Но ведь она ледяная.       — Ледяная! — рявкнула сорвавшаяся в зал дракониха. Та самая красавица с горящей чешуёй, которую она ранее видела в лесу. Следом за ней шлёпал морской цвета сочной травы. — Ты только посмотри, эти уроды уже даже не пытаются! Сначала ледяная моим именем представляется, потом что? Потом Солнышко — моя бабушка, Карапакс — мой сын, а мы с Глином жарим шашлыки из драконят, да?       — Да! — пискнула Камушка. — Меня посадили сюда, а сами пошли за ним. А когда он вернётся, он меня съест!       В зал заглядывали любопытные дракончики, слушая разговор. Двое земляных, по виду брат и сестра, смотрели на малышку, перешептываясь. Вслед за ними забежал молодой песчаный с веснушками на мордочке. Он нёс в лапе деревянную миску, наполненную густым горячим супом. В беловатом бульоне с золотистыми каплями жира плавали мелко нарезанные куски красной рыбы. Земляной посадил Камушку на пол перед миской, а сам взял из лап зелёного морского кружку и маленький керамический горшочек. От него резко пахло чем-то едким, смолисто-травянистым.       — Выпей-ка.       Земляной, придерживая голову крохи, аккуратно вылил ей в рот содержимое кружки. Камушка сморщилась, но проглотила лекарство. Подождав, пока пройдёт неприятное послевкусие, она согнулась над едой, высунула язык, слизнула плававшую наверху кляксу утиного яйца и принялась лакать, да так усердно, и так громко сопя, что песчаный отпрыгнул в сторону, словно боясь, что его затянет воздушным потоком следом за похлебкой. Одна из наблюдавших за ними студенток пихнула брата в бок       — Эй, гляди, Тритон! Вот это аппетит!       — Поголодай с неделю, Сепия. Тоже аппетит появится! А гляди какие крылья здоровые, сильнее, чем у Дрозда.       — Это потому что она ходит плохо, — объяснила Сепия. — Это как с Тамарин. Она же слепая, но нюх у неё лучше, чем у остальных.       Камушка мрачно зыркнула на шепчущихся земляных. Она терпеть не могла, когда кто-то напоминал ей о больных лапках. Но ещё больше не любила, когда их обсуждали за её спиной!       — Как думаешь, кто её так?       — А ну закрыли свои пищевые отверстия, а не то носы откушу, — прорычала Беда, присев рядом с Камушкой в охотничью стойку.       Двойняшки съежилась, растопырив крылья, как испуганные совята. Взрослый земляной, тем временем, залез когтем между чешуек на шее Камушки и заталкивали туда комочки вонючей мази.       — Видите? — обратился он к собравшимся вокруг студентам. — Всегда проверяйте под чешуйками у маленьких дракончиков. Их кожа ещё слишком нежная, поэтому к ней могут прицепиться клещи. Никогда не выдергивайте их, можете оставить головку в коже. Нужно, чтобы они сами отцепились. А для этого мы используем смесь, которую мы готовили на последнем практическом занятии. А когда он отцепится и увязнет в жиже...       Земляной легонько царапнул шею Камушки, извлекая из-под чешуи инородный предмет.       — Странно, — пробормотал он. — Никогда не видел клещей такого цвета. А с чего ты взяла, что тебя кто-то из академии хочет скушать? — он снова переключил внимание на малышку.       — Потому что Охр так сказал, — Камушка оторвалась от супа, чтобы перевести дыхание. С её носа свисало луковое колечко. — Он сказал, что Глина боялись даже Огонь и Ожог, вот!       — Ну да, ну да, — песчаный вытащил из кучи киви и закинул в рот. — Беда тогда ледяная.       Все трое уставились на песчаного.       — Ну, теперь понятно, — фыркнула небесная. — А Охр тебе не говорил, что такое сарказм?       — Саргассум, — поправила Камушка. — Это такая водоросль. Охр тогда в неё наступил и споткнулся.       — Нет, сарказм, — повторила Беда. — Это когда говоришь одно, а имеешь ввиду противоположное. К примеру, он сказал, что я ледяная, а на самом деле я сжигаю все, к чему прикасаюсь. А вот это, — она указала на земляного, — Гроза всея Пиррии и любитель отбивных из драконят, представь себе!       Камушка привстала, опираясь на крылышки и положила лапки на мордочку земляного дракона. И это его она всё это время боялась?       — А-а-а… — протянула малышка, — это как тот раз, когда Соболь сказал, что моя мама самая добрая на свете, на самом деле она дразнила меня копушкой и хотела свернуть мне шею.       Глин, округлив глаза, обменялся взглядами с подругой.       — Не дайте Луны кому-то такую мамашку, — прошептала Беда.       — Я-то думал, что моя мать ужасная. Она всего-то продала меня Когтям Мира за двух коров. Легко отделался.       Беда отодвинулась, пропустив вперёд ещё одного земляного, значительно меньше Глина. Он сделал пару шагов в сторону Камушки, глядя на неё большущими испуганными глазами, будто увидел привидение. Отпрыгнув в сторону и едва не врезавшись задом в Беду, он завопил:       — Какого полена? Агата? Это не хорошо! Это плохой знак!       — О чем ты говоришь, Торф? — Глин придвинул Камушку к себе. — Какая Агата?       Казалось, выпучить глаза ещё больше невозможно. Но для Торфа, видимо, невозможного не бывает.       — Ты не слышал историю об Агате?       — Я не интересовался легендами особо...       — Это не легенда, — испуганно прошипел Торф, глубоко дыша. — Она жила с нами по соседству вместе с тремя сёстрами и братом-хранителем. Она спасла его от обвала в горах, но самой ей камнем сломало позвоночник.       — Ты имеешь ввиду писательницу страшилок? — скривилась Беда. — Карапакс мне их читал. "Прибыльное дело" как раз повествует о семье каннибалов. Если они были знакомы, то понятно, откуда у Камушки такое богатое воображение.       — Это не знакомая Агаты, — выдавил Торф в перерыве между вдохами. — Это она и есть! Прям копия её! Это её реинкарнация! Даже лапки задние не работают. Я-то каждый день их навещал, я каждое Агатино пятнышко знаю лучше, чем карту Пиррии.       — Возможно, они родственники! — предположила Беда.       — Ага! Каолины, Белку и Осоку убили за неделю до того, как Глин вернулся! Агата потом... — он провёл когтями по лапе. — А Кипрей отправился за них мстить, да так его и не видели. Ты должна знать, говорят, ты его убила.       — А-а-а... Так вот о ком идёт речь! Одноглазый и с кривой челюстью? Я его не убивала. Лунь, поганец, хотел. Но я ему помешала. Лунь многим драконихам жизнь испортил, если вы понимаете, о чем я. И, кстати, о коровах. — вспомнила она. — Придётся мне вам рассказать. Брусничка не осмелится. Кипрей знал вашу семейку? Золу, Рогоз?       — Да, — подала голос Камушка. — Кипрей сказал, что Зола плохая!       — Даже мелкая уже в курсе, — прыснула Беда. — Ну, Брусничка!       — Расскажи нам подробнее, почему Зола плохая? — попросил Глин.       — Потому что она выпоила папе снотворное. А пока он спал, убила его друга!       — Какого это друга, — прищурился Торф. — Кроме нас, он ни с кем не дружил.       — Не знаю, — махнула лапкой Камушка, — он просто сказал, что Зола душила его друга, пока он спал.       Подслушивавший разговор Тритон, громко хрюкнув, скорчился на полу в приступе беззвучного смеха.       Глин спокойно пожал плечами, продолжая выковыривать застрявшего под чешуйкой клеща.       — А! Так это я знаю... Кипрей — мой отец, а Соболь и Камушка — мои брат и сестра!       — Откуда? Ты ж спал, пока мы разговаривали.       — Ты лунатишь, — коротко ответил земляной. — Я от тебя ещё и не такое слышал. Кстати, насчет разговоров во сне. Я нашёл Соболя.       Камушка была готова визжать на всю академию. У неё появился ещё братик! И не один! Теперь им с Соболем будет намного веселее! Она вскочила, готовая бежать в пещерку, где отдыхает чёрный великан.       — Он далеко отсюда, — продолжил Глин. — На побережье, где вы и расстались. Ему ампутировали крыло и он сейчас изолирован, на случай если бешенство себя проявит. Охр, Стерх, Фазан и Камыш за ним присматривают. Они уже в курсе всего.       — А Брусничка?       — В Мечте, поправляется после драки с бандитами. С ним всё хорошо будет. Как только он поправится, то собирается переехать жить сюда, в пещеру Золотого Крылышка. А Лужица будет учиться в Яшмовом.       — А я?       — Когда чуть-чуть подрастешь. А пока для тебя у меня особое задание, — Глин склонился над ухом Камушки. — У нашей Беды чешуя обжигает всех, к кому прикасается. Поэтому ей бывает очень грустно. Брусничка тут мне сказал, что ты у нас огня не боишься? Так вот, золотко, ты у нас будешь играть с Бедой, чтобы она не грустила. Представь, что она — ещё одна старшая сестрёнка.       Камушка посмотрела на небесную. Беда сидела, обвив лапы хвостом. Неподвижно, как статуя. Но её синие глаза зорко смотрели за драконами вокруг. Перехватив взгляд двух ледяных, обсуждавших дракончика с кривыми лапками, Беда медленно встала, раскинув крылья. Под её горящей чешуёй перекатывались стальные мускулы. Ледяные шарахнулись обратно в проход, налетев на голубую морскую дракониху. А Беда лениво потянулась, разминая крылья, хитро поглядывая на перепуганных драконов. Приняв исходное положение, она повернулась к Камушке и подмигнула. Мол, пусть не суют в чужое дело носы, пока они на них ещё нет хрустящей корочки.       — А что насчёт Мракокрада?       — Мракокрада уже давно тут нет, — успокаивающе проурчал морской дракончик.       — А что за окаменевший дракон лежит внизу? Он назвал меня едой!       — А! Ты о Камнерое? — хмыкнула Беда. — Это Солнышкин папка. Он, наверно, обращался к своей ручной лисичке. Не боись! Если кто-то захочет тебя съесть, скажи мне, я его самого поджарю.       Земляная малышка подбежала к небесной драконихе и шлепнула по протянутой ей лапе.       — Не больно, смотри-ка! — произнёс кто-то из коридора. Кажется, песчаный дракончик.       — Ни капельки, — Камушка показала студентам лапку. — Сначала больно от огня было, потом привыкла.       — У ху-ху, — расплылся в улыбке один из ледяных. — Непробиваемая! А что будет, когда чешуя окрепнет?       — А ты кто? — насторожилась Беда, укрыв Камушку.       — Я новенький. Только утром прилетел. Меня зовут Ледостав! Кстати, кажется, теперь я буду в вашем Крылышке.       — Холод твёрдо решил продолжить работу с воришками, — объяснил зелёный морской. — Он будет навещать нас, но просил занять его место, потому что пока учиться дальше не планирует. А Буран отказался, потому что не хочет доставлять лишних хлопот со своими припадками.       Беда оценивающе осмотрела Ледостава, остановив взгляд на голубом пятне в форме буквы Х на лбу.       — Ну-ну. Надеюсь, у тебя там, — она постучала себе по лбу, — действительно клад. Пойдём, чумазька, — протянув лапу, она высушила бульон с подбородка Камушки. — Спать пора. Завтра пойдём гулять с Миротворцем!       Земляная кроха, весело пища, поскакала следом за небесной, ухватилась за её хвост и повисла на нём, разглядывая проплывающие мимо пещерки. Спустившись по коридору вниз, они попали в просторную пещерку, по краю которой бежал ручей. Переступив через воду, Беда опустила Камушку на пол, чтобы она могла самостоятельно оглядеться.       У противоположного конца пещеры лежала куча мягких подушек и тропических листьев. Справа от неё в скале была выбита ниша, обуглившаяся изнутри, будто в ней долго жгли костёр. А слева была насыпана большая гора мха сфагнума. Там же была прикручена к стене половинка бревна, на которой висели на веревочках ротанговые шарики, деревянные бусинки и пёрышки.       — Что это? — Камушка подошла к корявому стволу и поскребла лапкой.       — Это Цунами притащила, — объяснил Глин. — Чтобы ты по ней лазила и тренировала лапки. Мох — чтобы падать мягче было. А игрушки сделали студенты на уроке творчества.       Он поддел когтем висюльку из перьев и бусин. Веревочка была сплетена особым образом, с красивым спиральным узором.       Беда широко зевнула, показывая острые белые зубы. Снова потянувшись, она заползла в нишу и свернулась калачиком. Камушка уже было собиралась плюхнуться на мягкую подстилку, но почувствовала обиду за новую знакомую. Бедная Беда, любая подушка под ней тут же сгорит, поэтому приходится спать на холодном жёстком камне.       Маленькая земляная подползла к каменной нише и легла рядом на животик. Глин тоже устроился рядом, переложив кроху на широкую лапу.       "А у пеплогривов кроме огнестойкой чешуи ещё и пушок," — вдруг всплыли у неё в памяти слова Листопад. Ватногрудка, может, и ушла, но Камушка точно помнила, что она вычёсывала из груди пушок. На прогулке она соберёт его и сделает гнездышко для Беды.       Так, согревшись в объятиях брата, строя планы на следующий день, она сама не заметила, как уснула.