Храброе сердце плачет и смеётся

Бекира не останавливали напрасные попытки достучаться до Хазал. Возможно, она настолько крепко спала, что пропустила бы и снежного дедулю, гоняющего по квартире на своей волшебной колеснице. Спихнув девчонкам цветы, шарики и пакет с подарком, Бекир надумал окончательно всполошить соседей, вышибая ногами деревянную хлипкую дверь. Благо Эким его вовремя оттащила, разубеждая брать крепость врукопашную. Если бы Хазал всего лишь крепко спала, они бы, так не паниковали. Когда на улице стемнело, а человек, который сам назначил гостям время, не отвечает на звонки — это ли не повод звонить в колокола? Если колокола им не помогут, придётся звонить в морг. Но и это они сделать не успели. Соседская дверь напротив тяжело скрипнула. Они обернулись на протяжной металлический звук и увидели мелькнувший силуэт женщины, неуверенно выглянувшей сквозь дверной проем.    — Хватит греметь! У меня ребёнок спит! — кинула соседка, перепугавшись шума на лестничной клетке. — Нет её! Ушла куда-то с белобрысым мальчиком!    Дверь быстро захлопнулась, и они красноречиво переглянулись между собой.   — Это случайно не этот её… — Бекир начал вспоминать, как выглядит Барыш. — Эминем! — и тут же поёжился от внезапно прилетевшего подзатыльника.    Обязательным атрибутом караоке являлась настенная широкая плазма. Посреди тесноватой комнаты стоял низкий прямоугольный стол, усыпанный разнообразным мусором: пеплом, салфетками и пивными банками. Хмельные всадники с раскрасневшимися лицами восседали на чёрном пропалённом диване, ведя оживлённую беседу. Пока Барыш куда-то отлучился, Хазал вошла внутрь, напряжённо озираясь по сторонам. Поприветствовав мужскую публику, она скромно забилась в угол, так и не уловив суть караоке — они не исполнили ни единой песни, зато, осушили все пивные запасы заведения. Они без конца переглядывались между собой, лихорадочно блестя глазами. Градус крепкого снадобья только возрастал. Это пробудило у Хазал странные ощущения. Будто бы существовал некий коварный замысел, смысл которого она не понимала.    Вскоре вернулся Барыш с воздушным голубым тортом. Он смахнул с края стола хлам в виде мокрых грязных салфеток, освобождая место для угощения. Романтик, нечего сказать. И пока Хазал наворачивала сладенькое, он расспрашивал о школе и съедал каждое её изящное движение. Грудь Барыша горела, да и остальные ребята не сводили с неё подленьких бегающих глаз. Всё изменилось, когда на экране её мобильного высветился номер Озана. Именно тогда жизнь замедлилась, подобно триллеру с неудачным монтажом. Ведь блаженная улыбка с лица Барыша мгновенно сползла, уступая доминирующей свирепости. Не в силах пережить растоптанную гордость, он вырвал из рук Хазал мобильный, подскочил с дивана и швырнул его на пол.   — Так и знал, что ты с ним трахаешься! — с жёлчью выплюнул Барыш, заходя в слепое бешенство. — Значит, школьному быдлану дала, а со мной не захотела? Скажи честно, повелась на бабки? Решила запрыгнуть на более аристократичный член?    Вздрагивая от гадостных обвинений, Хазал тысячу раз прокляла себя за доверчивость. И плевать, что Барыш сам вечно приписывал ей Озана, заманил сюда подлым обманом, коварно играя на её милосердии. В любом случае виновата будет она.   — Да кто ты такой, чтобы мне такое предъявлять?! С ума сошёл?! — Хазал негодующе насупила брови. С глубоким отвращением ко всем его лицемерным мольбам наладить дружеское общение, взяла рюкзак, шубку и бойко поднялась с дивана. Барыш со всей силы впился в хрупкие плечи и тряхнул её так, что у Хазал земля ушла из-под ног.   — Да, ненормальный! Да, сошёл с ума! — заорал он ей в лицо и толкнул на диван, привлекая внимание окружающих. — И настоящего меня тоже никогда не было! А у нас с тобой ещё ничего не закончено! Так и знай, мы всё равно будем вместе!    Пока Хазал испуганно хлопала глазами, уязвлённый Барыш хватал вещи, едко приговаривая, что устал от тени Озана, пожизненно стоящей между ними. И не попрощавшись с друзьями, спешно их покинул. Но стоило Хазал перевести дух, как уже чья-то тяжёлая рука опустилась на хрупкие плечи. Хазал кротко повернула голову и ухнула, встретившись с бесноватым взглядом брюнета. Его чёлка падала на зловещие, будто подведённые чёрным каялом глаза. Когда он потёр нос, Хазал заметила грубоватые серебряные кольца на каждом пальце.   — Удели нам ещё немного времени, — ласково шепнул он, обдавая висок Хазал зловонным дыханием. — Минут десять… каждому из нас.    Хазал впала в оцепенение, уткнувшись взглядом в нервно сцепленные вместе ладони. Адская теснота сдавила рёбра, а страх буквально задышал ей в затылок.   — Мне домой пора, — Хазал сглотнула, с трудом сохраняя твёрдость в голосе, чем рассмешила, потирающих руки, озверелых особей мужского пола.   — А для чего думаешь, тебя позвали? А? — брюнет принялся бить её по щекам тыльной стороной ладони. — Скажи, соска. Если будешь отводить глаза, меня это сильно огорчит.    У Хазал забилось сердце. Очень сильно. Настолько, что она начала задыхаться. Между ушей закололо — ужас пополз вниз, по шейным позвонкам. Дрожащие щёки обожгло солёными струями слёз, округлившиеся глаза загнанно метались в разные стороны.    Канат, Азиз и Озан сразу после звонка Эким приехали штурмовать караоке. Они вихрем пронеслись мимо женщины администратора, очаровательно улыбаясь. Для подкрепления им не хватило бойцовских собак и ОМОНа. Со всех ног бросившись в комнату, первое, что прошибло их ноздри — это запах попойки. Но следующая открывшаяся взору картина ужаснула ещё больше: двое подонков крепко держали полулежащую крутящуюся Хазал. Третий медленно приближал тлеющей конец сигареты к маленькой стопе и гнусно хохотал. Хазал дрыгала ногами, брыкалась, кричала так надрывно, будто с неё живьём сдирали скальп. От увиденного Озана контузило. Гнев запульсировал, бешенство разливалось по телу настолько, что вены стали набухать и выжигаться изнутри. Озан вцепился рукой в горло, вспомнив, что днём этот тёплый пирожочек, созданный исключительно для любви, злился, капризничал и готовился к празднику. Сейчас он видел её заплаканное лицо. Видел, как дрожало беззащитное взмокшее тело, как вздымалась и опускалась грудная клетка от конвульсивных рыданий.    Время ожило, и Канат с разгона налетел на сидящего слева от Хазал парня, нанося первый сокрушительный удар. Остальные ребята, попятились назад и выжидающе затихли, словно мыши. Хазал с ужасом смотрела, как Озан и Канат по-зверски их осыпали глухими ударами кулаков. Она крепко зажмурилась, чтобы не видеть этого кошмара. Хазал просила остановиться, но Озан её совсем не слышал, приговаривая: «Покайся, никчёмный кретин! Что будешь мне сопротивляться? Смотреть сюда!».   — Всё, остановись, Озан, ты его убьёшь, — Азиз с горем пополам оттащил Озана, замечая, каким нездоровым блеском горели его чёрные глаза.    Немного отряхнувшись, Озан сказал, что продолжит с ними позже. Он оттолкнул Азиза, приблизился к Хазал, и склонившись над ней, протянул руку. Однако подниматься ей было тяжело. Хазал потянулась к Озану, попросившись на ручки, подобно новорождённому малышу. Её ноги дрожали, шаги были нетвёрдыми, будто она заново училась ходить. Тогда Озан аккуратно взял её за подмышки. Пройдя несколько неуверенных шажков, Хазал вдруг со всей силы врезалась Озану в грудь, ощущая холодную, впившуюся в щеку молнию на его чёрной куртке. «Я знала, что ты придёшь, — всхлипывала она, — мне очень страшно, Озан!». Он боялся лишний раз пошелохнуться, чтобы крепко не сдавливать этот комочек крошечного тепла и не причинять ей новую боль. Главное — защитить, создавая надёжный тыл из своих объятий. Бережно поглаживая вздрагивающую головку и слушая тихий девичий лепет, Озана начинало основательно подклинивать. Его человеческая сторона, будто бы гасла, а на смену приходила вторая — демоническая. В кости черепа гвоздями вбивалось удушливое желание изничтожить, исполосовать, убить. Всех их убить. Он качнул головой, подзывая Азиза, чтобы тот поскорее увёл Хазал. «Посмотри на меня, — Озан обхватил ладонями её лицо. — Уезжай с Азизом». Они принялись её одевать, как в садике: сначала обувь, потом шубку, а сверху ранец.   Переруганные друзья Барыша пятились, начиная трусить и откровенно заискивать. Получается, что Барыш их подставил, убедив, что Хазал одинокая сирота, когда за ней по факту пришло целое полчище защитников? Мол, не знали они, что Хазал сестра Каната и вообще вышло досадное недоразумение! Озан молча кивнул Канату, хищно потирая большим пальцем нижнюю челюсть. Канат отправился к выключателю и вырубил свет, оставив гореть тусклый, словно в сыром подвале. Дверь защёлкнулась изнутри. Озан достал из кармана небольшие ножницы, грозно двинувшись на лохматого брюнета. И тогда ситуация уже не казалась столь забавной. Шея в венах, жилистые руки окаменели. А как только, кто-нибудь из них смелел и прыгал на Озана со спины, Канат это дело пресекал: бил под дых, швырял на пол, бил ботинками в лицо, сталкивал друг с другом. А когда они умоляли о пощаде, Канат заставлял их гавкать, кукарекать и записывал это на видео.     — Лучшего барбера тебе не найти, — заключил Озан, оставляя на темечке брюнета огромную проплешину, а по бокам небольшое количество волос. Вождь племени, лидер и альфа-самец превратился в того самого Гарри из фильма Один Дома, засунувшего голову в унитаз с бензином.   — Не делай, не делай! — взмолился брюнет, когда Озан направил на него жарящий кончик сигареты. — Я не знал, что она твоя девушка.    Сама формулировка Озану пришлась по душе. Но внутренние демоны просили его газовать дальше. Крепко зажимая между пальцами папиросу, он приблизил змеящийся дымкой конец сигареты к лицу брюнета, исказившемуся от тихого ужаса. Когда послышалось шкварчание плоти, их лидер завопил от пыточной муки.   — Ну что за жалкий кусок говна? — Озан тяжело вздохнул, швырнул сигарету на стол. Затем достал телефон, врубил злосчастное видео и грубо ткнул брюнету в лицо. — Хочешь жить? Тогда звони ментам, и сдавайтесь. А если не признаетесь, мы разошлём ваш позор по всей школе. Вряд ли вы когда-нибудь отмоетесь.    Азиз и Хазал успешно добрались до квартиры. Хазал потянулась к выключателю, и тут же была застигнута вспышкой яркого света. Откуда ни возьмись, перед ней вынырнули Эким, Айше, Лейла и Бекир с красными глянцевыми шариками в руках. Лица ребят озаряли не мнение яркие улыбки, а в зрачках куролесили задорные огоньки. Всей гурьбой, они напали на Хазал с поздравлениями и извинениями за то, что Канат им открыл дверь, и они слегка похозяйничали. Но сюрпризы на этом не кончились — Бекир проявил творческий подход, гулко выпустив ей в лицо сноп разноцветных звёзд конфетти. Преображённая новогодняя ёлка, вызывающе красовалась посреди комнаты Хазал. Стаканы и салфетки они докупили, закуски приготовили, стол накрыли, стулья у соседей одолжили. Затем вручили имениннице тёплые белые ботинки и новогодний свитер с оленями. Бекир решил соблюдать предпраздничный гардеробный регламент, поэтому и надел подобный свитер.    Тем временем Хазал самозабвенно крутилась в новых зимних ботинках, которые намеряла уже давно, но по очевидным причинам не могла себе их позволить. Будучи ещё напуганной до смерти, она рассказала Эким, о Барыше и о всём, что с ней стряслось в караоке. От Каната и Озана по-прежнему ничего не слышно. Эким и Хазал места себе не находили от беспокойства. А живы ли они вообще? Как вдруг Азиз окликнул именинницу, чтобы встречала прибывшего гостя. Девчонки переглянулись и побежали в коридор, накинувшись на Каната, толком не успевшего снять обувь. Но он обнял только Хазал, а к объятиям Эким отнёсся прохладно, слегка отстраняясь.   — Ты дрался? — Эким не унималась, легонько скользя пальчиком по небольшой ссадине на мужественной скуле, отчего Каната шибануло током по всем внутренностям.   — Да, — отрезал он, убирая руку Эким.   — С кем? — её глаза округлились.   — Сам с собой, — Канат расстегнул чёрную куртку. Он явно не спешил рассказывать, как они с Озаном до смерти избивали и пытали каких-то парней. А потом приехали к девушкам, которых безумно любят и вот этими руками их обнимали, как ни в чём не бывало. Самому аж неприятно было от себя.   — А Озан не придёт? — Хазал внезапно отозвалась, неуверенно выглянув из-за плеча Эким.   — А, — Канат, будто что-то вспомнил. — Он хотел подняться, но в последний момент передумал. Не знаю, может, он ещё не уехал. Сбегай, проверь.    Хазал спешно набросила шубку на плечи и рванула вниз по ступенькам. Выбежав на улицу, она принялась лихорадочно оглядывать припорошённую снегом площадку. Но вскоре Хазал замерла на месте и ахнула. На её глазах свершилось настоящее чудо — в воздухе плавали сотни мыльных пузырей, как в сказке. Да что говорить? Хазал совсем позабыла, что хотела сказать Озану «спасибо» и позвать его за стол. Детская радость захватила хрупкое сердце, заходясь мощным трепетом. Хрусь-хрусь мелкими шажками она помчалась по свежему снегу, заливисто хохоча.    Наблюдая из автомобиля во все глаза, Озан уже размяк. Хазал была восхитительна. Он понял, что машина для мыльных пузырей — это то, что нужно было, чтобы привести в щенячий восторг это наивное сердечко. Озан вышел из машины, захлопнул дверь и направился к Хазал. Увидев его приближение, она застыла. Если быть точнее — они застыли, друг напротив друга. Озан увидел своё неуклюжее отражение в огромных влажных глазах, обрамлённых слипшимися от влаги ресницами. Они были до того смущены, что мялись добрых полминуты. Наконец, Озан решил заговорить первым, ибо понимал, что вёл себя уж совсем как новогодний олень в упряжке.   — Неловко, правда? — он хмыкнул, чувствуя, как воздух воспламенялся в лёгких, вытесняя тёплые клубни пара.   — Угу… — Хазал кокетливо завертелась на месте, сцепив пальцы в замочек и опустив взмокшие ресницы, чтобы скрыть робкий жгучий румянец. — Не зайдёшь в гости?    Озан вдруг резко протрезвел, вспомнив о подарках, полдня, катающихся в багажнике. Он молча отправился к автомобилю, поставленному у соседнего подъезда. Хазал в полном недоумении последовала за ним. Когда дверь багажника поползла вверх, Озан достал плюшевого енота и вручил ей в руки. Хазал застеснялась. Все знали о её страсти к мягким игрушкам, но подобной милоты у неё никогда не было. Но и это было не всё. На очереди был торт с милым жёлтым цыплёнком, пробивающимся сквозь обломки скорлупы. Хазал уже стояла с полными руками подарков, растрепавшимися волосами и щедро заплывшим краской, лицом. Затем Озан вытащил главное — здоровенный десятикилограммовый ящик со сладостями. До чего же это напомнило Хазал те светлые времена, когда счастливая детская душа порхала от радости, когда отец приезжал из командировки и привозил кучу сладостей.    Они вошли в квартиру. Тёплый и вкусный запах сшибал прямо на пороге. Канат тут же вышел из комнаты и сурово поманил её пальцем. Видимо, от нравоучений не отвертеться. Озан тем временем прошёл на кухню. Лейла, Бекир и Айше, занятые сервировкой стола, встретили его с явным недоумением. «Салам алейкум, братва, — с этими словами он водрузил ящик со сладостями на кухонный шкаф. — Без паники я только похавать пришёл». Они совсем не поняли, как Озан попал на день рождения к Хазал, когда ещё в школе рьяно над ней подшучивал. Озан закатил глаза и молча ушёл в спальню. Там он застал Каната, грозно вышагивающего от окна к двери и сидевшую на стульчике и покорно понурившую голову Хазал. Эким и Азиз послушно сидели на кровати, стараясь не вмешиваться. Озан закрыл дверь и стал у двери, заложив руки за спину.   — Ну… дома никого не было… — тихонько пролепетала Хазал.   — Я заметил! — озлился Канат. — Я заметил, Хазал, что у тебя не все дома! Как после всего ты могла с ним куда-то пойти?   — Эй, полегче, — Озан его осадил, потому что Хазал ещё немного и расплакалась бы. — Не ори, придурок.   — Прости, — в голосе Хазал отразились зачатки слёз. — Я жалкая, но я доверяю людям и ничего не могу с этим сделать…   — Девочка, — Канат присел напротив Хазал, преклонив колено и успокаивающе положив руки на трогательно сжавшиеся плечи. — Люди в своём большинстве — уроды. Запомни прописную истину: никогда не ходи гулять с такими зассатыми козлами, как Барыш.    Минутка злости быстро прошла. Хазал осталась в комнате, чтобы переодеться и выбросить, наконец, это чёрное платье, пропитанное не менее чёрными воспоминаниями. Стол уже был давно накрыт. Лакомства источали тёплый аромат, а румяная курочка так и просилась запрыгнуть в чью-нибудь тарелку. Когда ребята все встретились на кухне и поняли, в какой компании им предстоит праздновать, в воздухе поднялось напряжение. Будто несовместимые реактивы смешали в одной колбе. Они принялись рассаживаться по местам. Канат демонстративно сел подальше от Эким — рядом с Озаном. Но вдруг все стали замечать, что Бекир как-то подозрительно долго затерялся в коробке со сладостями, рассуждая, какие он любит, а какие нет.   — Приятель, — предостерегающе обратился Канат. — Это же не значит, что всё нужно сожрать в одно жало.   — Зато потом он сможет там жить, — добавил Озан, отчего все рассмеялись.   — Аллах, — Бекир присел за стол, продолжая жевать. — Какие же вы высокомерные!   — При чём здесь высокомерие? — Канат мимолётно взглянул на Эким, и его лицо сразу же преисполнилось черезмерной спесью. — Если я не считаю нужным всем улыбаться — это ещё не высокомерие.   — Не надо рассказывать, вы с самого начала себя высокомерно вели, — Лейла поддержала Бекира, отпивая из бокала сок. — Но стоило совершить один акт милосердия, все сразу заговорили, какие вы хорошие.    Айше яро начала соглашаться. Ребята загудели, словно пчёлы в улье. Канат упрямо закатил глаза. Эким зачарованно улыбнулась, искоса на него поглядывая. «Ну как на него такого сердиться?», — подумала она. Поймав на себе девичий ласкающий взгляд, Канат остро сощурил глаза. Её белый свитер, распахивающий взору изящное плечо, медленно съехал, призывно оголяя ключицу. Пока ребята галдели, неуёмная мужская фантазия Каната провалилась в мысли о запретной территории, укрывающейся под одеждой Эким. Он раздул ноздри и крепко сжал вилку в руке, тяжело вдыхая её пахучие феромоны, вихрящиеся в воздухе. Он тяжело сглотнул и с трудом оторвал от Эким почерневшие от похоти глаза. Может, так, жар в области слегка повлажневшей ширинки сделается более сносным? Его вывел из раздумий, нелепый малопонятный вопрос Бекира. — Канат, а какие девушки тебе нравятся? — миловидно вопрошающее лицо Бекира уставилось на застывшего с вилкой во рту Каната, застав его врасплох. Он напряжённо покрутился по сторонам и заметил, что все пары глаз, не мигая, устремились на него.   — Эким, т-т-ты… — невольно вырвалось у Каната. — Заелась! У тебя соус на подбородке!   Напряжение вроде бы отступило, внимание снова захватил Бекир. Но Эким настороженно вытерла подбородок, в то время как Канат вынужденно отвёл взгляд, понимая, насколько нелепо выглядел перед всей компанией. Даже Озану захотелось обречённо закрыть глаза и навсегда стереть из памяти его феноменальный конфуз.     — Чтобы килограмм мандарин купить, нужно почку продать! — пожаловался Бекир.   —Аллах, обожаю эти даунские рассуждения, — Озан скрестил руки на груди, напыщенно поглядывая на Бекира сверху вниз. Но Бекир был слишком увлечён рассказами о предновогодних распродажах, на которых, собственно, он и урвал ультрамодные свитера.   — Ну, вы посмотрите на этот свитер! — Бекир не мог нахвалиться качеством. — А купил всего-то на рынке!   — Ага, — Озан его грубо присадил. — Ты в нём на пугало похож.    И в этот момент на кухню вошла Хазал точно в таком же красном свитере с оленями.   — Ну как? — она задавалась, воображала, крутилась, будто на выданье. Видимо, Хазал не услышала последний обрывок разговора. Бекир хотел было возмутиться, но Озан шикнул на него, сердито блеснув глазами. Потому что Озан таял, плавился и размокал, глядя на неё. Неужели никто не замечал, что у него был язык на плече, когда он смотрел на Хазал? И когда все принялись восторгаться и награждать её комплиментами, Озан тоже вынужден был высказаться.   — Красиво… нормально… тебе к лицу, — несколько топорно выдавил он, привлекая кучу недоумённых взглядов.    Румяная, преобразившаяся, пышущая радостью Хазал, умостилась между Озаном и Бекиром. Выбора особо-то и не было — Озан его тотчас же согнал со стульчика, освобождая место для именинницы.   — По-моему, ты сегодня превзошёл всех каблуков мира, — больно толкнул его локтем Канат, пока Хазал никак не могла нагреть себе место и постоянно ёрзала на стуле.   — Это, между прочим, я сама готовила! — горделиво добавила виновница торжества, указывая на ярко-красный салат с помидорами и сыром, затем покосилась на своих знатных гостей. — Конечно, не ресторанная еда, как кое-кто привык…    Канат и Озан шумно вздохнули. Затем уже каждый счёл нужным подшутить над школьной элитой, со словами: «Ваша светлость, негоже вам с насекомыми за одним столом сидеть». Ребята отмахивались и старались не реагировать на провокации. Квартира заполнилась звонким льющимся смехом и галдежом. Озан рядом с Хазал даже расслабился и перестал быть колючим ежом, без конца подкладывая ей в тарелку самые лакомые кусочки мяса. Вскоре подошло время загадывать желание и задувать свечи. Свет в квартире погас. С замиранием сердца, ребята ждали некого чуда, летящего на крыльях ночи. Хазал трогательно сцепила руки в замок и внутренним голосом шепнула желание. А затем, выталкивая воздух короткими толчками, задула все восемнадцать свечей. В её сторону полетели звенящие аплодисменты и взрывы остатков конфетти. Открыв глаза, Хазал увидела перед собой, смотрящего на неё горячим от неуклюжей нежности, очень влюблённым взглядом Озана. Это что ещё за ощущения? Она тревожно прижала руки к груди и мигом от него отвернулась.   Время бежало, Озан куда-то вышел. Немного позже Хазал его обнаружила в своей комнате, разбирающего батарею.   — Отвёртка есть? — проворчал Озан, сразу переходя к делу.   — Не-е-е-ет, — растерялась Хазал. — Откуда у меня?   — А ты в курсе, что живёшь с холодной батареей? — сурово спросил Озан.   — Я думала, что так и должно быть, — Хазал пожала плечами, у неё был кристально чистый недоумевающий взгляд, как у котёнка.   — Неси нож, — он опустил глаза, скрывая бесстыжую улыбку.   Хазал побежала на кухню и быстро принесла Озану нож. Он принялся что-то откручивать, и батарея тут же зашипела. В конце он подозвал её проверить работу. И батарея грела! Хазал была в шоке! А Озан лоснился от самодовольства, едва не лопнув.   — Озан, — аккуратно начала она. — Ты… что-нибудь узнал… ну?   — Я как раз утром собрался туда ехать.   — Можно с тобой? — её глаза проливали ласку. — Завтра же суббота.   — Малышка, тебе со мной нельзя, — мягко произнёс Озан, снисходительно улыбнувшись. — Я выезжаю в пять часов утра, ты наверняка будешь ещё спать…   — Нет, — заволновалась Хазал. — Я проснусь! Я поеду с тобой! Считай, что я согласилась пойти с тобой на свидание!   — Ха… что-о-о? — Озан опешил, явно не ожидая от Хазал такой смелости. — Я, вообще-то, тебя никуда не приглашал, — а затем, случайно увидев полосатого тигрёнка у неё на кровати, Озан его резко сграбастал и принялся ржать без остановки. — Это что ещё за чупакабра?   — Это тигрёнок! — Хазал недовольно выхватила игрушку из его наглых загребущих рук и несколько раз огрела его по голове.   — А чего у него ноги парализовало? — Озан задыхался от смеха.    Хазал капризно выпятила нижнюю губу. А когда он немного поумерил пыл, медленно приблизилась, запрокинув голову, в силу разницы в росте и обхватила ладошками за крепкую шею. «Тебе нравится, когда я так делаю?», — её тихий лепет обжёг ему губы. Озану не то, что нравилось, он онемел от чувств. Он обезвредился, стал послушным, находясь полностью в её подчинении. Об этом свидетельствовало влажное потяжелевшее дыхание. Это был как раз тот пример безграничной власти слабого над сильным. Озан слепо потянулся за вознаграждающим поцелуем. Но не тут-то было. Хазал тут же отстранилась и игриво рассмеялась, косясь на внушительную выпуклость в области его ширинки. А в коридоре, тем временем, началась возня, ребята стали расходиться по домам. И когда все вышли, Озан на секунду задержался на пороге.   — Я заеду за тобой в пять, — твёрдо сказал он.   — Обещаешь, Озан? — Хазал наивно заглянула ему в глаза.   — Хочешь, пообещаю тебе на мизинчике? — и прежде чем Хазал запустила в него тапочек, Озан громко заржал и поскакал вниз по ступенькам. Всю ночь Озана мучили сладкие мысли о Хазал. А Хазал всю ночь мучили сладкие мысли об Озане.   Канат и Азиз развезли ребят по домам. Время-то было позднее, автобусы уже не ходили. К вечеру район Эким практически приутих. Канат и Эким, сидя в машине, вслушивались в затяжную, неловко пронизывающую воздух тишину, едва слыша мягкое гудение мотора. Наконец, они приземлились у её дома. Эким попросила его на секунду выйти из машины. Лицо Каната вовсе не выражало радушия, но всё же он вышел, тяжело хлопнув дверью. Эким, некоторое время, напряжённо сверлила взглядом заснеженную землю. Через секунду на раскрытой маленькой ладошке Эким протянула ему маленькую серёжку: гвоздик с зелёным камушком. Не скрывая удивление, Канат слегка отшатнулся.   — Я влюблена в тебя, Канат, — Эким придержала его тёплую ладонь и вложила туда крошечный гвоздик, а затем ласково обхватила обеими ладонями мужской кулак, как бы запечатывая. — Сегодня моё сердце разболелось, когда Хазал сказала, что ты остался в караоке с теми отморозками… К сожалению, я не знаю, как мне доказать свою любовь, у меня больше ничего нет… Но пусть эта серёжка останется у тебя, как доказательство, даже если ты уже ничего ко мне не чувствуешь.    Уверено, развернувшись, Эким пошагала домой и ни разу не обернулась. Мама была уже на работе. Эким скинула рюкзак в прихожей и поплелась в комнату. Клацнула настольный торшер, источающий тусклый рыжеватый свет и нехотя надела пижаму. Затем на секунду распахнула окно, чтобы проветрить комнату перед сном. Шторы разлетелись в разные стороны. Из улицы поплыл едва слышимый шорох. Она внимательнее заглянула в окно и прямо перед её лицом, в стиле уличного паркура в комнату залетел Канат. Эким окаменела, не в силах пошевелиться. Канат выглядел взвинчено, его губы были слегка покусаны, а тело ещё дышало зимней прохладой. Он закрыл окно и повернулся к Эким, напряжённо сглотнув.   — Ты сказала, что ничего не можешь мне дать, но ты ошиблась, — у Каната будто произошло позднее зажигание. — Девочка, мне плевать на могучие капиталы. Если ты считаешь меня хотя бы слегка умным, ты понимаешь, что мне плевать на то, что говорят в школе. Я тоже тебя люблю за…  твой вздёрнутый любопытный носик, — Канат смутился и опустил глаза, а затем снова поднял, и в них уже была некая увлажнённость, придурковатый блеск и замасленность. — Твои эти… ямочки на щёчках, они очень красивые… за это бы всё отдал.   — Канат, — Эким упёрлась ладонями в его твёрдую грудь.   — Девочка моя, сам сума схожу от… — Канат притянул её к себе и широко раздул ноздри, жадно вынюхивая сладко пахучие волосы, словно голодный зверь.    Эким не поняла, насколько сильно вжалась в Каната. Насколько сильно они нуждались друг в друге. Его пах защемило, нахлынувшее возбуждение прострелило электрической дрожью по всему телу. Канат довольно заурчал и тяжело засопел. Горячая гормональная волна поплыла вверх и поддела соски Эким, сморщивая и вздыбливая потемневшие горошины. Она со всей силы прижалась налившейся грудью к твёрдой груди Каната, слыша, как срывается с тормозов его сердце. Благодаря, трению чувствительной изнывающей кожи члена о намокающую ткань боксеров, Канату становилось невыносимо душно и липко.    Помочь ему справиться с ненавистной одеждой, оказалось проще простого. А каким образом задралась её жёлтая маечка, и сползли пижамные шорты, Эким уже не отследила. Распластавшись перед ним на прохладной постели в липком солёном поту, она чувствовала колючие щёки Каната, трущиеся о её живот. Мокрый требовательный язык, лизавший вокруг чувствительного пупка, который вскоре проскользнул мокрой дорожкой к твердеющей груди. Он теребил со всех сил сосок и лизал его кончиком языка. До лёгких покраснений хватал руками сочные бёдра, чтобы Эким не смогла убежать. Но что-то такое происходило, дико будоражащее, что они не могли ни отследить, ни проконтролировать. Оказавшись в плену требовательного горячего языка и слегка наждачных мужских рук, Эким запрокинула голову, чтобы жадно поймать глоток воздуха спёкшимися губами. Канат с тяжёлым стоном раздвинул её дрожащие от слабости ноги. Глаза хищника, вот-вот готового наброситься на жертву, прибились к пульсирующей розоватой промежности и поблескивающему комочку из нервов меж мокрых складок. Погладив её заплывшие густой краской дрожащие щёки, Канат прошёлся языком по всей промежности и поддел языком блестящий клитор. Чёрт! Эким проваливалась в неведомую пропасть. Там было мучительно сладко, мокро, скользко, щекотно.    Призывно облизав располневшие губы, на ослабших трясущихся ногах Эким встала с кровати и поманила Каната к себе. Когда он приблизился и вопросительно нахмурился, Эким стянула чёрные боксёры. Затвердевший член, с блестящей головкой в прямом смысле слова шлёпнул её по губам. Взглянув на Каната снизу вверх, она увидела, что он напрягся и замер. Глаза горели нечеловеческим огнём. Эким с неподдельной хитрецой следила за каждой его реакцией. Сначала она туго обхватила двумя руками ствол и провела языком по шовчику. Канат взвыл, судорожно сжимая кулаки. Его рот приоткрылся, глаза закатились, а лицо исказилось от засасывающего удовольствия. Эким принялась старательно двигать ладонями вверх и вниз. А когда его пульсирующая покрасневшая головка затерялась в жаркой мякоти её рта, Канат не выдержал. Он взял контроль в свои руки — обхватил голову Эким обеими руками и толкнулся глубже в мокрое жаркое горло, начиная двигаться сначала неспешно, затем быстрее, ещё быстрее… сопровождая это волшебство мокрыми чавкающими звуками. Не в силах больше удерживать, мучительно подступающий гейзер, Канат вовремя отшатнулся от Эким, и обильной струёй выбрызнул накопившуюся за долгое время густую белую жидкость ей на лицо.   Полностью обессиленные, прогибая собой матрас, они упали на кровать, чтобы передохнуть и вскоре продолжить навёрстывать упущенное. Но вдруг телефон Каната запищал, он открыл сообщение. Странно, что от Азиза: «Не приходи сегодня домой, тебя ищут менты. Мама в шоке».