Храброе сердце плачет и смеётся

Встретив в коридоре школы Озана, Канат мигом на него налетел. Озан опешил, и предупредительно выставив руки, отстранился.    — Не подходи ко мне.    — Да ладно, пойдём в столовую, я кое-кого ищу, — Канат потащил Озана за собой, давя на загривок.     Эким и Лейла были последними в небольшой очереди. Увидев их, Канат подумал, что ему повезло. Он тихонько подкрался и ущипнул Эким за бок. Она резко обернулась и застыла, потому что Озан и Лейла изумлённо уставились на них.    — Жена, покормишь меня? — Канат смело притянул Эким за талию и притулился губами к её щеке. Она переглянулась с Лейлой, которая настолько расширила глаза, что забыла даже моргнуть.     — Какая ещё, жена, Канат? — Эким нервно усмехнулась, отцепив его руки.     Но Озан не сдержал вырывающийся из него сарказм.    — Грелку ему обязательно подложи. И горчичники не забудь налепить на пятки.     Канат стиснул зубы и многозначительно посмотрел на бесчувственного друга, который любил осквернять моменты, претендующие на романтику.    — Заткнись! Заткнись! — шикнул на него Канат и притянул Эким к себе. — Значит, я тебя покормлю, если ты меня кормить не хочешь. Канат крепко стиснул Эким, вдыхая запах пушистых волнистых волос. Чёрный чай с молоком. Она положила ладони на его руки, легонько поглаживая. Они замерли, но только сердца колотились так громко, что ребята ощущали пульсацию бьющихся потоков крови где-то в затылочной части головы.     Озан фыркнул и закатил глаза. Он перехватил случайно проходившего мимо парня и приказал купить колу, а сам занял любимый стол и, развалившись, ожидал Каната. Лейла очнулась, когда женщина на кассе её поторопила. Затем ребята набрали всего и побольше, и за стол уже сели с пополнением. К ним присоединились Айше и Азиз. Озан недовольно покривился. Он думал, что Канат придёт один. В крайнем случае с Эким и Азизом. Но чтобы всех бюджетников собрать вокруг себя — это слишком. Озан так и остался сидеть в гордом одиночестве, но был этому несказанно рад.    — Давайте подумаем, как можно выкрутиться, чтобы тебя не отчислили из школы, — начала Эким, но её речь быстро прервали. В большой и шумной компании так было всегда. Особенно когда каждому было, что сказать.    — Нормально, — удивился Озан. — Вы с подружкой на нас стуканули, а теперь…    — А кто нас оскорблял и запугивал? — возмутилась Айше.    — Хватит вам, — Канат мигом потушил спор, как самовозгорающуюся серную спичку.     Когда в столовую вошёл Бекир и нашёл взглядом друзей, он замедлил шаг, конвульсивно моргая и от неверия потирая глаза. Состав компании его, честно говоря, слегка ошарашил. Бекир подошёл к столу. Озан боковым зрением уловил, что Хазал вошла следом и принялась растерянно искать знакомых своими горячими глазками. Озан растерялся и засуетился. Он понял, что Бекир мостился на свящённое место рядом с ним, потому что это был единственный свободный стул. Он мигом прикинул: если Бекир сядет с рядом, то Хазал вынуждена будет сесть, напротив. А Озану хотелось её возле себя. И вообще, ему дико её хотелось. В конце концов, он скинул рюкзак на свободное место.    — Занято, — нагловато предупредил он.    — Какой ты плохой человек, — сказал Бекир и взял стул, усаживаясь возле Каната. Тот поморщил нос и посмотрел на Озана, от души поблагодарив его. Картина получилась забавная. Они выглядели, словно уже пришли на консультацию, а психиатром был Озан. Только психиатр из него получился препаршивый: строгий, недовольный и вечно закатывающий глаза, выказывая невежество и нелюбовь к друзьям Эким.    — Если бы я был плохим человеком, ты был бы уже мёртв, — шикнул на него Озан, отчего ребята вспыхнули заливистым смехом.    — Мать моя шаманка… — удивлённо причитая, Бекир никак не мог нагреть себе место — то ближе, то дальше, двигая стул. Если бы не Эким, Канат бы уже давно выбил этот раздражающий скрипящий стул у Бекира из-под ног. Но, если решился стать человеком, значит, нужно держать себя в руках. Нужно убеждать Эким, что он достоин её любви.   Ребята увидели Хазал и принялись махать ей. По мере приближения к столу, её ноги слегка подкашивались от волнения. Заметив единственно свободное место рядом с Озаном, у неё засосало под ложечкой. Он, кажется, вообще не обратил внимания, что Хазал пришла. Даже ничего обидного не сказал. Никаких гадких шуток. Но знала бы она, с каким бьющимся сердцем Озан убрал рюкзак, хотя и вид сделал такой, будто ему этого и вовсе не хотелось. Хазал тихонько поздоровалась, чтобы не привлекать излишнего внимания, и присела рядом с Озаном, недовольно поморщив нос. Она выглядела сонной и поникшей. Теперь главное, чтобы Бекир трещал без умолку, чтобы Озан мог втихаря рассматривать её.     Не заострив внимание на появлении сестры, Канат отдал персики Эким, которые купил для неё перед школой. И когда рука Бекира уже слепо тянулась за ними, Канат его руку сбил в воздухе, тихо прошипев, что это не для него, чтобы он клешни свои убрал. Бекир от нечего делать достал судок с грецкими орехами, которыми его щедро заправил Халиль.    — Что будет потом? — настороженно спросила Эким у Каната.    — Скорее всего, нас отчислят, — улыбнулся он.    — Нет! Нельзя! — воскликнула Эким. Лейла, Айше и Хазал подозрительно на неё покосились. Но Бекир уже всё понял, поскольку с любопытством следил за движениями их рук под столом. Вернее, движения не было — они руки не размыкали. Да и не замечать атмосферу любви стало невозможно. Любовь, словно взрывы серебристого фейерверка, вспыхивала над их головами.    — Это же не конец света, — сказала Хазал.    — Может, для тебя и нет, но Эким и Канат, вообще-то, встречаются, — осадил её Азиз.    — Да ладно? Серьёзно? — Не скрывая улыбку, Хазал на них уставилась.    — Аллах, да всем насрать, — буркнул Озан, лениво подпирая ладонью голову.     Когда Эким поперхнулась, Канат её нежно погладил, чтобы не вгрызалась настолько жадно в сочный мясистый персик. Он хотел слизать с её подбородка жидкую капельку, норовящую вот-вот шмякнуться на стол.    — Всё равно я считаю, что вы должны ответить за всё, — Хазал опасно выставила вилку, угрожая Канату. Потом предупредительно перевела её на Озана.     После её появления Озан всё время молчал. Все понты и спесь куда-то испарились. Былая концентрация и смелость пропала. Хотя Хазал и выглядела довольно загнанно, он залип на её блестящий рот. Когда Хазал собрала волосы, чтобы завязать в тугой высокий хвост, Озан окончательно сошёл сума. Его липкий взгляд жадно блуждал от шеи к мочке уха, а затем по всему телу. По телу, которое так его возбуждало. Обычным ничем не примечательным движением Хазал погладила ноги, чтобы расправить юбку. Но как она это сделала! Ласково погладила себя верх и вниз обеими руками. Для Озана это было более чем откровенная провокация. По телу распылилась дрожь. Между ног неуместно начало припекать, тяжелеть и стягивать.     — Хазал, почему ты так хочешь меня наказать? — изогнул бровь Канат.    — Канат, — он торжественно обратилась к брату. — Просто я искренне уверена, что зло от удара оправится намного быстрее добра.     Разразился громкий смех. Хазал улыбнулась и слегка прохлопала Озана по плечу, потому что он единственный выглядел злобно сконцентрированным и абсолютно не смеялся. От её безобидного прикосновения Озан чуть со стула не упал, чем испугал и Хазал. Он вздрогнул, будто у него петарда взорвалась в капюшоне.   — Это бессмысленная тема. Зло оправится быстрее добра и станет сильнее. Поэтому мы с Канатом скажем правду. Всё, как было. — Твёрдо произнёс Озан.    — Какие же вы упёртые, — возмутилась Эким.    — Потому что так надо, — лицо Озана выражало упрямую решительность.     Хазал закатила глаза и забрала у Бекира орех.   — Как легко живётся твердолобым, когда есть только одно правильное мнение — твоё, — Хазал уставилась на Озана с осуждением. — И как сложно, когда ты всё понимающий и чуткий человек.    — Если мне скажут, что я зассал я сделаю наоборот. Очевидно. — Озан усмехнулся. Очевидно же, что он не собирался изворачиваться, ибо смысла не видел. Мелиса всё равно их заложит.    — Да, такие мы дурачки ведомые, — поддержал его Канат.     За столом снова поднялась волна заливистого смеха. Хазал не могла расколоть орех, крутила его, мучилась, раскусывала зубами. Озан закатил глаза. Что за детская привычка сразу всё в рот тащить? Сколько ей лет? Он выхватил орех прямо у неё изо рта и раздавил его в руке. Хазал содрогнулась и затихла. А пока ребята шумно галдели, Эким с интересом наблюдала, как Озан чистил орехи и складывал возле Хазал горку. Загадочно усмехнувшись, Эким отвела взгляд.    Канат ожидал в кабинете. Позже вошёл психиатр в белом длинном халате с фирменной эмблемой, вшитой в единственный кармашек, из которого торчала ручка. Он вспомнил, что часто видел в интернете статьи этого мужчины. «Ничего себе», — подумал Канат. Его собеседовать будет медийный доктор. Психиатр, мужчина лет семидесяти, невысокого роста, седовласый, круглолицый, с огромной залысиной на темечке. Этот мужчина удивительным образом расположил к себе его, задавая одни лишь вопросы. Канат уже сам вызвался рассказать о себе всё, увидев в собеседнике седовласого мудреца в парче. Надо же! Настоящий профи! Сначала мужчина по классике разузнал о детстве, о взаимоотношениях в семье, а потом разговор переместился в нужное русло. Полностью взяв вину на себя, Канат не забыл упомянуть и Мелису. Ведь издевательства в школе были единым работающим механизмом, а она чуть ли не главной деталью. Ведь все их издевательства над девчонками дальше словесных не заходили. С ними работала Мелиса. Пока Канат говорил, мужчина деликатно откашлялся, периодически делая заметки в блокнот.    — Я психопат, да? — уставился Канат, после того, как выговорился.    — Ты не психопат. У тебя проблемы с контролем агрессии. Психопатам несвойственны чувства любви, боли или ревности, — ответил доктор, смерив Каната снисходительно-отцовским взглядом. Потом, в течение беседы, выяснилось, что доктор любит огнестрельное оружие. Ведь Канат тоже его обожал, в отличие от Озана, который больше питал страсть к ножам и холодному оружию. У Каната и доктора завязалась длинная дискуссия, что заставило ждущих по ту сторону двери Озана и Мелису недовольно поглядывать на время.    — Вы только представьте! — воскликнул Канат. — Когда у тебя пистолет тебя все уважают!    — И молчат. Пистолет заставляет чувствовать себя уверенно, — поддержал доктор, будто находясь с Канатом на гребне одной волны.    — Да-а-а… малокалиберные, крупнокалиберные…    — Нет, сынок, — улыбнулся мужчина и похлопал Каната по спине, поднимаясь с места. — Самый лучший калибр — охотничий, двенадцатый.     Озан, как истинный джентльмен вызвался идти первым. Настороженно войдя в кабинет, он походил на слона, посетившего посудную лавку. Между доктором и Озаном стоял прямоугольный низкий стеклянный стол. Гость умудрился сразу же смахнуть со стола маятник. Подняв руки вверх и поставив его на место, Озан уселся на стул. Доктор внимательно следил за каждым движением прибывшего пациента. И немного погодя подал ему руку для приветствия. Когда Озан присел на стул, в висках застучало, страшный гул разразился в голове. Новое воспоминание тяжёлой волной окатило его, в виде картинки в зелёных депрессивных тонах: Озан засыпал землю в яму, где стоял маленький мальчик его же возраста. Младший отчаянно умолял Озана не убивать его. Последним был кадр, когда Озан зачерпнул побольше земли и сбросил... Потом чудесным образом хронометраж изменился — тот же лес, только уже толпа детей убегала от Озана, крича, что к нему нельзя приближаться. Да что это, чёрт возьми?  Доктор подождал, пока Озан придёт в себя. Мужчине показалось, что на более откровенный диалог этого парня вывести будет сложнее, чем Каната. Когда вошёл Озан, психиатр сразу увидел, что тот ощерился и выставил ядовитые колючки, словно дикобраз. Тогда он решил применить хитрость.    — Ты ведь чувствуешь себя не таким, как все? — психиатр сразу зашёл с козырей.   — Проблема в том, — Озан задумчиво потёр подбородок, отойдя от мучительных кошмаров. — Я не знаю, кто я такой. Иногда я ловлю себя на мысли, что хочу перерезать кому-нибудь горло. Канат мне как-то сказал, что видел мои глаза лет в пятнадцать, когда я избивал парня на улице. У меня рот был в чужой крови. Канат думал, что я закончу тем, что убью кого-то до окончания школы. Но мне интересно, что будет, если перерезать сонную артерию. Я хочу почувствовать запах крови и увидеть, как она будет хлыстать фонтаном.    — Ты считаешь себя убийцей? — мужчина с пониманием выслушал. Озан на этот вопрос неожиданно рассмеялся. Беззвучно и конвульсивно. Доктора эта реакция ничуть не удивила. Люди по-разному раскрывались на его сеансах.    — Мне кажется, что однажды я не сдержусь, — сквозь безмолвный приступ смеха выдавил Озан. — Надо уметь убивать в случае необходимости.    — Что нужно терять твоей жертве, чтобы выжить? — вальсировал вопросами мужчина. Озан вопрос проигнорировал.    — Однажды я просил Аллаха дать мне шанс, дать возможность остаться человеком, чтобы я не превратился в монстра. Но я им становлюсь. И мне придётся убить всех, кто мне помешает. — Озан ярко представил, как ломает Барыша, а затем вскрывает ему глотку. Другой бы человек испугался взгляда Озана, но не опытный психиатр.    — Ты не убийца, Озан, — спокойно заключил доктор. — В твоём сердце живёт любовь, правда ведь?    — Как вы узнали? — начал паясничать Озан.    — Когда вода достигает точки кипения, она испаряется. А люди, достигая предела в чём-либо, делают то, что чего делать не должны, — сказал доктор.    — Вы правы, — грустно усмехнулся Озан. — Моя ревность стала точкой невозврата. Этот придурок корчит из себя важную птицу, а сам ничтожество. Просто пафосный тормоз.     — А ты ей говорил о своих чувствах?    — Нет, — Озан завертел головой и несколько испуганно добавил: — Вы что?  Целую жизнь я делал всё, чтобы мои чувства не стали очевидными. Только теперь мне с каждым днём всё тяжелее себя контролировать. Я хочу взять за неё ответственность. А она, знаете, всегда была такой... чудной и странноватой. Такая отстранённая. — Озан театрально поднял обе руки. — Весь мир отдельно и Хазал отдельно!    — Ты боишься, что она тебя отвергнет?    — Угу, — Озан опечалился и слегка задумался. — Я больше боюсь, что она будет ржать, если я ей признаюсь.        Хазал попросила Каната остаться у них дома с ночёвкой. Он, конечно, согласился, но стоило заикнуться о Барыше, сестра разревелась и убежала. А Канат так и остался стоять и думать посреди коридора — что он снова сделал не так. Когда Озан вышел из кабинета, они вошли в пустой класс.    — Ну что? — ждал ответа Канат.    — Я уверен, что нас отчислят, — уверенно сказал Озан. Ведь даже директору надоело их покрывать.    — Переведёмся к Баре, — усмехнулся Канат.    — К этим больным ублюдкам? — Озан считал ниже своего достоинства дышать одним воздухом с одноклассниками Барыша. Но в глубине души понимал, что сам ничем не лучше.    — Они мне тоже не нравятся. Но это же его друзья.    — Канат, я разговаривал с тем парнем в сизо. Он сказал, что хочет отсидеть, только бы люди не узнали, что они с ним сделали.    — Это должно быть что-то… — Каната будто осенило. Он широко вытаращил глаза. — Ты думаешь то же что и я?    — Я не представляю, что можно сделать обычному лобохобану, чтобы он пошёл убивать? Я готов убить, например, Барыша просто так.     — Почему вы грызётесь? — вопросительно прищурился Канат. — Барыша тоже можно понять. Сейчас все обвиняют его.    — Он хотел твою сестру в горизонтальное положение склонить.    — Что?! — подскочил Канат, схватив Озана за грудки. Тот отцепил его руки и закатил глаза.    — Конечно, — возмутился Озан. — Он посмотрел, что у девочки нет родителей, брату на неё похер, дядя вечно на работе. Можно преследовать и свободно заваливаться домой. Хазал просто мечта маньяка! У неё же батёк в тюрьме, какая разница?      Канат вылетел из класса. Он созвонился с Барышем и договорился встретиться в караоке. Хорошо, что они всегда там зависали. Можно было и не договариваться. Нагрянуть внезапно и разнести к чертям грёбаное караоке, а затем связать Барыша и поджечь его на костре.    Открыв дверь в вип-комнату с ноги, Канат обнаружил компанию из троих парней, которые с двух сторон обнимали девушек. Барыша ещё не было. Увидев Каната, ребята обрадовались.    — О, привет, Канат! — крикнул брюнет. — А где твой сумасшедший друг?    — Чтобы с такими недоносками справиться, меня и одного хватит, — сцепив зубы, рыкнул на них Канат.    — Да, неужели? — воодушевлённый брюнет поднялся с диванчика и предложил Канату баночку колы. Канат быстро откупорил, с ласкающей слух клацающей вспышкой и сделал несколько глотков. — Ты, Канат, хороший боец, но слишком глупый. Брюнет смотрел на Каната из-под засланной нависшей чёлки. Его глаза восхищённо чего-то ждали. Вскоре разразился смех, и сознание Каната покрылось густым туманом.     Канат проснулся от дикого холода. Тело ломило, холодный воздух сёк лицо. Он поёжился и испуганно открыл глаза. Где он? Его взору предстало ночное небо. «Что со мной случилось, мать твою?» — Канат с трудом поднялся на ноги и увидел вокруг бескрайние поля. В метрах ста от него была дорожная трасса и, как назло, не одной машины. Канат заорал во всё горло.     — Убью мразей! — в полнейшем отчаянии, он пнул ногой бурьян и прошёлся взад-вперёд, чтобы легче думалось. Вещей с собой не было. Совсем. Ни телефона, ни денег, ни рюкзака. Только коричневая кожаная куртка и влюблённое ютящееся сердце в груди. — Уроды вонючие! Найду, выпотрошу ублюдков! Канат сорвался, запинав до смерти ни в чём не повинный бурьян и вышел на трассу. Указателей не было, поэтому он совершенно не понимал где находится. Может быть он уже не в Турции, а где-нибудь в Непале?    — Мать твою! — Канат обречённо поплёлся по дороге в надежде, что сможет добраться до города на попутках.     Хазал чувствовала себя более чем плохо. Ей казалось, что температура тела у теплокровных не может быть настолько высокой. Тело ломило, а кровь вскипала, будто в бурлящем котле с волшебным варевом. Тем не менее, гостья в чёрной футболке до колен готовила сюрприз семейству Гюнаев. Суна дала добро ей самостоятельно хозяйничать на кухне и умчала пить кофе с подружками. Дело близилось к ночи. А Хазал в это время замачивала рис, нарезала рыбу и готовила водоросли, чтобы накрутить суши для дяди. Болезненно покрываясь испариной и багровыми пятнами, Хазал из последних сил стояла на ногах.   Когда Канат оговорился, что Хазал придёт к ним сегодня ночевать, Озан решил тоже «наведаться» в гости. Блестящего шанса поиздеваться и подействовать Хазал на нервы он не мог упустить. Озан стал в дверном проёме и скрестил руки на груди. Интересно, она почувствует затылком его прожигающий взгляд? Чудачка. Ещё и бормотала что-то. Она настолько была увлечена делом и диалогом с самой собой, что Озану пришлось кашлянуть, чтобы отвлечь Хазал.   — Аллах! — она испуганно прижала руки к груди.   — Канат дома? — грубым тоном оглушил Озан и уверенными шагами прошёл на кухню. Каждый его шаг был подкреплён напускной уверенностью. На самом деле у него тряслись поджилки и хаотично плясали мысли. Не нравился он себе таким. Озан чувствовал, будто Хазал им уже рулила, изводя его глупое влюблённое сердце. «Сам виноват, — подумал Озан, — неужели все влюблённые парни превращаются в таких придурков?»   — Нет, — отрезала Хазал и отвернулась, судорожно хватаясь за всё, что под руку попадало. Когда Озан потянулся к куску рыбы, Хазал ударила его по пальцам. «Не хватало, чтобы он всё сожрал, подумала она». — Это не тебе. Уходи. Каната нет дома.   — Ты думаешь, Рыза такое любит? — изогнул бровь Озан. — Как по мне, лучше кусок рыбы или мяса съесть.   — Вот и иди… домой. Ешь своё мясо и свою рыбу.   — Что такое? — Озан ухмыльнулся, начиная всё больше, распаляться. — Боишься остаться со мной наедине?   — Слушай, мне и так плохо, потрогай мой лоб, — Хазал развернулась к нему.   — Жаль, что тебя только за лоб можно потрогать, — громко заржал Озан и отошёл от неё.   — Что ещё за шуточки, Озан? — Хазал возмутилась и кинула кухонное полотенце в него. Озан сократил расстояние и пристально взглянул ей в глаза.   — Похоже, что я шучу? — его глаза наливались бездонной чернотой. В них была и злоба, и желание, и похоть. «До чего же она хороша», — думал Озан, глядя во влажные трогательные глазёнки.   — Бесит… — Хазал отвернулась и продолжила заниматься готовкой, слегка пошатываясь. Услышав дребезжание посуды за спиной, Хазал в страхе обернулась. Озан схватился за большую стеклянную бутылку с мутным содержимым, и хотел было выпить глоток.   — Озан, это соевый соус! Не пей это! — она мигом подскочила к Озану и выхватила у него из рук соус. Но вскоре Хазал начала ловить маяки, у неё сильно закружилась голова, а тело повело назад.   — Ты не в порядке, — Озан спохватился, крепко удерживая её за плечи.   — Да, я не в порядке, — плаксиво оттолкнула его Хазал. На глаза навернулись слёзы. Она всхлипнула. — Занимайся своими делами и иди, куда шёл.   В конце концов, Хазал бросила всё и ушла в комнату, в которой обычно привыкла располагаться, посещая дом дяди. Она всего-навсего хотела минут двадцать отлежаться и вернуться. Но Озан тяжело вздохнул и пошёл на поиски лекарств. Он нашёл у Каната обезболивающие и бесцеремонно ввалился к Хазал в комнату. В то время как она полумертвая лежала на животе и уже не всхлипывала. Температура поднялась до такой степени, что Хазал не ощущала реальность. Озан присел на краешек кровати.   — Пей таблетку.   — Не хочу.   Да что он церемонится? Озан силой поднял её и затолкал в рот две таблетки. Хазал сопротивлялась, брыкалась и пищала, но, в конце концов, сдалась и запила несколькими глотками воды. Только тогда Озан от неё отстал. Хазал улеглась и уткнулась лицом в подушку. Чурбан бесчувственный. На неё вновь накатила злость и обида, накопленная годами за все унижения и боль.   — Как бы ты ни старался вести себя, как нормальный человек, тебе не скрыть запах крови! Я тебя насквозь вижу! От тебя же воняет недолюбленностью, как от… гадкого… — Хазал недоговорила, потому что Озан её на смех поднял.   — Ауч, — язвительно сказал он. Вызов принят. — Девочка, ты говоришь такие ужасные вещи, но у тебя глаза, как у кутёнка: чистые и невинные. В твоём положении я бы не был таким смелым, знаешь?   Хазал обернулась, посмотреть на мучителя и, испугавшись, быстро отвернулась. Она кружила ему голову своими выходками. Такая хорошая, чистая и изящная душа, смышлёная мордочка. А потом, как сказанёт, что его нахлопывать начинало. Он смотрел на Хазал и наказывал себя, а затем воскрешая, снова казнил за все промахи. Он выставил ладонь над её затылком и понял, что сыплется над нею. Сходя с ума от чувств, Озану тяжело было сдерживать импульсивность и внутренние порывы. Отчаянно пытался взять силой её любовь, он натыкался на отчаянное сопротивление Хазал. Под действием сильных чувств к девушке, которая в такой головокружительной доступности лежала возле него, Озан потянулся к Хазал. Лучше и не придумать — просто бери в свои руки и делай, что хочешь. Пришла пора поставить её на место. Кажется, он начинал совершать разрушительные действия, которым нет дороги обратно. Но гнев, злость и страсть затмевали все. Она не может говорить ему всё, что ей вздумается.   Хазал спиной чувствовала, насколько его задели её слова, насколько он злился, и насколько раздувались крылья его носа в такт дыханию. Она скукожилась и перестала дышать. Кровь обильно хлестала в голову. Страх сковал её, а его угрозы уже не казались розыгрышем или шуткой. Время шло и ничего не происходило. Вместо, привычной жестокости Хазал ощутила тепло его руки, приближающейся к шее. Она была настолько близко, что Хазал почувствовала дрожь тела Озана и сама инстинктивно зажмурилась. Его рука медленно коснулась шеи и съехала вниз, опускаясь на изгиб у поясницы. Теперь Хазал слышала хрипы его тяжёлого дыхания, словно у голодного зверя. Она украдкой покосилась через плечо и встретилась с его взглядом. Самодовольный и наглый Озан испарился, а человек, которого она видела, страшно мучился. Его глаза наполнились мольбой и чернотой. В них исчезли зрачки. Спустя три секунды её вдавило в кровать тепло его тела. Хазал испугалась и задрожала, потому что её живот, её бёдра и грудь были прижаты к нему. Выставив ладони к его груди, всё ещё стараясь контролировать дистанцию, она уже прочувствовала силу Озана на подсознательном уровне. Странно, она никогда не слышала от него запах парфюма, но запах его тела ей подходил. Он ей был приятен на уровне инстинктов. В его объятиях было комфортно плакать. Находится в его руках, оказывается, не так уж и неприятно. Даже наоборот. Она ахнула и почувствовала впервые вкус мужского по-настоящему мужского поцелуя. Губы, из которых она раньше слышала только насмешки сейчас, накрыли её повлажневшие губы. Он тяжело дышал, хрипел и медленно пожирал её настойчивым, голодным ртом.   — Прошу, не делай мне больно, — отчаянно молила девушка, но Хазал была уже прижата к кровати, его рот страстно целовал её мокрый рот, а его губы ласково шептали её имя. Его рука забралась под футболку и нежно массировала грудь. Озану, казалось, что Хазал царапала его сосками даже через толстовку. Кровь билась и в голове, и в ушах. Сердце подпрыгивало настолько интенсивно, что можно было его ощутить, дотронувшись рукой.   — Хазал, я сошёл с ума. Я просто рехнулся, — Озан толкнулся затвердевшим членом ей в живот. Даже через его джинсы она чувствовала, насколько сильно его орган пульсировал. На Хазал напало такое бешеное оцепенение, что она не была способна пошевелиться от шока.   В доме послышались шаги, а затем стук в дверь. Хазал мигом скинула Озана. За секунду они сели на кровать ровно. Подозрительно ровно. И дверь открылась.   — Руки убери от моей дочки, нечистая сила! — крикнул Рыза, открыв дверь. — Чем это вы тут занимаетесь? Ещё один математик? — затем он покрутился по сторонам и задумался. — Хазал, а где Канат? Почему меня никто не встречает?   Не дожидаясь ответа, он тут же вышел, хлопнув дверью. Хазал закрыла лицо ладонями и расплакалась.   — Что ты натворил, Озан?   — Знай своё место, — он нервозно кинул ей напоследок и вышел из комнаты.