Я помогу!

— Scheiße! — с губ немца сорвался очередной выкрик перед тем, как он вновь упал в воду. — У-у-у! — устало протянул Союз, когда услышал очередной всплеск. На речке они без малого три часа, и всё это время нацист ходил, падал, всплывал и шёл дальше. Без передышки. Союзу ничего не оставалось, кроме как пытаться ловить его в особо опасные моменты, когда риск шёл на полное потопление без возможности всплыть. — Рейх, Сталин тебя дери! Я же сказал, что тебе пора вылезать. Ты понимаешь, что много хорошо — это уже плохо? — И какой это по счёту раз, когда Союза распирает от негодования? Ну, где-то пятнадцатый. — Тц, уйди. Я прекрасно себя чувствую, — говорил немец, не обращая внимания на то, что всё это время рядом был СССР, а значит, ему тоже могло стать не очень хорошо.       Сегодня вечером обещали грозу, и Союз это прекрасно помнил. Но отговорить Рейха от своей цели было невообразимо сложно. Его не пугал ни холодный ветер, что время от времени пробирал до костей; ни горизонт, покрытый свинцовыми тучами. Оба полотенца, которые они взяли с собой, уже были мокрыми насквозь, ведь Союз искренне пытался сделать всё, чтобы Рейх не заболел. Однако ему было всё ни по чём. Будто из мерзляка он превратился в хорошего закалённого сибирского мужика. И это вновь и вновь напрягало русского. Внезапно на голову капнула первая холодная капля. Союз её сразу прочувствовал, а вот немец, кажется, нет, ибо вновь свалился в воду. СССР как можно скорее подошёл к нему и стал тянуть на берег. — Всё, Сальников, отбой! Сейчас ливанёт уже, — приговаривал Союз, не вслушиваясь в истерику немца, который требовал его вернуть обратно в воду. — Verdammter Kommunist, что ты делаешь? Повторяю, я в прекрасном состоянии! — его сопротивления уже начали действовать на нервы, но Союз спокойно донёс его до их одежды и всунул немцу сухие вещи, надевая собственные шорты едва ли не бегом. — И вот ради чего ты меня вытащил? — Скоро узнаешь, — дождь стал усиливаться. Союз на скорую руку вытер всю воду с себя и немца, хоть тот и стал вновь возмущаться. Такой спешки не было бы, если обещали только дождь, но сегодня была конкретно гроза. Сильный ливень и резкий ветер.       Союз только и успел посадить немца в коляску, когда вода с неба усилила свои темпы. И, как оказалось, СССР не врал, и совсем скоро немцу довелось познать всю устрашающую мощь летней грозы. По большей части русский старался накрывать немца собой, чтобы на того попало меньше воды. Всё-таки этому вредине только недавно удалось вылечиться, а он потерпит. И не такое терпел.

***

— Фу-у-х, и угораздило же тебя именно сегодня загореться желанием поплавать! — возмущался Советы, пока он снимал с себя одежду.       Это была уже десятая вылазка на речку, но радости Союзу это не доставляло. В последнее время он чувствовал себя плохо, хоть и старался списывать всё на усталость. Рейх же сидел довольный и молчаливый. Даже как-то удивительно, что именно немец в их дуэте выглядел свежее Советов. Видимо, витаминная профилактика дала свои плоды. — Сделай кофе, — спокойно, но требовательно попросил нацист, ибо сейчас был без возможности на передвижение. Коляска сушилась около батареи, пока он сидел в сухой одежде за столом на кухне.       Союз лишь согласно хмыкнул, натягивая новую, более сухую футболку. Уже стоя у столешницы с пустой кружкой и горячим чайником, он решил, что под звуки грозы будет самое то выпить чашечку горячего чая. Так зачем себе отказывать? С уверенностью он поставил рядом ещё одну кружку и вытащил заварочный чайник. Через несколько минут на столе стояло два ароматных напитка и вазочка со всякими сладостями. Разговор особо не клеился, да и не хотелось как-то разговаривать. На фоне всё так же отбивала строгие ритмы погода, виртуозно играя каплями дождя по крыше и разрывая небеса белыми вспышками с громкими раскатами грома. Где-то там в гостиной щёлкали часы, а на кухне тишину разбивало изредкое сюрпанье и скромный гул холодильника. — Я хочу в комнату, — монотонно сказал нацист, поглядывая на хмурого Союза. Если СССР тишина казалась вполне себе комфортной, то вот для Рейха она была почти удушающей. До скрипа в зубах хотелось покинуть злосчастную кухню, но из раза в раз он ударялся об факт своей инвалидности.       Союз молча подкатил инвалидную коляску к немцу, а после, когда Рейх в неё пересел, слегка подтолкнул в сторону выхода. Голова коммуниста была заполнена белым шумом, который сильно мешал мыслям сплетаться в чёткие предложения. Самочувствие было как никогда отвратительным, однако крепкий сон вполне мог бы исправить положение. Именно с такой мыслью СССР встал из-за стола где-то через два часа после ухода немца. Голова закружилась и мучительно отдалась тупой болью в висках. Но Советы продолжал стискивать зубы и убирать весь беспорядок в помещении. Его руки и ноги достаточно плохо слушались, но он изо всех сил продолжал перемещаться в пространстве, хотя, по ощущениям, воздух стал ужасно вязким и густым, заставляя русского прикладывать уйму усилий даже для одного шага в помещении. Через неопределённое время Союз всё-таки оказался в комнате, безвольным грузом свалившись в постель, едва ли не придавив немца. Последний лишь устало фыркнул. Ну, может, устал человек, что тут сделаешь? Вот и немец так подумал, отпуская Союза в царство Морфея без упрёка и лишнего слова.

***

— Сою-юз…? — сонно и едва слышно прохрипел Рейх, когда осознал, что время на дворе так-то десять утра, а коммунист всё ещё спит. Точнее, они всё ещё спят.       Обычно Советы всегда вставали ни свет ни заря, когда немец ещё даже не всегда спал. Но сейчас Рейх уже выспался и осознал всю бредовость ситуации. Он в кои-то веки проснулся раньше СССР! Смех, да и только. Однако на голосовой раздражитель мужчина не повёлся, продолжая спать как убитый. А вот это уже странно. — Union der sozialistischen Sowjetrepubliken, steigen Sie auf! — уже намного громче сказал немец, но отклика на свои слова он так и не дождался.       Под тихое собственное бурчание Рейх решил, что его фюрерское высочество даст этому глупому крестьянину ещё немного понежиться в тёплой кровати. Ну, может, Союз реально сильно вымотался за последние дни. С кем не бывает? Вот нацист бы оценил такую заботу со стороны СССР, хоть тот её не всегда предоставляет. Достаточно тихо он надел свои вещи, пересел в коляску и поехал умываться. Раз сегодня ранняя пташка именно он, то почему бы и не приготовить яичницу на завтрак? Уже прикидывая в голове простенькие планы на день, Рейх напевал незамысловатые мелодии, что ему удавалось припомнить, направляясь в ванную комнату.       Холодная вода освежила его внешний вид, чему он был несказанно рад. Да и вообще вода в последнее время стала его незаменимым спутником. Свои плоды уже дали ежедневные тренировки в воде по несколько часов. Впервые за долгое время Рейх смог не просто стоять, но и сделать шаг! Да, всего один, после которого с невообразимым восторгом он упал в руки Союзу. Но как он был счастлив. Хотя по лицу это, наверное, нельзя было сказать, ибо СССР его зачем-то начал успокаивать, приговаривая, что «это только начало пути и в этом падении нет ничего страшного». Вот только немец прекрасно помнил, что за восторгом шло долгое разочарование. С мёртвой точки он так и не сдвинулся, зато в ушах у него пару раз застревала вода, да и русский стал более ворчливым, чем обычно. Последнее немного напрягало, а первые два пункта и вовсе раздражали.       С такими мыслями он выполнял самые привычные вещи, но постепенно ярость от разочарования стала брать верх. Просто стали сдавать нервы, которые скоро не вынесут постоянную тревожность его же мыслей. От накативших эмоций он едва не выкинул горячий чайник в стену, но вовремя себя одёрнул. В его планы не входило сегодня долго и мучительно объяснять своей второй половинке, почему он попытался убить совсем новые обои, сварив их заживо в кипятке. Так что идею с вышвыриванием бедного прибора пришлось отложить в долгий ящик.       Однако благодаря своеобразному срыву он вышел из потока своих мыслей и осознал, что на автомате накрыл на стол. Ложки, вилки, тарелки с едой, стаканы, салфетки и даже злосчастный чайник уже сладостно манили сесть за стол и позавтракать. Но немчуру было сложно искусить подобным трюком, а потому он лишь усерднее покатил к коммунисту, чтобы разбудить неожиданного соню.       Вот только будить никого не пришлось. Союз уже сам встал, переоделся и умылся. Был во всем этом списке один упущенный пункт. Он снова вырубился! На аккуратно заправленной постели тихо похрапывал СССР, даже не услышав поскрипывания со стороны немца. Последний так вообще уже в открытую начал громко покашливать, чтобы разбудить позднего жаворонка. — Я уснул? — спустя несколько попыток пробудить своего сожителя донеслось до ушей немца. Его рука была опасно занесена над самым лицом Советов, а ледяная вода норовила вылиться из стеклянного стакана. — Да, и время уже так-то начало двенадцатого! С добрым «утром», — саркастично улыбнувшись, Рейх всё-таки убрал кружку подальше от головы Союза. — Спасибо Вам большое, — угрюмо буркнул Союз, потягиваясь во все стороны. Приподнявшись на постели, мужчина заметил в руках сожителя то, в чём просто катастрофически нуждался.       Под недовольное фырканье коммунист смог оттяпать стаканчик живительной жидкости и выпить её одним большим глотком. Однако сразу же после этого заметно скривился, даже слегка подавившись. — Что такое? — а вот Рейх, кажется, даже немного заволновался. Да и было почему. Лицо коммуниста выражало высшую степень недовольства, будто в кружке была не вода, а горькая лечебная микстура. — Блять, — сдавленно прохрипел Союз, стискивая зубы покрепче. На вопросительный взгляд он только поджал губы и тяжело вздохнул. — Доплавались.       Лаконичный ответ русского вот вообще никак не добавил ясности в происходящее для Третьего. Увы, но телепатией он ещё не обзавёлся, а их отношения пока что не достигли уровня понимания друг друга с полувзгляда. Так что с каждой томительной минутой ожидания развёрнутого ответа нацист закипал всё сильнее. Однако он пытался быть мягче, как бы не хотелось подколоть своего… Возлюбленного… Тц, Рейх никогда не привыкнет так называть СССР. Но что ни говори, а любит он этого заразу даже таким по-домашнему лохматым и моментами невыносимым.       Вот только ответ заставил его удивлённо округлить глаза, не веря в услышанное. — Я заболел.