Я помогу!

      Ночь. Лёгкий морозец раздражал бледное тело. И почему ему холодно? Немец и так уже укутался в одеяло. Вроде и было тепло, даже жарко, но кожа была покрыта мурашками. Это от болезни?       Он вылез из-под одеяла и кое-как залез в коляску. Ариец научился это как-то делать. Сложно описать, как это происходило… Он ставил кресло впритык к кровати, сам садился к нему спиной и, опираясь на подлокотник коляски, переносил себя туда. Нацист сначала скатался на кухню, попил там воды, а потом решил заглянуть к Союзу.       Коммунист, как и ожидалось, спал, но, когда немец проехал чуть вглубь комнаты, под его весом скрипнул пол, и Совет проснулся. — Ты чего не спишь? — сонно вглядываясь в размытый силуэт, спросил русский. — У нас нет ещё одеял? Мне холодно.       Немного призадумавшись, Союз ответил: — Нет. Могу только предложить лечь рядом со мной, чтобы я тебя согрел своим теплом, — Мужчина ухмыльнулся, чуть отодвинувшись к стенке.       Союз сказал это в шутку, но немец воспринял это предложение всерьёз и решил им воспользоваться. Он немного неуклюже попытался перевалиться на кровать, опираясь руками в её край. — Ты что? Я же пошутил… — Совет посмеялся, но помог залезть инвалиду в постель. — Мне всё равно, шутка это или нет. Я уже не уйду.       Они легли рядом. Союз, хотя и сильно смущался, приобнял арийца, всё-таки это он предложил согреть больного, значит, нужно сделать это. Коммунист немного нервничал, это всё казалось как-то… По-гейски? Он посмотрел на Рейха. Ему, кажется, было всё равно на сложившуюся ситуацию, он спокойно лежал, закрыв глаза. Но это только внешне.       Как же было тепло с этим большим, добрым человеком… Хотелось ощущать это каждую ночь, но… Откуда вообще взялись эти гадкие мысли?! Немцу не нравилось, что коммунист заставляет его нервничать, просто находясь рядом. Он слишком хороший, постоянно пытается помочь, даже излишне; действует, по возможности, осторожно, дабы не возникали конфликты. Бесит…       Но как бы ариец не противился этому всему, ему, как минимум, был интересен этот человек. Любопытно было наблюдать, как он пытается избегать пугающих его тем в разговоре, как он жестикулирует, куда падает взгляд при общении. Конечно, интересно может быть смотреть на любого другого человека, но все остальные так быстро надоедали… А этот…       Сколько они уже живут вдвоём? Месяц? Или уже больше? И Союз всё ещё оставался интересен для наблюдающего. Как он добился такого внимания? Даже сейчас было интересно понаблюдать за поведением соседа. Рейх чувствовал, как тот волнуется, как нервно перебирает чужие прядки волос, что не очень нравилось их хозяину, как стучит его сердце, как бегали его глаза. И чего он так волнуется…? Хороший момент, чтобы задать какой-нибудь вопрос и понаблюдать за тем, как он выкручивается. — Кого это ты так боишься? Меня?       Взгляд русского остановился на нацисте. Они смотрели друг другу прямо в глаза. — Нет… — Совет сделал небольшую паузу. — А я смотрю, ты часто с мужиками спишь…       Коммунист посмеялся, а Рейх возмутился такому заявлению. Ему не понравилось, что собеседник стал «атаковать» в ответ. — Не вижу тут ничего такого. Это твой грязный разум чего-то нафантазировал. Между прочим, это ты меня к себе в постель пригласил. — А ты охотно согласился. Тем более, я сделал это в шутку. — Значит, плохо шутишь! — Так меня ещё никто не оскорблял! — Коммунист притворно обиделся. — А может, это не я плохо шучу, а кто-то не понимает, когда я говорю всерьёз, а когда нет? — Попробуй тут разберись, когда у тебя на лице постоянно эта улыбка! — Нацист стал разговаривать как-то громко, поэтому Союз решил прервать спор. — Ну всё, хватит. Давай спать.       Наступила тишина. Оба действительно заснули, хотя перед этим долго копались в мыслях, поглядывая друг на друга. Один раз взгляды случайно сошлись, но никто ничего не сказал.

***

      Первым проснулся русский. Он сначала удивился, когда увидел рядом арийца, так как спросонья забыл о том, что было ночью. Совет какое-то время просто лежал, не желая вылезать из-под тёплого одеяла.       Он взглянул на спящего. Необычно было видеть это лицо таким расслабленным. Если Союз и заходил к немцу, пока тот спал, то он тут же просыпался, да и коммунист как-то не пытался разглядывать его во сне, а сейчас такая возможность была. Веки были опущены, тонкие сухие губы чуть приоткрыты, светлые волосы спадали на лицо. Кожа у этого человека была тонкая, из-за чего около глаз были видны капилляры.       Взгляд зацепился за ресницы. Они были длинные, но прямые, из-за чего обычно их длина была незаметна. Совет посмотрел ниже. Розоватые губы, ничем не примечательно… Все остальные черты лица были или «угловатые», или «резкие». Щёки худые. Чистая кожа, почти без изъянов. Этому многие могли позавидовать…       Волосы прямые, светлые с приятно желтоватым оттенком. Несколько прядок падало на лицо. Вряд ли они мешали спящему, но руки сами потянулись их поправить. Союз попытался сделать это аккуратно, но немец проснулся и зашевелился. — Was… Что ты делаешь.? — В недоумении спросил он. — Ничего. — Ты трогал мне лицо? — Я хотел поправить тебе волосы, — На какое-то время настала неловкая тишина. — Не делай так больше… — Ладно.       Они ещё какое-то время лежали рядом. Как ночью: в своих мыслях и со смущением. Первым уйти пожелал Рейх. Он хотел умыться и уложить волосы. Союз же, ещё немного побыв в кровати, решил пойти готовить завтрак.