Я помогу!

      Немец был ещё болен. С начала болезни Союз всё больше стал приходить к Рейху, то с таблетками, то с полезным, по его мнению, чаем с лимоном, то с едой. Ариец часто отказывался от приёмов пищи, так как аппетита не было, да и голод он не особо ощущал. На эти отказы коммунист ругался и с ложки пытался кормить больного, нацист был этим недоволен, один раз даже со злости так махнул рукой, что ложка с кашей упала на пол. Всё это внимание крайне надоело, ему и так не нравилась, как ему казалось, чрезмерная забота со стороны русского, так её ещё и стало больше из-за болезни!       Сейчас немец сидел на кухне и пил кофе. Сегодня он был не в настроении, потому что всю ночь ему снились кошмары. В комнату зашёл Союз. — Как ты себя чувствуешь? Выздоравливаешь? — Нет. — Тебе таблетки пора пить. — Я это и сам знаю, — он сделал последний глоток. Напиток закончился. — Давай помою, — коммунист потянулся к посуде. — Нет, — Ариец отодвинул кружку. Русский удивился. Рейх, заметив чужую реакцию, пояснил: — Я сам могу это сделать. — Хорошо… Может, хотя бы помочь донести её до раковины? — И чего ты пристал? Я сам могу. — Просто хочу помочь тебе, — мужчина отошёл, давая проехать немцу к раковине. — Fahr zur Hölle, mit deiner Hilfe! — Ариец, крепко держа кружку, поехал к раковине. — Я уже здесь. — Нет. Поезжай отсюда куда подальше. Я и без тебя справлюсь. — Ты серьёзно? — в недоумении спросил коммунист. — А похоже на шутку? — Интересно, как же ты без меня будешь, если только недавно при смерти с температурой лежал? — Тебя не должно это волновать. — Отлично… Сдохнешь тут, и никаких проблем, — Союз вышел из кухни и ушёл к себе, он был и расстроен, и зол одновременно. Он не понимал, что сделал не так и за что заслужил такое отношение к себе.       Немец недовольно фыркнул. Он помыл кружку, выпил таблетки и отправился к себе. Коммунист тем временем уже искал билет на самолёт в Москву.       Наступил вечер, а Совет даже не знал, нужно ли идти делать массаж или здесь ариец тоже справится сам. Но он решил всё же зайти к нему.       Пройдя в комнату, он понял, что нацист спит. — Рейх. — М-м?.. — Массаж делать будем? — Ну, давай… — Он лениво потянулся и лёг на спину.       Союз сходил за мазью и вернулся. Он приступил к массажу. — Я послезавтра уеду. Будешь один, как ты и хотел, — решил оповестить русский.       В душе арийца что-то неожиданно ёркнуло. Почему-то вдруг стало печально от осознания того, что он останется один… Хотя почему один? Россия, скорее всего, наймёт ему сиделку, как и планировалось изначально. Но всё равно что-то не так… Немец не хотел привыкать к новому человеку, он и с давно знакомым не справился, а тут совершенно незнакомая личность.       Нет, с другим «соседом» будет совсем не то, что ему хотелось. С Союзом он знаком давно, да, они уж точно находились не в лучших отношениях, но ход мыслей этой страны можно было понять. Можно было понять и его чувства, так как Союз с Рейхом, как бы им ни хотелось это признавать, были в чём-то похожи. Может, дело всё же в одиночестве? Ведь одиночество — это не просто отсутствие людей поблизости, даже находясь в толпе, человек может быть одинок. На той же каторге были люди: надзиратели, другие заключённые, но нацисту всё равно было там одиноко, те люди, что были там, не давали то, что нужно. Не хотелось бы снова ощутить эту одинокость рядом с человеком…       И что же? Отговорить Союза уезжать? Не хотелось признавать собственной ошибки… Может, поступить хитрее?.. — Так и знал, что ты и месяца со мной не протянешь… — как бы «невзначай» сказал он. Ариец рассчитывал на то, что заденет чужую гордость. Русский ведь так был уверен в том, что поможет немцу, признавать поражение было бы неприятно.       Коммунист отвлёкся от массажа. Он ещё какое-то время молчал, Союз о чём-то думал. — Передумал? Не хочешь, чтобы я уезжал?       Такой вопрос Рейх не ожидал, он удивился и даже немного растерялся, это его раздражало, не нравилось ему, когда его вводят в такое состояние. — А ты не такой глупый, как я предполагал… — Это комплимент или оскорбление? В любом случае, судя по твоей реакции, я оказался прав, и я могу удивить тебя ещё больше! — Он вернулся к делу. — И как же? — Нет никакого билета. Я так и знал, что ты одумаешься! — Коммунист победно улыбался.       Немца разозлило, что его так легко «переиграли». Он уже пожалел, что вообще пустил соседа в комнату. — Перестань так улыбаться. Раздражаешь… — Мне кажется, кто-то сейчас должен извиниться, — он посмотрел на арийца, улыбка всё ещё не сползала с лица. Но это было не злорадство, как могло показаться нацисту. Союз улыбался, потому что был рад. Он рад тому, что теперь точно знает, что он нужен. Для него это было важно, он хотел быть полезным. — Я не делал ничего, за что стоит извиняться. — Сделал. Ты расстроил меня своими словами. Я ведь сначала реально хотел уехать! — Ладно… Прости, — извинения были сказаны довольно быстро и безэмоционально, но Совет был доволен и этим, даже появилась надежда на то, что Рейх когда-нибудь научится извиняться сам, без лишних напоминаний.