Я помогу!

      Мужчины только сегодня приехали сюда. Они распределили между собой две спальни, Союз сходил в магазин за едой. До самого вечера они почти не пересекались. Сейчас они ужинали. Коммунист быстренько сварил лапши и пожарил сосиски. Это только на сегодня, завтра он приготовит что-нибудь получше. Также он заварил обоим чай. — Ich will ein Kaffee, — возмутился ариец. — Нет кофе. Завтра куплю. — Ich will es jetzt. — Рейх приступил к еде. — Можешь, пожалуйста, говорить на русском. Я давно не практиковал немецкий, мне тяжело тебя понимать. — Nein. — По всей видимости, немец делал это нарочно, в знак протеста и своего недовольства присутствием Союза.       Русский тяжело вздохнул. — Ты знаешь, что тебе ещё процедуры нужно делать? — Injektionen wurden mir auch im Krankenhaus gemacht. Das ist heute nicht notwendig, weil es einmal pro Woche gemacht wird. — Совету понадобилось время, чтобы понять, что сказал нацист. — Там, помимо уколов, ещё массаж нужно делать, чтобы мышцы разогревать, — коммунист разговаривал с врачом, перед тем как забрать немца. — Klar.       Когда оба поужинали, Союз пересадил инвалида в коляску, и тот уехал к себе в комнату. Русский стал убирать со стола и понял, что нацист даже не притронулся к чаю. «Вот, вредина!».       Помыв посуду, Совет отправился в комнату к арийцу, делать ранее упомянутые процедуры. Больной сидел в коляске и читал какую-то книгу из оставленных дома прошлыми хозяевами. — Kannst du das machen? — поинтересовался Рейх, когда коммунист сообщил ему, что хочет сделать. — Нет. Сейчас в интернете посмотрю.       Союз нашёл в телефоне какую-то статью и стал читать. — Was ist das? — спросил немец. Он смотрел на телефон в руке русского.       Русский хотел ответить, но придумал идею получше: — Не скажу, пока не станешь говорить со мной по-русски.       Видимо, такое условие не было принято, так как Рейх молчал. Дочитав статью, Союз решил сначала застелить кровать, так как на ней не было постельного белья. Он принёс недавно купленное бельё и отдал немцу наволочки и две подушки, которые лежали на кровати. Тот, пожелав принять участие хотя бы в этой деятельности, не стал спорить и всё так же молча стал «одевать» подушки. Закончив же с приготовлением места, Совет переложил туда «пациента». — Ты сможешь сам снять штаны?       Рейх попытался это сделать, и у него вроде что-то да получалось. Коммунист отправился за согревающей мазью, которую оставил на кухне, пока разбирал продукты. Когда он вернулся, ариец уже оставался только в нижнем белье и рубашке. Брюки были аккуратно сложены и положены в коляску.       Одна из черт, которая восхищала Союза в этом человеке, — его упорядоченность во всём. За что бы ни взялся этот немец, он сделает всё идеально, иначе он себе не позволяет. И он не потерял эту черту после стольких лет принудительных работ.       Совет сел на кровать так, чтобы было удобно взаимодействовать с чужими ногами, и приступил к работе. Конечности у Рейха были холодные, и непонятно, то ли они всегда такими были, ведь руки у него тоже холодные, то ли это последствия травмы. Также они были достаточно худыми, это выглядело болезненно, раньше они такими не были. Коммунист стал мять мышцы, иногда поглядывая на больного, тот закрыл глаза, будто собрался спать.       Поначалу всё было нормально, но однотипные движения наскучили русскому, и он решил восстановить связь с немцем, чтобы поболтать. — Рейх, — позвал он, но не получил никакого ответа, ариец так и лежал с закрытыми глазами. Спит? Он позвал ещё раз: — Рейх?.. — M?.. — наконец отозвался нацист, вновь недовольный тем, что его беспокоят. — Ты своими капризами от меня всё равно не избавишься. Мы просто потеряем время, которое могли бы потратить на простое человеческое общение. Предлагаю забыть о том, насколько ты недоволен моим присутствием, и нормально общаться, — Союз протянул руку, чтобы немец пожал её, в знак частичного мира, всё-таки вещи, которые простить невозможно, остаются и останутся надолго.       Вся речь, проговорённая коммунистом, у него в голове звучала намного убедительнее, чем на словах, но, к огромному удивлению, ариец ответил это, так ещё и на русском: — Ладно. Но твою руку я трогать не буду. Она грязная… Союз усмехнулся. — Она в мази, которой я намазал твои ноги. — И что? Руками я к этому прикасаться не хочу. — Ну, хорошо… — Совет вспомнил, что Рейх спрашивал про телефон. — А до места, где ты работал, новости и прогресс не доходят? — Доходят, но не до меня. Я видел эту вещь у начальства, но понятия не имею, что это. — Честно, я сам плохо разбираюсь в этом, но попробую объяснить. Это смартфон или телефон, там много функций. Можно звонить, писать письма и заметки, фотографировать, снимать видео, есть выход в интернет. Интернет — это такая… Штука, которая связывает все смартфоны, и не только их, благодаря этому можно обмениваться сообщениями, фотографиями или видео, — Союз уставше выдохнул: — Понятно? — Нет, непонятно, но звучит полезно. — Ну, тут пользоваться нужно, чтобы понять… Если хочешь, я куплю тебе какую-нибудь научную книжку об этом, — конечно, можно купить немцу свой телефон, чтобы он на практике разобрался с технологией, но Совет опасался, что он мог связаться с кем-то не тем, или кто-то мог связаться с Рейхом, что тоже нехорошо, учитывая его ораторские способности и умение манипулировать людьми. — Было бы неплохо купить ещё что-то об истории. — Хорошо. Можешь перевернуться на живот? — нужно было промассажировать ноги ещё и с другой стороны.       Немец смог это сделать, но пришлось поправить ноги, так как они «скрестились». — А… — продолжил работу коммунист. Он хотел задать ещё один вопрос, но немного стеснялся. — Как это ощущалось вообще? Ну, когда ты травмировался…       Почему-то хотелось узнать ответ на этот вопрос. Союз когда-то ломал себе и руку, и ногу, но позвоночник… Это даже звучало жутко, ведь эти кости, по сути, держат всё тело. — Не поверишь. Как будто на меня целый грузовик угля выгрузили! — с очевидной насмешкой ответил немец. — Ну, Рейх… Я же серьёзно тебя спрашиваю! Какие мысли, ощущения были? — Я не хочу об этом говорить. — ответил нацист, подминая под себя одну из подушек. — Ладно… — Совету показалось, что ариец не настроен на разговор, хотя это было с самого начала, и поэтому Союз больше ничего не спрашивал. Он закончил массаж и, пожелав спокойной ночи, ушёл к себе.