Я помогу!

      Тьма разъедала глаза, не позволяя ничего увидеть. Куда бы он ни переводил взгляд, везде его ожидало одно и то же — темнота. Она давила со всех сторон: на лицо, голову, руки, грудь. Дышать было тяжело и больно. Тягость тьмы сжимала рёбра, что не давало сделать и единого вздоха. Лёгкие неприятно сводило, а сердце усиливало свой ритм. Дыхательные пути были заполнены последними граммами воздуха. Он пытался выбраться из душащей чёрной дымки, но ноги не слушались, руки сжаты, не было возможности пошевелиться даже пальцем. Силы на пределе, ощущение, будто сейчас он закроет глаза и уже никогда не увидит свет.       Но… Нет. Что-то вытянуло его из тьмы, и глаза ослепило солнце, столь далёкое и недостижимое… Он вдохнул свежий воздух, ощутив, как каждая его частичка коснулась дыхательных путей. Тело расслабилось и тут же снова напряглось. Сильная боль внизу поясницы заставила его всего затрястись. Он попытался выгнуться и поднять голову, но это привело к ещё более болезненным ощущениям. Не выдержав, он издал тихий стон, больше похожий на хрип. Всюду был шум и гам. Беспокойство вокруг всё нарастало.       Хотелось умереть, чтобы не чувствовать всё эту острую боль. Мысли не задерживались в голове, убегая и сменяясь другими. Далёкий шум то и дело, что нарастал, а после вновь уходил куда-то на задний фон. Приходилось терпеть, сжимая зубы. Сейчас было только одно желание — почувствовать умиротворение. Чтобы всё было хорошо, чтобы не было всех этих проблем и боли.

***

      Союз проснулся среди ночи. В горле сухость. Нужно попить. Он встал и пошёл на кухню, но остановился посреди коридора. Что-то не так. Он уже несколько дней здесь, и это не та тишина, которая была обычно по ночам. Мужчина прислушался. Странный протяжный звук, периодически замолкая, доносился откуда-то со стороны. Из комнаты, где спал Рейх. Совет решил проверить, что там происходит, а то мало ли…       Он приоткрыл дверь. Немец ворочался во сне, видимо, этот звук был от него. Коммунист зашёл в комнату и, подойдя ближе к нацисту, напряг органы чувств настолько, насколько это возможно ночью в темноте. Ариец странно дышал. — Рейх…? — Союз пошевелил спящего за плечо.       Он проснулся, резко распахнув глаза и вздрогнув. Немец в непонятках смотрел на вытянувшего его из сна человека, пытаясь сообразить, что произошло. — Рейх, с тобой всё нормально? — Было видно, что ариец всё ещё тяжело дышал. — Ja… — Мужчина резко подорвался, но, оглядевшись и немного успокоившись, прилёг обратно на мягкую подушку. — Точно? Ты странно дышал во сне… Может, окно открыть или воды принести? — И с чего вдруг он так, переживает за нациста? Но просто уйти спать Союз не мог. — Ja, bring Wasser mit… — Пробормотал немец. Ему тяжело было сейчас соображать на русском, поэтому он говорил на немецком.       Что его так напугало? Совет никогда не видел его в таком состоянии, он всегда пытался казаться холодным и неприступным, но сейчас, спросонья, он… Другой? А что поменялось? Это всё тот же человек, только проявляющий эмоции. Почему постоянно возникает ощущение, что он какой-то не такой? Чувства — такая же часть личности, и то, что немец, по сути, делится ими, — это нормально. Все люди так делают. Просто, от него это казалось неожиданностью. Хотя стоило ожидать этого, они всё-таки живут вместе, рано или поздно эмоции станут постоянными спутниками их взаимоотношений. Когда-нибудь ариец, возможно, доверит ему свою душу полностью…       Союз сходил за водой, а когда вернулся, увидел, что Рейх сам каким-то образом открыл окно и сейчас сидел в кровати, пытаясь глубже дышать. Русский передал стакан воды арийцу. Тот взял стакан и с жадностью стал пить прохладную жидкость.       Совет сначала наблюдал за немцем, потом перевёл интерес на вид из окна. Оттуда днём был виден двор и лес, сейчас же чаща казалась сплошной тьмой. Тьмой, так и тянущей к себе. Хотелось взять да и пойти туда прямо сейчас! Ещё и этот холодный весенний воздух будто подталкивал к действию, говорил: «Давай же! Будет весело!». Рейх, кажется, был другого мнения. Он укутался в одеяло и сонно моргал. — Закрыть окно? — побеспокоился Союз. — Нет.       Глаза слипались, но снова идти спать не хотелось, к тому же скоро уже рассвет… — Ты будешь ещё спать? — Я не смогу уснуть…       Союз призадумался. — Что тебе снилось? — Не хочу тебе это говорить, — он спрятался ещё глубже в одеяло.       Коммунист хмыкнул. — Может займёмся чем-нибудь? — Чем? — Немец даже соизволил посмотреть на собеседника, значит ему этот разговор интересен. — Ну, не знаю… У меня карты есть. Можем в них поиграть. — На что? — А у тебя что-то есть? — Рейх недовольно посмотрел на русского, молча задавая вопрос: «Ты сейчас серьёзно?» — Вот. Значит, на желание. — Ты и так мне и готовишь, и воду носишь… Ну ладно. Неси карты. — Думаю, есть вещи, которые я не исполню просто так, — сказал Совет и ушёл за колодой.