Mistake

      Не сказать, что Адам особо сильно нервничал, когда ссылка его жены продолжалась даже не год, а почти что два, но ее поведение в дальнейшем вызывало кучу лишних подозрений. Ева постоянно суетилась, пыталась ему врать, чего, к слову, нормально не умела, но он постоянно делал вид, что ведется, чтобы она пиздела побольше. По крайней мере, если выслушать одну и ту же ложь с ее слов несколько раз, то можно увидеть значительные различия и уже по ним догадаться о правдивом варианте.       А тот, к слову, ему совершенно не понравился. Внутри него все горит, в мыслях одни теории живо заменяются другими, а сам он то грезил о мести, то, успокаивая самого себя при общении с очередной подчиненной шлюшкой, и уже думал холодной головой. Но, конечно же, долго это продлиться не могло. И с каждым лживым словом Евы он буквально сходил с ума от абсурдности. В который раз он хлопает себя по лицу и медленно опускает ладонь вниз.       — Ты меня совсем за идиота держишь? — спросил он, замечая, как жена испуганно сжимается под его взглядом. — Думаешь, я ничего не знаю о твоей беременности год назад? — смотря на нее, Адам думал: «Лишь бы только в обморок опять не наебнулась», но сам лишь тяжело вздохнул, опуская голову к рукам и оттягивая волосы. Весьма ощутимо, стоит заметить, чтобы не терять сейчас рассудка. Ведь с самого начала ему все нагло врали. Врали ебучие серафимы. Врала Сэра. Врала даже малышка Эмили, что и половины правды сама не знала! А его жена? Ну, к ее грехам он уже почти привык. Почти…       — Адам, я…       — Что, ты? — прямо сейчас ему очень хотелось схватить ее за волосы. Намотать на кулак, заломить руки за спиной и… — Блять, — тихо выругался он, когда только подумал о том, как отодрал бы ее за этим самым кухонным столом, где они обычно ссорились и разбирались в своих отношениях. — Ева, ты сведешь меня с ума, — Адам снова посмотрел на свою зашуганную девушку, свою возлюбленную, что была сделана для него сразу после побега Лилит. Покорная и добрая жена, что всегда соглашалась с ним и потакала его прихотям, считая, что ради этого ее и создали. — Когда же ты уже поймешь? От меня бесполезно что-либо скрывать, — но Еве то совсем не мешало наступать на одни и те же грабли. Она всегда пыталась пойти по окольному пути. — Ну и какого хуя мой ребенок забыл на земле?       — Что?.. — ее глаза округлились, но уже не столько от испуга, сколько от удивления. Она будто пришла в некое замешательство… не понимала, от чего он впервые за огромную хренову кучу лет заинтересовался их ребенком. — Какой ребенок?       — Дуру не включай. Мой ребенок, — огрызнулся экзорцист, и Ева смотрела на него так, словно он уже съехал с катушек. — Блять, да что тебя так сильно удивляет?! Я что, не могу узнать, что происходит с моим дитем? Или что, по крайней мере, оно сделало, раз его оставили среди людей! Серьезно, какого хера? Ты не могла об этом сказать раньше?       — С каких пор тебя резко начали волновать наши дети?.. — от такого вопроса он едва не подавился воздухом.       — А с каких пор мое мнение вообще не учитывается в жизни нашего ребенка? Почему ее отправили к смертным, а мне об этом нихуя не было известно?! Эй, Ева, ты не думаешь, что это уже как-то перебор?       — Да тебе всегда было плевать! — прокричала уже девушка, когда обида и вся копившаяся веками злость вновь начали вырываться из нее наружу.       «Адам, а как бы ты назвал мальчика?», «Ты же придешь в больницу?», «Наша дочь даже не знает, как ты выглядишь», — сколько бы Ева не предпринимала попыток и не просила его о помощи с детьми, Адам всегда ей отвечал, что его это не заботит. Дети — обязанность жены. Его обязанность — это работа. И ему откровенно было все равно на своих потомков. Плевать на всех, кроме себя, без всяких исключений.       — Я ж их батька! Мне и должно быть на них похую! — Адам возмутился так искренне, словно всерьез верил в эту чушь, когда жена, видно, снова грезила о его убийстве. — Так же похую, как и любому Создателю на свое очередное паршивое творение… — тише дополнил он, смотря на Еву с такой ненавистью и обидой, с такой болью, что девушка ощутила ее на себе. Огромную тяжесть, которую он, козел такой, вечно держит в себе, а потом выплескивает в самое неподходящее для этого время.       — То есть… ты хочешь сказать, что наши дети — это всего лишь твои паршивые творения?.. — когда его жена поставила вопрос таким образом, Адам просто не знал, что должен был на него ответить, и стоило ли сейчас говорить с ней вообще. — В таком случае, ты самый хуевый «создатель» во всем мире и крайне дерьмовый отец, — злость пробирала ее до костей. Она уже не обращала внимания на то, как изменилось выражение лица экзорциста, что на полном серьезе хотел ее уебать. — Я тебя предупредила. Тебя не заботят ни дети, ни семья вообще… так почему я должна считаться с тобой, где расти моей дочери?       — Потому что?.. — он развел руки в сторону, вновь беря эмоции под свой контроль, от которого сейчас осталась только оболочка. — Разве нужна причина? Может, я не такой дерьмовый отец и как раз хотел показать это тебе, — только вместо того, чтобы злиться, он снова принял вид обиженного ребенка.       — Показать?.. — спорить и что-то доказывать ему уже просто не осталось сил. Бесполезно говорить с человеком, который слушает только себя или, по крайней мере, только то, что хочет от других услышать.       — Может, я просто охуенный папка, а ты об этом даже и не знала! — Ева мысленно прикинула, сколько детей питали к нему злость и отвращение. — Впрочем, я еще могу тебе это доказать.       — Только попробуй, — внутри нее все буквально заледенело, когда в его глазах она увидела лишь озорной блеск, словно он задумал что-то крайне нехорошее. — Адам, я в последний раз тебя предупреждаю… пожалуйста, тебе не нужно ничего доказывать, — Ева боялась представлять, что будет дальше, когда он узнает, что ребенок, на самом деле, даже не его. — Ты прав. Ты как всегда прав. Своим похуизмом ты помог нашим детям вырасти сильными и независимыми личностями. Только прошу… Адам, не трогай мою дочь…       — Мне кажется, или это звучит как вызов? Брось, Ева, ну не собираюсь же я ее убивать! Конечно, я не держал наших мелких пиздюков еще на руках, но это ж и не значит, что у меня ничего не выйдет! Так сколько там ей уже лет?..

***

      Так он и спустился с небес на землю в самом прямом смысле, чтобы на зло жене познакомиться со своей дочерью, да утвердить свою позицию, как заботливого папочки. Правда, он ожидал, что она все же будет чуть помладше. Ну, хотя бы лет на семь или же десять… в общем-то, не думал Адам, что за такой короткий срок, что он размышлял, спускаться ему или нет, она настолько сильно вырастет. Вон, уже на втором курсе в хорошем универе учится! Хотя он представлял себе учебные учреждения несколько иначе. К примеру, в виде какой-нибудь колонии или же темницы в Аду.       — Так вот, а потом мы пое… — он с сомнением взглянул на девушку, замолкнув посреди своего рассказа о том, как он однажды отжарил аж нескольких своих фанаток разом. — Тебе ведь двести уже стукнуло? — вдруг спросил Адам, что опять забыл, сколько его дочке лет.       — Эм… ты двадцать хотел сказать? — неловко спросила Селена, когда парень пожал плечами, так и говоря всем видом: «Не ебу». — Совершеннолетие, так-то, в нашем штате наступает в восемнадцать, но я бы хотела воздержаться историй о сексе. Пожалуйста.       — Чего это?.. — что бы он, первый хуй, не рассказывал в раю, все его внимательно слушали и никогда не просили остановиться вне зависимости от того, нравится ли им поднятая тема или нет. Адам делал только то, что хотел сам. И рассказывал о том, что крутилось тогда на языке и в мыслях. И если это потрахушки — то он будет говорить о потрахушках.       — Как бы сказать…       — Как есть, крошка. Я не люблю слишком длинные и заебистые оправдания длиною в библию. Кста, ты перекусить не хочешь? Я хочу. Погнали жрать! — и он улыбнулся так широко и даже дико, что Селена не могла не прыснуть со смеху от такого заявления. Все же, пусть и странный, но не смеяться с его придурковатости было просто невозможно. Особенно с учетом того, как он себя вел подобно напыщенной фифе, рассказывая о том, что он любит и что же его дико бесит. Не хватало только поставить перед ним лак и пилочку для ногтей, чтобы поддерживать должный образ.       — Ты читал библию? — поразилась девушка, когда «папочка» поволок ее из машины в какое-то кафе. — Нет, серьезно? Ты?       — Не просто читал, наизусть ее знаю, — потому что слишком уж весело было сопоставлять ее с реальностью. Правда, про себя он читать не любил. В особенности про момент с запретным плодом и змеей в лице пидораса, что попытался забрать обеих его жен.       — Офигеть, — потому что верующим человеком Адам ну никак не выглядел.       — Так почему мне нельзя обсуждать с тобой порнушку? Ты девственница? Или же… о! — и тут его словно осенило. — Не хочешь уподобиться грешникам? Уважуха. Хотя, это пиздецки скучно. Но ничего не поделаешь, место наверху еще надо заслужить.       — Почему все мое окружение так сильно помешано на религии? — серьезно, что ее родной отец, что этот недо-батя… один твердит, что ее мама была ангелом, а другой сейчас затирает за библию и грехи человечества.       — Ну-у… потому что это жизнь? Не хочешь же ты после смерти выживать среди нариков, убийц и невезучих долбоящеров?       — А чем это отличается от моей настоящей жизни?.. — растерянно спросила Селена, когда парень замолчал на несколько секунд прежде, чем снова громко засмеяться. А она же слабо усмехнулась, живо проскакивая под руку Адама, стоило ему только открыть для себя дверь. — Насчет порнушки, мне просто это не интересно, — экзорцист хотел спросить, почему ж его вообще должно было волновать, что она считает интересным, а что — нет. — Типа, ну что мне даст информация о том, что ты перетрахал кучу шлюх?       — К примеру, то, что твой батька умеет доставлять женщинам удовольствие? И то, что эти сучки текут сразу, как только видят мой светоносный хуй?       — Хорошо, поставим вопрос по-другому. Зачем эта инфа сдалась твоей… дочери? Ты и меня затрахать хочешь? — и тут он замолчал. То ли задумался, хочет или нет, что ее очень напугало, то ли в целом решил что-то для себя переосмыслить, но это было слишком трудно для того, кто по жизни не любил запариваться о чем-либо.       — Упаси, нет! — он сразу же раскрыл руки и скривился при самой только мысли об этом. — Ладно, я понял. Никаких разговоров о моих потрахушках с другими бабами. Погоди, а ты, случайно, не ревнуешь? — и тут его снова словно осенило. — Твою же мать, да точно ведь, ревнуешь! Ну не ссы, тебя я люблю больше, чем всех тех телок вместе взятых!       — Оу, я… наверно, тронута?.. — неуверенно спросила девушка и зажмурилась, когда он замахнулся рукой, но сам просто обнял ее за плечи.       — Пф-ф, еще бы. Знаешь, очень мало тех, кто может действительно этим похвастаться.       — А тут есть, чем хвастаться? — не сдержалась она от сарказма, когда парень наклонился прямо к ней, и так весело, даже играючи сказал:       — Иди на хер, дорогуша.