Любовь двух святых узников (Альтернативная версия)

      Как только был оглашён приговор, к Консуэло подошли двое мужчин в серой форме с блёклыми бледно-красными нашивками — конвоиров, коим надлежало сопроводить её в здание городской тюрьмы и передать в руки тамошних надзирателей.       Один из них, видя, что будущая узница отчего-то стоит на месте — быть может, не понимает, зачем они встали рядом с ней — но, разумеется, им обоим показалось это крайне странным, и, конечно же, оба допустили мысль о том, что наша героиня попросту издевается над ними — жестом сделал Консуэло знак выйти из-за трибуны.       И она наконец сделала это — без промедления, но всё ещё находясь в каком-то ступоре, словно во сне, будто не ощущая, что всё это происходит с ней самой, и не задумываясь о том, какими силами всё ещё держится на ногах.       Затем оба конвоира встали с двух сторон от нашей героини и, положив свои руки на плечи Консуэло, направились к дверям, широкие и богато и искусно украшенные витиеватыми, искусно и тщательно вырезанными узорами деревянные створки которых уже были распахнуты почти настежь.       Она, подобно послушной кукле, с застывшим взглядом — не останавливая его ни на чём — и неподвижным телом и головой, проследовала вместе с сопровождающими мимо трибун для истцов и свидетелей, рабочих мест судебного художника и секретаря, кафедры судьи, прошла по пустому тихому коридору, и, наконец — несмотря на знойную погоду — порыв свежего ветра обдал разгорячённое, словно в лихорадке, лицо нашей героини, отчего Консуэло вновь едва смогла скрыть приступ головокружения сделав глубокий вдох и на мгновение закрыв глаза. И благодаря этому она даже не пошатнулась, хотя несколько мгновений была на грани этого.       «Как же долго я не видела белого света!», — пронеслось в мыслях нашей героини.       В ту пору наступило лето — самое любимое время года для Консуэло, проведшей добрую половину собственного детства, странствуя по земле вместе со своей матерью.       Она любила ощущать всей кожей живительное тепло и даже жар солнечных лучей — не изнемогая от последнего, но наслаждаясь силой и мощью небесного светила — никогда не забывая о быстротечности этой поры, о том, что спустя всего кратких три месяца им вновь придётся держаться ближе к селениям и искать ночлег и укрытие от дождя в домах добрых и праведных крестьян. Наша героиня полной грудью — стараясь запомнить и напитаться этими кружащими голову чудесными запахами — вдыхала ароматы радужной палитры цветущих растений с большими, роскошными и скромными изящными лепестками, любовалась пышной зеленью и раскидистыми кронами деревьев с сочными, блестящими листьями, в широкой тени которых так часто сладко и безмятежно проводила ночи.       И даже во время своей опасной работы Консуэло успевала получать удовольствие от наблюдения за природой и общения с ней. Спеша на очередной королевский приём — даже по пути в один и тот же дворец — она каждый раз невзначай, избегая шипов, легонько проводила пальцами по высаженным вдоль дороги во дворец розам или нежным белым лилиям, и, конечно же, вкусить благоухание этих самых прекрасных и невинных творений всевышнего. Свой ритуал наша героиня неизменно заканчивала искренней немой благодарственной молитвой господу за создание этих воплощений чистой и самой невинной на свете красоты.       Проходя же по городским улицам и часто не имея возможности прикоснуться к совершенным творениям божественного искусства, Консуэло всегда внимательно смотрела по сторонам, замечая каждое дерево или цветок — будь то невзрачные тысячелистник или чистотел, величественный, грандиозный бук, бело-розовые соцветия бузины, поражающая своим великолепием воображение сакура, безыскусная рябина или ослепительная яркость рододендронов всех представимых оттенков — всё вызывало в ней немое восхищение и признательность создателю. И, несомненно, эту любовь передала Консуэло родная мать.