О Данте. О Беатриче

Тема главы: Sleeping At Last — Atlas: Hearing (на всю главу)       — Целый день прошел впустую, — сказал Англичанин, присаживаясь возле колодца.       — Надо бы расспросить об Алхимике, — сказал Сантьяго.       Однако Англичанин колебался — ему не хотелось обнаруживать свое присутствие. Но в конце концов он согласился и попросил Сантьяго, который хорошо говорил по-арабски, навести о нем справки. И юноша обратился к женщине, подошедшей к ко-лодцу, чтобы наполнить бурдюк.       — Добрый день, госпожа. Не знаете, где нам найти Алхимика? — спросил он.       Женщина ответила, что никогда не слышала о таком, и поспешила уйти. Правда, перед этим предупредила Сантьяго, что он должен уважать обычай и не обращаться к замужним женщинам, одетым в черное.       Разочарованию Англичанина не было предела. Проделать такой путь — и все впустую! Юноша сочувствовал ему — ведь и его спутник искал свой Путь. А в этом случае, по словам Мелхиседека, Вселенная приходит на помощь человеку, делая все, чтобы он преуспел. Неужели старый царь ошибся?       — Я раньше никогда не слышал об алхимиках, — сказал он. — А то бы постарался тебе помочь.       Глаза Англичанина сверкнули.       — Ну конечно! — вскричал он. — Здесь никто не знает о том, что он Алхимик! Надо спрашивать о человеке, который может вылечить любой недуг!       К колодцу подошли несколько женщин в черном, но Сантьяго, как ни просил его Англичанин, не стал задавать им вопросы. Но вот наконец появился и мужчина.       — Вы не знаете здесь человека, который лечит все болезни? — спросил юноша.       — Все болезни лечит только Аллах, — отвечал тот, испуганно оглядев чужеземцев. Вы ищете колдунов?       Он пробормотал несколько сур из Корана и пошел своей дорогой.       Через какое-то время появился другой; он был постарше, в руке нес ведро. Сантьяго задал ему тот же вопрос.       — Зачем вам такие люди? — осведомился тот.       — Мой друг проделал долгий путь, чтобы найти его.       — Если в нашем оазисе и есть такой, он должен быть очень могущественным человеком, — подумав, сказал старик. — Даже вожди племени не могут увидеть его, когда пожелают. Они встречаются, когда он этого хочет. Переждите здесь войну, а потом уходите. Не надо вам вмешиваться в жизнь нашего оазиса, — и он ушел.       Однако Англичанин, почуяв, что напал на след, очень обрадовался.       А к колодцу подошла, наконец, не замужняя женщина в черном, а девушка с кувшином на плече. На голове у нее было покрывало, но лицо открыто. Сантьяго решил расспросить у нее об Алхимике и подошел поближе.       И тут — словно бы время остановилось, и Душа Мира явилась перед ним во всем своем могуществе. Взглянув в черные глаза этой девушки, на ее губы, словно не знавшие, что им сделать: оставаться ли сомкнутыми или дрогнуть в улыбке, — Сантьяго в один миг уразумел самую важную, самую мудреную часть того языка, на котором говорит мир и который все люди постигают сердцем. Она называется Любовь, она древнее, чем род человеческий, чем сама эта пустыня. И она своевольно проявляется, когда встречаются глазами мужчина и женщина, — так произошло и сейчас, у этого колодца.       Девушка наконец улыбнулась, и это был знак, тот самый знак, которого Сантьяго, сам того не зная, ждал так долго, который искал у своих овец и в книгах, в хрустале и в безмолвии пустыни.       Это был чистый и внятный язык, не нуждавшийся в переводе и объяснениях, как не нуждается в них Вселенная, свершающая свой путь в бесконечности. Сантьяго же в ту минуту понял только, что стоит перед своей суженой и та без слов тоже должна понять это. Он был уверен в этом со всей непреложностью — больше, чем в том, что он сын своих родителей, хотя родители наверняка сказали бы, что надо сначала влюбиться, посвататься, узнать человека как следует, скопить денег, а уж потом жениться.       Но тот, кто дает такой совет, не владеет Всеобщим Языком, ибо, когда погрузишься в него, становится ясно: посреди ли пустыни или в большом городе — всегда один человек ждет и ищет другого. И когда пути этих двоих сходятся, когда глаза их встречаются, и прошлое, и будущее теряют всякое значение, а существует лишь одна эта минута и невероятная уверенность в том, что все на свете написано одной и той же рукой. Рука эта пробуждает в душе любовь и отыскивает душу-близнеца для всякого, кто работает, отдыхает или ищет сокровища. А иначе в мечтах, которыми обуреваем род люд-ской, не было бы ни малейшего смысла.       «Мактуб», — подумал юноша.       Англичанин вскочил с места и потряс Сантьяго за плечо:       — Ну, спроси же ее!       Сантьяго приблизился к девушке. Она с улыбкой обернулась к нему, и он улыбнулся в ответ.       — Как тебя зовут? — спросил он.       — Фатима, — потупившись, отвечала она.       — В тех краях, откуда я родом, многие женщины тоже носят такое имя.       — Так звали дочь Пророка, — отвечала Фатима. — Наши воины принесли это имя в дальние земли.       В словах этой хрупкой и изящной девушки звучала гордость. Англичанин нетерпеливо подталкивал Сантьяго, и тот спросил, не знает ли она человека, исцеляющего все болезни.       — Это человек, который владеет всеми тайнами мира, — сказала она. — Он разговаривает с джиннами пустыни.       Джинн — это демон. Девушка показала на юг — В той стороне и жил человек, которого они искали. Потом набрала воды в свой кувшин и ушла.       Англичанин отправился искать Алхимика. А Сантьяго еще долго сидел у колодца и думал, что когда-то, еще на родине, восточный ветер донес до него благоухание этой женщины, что он любил ее, еще не подозревая о ее существовании, и что эта любовь стоит, пожалуй, всех сокровищ земных.       На следующий день он опять пришел к колодцу и стал поджидать девушку. Однако, к своему удивлению, обнаружил там Англичанина, который впервые оглядывал пустыню.       — Я ждал весь вечер, дотемна, — сказал тот. — Когда зажглись первые звезды, появился и он. Я рассказал ему о том, что ищу. А он спросил, удавалось ли мне уже превращать свинец в золото. Я ответил, что этому-то и желаю научиться. Он велел мне пробовать снова. Так и сказал: «Иди и пробуй».       Сантьяго притих. Для того ли Англичанин столько странствовал по свету, чтобы услышать то, что знал и так? И тут вспомнил, что сам отдал своих овец Мелхиседеку, получив взамен не больше.       — Ну так пробуй! — сказал он.       — Я и собираюсь. И начну прямо сейчас.       Англичанин ушел, и вскоре появилась Фатима со своим кувшином.       — Я пришел сказать тебе только одно, — обратился к ней юноша. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я люблю тебя.       Девушка уронила сосуд, и вода разлилась.       — Я буду ждать тебя здесь. Я пересек пустыню в поисках сокровищ, которые находятся где-то у пирамид. Но тут началась эта война. Сначала я проклинал ее. А теперь благословляю, потому что она привела меня к тебе.       — Война когда-нибудь закончится, — отвечала девушка.       Сантьяго оглядел финиковые пальмы. Он был когда-то пастухом, а в этом оазисе много овец. Фатима дороже всех сокровищ. Но девушка, словно прочитав его мысли, продолжала:       — Воины ищут сокровища. А женщины пустыни гордятся ими. Потом доверху наполнила свой кувшин и ушла.       Сантьяго каждый день приходил к колодцу. Он уже рассказал Фатиме, как пас овец, как повстречал Мелхиседека, как торговал хрусталем. Постепенно они подружились. За исключением тех пятнадцати минут, что юноша проводил с нею, день для него тянулся нескончаемо долго.       Когда истек месяц, Вожатый созвал всех путешественников.       — Неизвестно, когда кончится война, — сказал он. — Продолжать путь мы не можем. А бои будут идти еще долго, затянутся на годы. В каждом из враждующих племен есть отважные и сильные воины, каждое дорожит своей честью и не уклоняется от боя. Тут воюют не хорошие с плохими, тут бьются за власть, а такие войны, однажды начавшись, долго не кончаются, ибо Аллах и за тех и за других.       Люди разошлись. Сантьяго, увидевшись с Фатимой, передал ей слова Вожатого.       — Уже на второй день после нашей встречи, — сказала она, — ты объяснился мне в любви. А потом рассказал о столь прекрасных вещах — таких, как Всеобщий Язык и Душа Мира, — что я постепенно становлюсь частью тебя.       Сантьяго слушал ее голос, и он казался ему прекрасней, чем шелест ветра в кронах финиковых пальм.       — Я уже давно поджидаю тебя у этого колодца. Я забыла о своем прошлом, о наших обычаях, о том, как, по мнению мужчин нашего племени, должно вести себя девушке. С самого раннего детства я мечтала, что пустыня преподнесет мне подарок, какого в жизни еще не бывало. И вот я получила его. Это ты.       Сантьяго хотел взять ее за руку, но Фатима продолжала крепко сжимать кувшин.       — Ты говорил мне о своих снах, о старом царе Мехиседеке, о сокровищах. О знаках. И теперь я ничего не боюсь, потому что именно они дали мне тебя. А я — часть твоей мечты, твоей Судьбы. И потому я хочу, чтобы ты не останавливался, а продолжал искать то, что ищешь. Если тебе придется ждать, когда кончится война, не страшно. Но если придется уйти раньше, ступай на поиски Своей Судьбы. Ветер изменяет форму песчаных барханов, но пустыня остается прежней. И прежней останется наша любовь.       Мактуб.       Если я — часть твоей Судьбы, когда-нибудь ты вернешься ко мне.

***

      Мия захлопнула книгу и отвернулась к окну автомобиля. Последняя строчка громкоголосила в ее голове слишком сильно, отчего заныло сердце, недавняя рана, что только стала заживать. Или все же от тревоги? Потому что она любит, и разговору быть, и это возможно? И теперь страшно, потому что то, о чем Мия так давно просила, само летит ей в руки? А вдруг не сумеет? А вдруг не поймает?       Она зажмурилась и замотала головой.       Нет. Получится. Все случится.       — Эй, Герой. Ты чего?       — Мия?       Когда машина Макса остановилась на светофоре, к девушке, никак не сумевшей задремать на заднем сидении внедорожника, обратились две пары глаз друзей. И если Максу повторять бы не пришлось, то вот от Триши пришлось бы побегать.       — А? Нет, ничего, простите. Все в порядке.       — Точно?       — Правда. Спасибо. Просто тяжелые дни, как вы знаете.       А дни были правда ужасные.       Как и обещалось, Макс вместе с Шоном приехали за Мией и Тришей, чтобы сгребсти компанию в охапку и всем вместе уехать в детский лагерь. К удивлению городских девушек, в лесу было даже весело. Активные игры, много спорта, который не казался тривиальным. И конечно же, много еды. Вкусной еды. Однако уже на второй день, когда большая компания из взрослых и детей собрались у костра, чтобы пожарить зефир и послушать в полнолуние страшные байки Фолла старшего, откуда ни возьмись выскочил огромный волк и налетел на палаточное поселение. Дети убежали в разные стороны, кто куда. По ночи их искать было очень трудно. Макс раздал указания быстро: он за оборотнем, остальные на поиски пропавших и на помощь пострадавшим. Мия тут же рванула во мглу. Она и сама не знала куда бежала, но сердце подстегивало, как жокей подстегивает лошадь хлыстом: «Давай быстрее!»       Как оказалось, не просто так. Она стала свидетелем страшной сцены — на двух мальчиков напал тот самый волк, что был страшнее ночи. Одного из парнишек, того, кто защищал товарища, зверь порвал на лоскуты. Мия никогда не забудет его крик. Как хлынула кровь из его артерий, как капли сверкали в свете полной Луны на той опушке у обрыва. Как лицо Эндрю исказилось от боли и ужаса неминуемого падения вниз в реку. Мия никогда не забудет, как бессознательно с разбега полетела стремительной птицей за ним и как ледяная вода сомкнулась на ее головой. Но Мия никогда не поймет как ей удалось найти в непроглядной бурлящей пучине почти живого юнца, который был готов в час луны полной отдать свою жизнь за другого.       Сейчас все хорошо, если последние новости можно было так назвать. Волка удалось поймать, им оказался молодой оборотень, который еще не научился себя полностью контролировать. Он всего лишь охотился и случайно напал на детей их приюта. Им движила жажда крови и свежей плоти. И, возможно, молодой волк не был виноват. Но точно был виновен его наставник. А если его не было? Как он вообще стал оборотнем. С этим всем Мие только предстояло разобраться. Однажды. Как-нибудь потом. Но ей было страшно. Она же не страж… Или все же?.. Запуталась, определенно запуталась…       Двое суток Мия просидела у дверей хирургического отделения, вся мокрая, в чужой крови. Она сидела и молилась, намотав на кулачок розарий, подаренный старой медсестрой. Она не умела читать молитву по четкам, но она уповала на Господа. И пусть совсем не правильно. Но молитва ее была громкой и искренней, о ближнем и о спасении. Лишь бы мальчик смог выкарабкаться, ведь он совсем еще ребенок, и такой скорой смерти он не заслужил. Слишком мало он пожил, слишком мало счастья видел и слишком мало солнца выпало на его долю. Выдохнула Мия лишь тогда, когда врач убедил ее и компанию, что состояние «молодого бойца» стабильное, хоть и находится Эндрю в реанимации. Это настоящее чудо! От таких ран погибают на месте!       Домой Триша и Мия вошли белые, словно измазанные мукой. И если кореянка сразу пошла спать, то Мия глаз не сомкнула. Не получилось. Мозг был перевозбужден. Она сидела на диване, закутавшись в плед, и смотрела в пустоту. Триша нашла подругу около полуночи не моргающей.       — Мия? — Триша подошла тихонечко и коснулась плеча подруги. Та чуть дернулась.       — Ты чего не спишь?       — А ты? — Триша осторожно присела на подлокотник позади подруги и протянула ей стакан воды.       — Думаю все о мальчике. Спасибо.       — С ним все будет хорошо.       — Да. Должно быть. Так или иначе, я теперь за него в ответе. Возможно…       — Что?       Мия тяжело вздохнула и потерла ладонями лицо.       — Возможно, он еще один хранитель равновесия.       — И что?       — Он слишком мал. Он не боец. И у него нет никого. Только я и Макс. Но я даже не знаю хочу ли я быть стражем.       — Ты применила все свои умения, как Рожденная Луной, и спасла ему жизнь. Ведь именно ты, Мия, вытащила его из воды, в темноте перевязала ногу и вампирским бегом примчала в деревню. Ты — самый настоящий Страж, Мия. Ты стала им. Но осталась собой. Моей Мией.       — Возможно…       — Время покажет.       Триша опустила руку на голову Мии и погладила по волосам. Так нежно, по-матерински, глядя в неизвестность тоже. Воцарилась тишина.       — Ты повзрослела. Очень. — Мия обернулась к подруге и с нежностью посмотрела на нее снизу вверх.       — Что?! — испугалась Триша и тут же начала ощупывать лицо руками, одновременно рыща по комнате глазами в поисках зеркала. — У меня морщины появились, да?!       Мия умилилась — вернулась прежняя Триша. Она уткнулась подруге в живот и расхохоталась.

***

      Мия перечитала главу «Алхимика» четыре раза подряд, прежде чем позвонить Ноэлю и договориться о встрече. На следующий день она все же решилась наведаться к вампиру. Внутри было спокойно, ни один нерв и мускул в животе не дрожал. А потому, по мнению Мии, все должно было пройти хорошо.       Время близилось к семи. На дворе дышала своим приближающимся морозом зима, а потому темнело очень рано. Мия съехала с главной дороги на второстепенную. Поъехала к нужным воротам и оставила свой автомобиль. Сглотнула — ее красный спорткар стоял радом с чернобокой машиной Ван Арта. Мия с силой стиснула кулачки, отчего кожа ее перчаток заскрипела. Она двинулась к дому. Осторожно вошла внутрь и позвала хозяина. Никто не ответил. Повесила свою курточку и прошла дальше. Снова громко сказала Ноэлю о своем прибытии.       Но встретила далеко не его. Виктор нашелся на диване у камина. Как только он заметил Мию, вскочил на ноги, как оловянный солдатик, и прямо посмотрел на девушку. Она опешила — таким сломленным Мия Ван Арта не видела никогда. Худее, чем обычно, почти прозрачнее, с явными синяками под глазами. И бордовыми, словно витражное стекло, зрачками. Но ресницы дрожали также добро, и сердце его скучало. Она слышала. Он не скрывал. Мия молчала. Облизнула губы и опустила взгляд, заломив кисти рук.       — Здравствуй, Мия, — раздался тихий, бархатный и такой родной голос. Дышать стало тяжелее, словно на плечи взвалили целую планету.       — Привет.       — Прошу, проходи.       — Д…да. Спасибо.       И девушка тихонечко прошла. Села на краешек дивана, не смея посмотреть любви всей своей жизни в глаза.       — Как насчет вина?       — Прошу прощения, но может виски?       — Хороший выбор, учитывая холод за окном.       «Или тебя рядом»       Вскоре янтарная жидкость облизала граненые бокалы. Мия поспешно сделала маленькой глоток. Тепло побежало вниз к солнечному сплетению. Воцарилась тишина. Мия знала — Виктор дает им время привыкнуть друг к другу.       — Как твое самочувствие? — осмелилась нарушить молчание она.       — Все в порядке, спасибо большое, — кивнул головой Виктор, сделав после Мии глоток тоже. — А твое? Слышал, последние дни выдались насыщенными.       — Артур рассказал, да? — Мия покачала головой. — Что ж… Верно! Упала я могилу, посидела в полицейском участке, прыгнула в ледяную реку и нашла тем самым еще одного потенциального хранителя равновесия. Скучать не приходится.       Виктор улыбнулся:       — Тебе следует отдохнуть после таких выходных.       — Нет времени, много проектов по учебе. И я знаю что ты сейчас скажешь. Не надо. Это мой выбор.       — Я молчал.       — Спасибо. И, Вик…       — Да, Мия?       «Мое имя… То, как он его произносит…»       — Может, прогуляемся чуть-чуть? Кажется, я погорячилась с виски…       — Конечно. Пойдем.       Они шли той же тропой, какой шли в первый день прибытия Мии сюда. Морозный воздух кусал щеки, а чернота ночи не хотела расступаться. Но Виктор знал куда идти, а потому ни разу не оступился, а Мия ему верила, крепко держа за руку. Он отпустил девушку, лишь когда вышли на залитую лунным светом опушку. Мию нагнали недавние воспоминания, но она тряхнула головой, даже согнать морок.       — Мне розарий подарили. Старушка-медсестра в больнице.       — Знаешь молитву?       — Нет, к своему стыду. Но чем больше событий начинает происходить вокруг меня, чем чаще я чувствую дыхание смерти на своей коже, тем больше начинаю задумываться о Божественном. У меня не получается верить в церковь, и мессы меня скорее отталкивают, но… Благодарность за спасение и тихое личное воспевание кажется особенно правильным.       — Католические песнопения и воспевания Господа нашего являются самой искренней формой поклонения, нежели молитвы «по нужде». Второе — прямое проявление людской жадности и эгоизма. А ведь именно из-за них и распяли Иисуса Христа.       — Всегда считала, что его казнили и за остальные пороки тоже.       — Все сводится к жадности и эгоизму. Любое преступление находит свое начало в этих двух. Кража? От эгоизма — необходимость взять самому себе то, что не принадлежит. Убийство? От жадности. До власти, до почета, до уважения в тех или иных кругах.       — А если это случайное убийство?       — Эгоизм. Желание позаботиться о своей жизни. И жадность. Нежелание своей жизнью с кем-то делиться.       — Тогда все можно подвести под одну черту, — пробурчала девушка.       — В том и смысл, Мия. В том и смысл.       Дальше они снова шли молча. Ровно до тех пор, пока не вышли на их место.       — Тот же лес, те же деревья и та же убывающая Луна, — прошептала она. — Только жизни нет совсем. Вот как ощущается смертельное дыхание подступающей зимы…       — Просто бабочки улетели, Мия. Без них все погибает…       — Совсем? — напугано развернулась к Виктору Мия. Он посмотрел на нее сверху вних. Из-за лунного света он казался почти седым. Действительно старик.       — Жду и надеюсь всем сердцем, что они вернутся, Мия.       — Ты бы того хотел?       — Да. — Честро и твердо сказал Виктор. — Но это не только от меня зависит.       — Ты прав… Экология, общие воздействия человека на род и направление передвижения стаи…       — Вот видишь. К сожалению, не одно мое «хочу» может решить проблему. Порой ничего не вернуть…       Мия стояла перед мужчиной всей ее жизни и едва ли не дрожала. Она была напугана. Неужели… Неужели он?!.. Нет… Ну нет же…       — Я молил всех богов, чтобы увидеть тебя вновь.       — Один из них точно услышал тебя. И вот я здесь, — без улыбки парировала она. — Нам необходимо поговорить, Вик. Я понимаю, ты все для себя решил, но мне есть что сказать.       — Тогда, полагаю, нам стоит вернуть в дом. Возможно, тебе захочется присесть.       — Нет, прошу. Давай останемся тут? Голова должна быть в холоде.       — Что насчет беседки?       — Хорошо.       Само небольшое строение оказалось неподалеку. Виктор попросил дать ему буквально мгновение. Мия не смогла отказать. Пока вампир отсутствовал, Мия села поглубже на ледяную подушку и прикрыла глаза. Кончики пальцев потряхивало от невроза. Мия не заметила, как бывший возлюбленный вернулся. Лишь вздрогнула, когда на каменную пристройку в центре поставили поднос с горячим чаем, а на плечи опустился мягкий плед.       — Не хочу, чтобы ты замерзла.       — Спасибо.       Также Виктор быстро разжег островной незаметный камин, что должен был греть ступни. Приняв из рук вампира чашку, Мия сделала глоток:       — Облепиха?       — А еще розмарин, звездчатый бадьян и мед.       — Очень вкусно, спасибо, — поблагодарила Мия, спрятав в чашке свою улыбку.       Виктор улыбнулся же открыто. И очень грустно. Мия на это долго смотреть не сумела. Опустив глаза на свои красные пальцы, она попросила:       — Позволишь, я начну?       — Конечно.       Мия потянула воздух носом.       — На самом деле, сначала мне хотелось наговорить тебе гадостей. Тихо так, чтобы ты даже не сразу разгадал истину моих помыслов. Но потом… Мне показалось это подлым. Я не навредить тебе пришла, и не отомстить, хоть и больно было. Я переросла это. Устала от войны и ярости, понимаешь? Тем более… Ноэль сказал, посоветовал мне быть непредвзятой. Слепой, как Фемида. Полагающейся только на слова из разных уст и на собственные чувства. Потому я хочу просто услышать тебя и объясниться самой. Скажи, только честно. Почему ты не рассказал мне о своей проблеме?       Виктор ответил прямо, без раздумий.       — Потому что я был уверен, что у меня ее больше нет. Некоторые события прошлого должны оставаться только в прошлом, Мия. Не все нужно проносить с собой в настоящее, не всем нужно делиться с ближним, не все нужно принимать и не всех нужно прощать. Тот я, с которым тебе пришлось столкнуться — одна из костей, которые падают при крахе первой домино. Та сущность — порождение моей ошибки, и только мне нести ответственность за содеянное. Так честно.       Виктор взглянул на Мию в упор, схватив словами за сердце. Знает, что для нее это важно. Особенно важно. Мия закусила губу.       — Я брал твою кровь. Немного. Дразнил себя. Но мне легко давался контроль над собой, ведь я был уверен, что это тебя не коснется. Я хочу тебе счастья, и только. Ты не обязана жить с этой правдой. С моей правдой.       — Знаешь… Хочется сказать, что ты не верно мыслишь совершенно, что я уже не такая. Но я скорее за язык укушу себя, потому что я тоже повела себя погано. Я злилась на тебя не потому что ты бросил меня — в глубине души я даже ждала этого. Просто… где ты и где я? А потому, что твой портрет в моей голове разошелся с реальностью. Мне нравилось любить тебя определенного. Идеального. Может я подпитываюсь таким образом, не знаю.       — Подпитываешься? — переспросил Виктор до того неуверенно, что его брови дернулись к переносице.       — Да, — пожала плечами девушка, укутавшись в плед ещё глубже. — Пока ты выбираешь меня, я спокойна. Значит я делаю все правильно. И мой комплекс неполноценности уходит на нет, — она горько рассмеялась. — Это тоже мерзко, бесспорно.       — Это не мерзко, Мия. Это часть тебя. Часть твоей истории, о которой ты тоже болеешь.       — Наши отношения не должны становиться индикатором того, как со мной обошлись мои бывшие, понимаешь?       — Понимаю. Но я также уверен в том, что у тебя очень тонкая и ранимая душа, Мия. Все наши раны, все шрамы, которые лежат на нашем сердце, являются важной частью в нашем собственном становлении. Как лица. Как личности. Как я говорил ранее, не все нужно забывать. Но и не все можно. Даже если захочешь — не получится. Порой наши демоны питаются так часто, воистину обжираются из-за человеческой жестокости и недальновидности, что становятся огромными. Теми, которых нам уже не перерасти, и укусы их болят и гноятся. Остается лишь смириться и научиться жить дальше. А тот, что поселился в твоем сердце, обязан твоих демонов не тревожить и не злить — пусть спят себе спокойно.       — Я твоих тревожила и не раз…       — Пускай. Но лишь потому, что я тревожил твоих.       — Как бы то ни было… Я больше не прошлая Мия все же. И все сводится к одному. Я не хочу больше подпитывать червя страха внутри себя, и сделаю шаг тебе навстречу первой. Как доказательство того, что я готова быть с тобой любым, и хочу разделить твою ношу. Не стану злить твоих демонов. Как доказательство того, что я хочу заботиться о тебе. Потому что люблю…       — Мия…       — Я хочу любить тебя. Я выбираю любить тебя. Любого. До одури гордого, бесстрашного, закрывающегося в себе и прячущего от меня прошлое, каким бы оно ни было. Потому что это ты, это все — часть тебя, и эти части формируют тебя настоящего, а не образ в моей голове. Поэтому… пожалуйста, прости меня за все то, что я наговорила тебе, на что ты мог обиться, за что мог во мне разочароваться…       Виктор улыбнулся и отвел взгляд в черную даль. Мия внутри вся сжалась в комочек нервов.       — Когда ты пропала и когда нашлась на пороге моего дома***, маленькая, обиженная миром…       — Нашел, что вспомнить! — запротестовала она.       — …я не поверил своим глазам и своему счастью. И очень многое для себя понял. Тогда ты впервые открылась передо мной. Впервые при мне твои щеки были умыты слезами. Лишь когда твое собственное горе достигло своего апогея, ты перестала храбриться. Сняла свои стальные доспехи и вверила себя мне.       — Ну Вик… — Мия хмыгнула носом и улыбнулась, когда Виктор накрыл ее ладонь своей.       — Маленькая. Хрупкая. Простая женщина. Без прошлого, с бурлящим настоящим и ненаписанным будущим. Без масок и притворств. Ты вернулась ко мне после всего, что сталось…       — …потому что я верю тебе. Я нашла в тебе защиту, нашла приют…       Она подняла свои глаза и нашла его. Теплые и мягкие, какими он всегда смотрел только на нее. Пухлые и раскрасневшиеся от морозца губы приоткрылись. Дыхание сбилось. Его ладонь, удивительно горячая, переплела их пальцы обеих рук.       — Когда ты дремала после горьких слез на моей груди, когда я укачивал тебя в своих руках, я обратился к Богу: «О Всевышний! Неужели ты услышал меня? Не забыл про меня? Неужели я прощен, раз Ты дал мне шанс любить кого-то? Ведь мое сердце бьется, и я жив. Я могу быть добр, могу проявить сочувствие и милосердие. Потому что у меня этого… в избытке? Неужто эта милая девушка вернула мне душу? О, да… Вернула. Ведь она — ангел. Чистый подарок с Небес, подарок, о Господь!»       Еще одно признание ей. Одно из многих. Мия замерла — она не знала что сказать на эту красоту. И потому лишь широко распахнула глаза, когда Виктор встал перед ней на колени, виновато склонив голову.       — Твое появление в моей жизни, Мия, твоя любовь… Они сделали меня живым. И это счастье. Это святое чудо, сравнимое с Новым Заветом. Я, и только я должен просить у тебя прощения. За то, что отрекся от тебя, оставил тебя, предал тебя и твое доверие… Прошу, позволь мне вернуться, Мия… Будь моей.       Он перед ней насколько открыт, настолько уязвим. Он доверяет ей, и о том говорят за вампира его эмоции и чувства. Его глаза. Его жесты. Его можно прочитать, как открытую книгу. И Мия впервые за долгое время почувствовала свою силу. Не дар Луны, не адреналин и не ярость. А свою… Собственную, неповторимую и особенно ценную. Ведь в любви ее сила, какой любовью Господь любит людей. Искренней и честной. Согревающей и сжигающей до тла. И весь мир Мие не по чем, пока она может с уверенностью сказать «Я люблю». И как никогда Мия была благодарна Всевышнему за то, что подарил ей терпения, а Виктору сил. Найти ее. Вернуться к ней.       И она замерла. Всего на миг. Прежде чем сердце ударилось о ребра еще пару раз. Прежде чем бровки взмыли вверх. Мия, окоченевшая от чувств, не чувствуя ни рук, ни ног, не уводя взгляда от его, опустилась перед Виктором на колени тоже. И впервые за долгое время она обняла его. Обвила его шею руками и прижалась щекой к щеке. И билось сердце, воссоединенное с таким же, горячим и больным. И встало все на свои места.       И станет так.