Монолог грешной души

Старая Радио-студия встретила заброшенностью места, до которого хозяину больше не было никакого дела. Проводов, конечно, не висело, да и повреждений никаких, но запустение ощущалось отчетливо. Аластор тяжело вздохнул, грузно падая в скрипучее кресло, тут же выплюнувшее в воздух целое облако пыли. Кашлять не очень хотелось, да пришлось, и старые недолеченные раны тут же дали о себе знать. Что он творит вообще? Ладонь мягко легла на давно отключенную от сети панель со множеством кнопок и лампочек — по чему грешник действительно скучал бы, так это по эфирам. Кто бы что ни говорил, а он правда находил в этом умиротворение, связь с миром и существами, к которым никогда не принадлежал и принадлежать не будет. Общность. Люди — создания социальные, это знает любой ребенок, но у Аластора еще со смертной жизни не заладилось. Да и как общаться, когда в его глухомани хотелось кроваво прикончить каждого второго идиота просто за то, что они такие тупые. Собственно, в убийствах он себя не ограничивал, потому и друзей больше не завел. Конспирация, чтоб ее. В Аду шифроваться смысла не было, но грубая отрешенность осталась просто по старой привычке. Так гораздо удобней, не нужно ни под кого подстраиваться. Аластор устремил пустой взгляд в окно, на Пентаграм-сити, раскинувшийся невдалеке. Он всегда любил места на окраине, чтобы никто не мешал, и Радио-студия как нельзя лучше подходила на роль последнего пристанища. Финал. Слабость охватила теперь все тело, пошевелить даже пальцем не было ни сил, ни желания, даже уши понуро опустились. Каково это — умирать? Оверлорд не успел подумать об этом в другой, человеческой жизни, его же застрелили, черт возьми, к такому не готовятся. Сейчас же нашлась пара часов на философские рассуждения. Хотелось бы, чтобы Ад был последней остановкой, иначе болезненный опыт, наслаиваясь друг на друга, порвет черепную коробку на части. — Дурацкая смерть. — Фыркнул в пустоту, ощущая себя опустошенным и безумно, до зубовного скрежета одиноким. Как всегда. — Дурацкий Люцифер. Он не помнил, сколько так просидел, брошенной куклой развалившись в кресле, думая обо всем и ни о чем одновременно. Все равно уже, жизнь теплилась внутри едва-едва. Но, очевидно, прошло куда больше времени, чем казалось внутри липких мыслей, и невесомый шелест, сопровождающий обычно появление Евы, заставил покинуть запустелый лабиринт собственного разума. Пришло время прощаться. — Едва отвязалась от них. — Женщина, жеманно поправляя идеально уложенные волосы, смотрела на него прищуренными небесно-голубыми глазами. И правда — абсолютное насекомое. — Но Чарли просто прелесть. Очень расстроена твоим уходом. — В отличие от тебя. — Буркнул, стараясь быть не совсем уж аморфным, Аластор. Стоит сучке понять, что жизнь для него — сплошное наказание, и оно продлится вечность. — Ты предал меня, идиот. — Девушка пожала плечами, пока сложенные за спиной крылья трепетали от легкого сквозняка. Ни единого следа ранений на них, конечно же, не осталось. — Я не прощаю таких, как ты. — Ты вообще никого не прощаешь. — Оверлорд хмыкнул, бросая последний взгляд в окно и поднимаясь. Пришла вдруг неожиданная мысль, что это место было для него домом даже больше человеческого мира. Интересное наблюдение, только не когда душа лежит в руинах. — Бессмысленная добродетель. — Может быть. — Ах, избавь меня от своей жалкой рефлексии. Все вы, грешники, одинаковые — сначала делаете, а потом ноете. — Ты такая же. — Аластор, обогнув стол, оперся о него с другой стороны, сложив руки на груди. Усталость наполняла мысли приятным ватным туманом, закупоривая невроз и боль, так что ничего более его не волновало. Выгорел. Полностью. — Только очень старая. — Я?! — Девушка-бабочка, не ожидая подобной наглой прямоты, яростно уставилась на него, тряхнув крыльями. — Опытная, а не старая. Впрочем, я не рассчитывала, что ты сможешь отличить. — Как не назови, а маразм все тот же. Ева зарычала. Ее, к счастью, было совсем не сложно вывести из себя, несмотря даже на то, что искусством манипуляции она владела в совершенстве. Казалось бы, мастер должен видеть уловки недостойных последователей своих, ан нет, ни в одном глазу. Видимо, маразм правда имеет место. — Ты. — Подбоченившись, чопорно ткнула пальцем Аластору в грудь. Совсем не боялась, знала, что сильнее, ограничивала, упивалась властью, словно наркоманка дозой, а ведь он сломал бы ее, как никчемный прутик, эту жалкую букашку. Жаль, что так вышло. — Думаешь, все просто? Радио-демон опустил на нее взгляд. Не то, чтобы происходящее волновало его, однако тон мучительницы неуловимо изменился. Задумала что-то новенькое, не иначе. — На колени. — Ах, вот и оно. Бессмысленно, но поднимает, видимо, самооценку. Унижение других. Вздохнув, прикрыл глаза, готовясь принять выкручивающее кости давление, которым сопровождалось любое сопротивление прямому приказу. Он определенно собирался захлебнуться в луже собственной крови, но не доставить ей удовольствия лицезреть себя сломленным, в конечном итоге, мучаться придется недолго, но… ничего не происходило. Тело, подрагивающее от слабости, оставалось равнодушным, ничто, кроме старых ран, не зудело на периферии сознания, как бы сильно Аластор не прислушивался. Может ли это… Он вперился мрачным взглядом в Еву, растерянную, уже не такую уверенную в себе Еву, сделавшую позорный шаг назад, прочь от порабощенного грешника. Понимание настигло ее чуть раньше. — Вот, значит, как. — Огонек внутри, погасший, залитый слезами и кровью, вдруг вспыхнул, дернулся слабо, раздуваемым новым, сильным чувством. Жаждой мести. Его душа больше не принадлежала Еве. Хищная, жуткая улыбка уродливым шрамом расползлась по лицу, пока Аластор приходил в себя, собирал разметанные остатки решительности и силы. Остался еще порох в пороховницах и, так как умереть суждено в любом случае, он заберет смертницу с собой. Эдакий приятный подарок на похороны, его маленький безумный сон. Кости выгибались, переламываясь с тяжелым, надсадным хрустом, темная сила вырывалась привычными щупальцами, поднимая тело Аластора над полом так высоко, что он стесал потолок разросшимися рогами. — Ебучий Люцифер. — Тихо, но яростно прошипела Ева прежде, чем опрометью броситься прочь, вниз по лестнице в холл, где пространства для маневра больше, чтобы не придавили, как настоящую бабочку. Грешник растворился в этом, не ощущал себя больше цельной личностью, только лишь опасным оружием из костей, щупалец и рогов, тикающим, словно часовая бомба, и грозящим взорваться. Сознание, и до того слабое, исчезло совсем, но всегда приходится чем-то жертвовать, не так ли? Кому оно теперь нужно, его сознание? Ринулся следом вниз, цепляясь в полете за перила. Подзабытый, опьяняющий адреналин охоты взорвал разложившийся уже, мертвый разум, врываясь последним глотком свежего воздуха, взрывая грудную клетку потоком безумного смеха. Он ничего не планировал, ничего не осознавал, видел только переливчатые, почти ангельские крылья и целил в них, подбираясь к грешнице ближе и ближе, не обращая ни малейшего внимания на то, что рушит свою же студию. Плевать. Убить суку. — Ебаный ты мудак! Увернувшись в очередной раз, Ева откатилась в сторону, тут же закашлявшись от пыли. Не получалось у нее никак раскрыть крылья, взлететь повыше, Аластор гнал к земле, давил и опутывал непроницаемыми, опасными тенями. От шумящего помехами хохота закладывало уши. — Ладно! Присев, будто перед прыжком, Ева отвела руку назад, материализуя в ладони нечто длинное и светящееся так ярко, что слепило глаза. Меч. Святой меч, что, исходя из писаний, когда-то принадлежал одному из ангелов, охраняющих вход в Эдем. Настоящий ли, нет, но бабочке хватило мгновения, чтобы раскрыть таки в прыжке крылья, бросаясь на противника с отчаянием бывалого воина. Аластор уклонился, грешница мелькнула справа смазанным пятном света и голубых крыльев, но одно из щупалец пострадало — стерва разрезала его пополам, но вместо того, чтобы вернуться к изначальному виду своему, щупальце вдруг зашипело, пошло пузырями и медленно, словно разъедаемое сильнейшей кислотой, испарилось. Подлинный, значит, меч. — Как тебе такое, уродец? — Плавно приземлившись на скрипнувшие перила галереи, женщина почти нежно обняла оружие ладонью, кинув на изломанного, потерявшего всякий человеческий облик Аластора полный снисходительного превосходства взгляд. Она знала, что победит. Радио-демон тоже это знал. Сейчас, когда энергии в нем на пару ударов, а стерва владеет ангельским мечом. Хохот вырвался из груди — ну и ладно, чудовищу внутри уже все равно, битва ради битвы. Он не мог говорить, связки будто тоже атрофировались в угоду последнему монструозному воплощению, отнимая всю оставшуюся человечность. Аластор, повинуясь слепо инстинктам, открыл рот, полный острых зубов. Большой прозрачный шар исказил пространство — воздух вокруг зазвенел от напряжения, когда комок концентрированного ультразвука, повинуясь хозяину, метнулся в сторону Евы с неумолимостью кометы. На этот раз увернуться не успела — повалилась с перил вниз, болезненно закричав, и грузно упала в пыль. Раздался взрыв, когда шар с грохотом врезался в стену, разбрасывая вокруг щепки и осколки кирпичей, однако грешника разрушения интересовали мало. Он искал в мареве Еву. Черная кровь полилась рекой из почти оторванной, висящей на одном лишь тонком куске кожи руки. Вывороченная кость осколками торчала наружу, вместе с порванными к черту мышцами и мясом. Меч, зазвенев, упал в пыль, пока Ева стала на колени и, прижав руку к себе, завизжала так пронзительно, что Аластор проникся бы, останься внутри хоть капля сознания. Капли этой, однако, не нашлось, так что второй удар не заставил себя ждать. Шар был быстр, молниеносен даже, однако и Ева не первый день на свете жила, могла справиться с болью. Забыв на мгновение об искалеченной руке, подхватила с пола меч и замахнулась. Волна белого, режущего света, по траектории понесшаяся навстречу, разрезала снаряд словно масло, более того, достигла не успевшего среагировать Радио-демона, отбрасывая в стену и оставляя на груди длинную полосу. Аластор, не соображая вообще ничего, медленно посмотрел вниз, на то, как собственное тело выплевывало наружу толчками вязкую кровь. Больно не было — сознание закоротило, не пропускало уже ничего, кроме яростного марева, он только растерянно прижал к ране руку, а потом булькнул и надсадно закашлялся, выплевывая кровь теперь еще и через рот. Порезало легкие. Плевать. Новые щупальца подняли его, словно пушинку, вздернули в воздух, чтобы Аластор, закинув голову и рассмеявшись сквозь влажные спазмы, заставил тени вылезти прямо из пола под ногами противницы. — Ты псих! — Ева рубила и рубила, отбиваясь отчаянно и яростно, однако что могла она, однорукая, противопоставить существу, решившемуся на смерть? Меч скользил в окровавленной ладони, удары слабели, а потеря контроля грозила привести прямиком в могилу, и женщина отчетливо это осознавала. Она сделала новый рывок, прочь из круга, отбросила меч в сторону и, взмыв свечкой вертикально вверх, достала из кармана крохотный пузырек. К величайшему сожалению Аластора, затмившие разум животные инстинкты не сыграли на руку. Не успел отклониться, когда бабочка, мстительно улыбнувшись, вытащила пробку и кинула пузырек прямо в него. Верно, это был какой-то яд. Распылился прямо на кожу, туда, где зияла исходящая кровью рана. Кожа, реагируя, вспенилась и запузырилась, как от столкновения с ангельским мечом. Теперь-то боль сквозь марево пробилась, очень даже — заставила закричать настоящим звериным криком. Он повалился на пол, враз растеряв все силы, свернулся в пыли, разрывая в исступлении ранение еще больше, приближая собственный судный час, но Аластор едва ли понимал это. Надсадно скуля, больше не мог даже подняться, только улыбнулся алыми, блестящими от крови губами, когда Ева пнула ногой, перевернув на спину. В здоровой ее руке сиял меч. Это конец Дверь вдруг с грохотом распахнулась, впуская внутрь порыв свежего ветра и взволнованную шумящую толпу. Сознание становилось удерживать все труднее, грешника трясло от несуществующего мертвенного холода, что обычно сопровождал потерю крови. Смерть дышала в затылок. — Стой, Ева! — Кажется, это голос Чарли, но Аластор не был уверен, что смог бы узнать ее, в голове все смешалось, только спасительное сияние меча притягивало взгляд. Веки опустились. Сосредоточился на обрывочных мыслях, медленно покидающих разум, но грохот врезавшегося в стену тела и пронзительный крик Евы все же расслышал, после чего что-то огромное и рычащее нависло над ним, вспороло с треском доски, пощекотало приятным, сладковатым ароматом ноздри. Может, это смерть? Аластор открыл глаза. Нет. Не смерть. Люцифер. Ослепительно белый на фоне всей этой мутной лужи крови, расползшейся под Радио-демоном, он выглядел больше похожим на бешеное рогатое животное, когда скалил в яростном рычании зубы и смотрел на бабочку хищными алыми глазами. Ни следа разума там не было. Владыка ада навис прямо над ним, раскрыв все шесть крыльев так, что Аластор кроме смертоносных ангельских перьев не видел больше ничего, только громкие ругательства Евы говорили о том, что грешнице не поздоровилось. Голова не работала, а потому свое чудесное спасение Люцифером никак не осмысливалось, даже почти не узнавалось. — Пап! — Послышался голос наверное Чарли с другой стороны перьевого щита. — Успокойся! Да что с тобой такое?! — Я засуну этот сраный меч ей в жопу, Чарли, отойди! — Нечеловеческим, совсем-совсем не своим голосом прорычал Морнингстар. Вот как, на самом деле Аластор знать не знал, каким опасным тот может быть, а сейчас только и мог, что бездумно пялиться на нависшее сверху чудовище в немом оцепенении. Разве это Люцифер? Вовсе не похож. — Отойди, я сказал! — Пап, да угомонись! — Принцесса по ту сторону топнула ногой. — Мы поговорим и все решим. — Не поговорим! Я убью ее! — Почему?! — Чарли, дорогая. — Послышался вкрадчивый голос Евы, вызвавший глубокий рокот, зародившийся в груди этого странного монстра-Люцифера. — Папочка твой соизволил… аргх… влюбиться. Тут уж ничего не поделаешь. — В кого? — Много вариантов? — Женщина, судя по голосу, ухмыльнулась, но Аластора, если честно, больше волновал подступающий к горлу кровавый ком, чем разговор. — Давай вместе подумаем. Например, вон тот подыхающий кусок мяса. — Не называй его так! — В один голос прорычали Чарли и зверь, похожий на Люцифера, и тут наконец Радио-демона прорвало. Он закашлялся надсадно и болезненно, выплевывая из себя сгустки крови, пока тело без всякой на то воли скрутило судорогой. Видимо, предсмертной. Скоро все закончится. — Олененок! — Расплывчатые перья пришли в движение, замелькали, меняя положение, и Аластор почувствовал, как кто-то бережно поднимает его на руки. Приятный аромат усилился, грешник различил теперь — яблоки и корица. Какое клише, но странным образом успокаивало. — Ребята, Вэгги, присмотрите за Евой! — Голос Чарли приближался. Радио-демон, сделав над собой усилие, открыл глаза. Более-менее ясное сознание в качестве, видимо, последнего подарка, посетило вновь, и было нечто, что он хотел сказать Чарли. Впрочем, первое, что он увидел, взволнованное, искаженное от отчаяния лицо падшего. Тот держал тело Аластора в руках так, будто он распадался на куски, впрочем, он и распадался. Прижимал к себе, закрыв от враждебного мира крыльями и… плакал. Это точно какой-то другой Люцифер, не тот, что хладнокровно насиловал его не ранее, как неделю назад. Ну, если другой, то и пожалеть можно, может, что-то плохое у человека случилось. — Не плачь. — Сквозь судороги произнес он едва различимо, но двойник, кажется, услышал. Всхлипнул, притиснул к себе крепче, но Аластор уже отвлекся — переключил ускользающее внимание на подошедшую принцессу. — Чарли. — Прохрипел он, усилием воли поворачивая голову. — Прикончи Еву. Она хочет тебя убить. Мстит Люциферу. Кажется, Чарли что-то говорила, по крайней мере, рот ее открывался, но Аластор изумленно обнаружил, что кроме пронзительного высокочастотного писка не слышит совершенно ничего. Вдруг стало так холодно, что дыхание должно было вырываться изо рта паром, тело вздрогнуло от судороги в последний раз и светлый образ принцессы смазался и поплыл. Мир вокруг померк. Примечание: Что ж, вот и немного ЭкШеНа подъехало, а то Люцифер это, конечно, хорошо, но и надрать немного Еве зад тоже нужно я считаю (не немного). Завтра иду прыгать с парашютом, так что если в субботу глава загадочным образом не выйдет, значит шею я себе таки сломала ~(^-^)~ П.с.: Спасибо огромное и за поздравления, и за то, что вы со мной. Всех люблю, целую и обновляю фикбук ежеминутно