Монолог грешной души

Воздух фонил и гудел, словно рой пчел, потрескивая какофонией разных частот, совершенно невыносимой и оглушительно громкой. Новенькая студия радиовещания, оснащенная лучшей техникой и уникальным панорамным видом на Пентаграмм-сити, напоминала сейчас поле битвы. Обрывки бумаг валялись тут и там, покачиваясь от едва ощутимого ночного ветерка из безжалостно покореженного окна, рама которого лежала рядом сломанной. Все многочисленные винтажные радио, прежде служившие ничем иным, как главным украшением, дрожали от вибраций, исторгая из себя адские вопли, мебель разбросана перевернутая, пока виновник сего беспорядка свернулся в клубочек посреди комнаты, не обращая внимания ни на жуткий ночной холод, ни на затекшие от неудобной позы конечности. Он не двигался уже несколько часов, уставившись отсутствующим взглядом в пустоту и не видел перед собой ничего, кроме безысходности собственных мыслей. Отрицание — Аластор появился в студии, окруженный клубящимся дымом кровожадных теней, деловито, будто ничего не произошло, оделся, стойко игнорируя боль в некоторых интересных местах, и даже выпил кофе из любимой кружки прежде, чем с размаху бросить ее в стену, разбив на мелкие осколки. Гнев — он метался по кругу, словно фурия, давясь от невозможности вырваться, сбежать от болезненных мыслей и того, что случилось. Крушил все, что попадалось под руку, сотрясая башню в вихре эмоций, с которыми после многолетнего застоя был попросту не в силах совладать. Торг — наконец рухнул на колени, запустив пальцы в волосы и, уставившись в пол широко открытыми глазами, принялся мотать головой в исступлении, глухом отрицании случившегося. Он один из самых сильных грешников Ада, Оверлорд, Радио-демон, такое просто не могло произойти с ним, правда? Липкое ощущение влаги между ног и тошнота от мерзейшей использованности убеждали в обратном. Депрессия — силы покинули его как-то неожиданно и все разом, оставив сломанной куклой лежать среди истеричного шумящего хаоса, но в то же время глубоко под толщей гнетущего понимания. Чуда не случится — никто не придет, чтобы спасти его. Да что там спасти, просто даже выслушать, понять, сказать, что все обязательно наладится. Вспомнилась некстати мама, женщина, чье лицо давным-давно стерлось из памяти, а голос поблек, потому как Аластор сам старательно вычеркивал всякое воспоминание о ней. Не было сил пошевелить даже пальцем, так что грешник в бессильном смирении закрыл глаза. Ах, если бы он мог заснуть, отключиться, прекратить ощущать это нестерпимое жжение в животе и остатки чужого триумфа, стекающие по бедрам. Отвратительно и мерзко. Зачем люди вообще этим занимаются, если секс подобен самой адской пытке? Аластор не знал, и у него уж точно не было желания философствовать об этом. Подтянув колени к груди, слушал рваный ритм собственного дыхания, не найдя сил ни встать, ни заплакать. Эмоциям нужно дать выход, ему бы сказал это любой, стоило только спросить, но Радио-демон слишком мало знал о чувствах, чтобы дойти до этого, и потому лежал, упорно и болезненно закупоривая нарывающую боль внутри. Надеясь забыть, пережить так же, как и все остальное. В одиночестве. Унынии. Тишине. Принятие… не было никакого принятия. Он же не человек, чтобы проходить через все пять стадий. Остановившись на депрессии, не нашел сил двигаться дальше, прожить это, простить себя за беззащитность, ошибочно спутав ее с бесполезностью, и поедая изнутри еще и за это. Ева с одной стороны, Люцифер с другой. Два безжалостных манипулятивных ублюдка, вознамерившихся выдавить из Аластора ту каплю жизненной энергии, что еще теплилась. Это была страшная, бесконечно длинная ночь. Ночь, проведенная в беспамятстве эмоциональной агонии, растущей опухоли на сердце, которую невозможно вырезать даже при невыносимом желании. Впервые в жизни безысходное, совершенное в своем абсолюте одиночество ощущалось настолько остро. *** Ад всегда был алым. Что днем, что ночью — все едино, лишь чуть менялись оттенки, однако у здешних обитателей как правило находился ворох других забот, кроме проблем с погодой. К утру Аластору не полегчало. Он застонал от боли и слабости, когда пришло время соскребать себя с пола, но жизнь, судя по всему, продолжалась, и утренний эфир никто не отменял. Он даже не помнил толком, что говорил. Зачитал первый попавшийся сценарий, вкладывая все немногочисленные силы в то, чтобы звучать естественно. В конце концов, такого ублюдка, как он, не должна волновать мелочь вроде секса, пусть даже насильного. Они в Аду, черт возьми, однако очень даже волновала. Это ощущалось даже хуже, чем ранение Адама, и куда унизительнее. Хоть раны и затянулись за ночь, от собственных эмоций так же просто избавиться не получалось. Они крепко засели внутри, ослабляя и без того не самого могущественного сейчас демона, и он потратил почти два часа на то, чтобы уговорить самого себя выйти. Раньше такого не случалось. Это ужасно. Он с радостью заперся бы в башне навечно, исчез и растворился, лишь бы не встречаться ни с Люцифером, ни с Евой, однако должен быть приветливым немного пугающим Радио-демоном прямо сейчас, потому что Чарли сделала совместные завтраки чем-то вроде традиции. Она начнет задавать вопросы, стоит не явиться. Мыслей слишком много. Дисгармония с самим собой, будто противный писк на периферии, усиливалась с каждым мгновением, приближающим его к двери столовой, где собралась вся честная компания, однако выбора не было. Что ж, ладно, в сторону переживания, он откроет ящик Пандоры когда-нибудь потом, наедине с собой, чтобы рассыпаться на части снова и тщательно рассмотреть все крупинки под микроскопом. Препарирование себя — тоже в какой-то мере искусство. — Доброе утро! — Растянув губы в привычную улыбку, Аластор захрипел старым радио, покачивая в ладони микрофон. Он был взрослым мальчиком, и мог владеть собой, так ведь? — Аластор, привет. — Чарли улыбнулась и махнула рукой. — Садись, будешь кофе? — Разумеется. Как удобно, что в Аду существовала такая штука, как магия, и никому не нужно было тратить время на реальную готовку — Чарли стоило только пальцами щелкнуть, и дымящийся напиток появился напротив усевшегося рядом с ней грешника прямо из воздуха. Он сделал глоток, прикрывая на мгновение глаза, чтобы окончательно успокоиться. Люцифер, закинув ноги на стол, расположился на максимальном удалении и кажется даже не заметил появление Аластора. Слишком увлечен беседой с Евой, жестикулируя и доказывая ей что-то с легкой улыбкой на лице. Совсем не похож на насильника, правда? В Аду не стоит доверять внешности. — Как спалось, дорогуша? — Энджел, заметив погрузившегося в свои мысли Радио-демона, широко улыбнулся, поворачиваясь к нему всем корпусом и делая вид, будто правда ждет ответа. — Отлично. — Аластор глотнул еще кофе. Мелькнула в голове совершенно безумная идея пооткровенничать с Дастом, он-то ведь точно знает, как с подобным мириться, но она тут же лопнула, словно мыльный пузырь. Идиотская затея. — Хм… Паук, задумчиво положив голову на скрещенные руки, внимательно глянул исподлобья, присматриваясь к чему-то ему одному известному. Что ж, может хоть все глаза проглядеть — маска сидела сегодня, как влитая, и такому, как Энджел, уж точно ничего не вызнать. Тому бы из своей собственной эмоциональной ямы выбраться, а потом уже в другую нырять. — Проблемы? — Аластор неестественно склонил голову. Исключительно острастки ради, чтобы Даст передернул в отвращении плечами, как обычно делал, и больше не приставал. Кому захочется общаться после такого? — Хм… — Он имеет ввиду, что выглядишь ты паршиво. — Хаск вдруг подсел с другой стороны, угрюмый и всем недовольный, как обычно, однако в этот раз без бутылки. — Фу, как грубо, Хаски! — Возразил Энджел, манерно закатив глаза. — Я бы сказал немного уставшим. — О да! Совсем чуть-чуть — как тот труп, два года лежащий в могиле. — Кот хохотнул. Да как они вообще это делают, ебанные эмпатичные придурки?! Он только сел, даже не сделал ничего, а уже вызвал подозрения. И у кого — у шлюхи и ее нового дружка. Не самые, казалось бы, душевно широкие личности. Хаск так вообще Аластора на дух не переносит. — Это его обычный видок, Энджел, не парься. — Демон, словно порядочный гражданин, налил себе сока и откинулся на спинку стула, принявшись раскачиваться. К разговору интерес он потерял. Даст же, в свою очередь, не то, что убежденным не выглядел, даже самую малость поверившим. Выражение на смазливом лице застыло такое, будто он знал обо всем, что с Радио-демоном стряслось, и более того, понимал всецело. Нет, какая глупость, Энджел никогда не показывал склонности к проницательности и уж точно не был умен настолько, чтобы строить верные догадки. Просто Энджел Даст. Не опасен. — Хаскер. — Не называй меня так! — Прошипел кот, выпустив когти и наклонившись совсем близко. Впрочем, впечатления не произвел ровным счетом никакого — они оба знали, что Хаск по силам даже пальца его не стоит. Просто грубый маленький демон. — Есть, что обсудить. — Аластор прищурился, картонно улыбаясь, с удивлением отмечая, что скулы отчего-то болезненно сводит. Вероятно, так же как и призрачная боль в пояснице, все игры разыгравшегося воображения. Ему не может быть больно. — Идем. — Я завтракаю. Оверлорд краем глаза глянул на сладкую парочку Владыки ада и первой женщины, все еще увлеченно болтающих о чем-то своем, и момент для того, чтобы улизнуть, был донельзя подходящим. Присутствовал на завтраке? Да. Не к чему придраться, а теперь увольте — после разговора с Хаском он собирается подняться обратно в башню и доломать свою грешную душу. Отличный план. — Сейчас. Приказа не было, однако Хаск хорошо знал этот тон, когда стоило перестать показывать когти и подчиниться, чтобы не потерять лицо и гордость. Не то, чтобы Аластор часто пользовался властью над ним, однако коту претила сама мысль о зависимости. Что ж, легко понять. Может даже отпустить когда-то в будущем, но не сейчас, когда Хаск — его единственная надежда на помощь. Хоть и вынужденная. Кажется, никто не заметил их ухода, кроме Энджела, но тот лишь сделал вид, что ничего не слышал — не хотел задеть гордость друга, как благородно. Аластор шагал молча, прислушиваясь скорее к своему внутреннему раздраю, чем к происходящему вокруг, но Хаск сегодня оказался на удивление послушным, следуя по пятам в гробовой тишине. Наконец, когда столовая осталась далеко позади, грешник остановился посреди плохо освещенного коридора. Ему нужна была минута собраться с мыслями. — Убить меня надумал, что ли? — Демон-кот выгнул бровь, грузно привалившись к стене, однако напуганным совсем не выглядел. — Ха, какая глупость. Конечно, нет. — Аластор деловито поправил монокль, изо всех сил пытаясь попадать в привычный образ, однако сейчас он даже не был уверен, каким был образ. Главное — не прекращать улыбаться. — У меня есть для тебя задание. — А не пошел бы ты со своими заданиями?! — Хаск ощерился, раскрыв крылья и хлопнув ими, словно огромная злобная птица. На большее в отношении хозяина он был не способен. — Притащил меня сюда, еще и приказываешь? — Именно. После того, как кот сказал это вслух, ощущалось до боли неправильно. Разве это не то же самое, от чего самого Аластора вот уже который день выворачивало наизнанку, разве он на собственной шкуре не испытал, какова на вкус участь безвольного раба? Он был отбитым маньяком без жалости и чести, но, как ни странно, не лицемером. Да, поступает точно так же, как Ева, притесняя Хаска, приказывая, однако… какой тут выбор? Освободи он своего единственного невольного сторонника — партию можно считать проигранной. Да что там партию, игру полностью, поэтому, как бы сильно внезапно возникшее омерзение не отравляло изнутри, иного выбора не было. Вместе с болезненно разрывающими душу чувствами, проснулась, видимо и извращенная, почти изничтоженная в свое время совесть. Какое счастье, не за горами то время, когда он сядет с Чарли на радужного пони и поскачет прямиком в Рай. Ну, или удавится с горя, что более вероятно. — Ничего сложного, Хаск, ты справишься. — Аластор довольно хмыкнул, своих переживаний ничем не выдавая. — А что, у меня есть выбор? — Проворчал обреченно демон-кот, и был всецело прав. Не то, чтобы его спрашивали. — Не в этот раз. Мне нужно, чтобы ты присмотрел за Чарли. — Разве мы все не этим занимаемся? — Слуга нахмурился. — Что еще ты от меня хочешь? — О, нет-нет, мне нужно кое-что другое. — Не тяни резину. — Ты должен сделать так, чтобы принцесса ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не оставалась наедине с нашей милейшей новой гостьей. — Евой? Почему? — Не твоего ума дело. — Оверлорд улыбнулся еще шире, скрывая, насколько претят ему вопросы. В конце концов, ответить на них было нельзя. Так же, как и в случае с Люцифером, правда не была вариантом. — Просто сделай это, и у нас обоих не будет проблем. — Ты думаешь, я всесилен или что? — Хаск закатил глаза. — Я не могу ходить за Чарли по пятам, ее психованная девушка заколет меня к хренам. — Разумеется. — Это он тоже продумал. Кот был скорее маячком, сигнализацией, призывом к действию, и Аластор ни единой секунды не собирался противопоставлять его Еве. Для Хаска это было бы очень глупой бессмысленной смертью. — Просто следи и докладывай. Обо всех действиях Евы, а дальше я сам. Пушистый хвост демона рвано дергался из стороны в сторону, выдавая раздражение хозяина, и понадобилось несколько минут терпеливого ожидания прежде, чем Хаск набрался смелости. — Не знаю, что вы там с Евой не поделили, но она что-то вроде Чарли. Такая же идейно-пришибленная, и если ты тронешь ее… — То что? — Аластор ухмыльнулся. Слуга не имел на руках ни одного козыря. Ни против Радио-демона, ни вообще, и он определенно ослеп с тех пор, как был Оверлордом, равно как и все остальные здесь, потому как если Ева и походила на кого из Морнингстаров, то скорее на Люцифера с его идеальной ангельской внешностью и гнилым нутром. Лгала, как дышала, внушая всем идеальную веру в невинный выдуманный образ. Равно так же, как Аластор, только он предпочитал ограничиваться весьма честным запугиванием, даже в случае с Хаском — тот был предупрежден, во что обойдется ему сила, и демон-кот согласился. Собственноручно подписал договор о продаже души и осознавал последствия. Ева была врагом. Не только ему лично, но и всем здесь, особенно Чарли. Правда в том, что Аластор изначально явился в отель не просто так. Первая женщина дала ему задание. Маленькое поручение — втереться в доверие к принцессе, а потом разрушить ее мечту изнутри, да не просто разрушить, а сгноить медленно и болезненно, чтобы дочь Люцифера страдала еще долгие-долгие годы. Не слишком сложная задача, однако Чарли обладала удивительным талантом пробираться под кожу. Она вся светилась изнутри, чуждая адским реалиям, и все они, неудачники из отеля, невольно тянулись к ней, словно к теплому огоньку среди ледяной пустоши. Пили доброту и заботу, нежились в лучах участия. Им всем было это нужно. Аластору в том числе, может, больше остальных. Поэтому он нарушил приказ, собственноручно обрекая себя на вечные страдания, поэтому невзлюбил внезапно нарисовавшегося папочку Люцифера, с ловкостью фокусника отнявшего внимание Чарли. Теперь, конечно, ситуация изменилась до неузнаваемости. Словно отразилась в разбитом кривом зеркале, и Радио-демону не приходилось рассчитывать даже на самую маленькую милость, когда он ни слова правды не мог сказать. Лгал, манипулировал и принуждал. Чарли никогда не одобрит его владение душой Хаска. Он знал, как это закончится. Ева непременно одержит верх над ним, и все, чего Аластор добивался, так это того, чтобы сжечь перед первой женщиной все мосты прежде, чем она добьется своего. Пусть он и был всего-то цепным песиком, но песиком бешеным и крайне кусачим. — Ты не можешь быть настолько отбитым. — Хаск, покачав головой, поднял серьезный взгляд. Ждал хоть какого-то подтверждения своих мыслей, хоть малейшего намека на вменяемость, однако Аластор ничего не мог дать — слишком опасно, котику будет достаточно одного ядовитого укола коготков Евы, чтобы потерять свою бессмертную жизнь. Пусть остается в неведении. — Ты даже не представляешь, насколько.