Монолог грешной души

Когти заскрежетали по кирпичу, оставляя глубокие борозды, когда соскользнули с мертвого теперь тела, шлепнувшегося в лужу собственной крови с мерзким хрустом. Аластор уже и забыл считать, скольких прикончил сегодня — только знал, что гнать, словно бешеное животное с красной пеленой перед глазами, то и дело срываясь в эйфорию безумия. Нос забился от стойкого запаха железа, алые капли стекали с когтей, пока он выходил из тени раз за разом, чтобы отнять очередную душу. Все семь округов Пентаграмм-сити сегодня пострадали. Незаметно, он убивал не больше десяти демонов в каждом, однако спустя отведенные пару часов пришел более-менее в норму. Очнулся от кровавого болезненного марева в каком-то темном переулке с очередным бедолагой в руках. Ужаснулся ли? Ничуть, дело привычное, Аластор еще в далекую бытность смертным валил людей пачками. Не собственноручно, конечно, но полицейские сводки человеческого мира, вероятно, до сих пор его знают. Так и не смогли поймать. Он все еще помнит легкий аромат пороха после выстрела, дрожь, проходящую сквозь руки и последнее отчаянное выражение на лице жертвы. Аластор находил нечто умиротворяющее в том, чтобы разделывать их после, как добычу, словно не было в тех кусках мяса ни следа человеческого так же, как и в нем самом. После смерти ничего не изменилось, разве что силенок прибавилось, да необходимость скрываться от копов испарилась. Тут можно идти рука об руку с собственными сдвигами, быть тем, кем являлся — больным психопатом-убийцей. Но все же, Радио-демон иногда задумывался, отчего же так вышло. В его жизни не было каких-то особенных невыносимых травм, но все же… вот он здесь, в Аду, и вполне себе доволен жизнью. Или нет? Грешник, если честно, никогда не был фанатом самоанализа, достаточно было просто улыбаться и запихивать любые переживания куда подальше. Получалось отлично, ничего не беспокоило покореженную истлевшую давным-давно душу. Он даже стал было забывать, что она вообще есть, но… Почему тогда так хочется, чтобы эти сдружившиеся неудачники приняли и его тоже? Или раздутому эго просто нужно быть в центре внимания? Или вообще что-то третье? Аластор не понимал, а разбираться не научен, вот и оставалось только сидеть в грязном темном переулке, устремив глаза в небо, и изо всех едва накопленных сил прислушиваться к проснувшимся чувствам. Энергии запирать их попросту не было. Пора признать, что все плохо. Ева рано или поздно доконает. В ту самую секунду, когда развлечение ей надоест, Аластор отправится на корм своим самым страшным кошмарам, и это наказание не закончится через три года, о нет, сука запрет его в клетке в этот раз навечно, унижая, прогиная и ломая. Грешник приложил окровавленную руку к груди, туда, где заполошно билось сердце, и глубоко вздохнул. Он давно позабыл как ощущается страх и сейчас, когда в глазах щипало от острого чувства безысходности, оставалось лишь уповать на чужую милость. Что он должен сказать Люциферу? Тому самому, который не ранее, как вчера с Евой обнимался, предаваясь давним воспоминаниям. Есть ли хоть один шанс, что Владыка ада поверит ему? В глубине души Аластор знал ответ, и он не был положительным. Что бы Морнингстар не думал о демоне-олене, доверие в этот список не входило. Опять же, сам виноват, не стоило нарываться, дразня столь могущественное существо перспективой потери единственной дочери. Бессмертие в Аду не было абсолютным, и если Люцифер вдруг решил проявить милосердие сегодня, то наверняка лишь потому, что хотел услышать внятные ответы. Которых не было. И помощи ждать неоткуда. Зарычав от бессильной злобы на самого себя и слабость, которой оказался подвержен не меньше всех остальных, Аластор поднялся на ноги. Больше не мутило, голова прошла — вот что значит хорошая охота, однако это ненадолго. К завтрашнему вечеру эффект закончится, и все сначала. Но это потом, а сейчас пора взять себя в руки и вернуться пред светлы очи Короля, чтоб его. Надеяться на чужую забывчивость не приходилось. Может быть, таки сказать правду? Это все бы упростило… В следующее мгновение переулок опустел, а Аластор привычно открывал двери отеля. Ни следа крови, ни единого пятнышка — иначе все пойдет прахом. Отель тих и темен, только шорох его собственных шагов рассеивал неподвижность спящего островка Рая. Грешник не стал зажигать свет. Он отлично видел в темноте, да и не хотелось бы привлекать внимание. Новые доски поскрипывали под ногами, когда он поднял глаза на барную стойку, не ожидая увидеть ровным счетом никого, но встретился с внимательным взглядом, заставившим замереть, словно олень в свете фар. Ева восседала на стуле с видом таким величественным, словно именно она владела Адом, Небесами и всем родом человеческим в придачу. Тонкие полупрозрачные крылья вуалью покрывали бледные руки, пока первая женщина, закинув ногу на ногу, спокойно взирала на нерадивого слугу. Вспомнилось разом все. И знакомство, его молодая наивная надежда, что и в Аду не без добрых людей, боль осознания и наказание. Воспоминания о последнем били по нервам до сих пор, и Аластор неосознанно вздрогнул, усилием воли растягивая губы в улыбке. Сбежать бы, да некуда. Ева это тоже понимала, а еще то, что Радио-демон почти неуловим. Захочет спрятаться — спрячется, потому и поджидала во тьме ночной, притаившись, словно вор. — Присаживайся. — Совершенно умиротворенно произнесла она, царственно указывая на соседний стул. Знала, что сопротивляться всем приказам, сил ему не хватит. — Давно не виделись, Аластор. — Еще столько же тебя бы не видел. — Что-что, а строить хорошую мину при плохой игре грешник умел, так что, следуя приказу, устроился рядом с Евой, принимая неизбежность происходящего. — Зачем явилась? — Как грубо. — Женщина качнула головой. — Не смей говорить так со мной. Аластор вздрогнул будто от укола, и разумеется больше не смог выдавить ни слова. Легкие тиски сдавили и, сколько бы не боролся, дерзости застревали в горле. Вот как-то так оно и работало. Приказ, произнесенный вслух, всегда имел больший вес. — Не советую забывать, где твое место, Аластор, и кому принадлежит душа. — Ева ласково погладила его по волосам будто какую-то домашнюю зверушку. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не отшатнуться. — У тебя была всего одна простая задача, дорогой. И что я вижу? Почему ты провалился? Радио-демон молчал. Отчитываться так, словно правда провинился, ниже его достоинства, ей определенно придется использовать приказы каждый раз, когда хочет получить хоть что-нибудь. Ева хищно улыбнулась. — Отвечай. — Адам. — Сквозь зубы начал грешник. Слова будто сами вырывались, против воли. — Он оказался сильнее меня. С этим ничего не поделаешь. — Мой муж? О, Аластор! — Рука Евы сдвинулась, накрывая ухо, и Радио-демон тут же его отдернул. Чтобы в следующее мгновение зарычать от боли, когда женщина впилась в нежную кожу ногтями, подтаскивая ближе и шепча угрожающе. — Я запрещаю тебе лгать, паршивая тварь. Думаешь, это смешно? — Да, очень. — Аластор имитировал смех, скрыв фальшь помехами. Вот бы ему самому превратиться во что-нибудь вроде Вокса, чтобы нажал кнопку — и лицо-экран демонстрирует ровно то, что ты задумал. Ухо пульсировало. — Тогда подумай вот над чем, дорогой уродец. — Ева, восстановив спокойствие, наконец отпустила, напоследок потрепав по голове, и лениво вернулась обратно на место. — Несмотря на мое великодушие, ты ослушался приказа, и это рано или поздно ослабит тебя. Аластор хмыкнул. Он и сам это знал, но слышать подтверждение мыслей не хотел. — Ослабит настолько, что ты приползешь ко мне на коленях, умоляя о прощении. — Грешник наблюдал за первой женщиной с улыбкой. Незачем ей знать, какая буря бушует внутри него, обойдется без преимуществ. — Сам подумай. Вот я здесь, так уж и быть, сделаю все сама, раз мой слуга оказался кретином. Все случится по-моему так или иначе, но тебе, дорогой, уготовлена участь намного интереснее смерти. Верю, что оценишь, и очень скоро. Изящно поднявшись, Ева почти нежно провела пальцами по его подбородку, однако Аластор все еще стойко ощущал себя не более, чем маленьким питомцем. Чары бабочки давно перестали действовать. — А пока мы ждем. — Женщина отошла на несколько шагов, и сердце Радио-демона забилось сильнее в надежде, что это все. Что она заявилась просто отвести душу, но не тут -то было. Обернувшись, сука посмотрела на него острым пронизывающим взглядом, совершенно неподходящим почти ангельскому облику. — Я запрещаю тебе говорить обо мне, приказах и твоем задании кому бы то ни было. Ясно? Аластор сглотнул, заставляя себя кивнуть. Хрупкая надежда на понимание со стороны Люцифера только что разбилась, словно хрустальная ваза. Больше он не мог рассказать правду. — О, дорогой, пойми меня правильно — дочь Люцифера слишком слабенькая, чтобы помочь тебе, а ее папуле наплевать. — Женщина участливо похлопала его по плечу и, рывком придвинувшись, нежно шепнула в самое ухо. — Всем плевать. Ты им не очень-то нужен. — Кхм-кхм… Аластор скорее почувствовал ее мимолетную улыбку прежде, чем Ева, стушевавшись, суетливо отстранилась. Крылья-рукава взметнулись вверх, прикрывая зардевшиеся щеки, глаза были влажными от слез смущения, когда она посмотрела на замершего в дверях Люцифера. — Люци… эм… а мы тут… — Я вижу. — Морнингстар оскалился, пошло поиграв бровями. — Соблазняешь нашего ханжу? — Нет, что ты, просто… болтаем. Владыка двинулся к ним, ступая в круг желтоватого мерцающего света, и по сравнению с Евой он выглядел как воплощение греха с этой ехидной ухмылкой и лукавым прищуром. Настоящий змей. Едва ли Аластор был готов оценить это сейчас, когда от едва подавляемого страха подташнивало, а мысли метались в поисках наименее болезненного решения. Пойти и удавиться, вероятно. — Знаю я эту болтовню. — Люцифер легко и непринужденно запрыгнул на стойку, отклоняясь и доставая из бара бутылку виски. Отпил не по-королевски прямо из горла. Грешник проследил за дернувшимся кадыком под бледной кожей задумчивым взглядом. Какая ирония: вот перед ним два древних существа. Одна — обыкновенная грешная душа, пусть и очень старая, ведет себя, словно хозяйка всего сущего, другой же — падший ангел, создание такой силы, что и вообразить нельзя, болтает ногами и хлещет виски прямо из бутылки словно самый обычный смертный. Интересное наблюдение. — Так что, трахаться будете, нет? — Бесхитростно поинтересовался Люцифер, из-под ресниц наблюдая за показательно краснеющей Евой. Только это для Аластора ее притворство было более, чем очевидно, а вот Король не замечал подвоха, и рассказать ему не выйдет. Просто блеск. — Как ты можешь говорить такое? — Женщина подняла широкие рукава-крылья до самых глаз, прячась, и, тряхнув головой, решительно направилась к выходу. Все равно уже сказала все, что хотела. А наблюдать за мучениями слуги можно и издали. — Спокойной ночи. — Ага. — Люцифер отсалютовал ей в спину бутылкой, поворачиваясь к Аластору только когда хлопнула дверь. — Асексуален он, как же. — Зато вы, я смотрю, озабочены. Поздний спермотоксикоз? — Радио-демон приосанился, тряхнул головой, сбрасывая липкое тревожное наваждение, оставшееся после разговора с Евой, и сосредоточился на том, чтобы следить за словами, иначе отданный только что приказ убьет раньше, чем Люцифер поймет, что случилось. — Я, к твоему сведению, библейское воплощение греха. — Гордо выдал падший, молча предлагая бутылку, но грешник мотнул головой. Не до выпивки сейчас. — И мне претит наличие в Аду девственников. Все должны быть выебаны! — Ха-ха, смешно. — Привычно скрыв огрехи интонаций помехами, Аластор постучал ногтями по стойке. Ему бы пойти, выспаться перед утренним эфиром, потому как проблемы проблемами, а устрашение грешников никто не отменял, иначе уважать перестанут очень быстро. У Преисподней короткая память. — Я и не шутил. — Люцифер развернулся, подогнув одну ногу и вперившись в собеседника внимательным взглядом. Что ж его все рассматривали сегодня, как букашку под микроскопом? — Но я, так и быть, оставлю твою попку девственной, если услышу внятные причины сегодняшней истерики. — Это была не истерика. — Аластор хрипло рассмеялся. Владыка ада как никогда проницателен — это именно она и была. — Что тогда? Попытка суицида? Всерьез решил со мной подраться? Грешник пожал плечами. Что он мог ответить? Любая причина, которая устроила бы Люцифера, упиралась в Еву и невозможность говорить о ней даже косвенно, так что можно рассказать целое ничего, выставляя себя не просто идиотом, но идиотом со слабыми нервами. Такие в Аду мрут, словно мухи. — Проверял вашу лояльность. — Совершеннейшая ложь, ничего он не проверял, просто сорвался, и Морнингстар отлично это знал. — К кому? — Падший всплеснул руками. — Слушай, у меня нет времени на глупую ложь. Говори правду. — Я уже сказал. — Аластор тихо вздохнул. Впервые за многие годы он ощущал себя в ловушке между молотом и наковальней. Что Люцифер, что Ева — все едино. Демон-олень для них мелкая сошка, уничтожат и не заметят, но он до дрожи, до слез не хотел умирать. Особенно так глупо. Пожалуй, будь возможность выбрать, стал бы на сторону Владыки, тот хотя бы знает слово «милосердие», как бы сильно не хотелось его принимать, в то время как Ева — беспощадная маньячка похлеще Аластора. К сожалению, выбирать не приходилось, неосмотрительно отданная в чужие руки душа склоняла чашу весов. — Лжец. — Люцифер хищно улыбнулся, сбрасывая дружелюбие, словно надоевшее пальто, и подвигаясь почти вплотную. Разве что за уши не хватал, подобно первой женщине. — Какого хрена ты убиваешь грешников? Молчи. Неожиданно накрыв ладонью рот собирающегося было ответить Аластора, падший угрожающе навис над ним, благо высота стойки нивелировала недостатки роста. — Подумай хорошенько прежде, чем отвечать. Я не потерплю еще одну ложь. — Владыка больше не выглядел забавляющимся, черты лица заострились, делаясь опасными, будто падший только и ждал возможности прикончить жертву кроваво и болезненно. Аластор непроизвольно вздрогнул, подписываясь под собственной беспомощностью. — Ну, что ты, я пока не угрожаю. Люцифер было занес руку, чтобы погладить его по голове, но, замерев на полпути, сжал пальцы в кулак и не стал. — Подумал? — Радио-демон кивнул и, стоило Большому боссу отпустить, отшатнулся прочь. — И? — Я и раньше убивал грешников. — Аластор пожал плечами, делая вид, что ничего особенного только что не произошло. — Не так массово. — Настроение хорошее. — Это не повод. — К тому же, я серийный маньяк. Убийства — моя зависимость. — Аластор. — Люблю, знаете ли, легкий запах крови перед сном. — Да ебанный боже, Аластор! — Зарычал Люцифер, а потом резко подхватил бутылку и бросил ее в стену. На обоях осталось уродливое желтоватое пятно. — Думаешь, мне заняться больше нечем, как с тобой сюсюкаться? Правду говори! — А что, есть чем? — Сложив ладони под подбородком, грешник хрипло рассмеялся сквозь создаваемый им же белый шум. — Да, представь себе! Хотя… — Владыка ада вдруг замер с видом таким, будто его голову посетила гениальнейшая из идей, и Аластору это не нравилось. Люцифер медленно повернулся, прищурив желтые глаза. — Асексуален, говоришь? Демон-олень едва успел дернуться в сторону выхода, как обжигающие золотые путы обвили запястья, опрокидывая его на стойку, и это уже ненормально. Аластор смутно чувствовал как рога, предвещающие переход в боевую форму, стали расти и увеличиваться в диаметре, тяжелея с каждым мгновением, однако в следующий момент все вернулось обратно, оставляя его лежать прикованным к стойке, растерянным и ошарашенным. — Что, не получается? — Слишком низкий, чтобы угрожать с пола, Люцифер без колебаний вызвал два из шести крыльев, упираясь ими в паркет и поднимая себя на нужную высоту, пока Аластор с ужасом и застывшей панической улыбкой пытался вырваться, выкручивая собственные руки. Ничего не выходило, путы даже не были осязаемы. — Можешь не стараться, обычным грешникам их не порвать. — Что вам нужно? — Радио-демон зашипел от боли, когда, дернувшись в очередной раз, почувствовал, как дурацкая веревка опалила запястье. Они еще и огненные? — Ты у нас, кажется, не фанат прикосновений. — Лениво протянул Люцифер, как бы невзначай проводя пальцами по чужому бедру. Аластор замер, с ужасом взглянув в глаза Владыке. Второй раз за вечер ужас затопил сознание от одной только мысли о том, что имеет ввиду Люцифер, и улыбка, его самая последняя защита, стекла с лица, словно паршиво нанесенный макияж. — И секс тоже не любишь. — Морнингстар, ухмыльнувшись, ощутимо нажал, отводя ногу Аластора в сторону, и тот совершенно ничего не мог сделать, чтобы вырваться. — Вижу, понимаешь, что я имею ввиду. — Я все сказал. Что вы хотите услышать? — Просипел демон с помехами, засбоившими от волнения. Он всегда был слишком силен, чтобы попасть в ситуацию даже отдаленно напоминающую эту, а ребят Валентино так и вовсе обходил стороной. — Всего лишь правду. Не так уж сложно, да? — Щелчок пальцами, и штаны Аластора исчезают вместе с бельем, оставляя его открытым и совершенно униженным, пока маленький олений хвост подрагивает от ужаса. — Всего один ответ, и я прекращу. — Вы этого не сделаете. — Зашипев, грешник гневно сощурился, уже слабо контролируя не только выражение лица, но и собственные наиболее уязвимые части тела. Уши инстинктивно прижались к голове, выдавая тут же все эмоции, и Аластор с рыком рванулся, пытаясь закрыться, заставить Люцифера прекратить рассматривать его так деловито и внимательно, словно он приценивался к вещи на аукционе. — Дорогой мой олененок. — Протянув руку, падший ласково погладил его по щеке. — Я — родоначальник греха. Тебе даже и не снилось, что я могу сделать. Радио-демон сглотнул, морщась от ожогов, его же стараниями и полученных. Пахло горелой кожей и собственным ужасом. Молчал, не зная, что еще сказать, чтобы остановить вознамерившегося его поиметь Владыку ада, потому как физически противопоставить не мог ничего. Униженно молить? Едва ли поможет, Люцифер же хочет ответов, а их-то как раз нет. Как-то раз он случайно слышал истерику Энджела. Черри уговаривала залитого слезами паука потерпеть, расслабиться всего один разочек, чтобы они его не порвали. «Пара минут, и все закончится» — говорила она. Унижение ждет в любом случае, так стоит ли продлевать? Ну, нет, он будет бороться до последнего! Зарычав раненным зверем, Аластор принялся вырываться с удвоенной силой, не обращая внимания ни на обжигающие путы, ни на снисходительную ухмылку Люцифера, однако все бестолку. В чувства привел звук расстегивающейся молнии, заставив замереть и поднять на спустившего штаны Владыку ада глаза, полные первобытного ужаса. Размер у него, надо сказать, вполне под стать статусу. Таким членом грех не трахаться, все адские шлюхи слюнками бы подавились, однако Аластора чужой вид заставил только заскулить и дернуться в очередной бесполезной попытке. Морнингстар просто не мог так поступить. Что пошло не так? Еще вчера Люцифер казался забавным чуть злобным отцом Чарли, с которым можно безопасно для жизни попрепираться, а сейчас Аластор лежит под ним с бесстыдно разведенными ногами, распятый и связанный на барной стойке, пока тот же самый отец Чарли явно собирается жестко поиметь его. Просто немыслимо. Радио-демон никогда не испытывал потребности в сексе как таковой. Еще будучи человеком, наблюдал за чужими лобзаниями с отстраненным любопытством исследователя, но оставался равнодушен. Да и в Аду, несмотря на старания всякого рода шлюх заполучить желанного Оверлорда, ни у кого ни разу не вышло. Возбуждения просто… не было, и Аластор никогда не считал это проблемой, никогда не думал оказаться в ситуации, подобной этой, но жизнь редко предсказуема. — Последний шанс. — Лениво протянул Люцифер, усиливая эффект слов небольшими фрикциями. Осознание, что сейчас произойдет, заставляло вздрагивать и ерзать. Морнингстару его попытки, похоже, по душе не пришлись. Смотря прямо в глаза с отстраненно-равнодушной улыбкой, он впился в худые бедра намеренно длинными когтями, прижимая к стойке, игнорируя чужой страх перед ним. Аластор не мог произнести ни слова. Правда застревала в горле, не способная вырваться наружу из-за приказа чертовой Евы, а складная ложь так и вовсе не хотела формироваться среди панически мечущихся мыслей. Он только и мог, что рвано глотать воздух и смотреть на Люцифера широко открытыми глазами. — Что ж, молчание — тоже ответ. — Владыка деловито кивнул, подхватывая дрожащего грешника под колени и входя сразу на всю длину. Кажется, Аластор вскрикнул. Сознание вдруг сузилось до одной точки, той, где член Люцифера проталкивался внутрь него, словно раскаленный штырь, сантиметр за сантиметром преодолевая сопротивление. Само тело всеми силами противилось, напряглось, словно один сплошной нерв, провоцируя боль еще большую, пытаясь вытолкнуть насильника, однако Владыка явно сильнее и плевать на это хотел. Чуть отодвинувшись, толкнулся вновь, причиняя боль такую, будто Аластора сжигали заживо. Он мог стерпеть многое — пытки, раны, отрубание конечностей, но эта агония совершенно иного толка. Унизительная, пронизывающая все тело и сознание тем, что его имеют, словно какую-то шлюху, даже не спросив согласия. Демон изо всех сил стиснул зубы и зажмурился, стараясь молчать, не издать ни звука, пока Люцифер ускорился, сметая любое сопротивление и болезненно растягивая уже не насухую — варварски порванное отверстие начало кровить, окрашивая орган владыки в темно-багровый, и тот даже замер на мгновение, сбивчиво дыша и подняв на Аластора тяжелый переливающийся алым взгляд. — Расслабься, иначе будет больнее. — Шлепнув грешника по ягодице, насадил его на себя вновь до самого основания, совершенно не заботясь о том, последовал тот совету или нет. Вбивался и вбивался в нутро, больше не произнося ни слова, словно потеряв интерес к самой сути шантажа, не требуя ответов, не спрашивая, и кажется, больше не воспринимая как живое существо. Боль, пульсирующая внутри живота, усиливалась с каждым новым движением, кровь текла уже по бедрам, придавая шлепкам отвратительный чавкающий звук, а Люцифер, тяжело дышащий над ним, больше не казался даже отдаленно безопасным. Просто потерпеть. Потерпеть. Но сколько? Аластор мог поклясться, что продолжалась пытка целую вечность, пока Владыка иногда замирал на несколько мгновений, чтобы, видимо, не кончить, а потом продолжал с удвоенной скоростью, заставляя грешника чувствовать, как его тело собирается разорваться надвое. По крайней мере, сознание уже рассыпалось в пыль, не способное осознать происходящее. Когда Аластор уже не мог сдерживать тихие болезненные стоны, Люцифер совершил несколько широких, размашистых толчков, замерев внутри заставив дернуться, ощутив, как теплое семя разливается внутри. Самое отвратительное чувство на свете. Наконец, когда член перестал пульсировать в болезненно кровящем проходе, Люцифер медленно, словно намеренно мучая еще больше, покинул его тело, щелчком пальцев приводя себя в порядок и заставив путы исчезнуть с почти обуглившихся запястий Аластора. Грешник сполз на пол, как только ощутил свободу, сжавшись, подтянув колени к груди и до боли медленно пытаясь осознать, что только что случилось. Тело саднило, особенно порванный к черту задний проход, но Аластор был больше не в силах взять себя в руки. Люцифер оказался куда хуже Евы. Во сто крат. — Итак. — Владыка ада звучал, будто ничего не случилось. Присев на корточки напротив разбитого сжавшегося демона, улыбнулся, как обычно. — Готов рассказать правду? Испуганное сердце вдруг замерло от ужасного осознания. Для Люцифера не случилось ничего из ряда вон выходящего. Он не понимал, какую ужасную вещь сделал, а может, ему просто плевать. Падший был тем, кого стоило опасаться с самого начала, обходить десятой дорогой, а лучше вовсе не попадаться на глаза, чтобы не быть… здесь. — Эй, олененок, все нормально? — Недоуменно склонив голову, Люцифер потянулся в попытке дотронуться до его головы, и Аластора замутило от отвращения. Ладонь Владыки схватила лишь воздух — Радио-демон растворился в тенях.