Любимчик учителя зельеварения

      В тихой, полумрачной комнате, где каждая вещь была на своём месте, и только слабый свет свечи боролся с тьмой, профессор Северус Снейп нашёл небольшую, аккуратно завёрнутую чёрной бумагой коробочку над своим камином. Она была украшена серебристой лентой, и на ней не было абсолютно никакой подписи. Впрочем, зельевар и так догадывался, от кого же она была.       Проводив Эля в его комнаты чуть не за полночь, он никак не ожидал, что получит ещё одно напоминание об этом поистине удивительном юном волшебнике.       Не пренебрегая собственной безопасностью, профессор зельеварения наложил несколько заклинаний, чтобы проверить внезапный, а оттого намного более приятный, презент на наличие неуместных «дополнений» в виде проклятий или порч.       Но, так и не заметив ничего подобного, удовлетворённо усмехнулся и медленно взял подарок в руки, осторожно развязывая серебристую ленту.       Сказать, что Эль в очередной раз удивил, — ничего не сказать. Каждый его поступок казался, вроде бы чем-то совершенно обычным для нормальных людей. Просто подарок для своего мастера. Но нет же! Ощущалось это по-другому! Совершенно… Нереально. Необычно, волшебно, сказочно, никогда до этого неощутимо.       Мастер зелий и правда не привык получать хоть какие-то подарки по праздникам. Но даже если и случалось такое, то было это как что-то обязательное. Здесь же всё было по-другому.       Слегка подрагивающими пальцами доставая со дна коробки утерянную книгу по зельям от самого Топэра Слизерина, Северус Снейп невольно вспомнил образ наследника Лердда. И декан одного из факультетов Хогвартса не мог не улыбнуться на этот образ.       Его льдисто-голубые глаза всегда напоминали ему о тех самых луноцветах, за которыми они ходили в Запретный лес. Как раз для его зелья.       Белоснежные волосы — о первом снеге, который выпал в этом году. Тогда идиоты-студенты повыползали на улицу в тонких мантиях, и им с Элем пришлось работать вдвое больше, чтобы обеспечить Больничное крыло нужными зельями. Парень тогда очень возмущался, что его профессора (мастера зелий!) нагрузили такой рутинной и недостойной мастера работой.       И эта мягкая полуулыбка-полуухмылка, что появлялась уже много чаще в компании зельевара. Наверное, это было действительно важно.       Северус чуть усмехнулся, качая головой на столь сентиментальные мысли. Но, пусть даже и так, он считал, что они, эти мысли, не столь глупы. Эль Лердд действительно был важным. Как ученик, зельевар, студент его факультета и простой юноша, что хранил в своём сердце лёд. Профессор знал, что подарок от Эля — это не просто формальность, это знак о том, что парню действительно важно его общество.       Разглядывая труд внука Салазара Слизерина, декан непреднамеренно поглаживал корешок из кожи большим пальцем, коротко вздыхая перед тем, как открыть книгу.       «Редчайшие видоизменённые составы из хроник Салазара Слизерина.

Топэр Слизерин».

      А дальше шло не менее захватывающее содержание: список ингредиентов для зелий, которые давно считались утраченными (от крови чистокровного грифона до пыльцы ночной розы), наименее часто используемые заклинания, способные сделать варку состава в разы проще, достоверная история об одном из самых противоречивых основателей Хогвартса. И рецепты. Очень много рецептов, о трёх четвертях из которых никто из Гильдии зельеваров даже не слышал.       Мерлин, почему Эль Лердд не поступил в Хогвартс лет двадцать назад? Было довольно интересно, сколько этот волшебник ещё может поведать о себе или своих талантах. Признаться, юный маг действительно был интересным и идеальным.       В зельях, магии, заданиях, битвах, что происходили на нередких тренировках. Даже в том, как он представляет себя людям.       Даже если сам Эль не видит этого (во что Северус не хотел верить), он действительно был тем, кто, возможно, сделает их мир лучше, красочнее, правильнее. Пусть сейчас род Лердд и таится в тени, но первые шаги к настоящему могуществу были уже сделаны. Сначала поступление в Хогвартс, а после приём, что состоялся сегодня у Малфоев. Эль выходил в свет и отнюдь не боялся того, что его там ждёт. И его мастер был готов поддержать его в любой ситуации.       Уж сейчас Северус Снейп точно не оставит своего личного ученика. Не оставил бы и в сентябре, по правде говоря.       В руках всё ещё лежал тяжёлый томик времён наследников основателей. Откуда только достал? Пожалуй, связями его ученик умел пользоваться гораздо лучше, чем представлял мастер.       Опустив глаза на коробку, лежащую открытой на столе возле удобного кресла, где он неоднократно засыпал, профессор зелий безошибочно узнал бутылку эльфийского вина. Это точно не будет сегодня лишним…       Усмехаясь, профессор вспоминал сцену того, как уже сам преподнёс подарок своему ученику. Впервые за долгие-долгие годы задумываясь над этим перед общим магическим праздником, Северус Снейп сам не до конца осознавал, сколько наследник Лерддов уже привнёс в его жизнь.       Эти несколько месяцев, что они знакомы, казались… Живыми.       — Но, знаете, профессор, — начал Эль, чуть улыбаясь этой лёгкой беседе, пока они медленно кружились в танце. — Иногда мне кажется, что репутация — это лишь тень истинной силы волшебника. Я имею в виду, что гораздо лучше, когда за репутацией скрывается что-то гораздо большее, чем простые слухи. Взять, к примеру, нас, аристократов. Каждый из нас не только политически, но и магически силён. Намного могущественнее любого другого мага. И это так же делает аристократам репутацию. Мне кажется, это действительно важно учитывать, когда взаимодействуешь с человеком.       Профессор задумчиво смотрел на него, размышляя над словами своего ученика. Их шаги синхронно отражались на полированном паркете, а мантии чуть подлетали при очередных поворотах, создавая необычайно привлекательную глазу картину.       Танцы всегда являлись чем-то вроде развлечения для аристократов. Развлечения эстетического, приятного для глаз. И это утверждение их танец явно оправдывал, особенно если учесть несколько любопытных взглядов, направленных на них.       — Ты прав, Эль. Репутация может открыть двери, но только истинное мастерство и могущество позволяют им оставаться открытыми, — декан Слизерина, резче шагая при очередном повороте, будто подчёркивал этим свои слова. — В любом случае, вначале стоит смотреть на настоящую силу и способности, а потом на репутацию. Жаль, что многие пренебрегают этим правилом. Возможно, даже мы — те, кто эти правила осознают.       Эль задумчиво кивнул, и в его глазах отразилось удовольствие от разговора. Было интересно говорить с тем, кто поддерживал твои взгляды и мог конструктивно выразить своё мнение об этом.       Не только зелья, совсем нет. Иногда речь шла даже о политике, хотя мастер и ученик старались не поднимать эту тему в своих разговорах. Нынешняя система власти, мягко говоря, удручала.       Тем временем музыка закончилась, и мастер быстро провёл Эля через толпу, заходя на пустующий балкон, выходящий на бесконечные сады рода Малфой. Интересно, сколько путников в них заблудилось?       — С Йолем, Эль, — оторвал его от мыслей голос мастера.       И, переведя взгляд на руки мужчины, он увидел его. Маленький аккуратный флакончик с жидкой удачей, выполненный из закалённого хрусталя и подвешенный на длинную золотую цепочку. Как раз тот состав, о котором они не так давно говорили.       И пусть этот состав, по их же размышлениям, был уже немного проще (конечно же, не для всех), но само осознание, что ему, Элю, сделали подарок…       — Пусть и у тебя будет удача под рукой, — усмехнулся декан, надевая флакон ему на шею и заглядывая в льдисто-голубые глаза, искрящиеся чистым восторгом.       — Это правда мне? — уточнил Эль, не смея верить в услышанное. Ну, правда, кому в голову придёт его вообще поздравлять?       — Конечно, — немного тише ответил декан, улыбаясь краешками губ от такой… Необычной картины. Удивительно, как такое простое действие (вроде подарка на Йоль) может наполнить его глаза такими яркими эмоциями.       — Спасибо, мастер. Это лучшее, что я получал на Йоль, — искренне улыбнулся наследник Лердд, умалчивая ту деталь, что ему вообще ничего не дарили и подавляя в себе желание обнять человека, стоящего напротив.       Впрочем, тот сделал это за него, прямо как в их прошлый совместный магический праздник. Мягко обнимая за плечи и утыкаясь в белоснежные пряди волос. Эль в ответ обвивает руками его талию, вдыхая лёгкий аромат бергамота, гвоздики и крепкого чёрного кофе, что, наверное, впитался в каждую мантию профессора зельеварения.       Кажется, это нравилось уже им обоим…       На губах расползалась довольная полуулыбка-полуухмылка, декан Слизерина не мог даже представить, что столько эмоций (положительных эмоций!) мог дарить один-единственный человек. До этого года он этого, наверное, и не знал.       Глаза всё ещё блуждали по тяжёлому томику зелий. Это была и правда очень редкая книга. Редкая, дорогая и очень важная для науки и истории. Топэр Слизерин… Был гораздо более талантливым зельеваром, чем его предок. Он не только собрал предыдущие наработки Салазара, но и завершил их, расписывая теорию и практику. А ещё создал великое множество собственных составов. Не все из них были светлыми, но кому до этого дело?       На фоне столь дорогого подарка хотелось удивить Лердда ещё больше. Хотелось удивить, заставить испытывать то искрящееся восхищение, что он, декан Слизерина, видел сегодня в волшебных голубых глазах.       Наверное, это что-то значит.       Впрочем, сейчас, почти точно в полночь, явно не лучшее время для таких размышлений. Что ж, Йольские каникулы оказались намного лучше, чем ожидалось.       Поджигая беспалочковой магией дрова в камине, отчего гостиная озарилась мягким тёплым светом, профессор зельеварения Северус Снейп щедро плеснул в трансфигурированный бокал эльфийского вина. Сегодня это точно не будет лишним…

***

      Это было лучшее Рождество в жизни Гарри. И всё же целый день его не покидало ощущение, что он забыл о чём-то важном. И только оказавшись в постели, он понял, что именно его беспокоило: мантия-невидимка и тот, кто её прислал.       Рон до отвала наелся индейкой и пирогом, а потому ничто загадочное и мистическое его не волновало. И как только его голова коснулась подушки, он тотчас заснул. А Гарри задумчиво вытащил из-под одеяла присланную ему мантию.       Значит, она принадлежала его отцу. Он ощущал, как мантия течёт сквозь его пальцы. Она была нежнее шёлка, легче воздуха. «Используй её с умом», — написал приславший её.       Ему просто необходимо было испытать мантию прямо сейчас. Гарри накинул её на плечи и, опустив глаза, не увидел ничего, кроме теней и лунного света. Ощущение было весьма странным.       «Используй её с умом».       Гарри вдруг почувствовал, что сонливость как рукой сняло. В этой мантии он мог обойти всю школу, заглянуть в любое помещение. О каком сне могла идти речь, когда его переполняло возбуждение? Ведь в этой мантии он мог пойти куда угодно, и ему не страшен был никакой Филч.       Рон забормотал во сне. Гарри задумался над тем, не разбудить ли его, но что-то его остановило. Может, это было осознание, что мантия принадлежала его отцу, и в самый первый раз он должен был опробовать её сам, один.       Гарри бесшумно выбрался из спальни, спустился по лестнице, прошёл через гостиную и пробрался сквозь дыру, с той стороны закрытую портретом.       — Кто здесь? — проскрипела Полная Дама.       Гарри ничего не ответил и быстро пошёл вниз по коридору.       Вдруг он остановился, не понимая, куда, собственно, он направляется. Сердце его громко стучало, а в голове толкались переполнявшие её мысли. Наконец его осенило. Запретная секция библиотеки — вот, куда ему было надо. Он сможет листать книги столько, сколько ему захочется, до тех пор, пока он не узнает, кто такой Николас Фламель. Он поплотнее закутался в мантию и двинулся вперед.       В библиотеке было абсолютно темно и очень страшно. Гарри зажёг стоявшую на входе лампу и, держа её в руке, пошёл вдоль длинных рядов. Он представил, как выглядит со стороны — лампа, сама по себе плывущая в воздухе. И хотя он знал, что это его рука держит лампу, ему стало неуютно.       Запретная секция находилась в самом конце помещения. Аккуратно переступив через загородку, отделявшую секцию от остальной части библиотеки, Гарри поднял лампу повыше, чтобы разглядеть названия стоявших на полках книг.       Если честно, названия ему ни о чём не говорили. Золотые буквы на корешках выцвели и частично облетели, а слова, в которые они складывались, были записаны на каком-то чужом языке, и Гарри не знал, что они означают. На некоторых книгах вовсе не было никаких надписей. А на одной было тёмное пятно, которое до ужаса напоминало кровь.       Гарри почувствовал, как по спине побежали мурашки. Возможно, ему это показалось, но с полок доносился слабый шёпот, словно книги узнали, что кто-то зашёл в Запретную секцию без разрешения, и это им не нравится.       Пора было приступать к делу. Гарри осторожно опустил лампу на пол и оглядел нижнюю полку в поисках книги, которая привлекла бы его внимание своим необычным видом. Взгляд его упал на большой чёрный с серебром фолиант. Гарри с трудом вытащил тяжеленную книгу и положил её на колено.       Стоило ему раскрыть фолиант, как тишину прорезал душераздирающий крик, от которого кровь стыла в жилах. Это кричала книга! Гарри поспешно захлопнул её, но крик продолжался — высокий, непрекращающийся, разрывающий барабанные перепонки. Гарри попятился назад и сбил лампу, которая тут же погасла. Он запаниковал, и тут послышались шаги — кто-то бежал по коридору по направлению к библиотеке. Второпях засунув книгу на место, Гарри рванул к выходу. В дверях он чуть не столкнулся с Филчем. Выцветшие глаза Филча, вылезшие из орбит, смотрели сквозь него, и Гарри, поднырнув под его руку, выскользнул в коридор. В ушах его всё ещё стояли издаваемые книгой вопли.       Прошло какое-то время, прежде чем Гарри остановился. И, переведя дыхание, обнаружил, что стоит перед выставленными на высоком постаменте рыцарскими доспехами. Он так стремился убежать подальше от библиотеки, что не обращал внимания на то, куда именно бежит. И сейчас он не мог понять, где находится, — возможно, потому, что вокруг стояла кромешная тьма. Впрочем, Гарри тут же вспомнил, что похожий рыцарь в латах стоял неподалёку от кухни, но кухня, по идее, была пятью этажами выше.       — Вы сказали, профессор, что, если кто-то будет бродить по школе среди ночи, я должен прийти прямо к вам. Так вот, кто-то был в библиотеке. В Запретной секции.       Гарри почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Он так долго бежал сам не зная куда, но Филч оказался здесь практически одновременно с ним — потому что это именно его голос сейчас слышал Гарри. Не успел Гарри сообразить, что Филчу наверняка известен более короткий путь, как буквально оцепенел от ужаса. Голос, ответивший Филчу, принадлежал профессору Снейпу.       — Значит, в Запретной секции? — отрываясь от тихого разговора с кем-то ещё, протянул Снейп. — Что ж, они не могли уйти далеко, мы их поймаем.       Гарри прирос к полу, глядя, как из-за угла перед ним появляются Филч, Снейп и Лердд. Конечно, они не могли его видеть, но коридор был узким, и они вполне могли в него врезаться — мантия делала его невидимым, но не бесплотным.       — Мастер, — будто прислушиваясь к чему-то, одному ему известному, протянул волшебник. — Есть кое-что, что вы должны увидеть, — и начал медленно, будто хищник, заведя свою жертву в тупик, подходить к нему.       Гарри застыл от ужаса, не в силах заставить себя хотя бы вздохнуть, но, когда между пальцами личного ученика Снейпа и краем его мантии оставалось меньше пяти сантиметров, сорвался на бешеный бег куда-то дальше, намного дальше отсюда.       — Я наложил следилку, — прождав с пару секунд, ухмыльнулся Эль, переглядываясь со своим мастером. — Будьте уверены, мистер Филч, у нас всё под контролем, — хмыкнул он, слегка потянув за магический «поводок». — Не так далеко. Примерно три поворота отсюда, — хищно усмехнулся он, подавляя смех от столь нелепой выходки одного из учеников. Он явно уловил магический след, исходящий от той-самой мантии-невидимки.       — Что ж, тогда я спокоен, — проворчал завхоз Филч, хотя и был явно удовлетворён тем, что это больше не его головная боль. Всё-таки бегать за молодыми и полными сил студентами было весьма неприятно. Поднимая на уровень лица разбитую лампу, что нашёл ещё в Запретной секции, Аргус Филч лишь покачал головой, скрываясь за очередным поворотом школы Чародейства и Волшебства.       Проводив завхоза взглядом голубых глаз, Эль тут же переключился на своего мастера, вновь дёргая за магический след.       Честно говоря, шугать студентов было забавно… Лердд сдерживал ехидную усмешку от того, какими способами пытались спастись студенты от внимания к ним профессоров. Обычные дезиллюминационные чары, чары отведения внимания, заглушки — самые распространённые у студентов заклинания в коридорах Хогвартса ночью.       — Что в этот раз? Дезиллюминационные? — чуть усмехнулся декан Слизерина, хотя явно знал ответ.       — Не скажу, что так, мастер, — покачал головой Эль, неспешно двигаясь по коридору со своим профессором. — Это похоже на мантию-невидимку.       — Дорогая вещь, — флегматично отозвался мужчина. — Но явно не та детская игрушка, что продаётся в любом «светлом» магазине на Косой аллее? — приподняв бровь в фирменном жесте, предположил он.       — Явно. Это было что-то гораздо более сильное, сэр. Что-то могущественное и очень похожее по ауре на ту самую мантию, — уверенный в своих словах, протянул наследник Лердд, поворачивая в очередной раз и останавливаясь возле одной из дверей, ведущей в заброшенный класс. — Если удастся достать её… Память Певереллов не должна быть утеряна.       — Певереллы? Те, что были удостоены её даров? — поинтересовался декан.       — Да, мастер. И те, от которых идут многие рода. Как, к примеру, Поттер, Слизерин и Лердд, — чуть усмехнулся парень. — Каждый род идёт от одного из братьев и наследует по одному дару, — медля, перед тем, как войти, произнёс парень, заглядывая своему мастеру в глаза. — Есть легенда, что тот наследник, кто удостоится всех трёх даров, станет Повелителем Смерти, но, я считаю, это бред. Не Повелителем он станет, а кем-то вроде… Преемника.       — Ты бы хотел стать им? — медленно и очень тихо протянул декан Слизерина, чуть приближаясь к Элю, чтобы тот услышал.       — Не сейчас, — покачал головой наследник, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. — Можно заходить, сэр, мантию сняли. И я уже подозреваю, кого мы увидим за дверью, — усмехнулся Эль, недалеко отходя от двери, чтобы пропустить профессора зельеварения вперёд.       Декан Слизерина лишь кивнул ему в ответ, усмехаясь своей ядовитой ухмылкой, что использовал при учениках или при особенно неприятных для других моментах. Наверное, можно и не говорить, что Гриффиндор потеряет очень много баллов. Впрочем, не нужно нарушать правила, если не хотите подобного исхода.       Ведь правилам Хогвартса есть вполне хорошее объяснение. Те же ночные прогулки могут оказаться опасными, ведь в темноте очень просто можно свернуть не туда или не заметить исчезающую ступеньку на лестнице. Так же, ходят слухи, что ночью царствуют иные духи. Не только в Хогвартсе, а везде в волшебном мире.       И это лишь один пример, а ведь таких правил достаточно много, и почти все из них были составлены ещё при основателях. А те явно мудрее не только школьников, но и многих нынешних магов.       Профессор зельеварения тем временем легко толкнул тяжёлую дверь и зашёл внутрь кабинета. Вслед за ним и Эль, молчаливо наблюдая за сложившейся картиной.       Открывшееся помещение действительно было классом, которым давно не пользовались. У стен громоздились поставленные одна на другую парты, посреди комнаты лежала перевёрнутая корзина для бумаг. А вот к противоположной стене был прислонён предмет, выглядевший абсолютно чужеродным в этой комнате. Казалось, его поставили сюда просто для того, чтобы он не мешался в другом месте.       Это было красивое зеркало, высотой до потолка, в золотой раме, украшенной орнаментом. Зеркало стояло на подставках, похожих на две ноги с впившимися в пол длинными когтями. На верхней части рамы была выгравирована надпись: «Еиналеж еечяр огеома сеш авон оциле шавеню авыза копя».       Очень любопытно. Как мог столь необычный артефакт оказаться в открытом кабинете. В который ещё и решил сунуться Поттер, неотрывно смотрящий в то самое зеркало Еиналеж. Неужели, ещё и работает?       Втройне странно.       Ученик первого курса Гриффиндора, казалось, вообще не замечал ничего, что происходило вокруг него. Его взгляд был прикован к тому, что было его самым большим желанием.       Было несложно догадаться, что же увидел Гарри Поттер в зеркале. Конечно, он хочет иметь родителей.       На губах наследника Лерддов расползлась довольная усмешка. Пусть сирота и может понять другого сироту, но восприятие у них разное. Из-за среды, в которой они выросли, собственных умозаключений и многого другого, конечно. Ведь не просто так они оказались на разных сторонах. И не просто «светлой» и «тёмной».       Возможно, Гарри Поттер действительно хотел бы в будущем быть на стороне Дамблдора. Убить Волдеморта, следовать его целям, выслеживать и устранять сторонников чистоты крови.       Но вот Эль. Парень даже не думал становиться чьей-то пешкой. Он не будет идти за Волдемортом, когда тот обретёт прежнее влияние, не станет Пожирателем Смерти так, как это сделали другие аристократы. Это слишком для него и его рода. Но вот помочь чистокровным в некоторых целях… Пожалуй, это он вполне сможет обеспечить. Наследник Лердд в магическом мире, всё же, не пустой звук. И влияние в министерстве будет у него в руках уже через каких-то пару лет.       Конечно, он должен будет убить Дамблдора. Или помочь кому-то его убить, в том и суть кровной вражды, что образовалась между его родом и Дамблдорами. Убить старших членов рода, пока не вступил в права наследник, является непростительным, что автоматически накладывает свой отпечаток.       Да, Эль Адриан Лердд должен убить Дамблдора, и это факт, что он проверял лично с помощью книги рода и некоторых ритуалов.       Но это, притом, не значит, что Гарри Поттер должен убрать с доски Волдеморта. Он это тоже проверил, но так и не понял, почему именно это оказалось правдой. По всем законам — напротив, Золотой мальчик, казалось бы, обязан стать убийцей Тёмного Лорда. Но всегда остаётся какое-то «но»…       — Мистер Поттер, — прервав мысли Эля, тихо и немного угрожающе начал профессор зельеварения. Гриффиндорец, лишь сейчас заметивший посторонних, со страхом распахнул глаза, настолько резко поворачивая на звук голову, что, казалось, грозится шею себе свернуть. — Потрудитесь объяснить, что вы делаете вне гостиной Гриффиндора этой ночью? — медленно тянул он, отчего Поттер громко сглотнул, думая над ответом.       — Я… — начал было он, но мастер зельеварения, почувствовав, что ему собираются лгать, не дал фразе даже начаться.       — Не стоит даже начинать лгать мне, — предупредил декан Слизерина. — Знаете, мистер Поттер, даже если бы вы имели хоть какие-то заслуги, помимо вашего геройства, это не давало вам право нарушать школьные правила, — так же медленно протягивал профессор, нагнетая обстановку. — Что ж, спрошу ещё раз. Что, мистер Поттер, вы делаете вне гостиной после отбоя?       Гарри Поттер стоял перед деканом Слизерина, профессором зельеварения, и пытался найти слова, чтобы объяснить своё поведение. Он понимал, что нарушение правил может привести к серьёзным последствиям, но не мог признаться в истинной причине своего поступка.       А ведь правда, зачем ему была нужна Запретная секция библиотеки?       Эль чуть прищурил глаза, тихо, но глубоко вдыхая и настраиваясь на чтение чужих мыслей. Поверхностных, разумеется, слишком сильное вмешательство может быть излишне заметно в будущем.       «Не говори о Запретной секции. Снейп только усилит свои попытки пройти мимо Пушка, не стоит давать ему повод. Что спрятано за Пушком? Зачем это «что-то» Снейпу?» — проносились в голове Гриффиндорца мысли, явно выдавая почти все его мотивы. Это складывалось в весьма странную и подозрительную картину.       Эль вынырнул из чужого сознания обратно в реальность.       — Я… Я просто гулял, — наконец выдавил он.       — Гуляли? — выгнув бровь, флегматично оборвал декан. — Я, кажется, говорил, что не потерплю лжи, Поттер. Но, — усмехнулся профессор. — Даже если я придираюсь. Вы и правда думаете, что можете беспрепятственно гулять в такой час? Слава совсем развязала вам руки? Уже не удивляюсь.       Зельевар покачал головой, переглядываясь с Элем, молчаливо наблюдающим за всем диалогом и добывающим некоторую информацию. Парень же лишь усмехнулся такому вниманию, слегка кивая, но не на последние слова своего мастера, а на незаданный вопрос. «Есть ли результат?»       — Сорок баллов с Гриффиндора за нахождение вне гостиной ночью и ложь профессору, — чуть усмехнулся декан Слизерина. — И отработка сразу после каникул, мистер Поттер. После ужина. А сейчас в мой кабинет, Поттер, — не давая Гриффиндорцу даже выдохнуть, протянул профессор, разворачиваясь на каблуках и выходя из кабинета. За ним, конечно, последовал и Эль, не сбрасывая с чуть оторопевшего первокурсника следилку.       Путь до кабинета профессора зелий вышел очень быстрым. Все участники молчали, хотя мастер и его ученик обычно проводили даже это короткое время на ходу за разговорами о зельях или чём-либо другом. Конечно, для них это «время на ходу» было быстрым из-за скорости шага. Но вот неподготовленному студенту следовать за ними было весьма… Нелегко, что наблюдалось и сейчас с Поттером. Несмотря на это, вскоре они достигли кабинета профессора.       Декан Слизерина открыл дверь своего кабинета и пропустил Гарри внутрь. Он пользовался этим помещением очень редко, как наблюдал сам Эль. Зелья, естественно, варились в лаборатории, а домашние работы они проверяли в кабинете зельеварения. Этот же кабинет был чем-то формальным, где декан вёл беседы со студентами иных факультетов.       Кабинет был тёмным и мрачным, подчёркивая личность самого своего владельца. Холодные каменные стены, несмотря на довольно большую площадь помещения, давили на присутствующих, полки и деревянные столы справа от входа, уставленные некоторыми образцами составов, казались грубыми и какими-то жутковатыми. А уже в глубине кабинета, на небольшом возвышении находился письменный стол из тёмного дерева, на котором лежало минимум журналов и несколько стопок с уже проверенными работами учеников.       Довольно впечатляющая картина, как отметил для себя в очередной же раз Эль. Конечно, он уже бывал здесь, но каждый новый раз замечал всё новые детали, дополняющие общую атмосферу. Ему нравилось то, как профессор поддерживал для других свой образ Ужаса Подземелий. Очень впечатляет, не правда ли?       — Садитесь, Поттер, — кивнув на кресло «для посетителей», что стояло возле письменного стола, напротив профессорского кресла, протянул декан факультета змей. — Нужно уточнить некоторые… Моменты.