Дай мне руку и я приведу к тебе

Дня вечеринки Хосок боялся на данный момент больше всего остального. Они с Хен У несколько дней буквально жили в лофте, арендованном для ее проведения. Вместе с небольшим количеством стаффа, которого Хосок нанял для организации мероприятия, они занимались расстановкой бара, столов, фотозоны, различного праздничного декора и все прочего. Он же разбирался с налаживанием музыкального оборудования, настройкой чистого звука, микрофонов. Если бы секретарь время от времени не вливал в Хосока стакан американо и чуть ли силком не запихивал в него еду в боксах из ресторана в соседней высотке, то тот бы, наверное, уже точно грохнулся в обморок в каком-нибудь углу, а потом бы пришлось покрывать синяки тонной макияжа, чтоб заметно не было. Хен У натурально стоял над душой у Хосока и следил, чтобы тот хоть как-то поддерживал свои жизненные показатели. Он даже время от времени повышал на него тон, чего никогда себе не позволял раньше. Всему виной и его усталость, и предельная степень упрямства начальника-самодура. В такие моменты Хосок послушно отрывался от своих дел и принимался еле-еле жевать еду, испуганно посматривая на помощника. При этом сам Хен У старался подмечать малейшие детали и с опережением шлифовать неидеальные моменты организации, чтобы Хосоку не прошлось тратить на это время. Вместе они работали как один слаженный механизм, и, если бы не чуткость помощника, Чона бы точно накрыло раньше.

***

Это случилось на третий день их пребывания там, как раз когда была запланирована вечеринка прослушивания. Гости должны были начать подтягиваться к семи часам вечера. На часах была без десяти. Все уже стояли на своих позициях, готовые к приему ранних гостей. И вот тут то Хосока вынесло. Ровно к шести он вернулся на такси из дома, приняв душ и переодевшись, и, когда увидел почти полную готовность к мероприятию, он понял, что не сможет. Сидя в гримерке, позволяя умелым рукам визажистов порхать кисточками по его лицу и укладывать волосы, он думал, что не сможет. Еле сидел на месте от этой мысли. Еле дышал. Когда они закончили, Хосок пулей вылетел из гримерки, нервно метаясь по коридору, не находя себе места. «Я не готов. Я не смогу стоять перед всеми этими людьми. Я не хочу этого сейчас. Мне нечего им дать. То, что я сделал, никуда не годится». Голова гудела мыслями, от которых было не избавить. Он чувствовал себя беспомощным, настолько что немели конечности, легкие. Воздух не выходил наружу. Он буквально давился им. Он мог только вздыхать. Выдыхать не получалось, и от этого голову штормило, застилало туманом. Он терял равновесие, как на падающем вертолете, и это было страшно. Глаза видели плохо. Сердце продолжало колотиться сильнее. Он готов был прямо сейчас утонуть сам в себе. Хен У тоже только вернулся из дома. Он шел по тому же коридору, поправляя запонки в рукавах костюма. Заметив Хосока, скатившегося вниз по стене, с остекленелыми глазами и рвущего кожу шею своими же руками, он на секунду выпал из реальности, потому что начальнику было не просто плохо от недоедания или недосыпа. Это было намного серьезнее, и он не знал, что нужно предпринимать в таких случаях. Он присел перед парнем, первым делом перехватывая его руки. Еще чуть-чуть и вместо царапин начнет проступать кровь. Этого никак нельзя было допустить, тем более что Чон Хосок был сегодня одет в сногсшибательный белый костюм. — Господин Чон, Вы меня слышите? — секретарь пытался каким-то способом вывести начальника из панического состояния обратно в реальность. — Господин Чон, — повторил он громче. — Хосок, — прерывистое дыхание того чуть выровнялось, но он продолжал давиться воздухом. Глаза были слишком расширены. — Хосок, это Хен У. Да? Все верно. Попробуйте глубоко дышать носом. — Я… — Хосок задыхается. Секретарь чуть склоняет голову, чтоб лучше расслышать и без того тихий и перехватывающийся недостатком кислорода голос. — Я не… — снова набирает воздуха, пытаясь договорить, — не могу… Нос… — еще вздох, — не дышит… — Хорошо, давайте попробуем просто одновременно вздыхать. Так заложенность должна пройти быстрее. Повторяйте за мной. Вот так. Раз… — глубокий вздох, — два… — выдох. Он все еще продолжает держать его за запястья, пытаясь максимально всматриваться ему в глаза, чтоб Хосок видел, что он не один. Но Чон не чувствует облегчения — дышать проще не становится, и волна паники накрывает его снова. «Неужели я прямо сейчас вот так могу умереть?» И все начинается по новой. Страх, сковывающий грудину. Невозможность дышать. Общий тремор тела. А в голове будто надувается огромный жестяной шар, который сминает его мозг и бьется своими стенками о его череп. — Давайте поговорим. Что Вы сейчас чувствуете? — Хосок мотает головой. Говорить что-то сейчас — это слишком. Ему бы для начала дышать начать, а он лишь пытается глотать воздух, как рыба открывая рот. И от этой невозможности объяснить, что он чувствует, ему становится физически больно. — Хорошо. Давайте лучше я буду говорить, а Вы будете мне кивать? Да? Хорошо. Вам сейчас страшно? — кивает Хен У и переводит дыхание. Ему самому сейчас страшно. Он не может допустить, чтобы Хосок сейчас отключился вот так. — Я знаю. Мне тоже за Вас страшно. Но… давайте представим, что нам сейчас совершенно ничего не надо делать. Для нас самое важное, чтоб Вы начали дышать. И все. Больше ничего делать не будем. Да? — он снова спрашивает, ища согласия в глазах напротив. — Да. Хорошо. Давайте я вот так пересяду, и мы снова попробуем дышать вместе, — парень пересаживается к стене рядом с Хосоком, кладет руку ему на плечо и крепко прижимает к себе, чтобы максимально зафиксировать его положение. — Я никуда не уйду, пока мы оба не начнем дышать спокойно. Давайте попробуем. Вдох… выдох… вдох… выдо… — Что здесь происходит? — до слуха Чона словно из-под толщи воды доносится стук каблуков о пол. Юнги непонимающе подходит к этим двоим, рассевшимся посреди коридора, который вот-вот будет наполнен гостями. Он присаживается на корточки перед Хосоком, кладя руки на его колени, и приподнимает его подбородок на себя. — Хос, как ты? — не получив нормального ответа, он поворачивается к Хен У. — Что случилось? Почему он в таком состоянии? Секретарь достает руку из-под Хосока и мягко отстраняется. — У господина Чона началась паническая атака. Я сам только недавно подоспел, — он встревоженно смотрит на пришедшего. — Нужно успокоить его, пока он не навредил себе. Давайте я схожу за холодным компрессом и медиком, а Вы поможете ему успокоить… Я уже начал делать дыхательную гимнастику. Как будто она немного ему помогает… Юнги кивнул, и предупредив, что они будут в гримерке, подхватил Чона на руки. Того все еще пробивала мелкая дрожь, но дышать становилось проще. Тепло близкого человека успокаивало намного лучше. — Ну ты как? — Юнги одной рукой поглаживал его по спине. Когда они вошли в гримерку, Мин плюхнулся на диван прямо с Хосоком на руках. — Хочешь, чтоб вместе с тобой половина населения планеты откинулась? Сдаваться пока рано, Хос. Да? — он переместил руку на шею, аккуратно поглаживая ее вдоль линии роста волос. Его рука была теплая, а голос очень родным. — Все будет хорошо, ну, — Юнги тыльной стороной ладони утирает мокрые дорожки слез на лице Хосока. — Тшшш, — просто прижимает его к себе, качая на руках. — Вытягивай ноги. Тебе надо расслабить тело. Вытягивай-вытягивай, — легонько бьет по коленкам. Хосок оказывается лежащим у парня на руках. — Воу-воу, я чувствую, как колотится твое сердце. Неужели я такой милый сегодня? — ехидничает. — Сосредоточься на ощущении того, как моя рука давит на тебя, — он держит руку на груди младшего, пытаясь помочь тому замедлить бешенный сердечный ритм. А Хосок продолжает глубоко дышать, как и говорил Хен У. Мин смотрит на него, пристально. — Ты сегодня выглядишь… очень красиво…. Чон отворачивает голову и закрывает глаза. «Все нормально. Все хорошо. Мне не надо ничего делать. Я просто могу вот так лежать на коленях у Юнги и слушать его дыхание. Просто лежать тут, сколько захочу». — Почему, когда я тебе нужен, я постоянно опаздываю? — чуть тише спрашивает парень, поглаживая Хосока по лбу, волосам, ушам. Тот позволяет ему все это, и постепенно паника отступает. Чон дышит так будто только что пробежал марафон, но его грудь словно освободили от цепей, которые не позволяли вздохнуть, и он ужасно рад этой возможности. Он снова чувствует, что может управлять собой. Сегодня он не умрет. Сегодня он только немного погреется щекой о теплую руку Юнги, а потом выйдет в зал, поприветствует всех гостей и выполнит свою работу как надо. Потому что сегодня он все еще может жить. В помещение заходит Хен У, медик и девушка из стаффа с небольшой косметичкой в руках. Медик проходит к Хосоку, накладывает на голову охлаждающий компресс, заставляет начать дышать ртом через специальное устройство для вентиляции легких и обрабатывает мелкие ранки. Чуть поодаль Хен У отчитывает девушку о том, что то, что она сейчас будет делать должно оставаться конфиденциальным, и что она должна быть готова чуть позже подписать определенные документы на эту тему. Несколько раз коротко кивнув, она тоже идет в сторону Хосока и начинает гримировать пострадавшие участки кожи на лице и шее. Все это время Юнги держит Хосока за руку и поглаживает ее большим пальцем. Хосок лежит с закрытыми глазами, фокусируясь на этом успокаивающем жесте, и думает о том, что через пять минут максимум он будет обязан выйти в зал. Он визуализирует это. Вот он и Юнги встают, он оправляет костюм, прическу и они вместе выходят. Хосок всех приветствует, радостно размахивая ладонями. Юнги теряется в толпе. Вот он подходит к сцене, принимает микрофон от Хен У. Тот ему доверительно кивает. И он начинает говорить заранее подготовленную речь. Раздаются аплодисменты. Он отходит к мемберам, радостной группкой синхронно ему хлопающей, и садится рядом с ними на ступеньках. И все проходит хорошо. Он открывает глаза. Все уже вышли из гримерки. Юнги все еще смотрит на него. — Чон Хосок, ты лучший музыкальный исполнитель этого столетия, и, если кто-то на этой вечеринке скажет, что это не так, я собственноручно отправлю их в нокаут. Ты меня понял? Хосок устало кивает. Еще секунду назад ему хотелось спать, но после этих слов Юнги в нем постепенно зародилось чувство азарта и желание проверить себя, действительно ли он так хорош, как о нем думает друг, и сможет ли он не разочаровать ни его, ни других членов группы. Они идут на выход. Чон на секунду разворачивается, и Юнги поправляет спавшие ему на лоб волосы. — Спасибо, — коротко кидает он, и они выходят. Юнги действительно торопится побыстрее скрыться в толпе. «Блять, блять, блять» — проносится у него в голове, но ровно то же самое можно прочитать и по его губам. «Это ненормально» — и он снова винит в этом только одного себя. И снова не знает, что с этим делать и как помочь человеку, который, похоже, не хочет этой помощи от тебя. Мемберы уступают занятое для него место, весело хлопают его по плечу и возбужденно переговариваются о своих ожиданиях насчет сольного альбома Хосок-и.

***

Шел уже, похоже, третий час вечеринки. Зал пищал от восторга, когда только услышал абсолютно неожиданные треки от Джей-Хоупа. Все подходили, желая с ним сфотографироваться, обменяться парой слов и наградить того похвалой, чтоб потом с чистой душой называть себя другом Чон Хосока. Члены группы терпеливо дожидались, когда же Хоби наконец преодолеет этот длинный путь через людскую толпу к ним, чтобы сказать, что их хен просто неповторим и что они счастливы быть его семьей. Чонгук и Тэхен тоже были здесь. Чимин крутился вокруг их танцующей парочки. Джин и Намджун наблюдали за мелкими, время от времени били себя по лбу от их нелепости и о чем-то оживленно переговаривались с подходящими к ним гостями. Юнги следил за всем со стороны. Он сидел на высоких ступенях, тянущихся по периметру лофта. Его утомляла огромная масса танцующих вокруг звезд, ультра-яркое освещение и отсутствие Хосока рядом. Они давно не ходили на такие мероприятия, а когда ходили, он всегда был рядом, всегда вытягивал Юнги из болота социофобии, раскачивал в нем желание беситься, танцевать и отрываться по полной. Сейчас он просто пил и ждал, когда люди начнут расходиться, чтобы поскорее забрать Хосока домой. Он бы ни за что не позволил тому снова в одиночестве отключиться у себя в квартире после сегодняшнего, верно? Когда Хосок смог вырваться к мемберам, все уже были подшофе. Хосока немного покачивало. Он был рад парням за то, что все из них смогли вырваться и прийти сюда, чтобы поддержать его. Даже Чонгук и Тэхен… Они все были здесь. Хосок чутко отвечал на все вопросы и комплименты парней, обнимался с ними, танцевал, но взгляд Юнги на себе усердно игнорировал. — Чон Хосок, мой старший братик! Я так скучал… — кричит Чонгук. Они с Хосоком кладут руки друг другу на плечи и начинают прыгать по кругу. Потом у старшего начинает кружиться голова, он виснет на Чонгуке, обнимает, целует того в шею. Вообще еле соображает, что творит. Младший продолжает поддерживать Хосока и пытаться повторить что-то из хореографии BTS его руками. — Если бы Хосоки-хен был в себе, он бы тебя отделал, Гуки, потому что ты только что снова сделал вот это движение не в ту сторону, — подлетает Чимин. — Не-не, он бы вот так на тебя зыркнул, бестолочь, — изображает Сокджин. — «Ты можешь, ты просто не хочешь», — повторяет любимую фразу Чона Тэхен, передразнивая его интонацию. Они смеются, продолжают прыгать и что-то пританцовывать. — Что-то случилось с Хосоком сегодня? — спрашивает Намджун, подсаживаясь рядом. — Ммм… я не знаю, могу ли я тебе это говорить, — пожимает плечи Юнги и отпивает из фляги еще глоток виски, предусмотрительно привезенный с собой. — И как это понять? — недовольно переспрашивает парень. — Так что Хосок просил не рассказывать никому… — Мин мотает головой, пытаясь смахнуть всплывшую перед глазами картину Хосока заходящегося хрипами в приступе паники, — но я не… даже если я расскажу, это ничем не поможет. Я хочу ему помочь, но у меня не получается, — Хосок на танцполе рядом с парнями устало потирает глаза, все еще одной рукой опираясь на танцующего рядом Чонгука. Юнги не сводит с него глаз. Если что-то случится, он увидит. — Он мой лучший друг, понимаешь? Я хочу ему помочь, но выходит так… что просто не могу. Я должен, но каждый раз я лажаю. — Ясно, — поджимает губы Ким. — Но у вас все хорошо? То есть… я имею в виду… вы не в ссоре и все такое? Потому что ты выглядишь жалко, сидя тут один, бро, — парень чокается с ним стаканом, тоже отпивая свой коктейль. — Да, все хорошо. У нас все путем. — Хорошо, но… — Намджун укоризненно показывает на того пальцем, — если случится что-то, с чем ты или вы не сможете справиться, ставь меня в известность. Окей? Потому что это касается и меня тоже. И нас всех. Если что-то не так, мы сможем решить проблему все вместе.

***

— Мда, друг, тебе бы стоило больше заботиться о себе и не пить сегодня столько… Юнги тащил Хосока на себе, перекинув через плечо одну его руку. Они снова приехали к Чону домой. Дурацкий таксист зачем-то привез их на подземную парковку, и теперь приходилось еле-еле тащиться через всю ее площадь, чтобы добраться до лифта. — Погоди… — Юнги приставляет парня к ближайшему столбу, рукой зачесывая прядь мокрых волос назад. — Я немного устал. Дай пять сек отдышаться, и я дотащу тебя до лифта в полной сохранности. Хосок приоткрывает глаза, смотрит на Юнги в упор, но ничего не говорит. Он пьян, но его разум ясен. Единственное только, самому волочь за собой ноги сложновато. А вот в остальном он прекрасно все соображал. Мин видит этот взгляд, чувствует, что Хосок снова закрылся от него. «Неужели я делаю что-то не так?» — Хосок… — Юнги медлит, потому что боится задать этот вопрос, — что происходит? Они недолго молчат. — А что происходит? — Хосок равнодушно переспрашивает. — Ну… — Юнги прочищает горло, — тебе плохо, но ты не просишь помощи. Я предлагал ее тебе, но ты отказываешься. Со всеми ты общаешься нормально, но не со мной. И… я… не понимаю, что происходит, но… хотел бы знать, почему… — Почему я не такой, как раньше? — толкает парня Хосок. У него немного кружится голова, но он удерживается на ногах. — Почему я не вытворяю всякую херню, как раньше, над которой бы вы все ржали? — он заводится с полуоборота. Наступает на Юнги, и тому бы отойти или хотя бы сдержать его, но Мин не делает этого. — Почему я вдруг стал таким плохим другом, да? — и снова толкает. — Оставил тебя одного, угу? Считаешь меня последней мразью? — Чон хватается за воротник его мягкого кардигана, в котором Юнги выглядит так уютно. — Знаю, считаешь… — Я не считаю, Хосок, — Мин поднимает обе руки в воздух. «Сдаюсь-сдаюсь, только успокойся». — Я так не считаю, Хос, слышишь. Но… ты правда исчез из нашей жизни и всем тебя не хватает, понимаешь? Мне… — Тебе меня не хватает… Ну да, — Хосок кивает, хищно проводя языком по зубам, так и не отпустив Юнги. Его глаза источают презрение. — Вам типо не хватает меня? — он переспрашивает, указывая на него пальцем свободной руки. — Что, понадобилось песню дописать, когда вам с Джуном лень стало? Или может мне поделиться своей, чтоб вы все могли на мне подзаработать? — Чон снова отталкивает Юнги. — Повтори, — чеканит парень. — Я спросил, для чего я вам вдруг понадобился, — Чон заносит кулак и врезается им в челюсть Юнги. От резкого удара тот падает, и Хосок нависает сверху. Замахивается и повторяет снова. Из носа Мина прыскает кровь и, казалось, бы Чону пора прийти в себя, но он не останавливается. Юнги сложно сделать что-то, когда он лежит на лопатках и его, держа загрудки, осыпают ударами по лицу. Так что он не придумывает ничего лучше, чем ответить Хосоку тяжелой пощечиной. Она выходит даже слишком тяжелой, и брюнет откатывается назад, зажимая нос и глаза рукой. «Теперь квиты» — думает Юнги, когда из носа Чона тоже вытекает тонкая струйка крови. Мин подтягивает ноги к себе, встает и сплевывает густой комок крови рядом. Хосок продолжает оставаться на земле. Голова немного кружится. — Если так ты думаешь обо мне, да и об остальных тоже, то может тебе и правда стоит пока побыть отдельно от нас, — Мин рукавом растирает по лицу кровь, несколько секунд смотрит на состояние парня, оценивая, затем разворачивается и шагает по парковке обратно на выход. — Конченый, блять. Хосок поднимается много времени спустя, когда его палуба перестает крениться вбок. Перед глазами все еще танцуют звездочки, но он, придерживаясь за вертикальные поверхности, кое-как добирается до лифта, а потом и до квартиры. Оказываясь перед ней, он начинает устало обшаривать все карманы. — Да где, блять, эти ебаные ключи? — так и не найдя их, припадает лбом к двери и начинает беспомощно плакать.