Росянка

      На мгновение я ощущаю клокочущую пустоту внутри.       Печать заливает кровь; руны загораются одна за другой, ярко, весело. Это выглядит завораживающе, почти как ожидание чуда на детском утреннике, когда от дружного хора голосов гирлянда вдруг оживает, и елка из обычного куцего дерева, купленного на копеечный бюджет от муниципалитета, превращается в праздник.       Странно ощущать удовлетворение.       Хлещет фонтаном — задевает и меня: растираю капли по лицу, подсохнет — стянет кожу, будет неприятно; Думан смотрит с затаенным торжеством. Думает, что победил. Непробиваемый. Не страшно ему. Ничего, это поправимо.       Усаживаюсь на металлическую пластину, подперев подбородок ладонью, наблюдаю — человек бы уже потерял сознание: я ведь не дилетант, резала сонную артерию, не бессмысленно всю шею, как показывают в фильмах. Думан пока только бледнеет и захлебывается от смеха. — Смертью, — откашливается он, схватившись за горло, — меня не напуг-гаешь…       Насмешливо оскаливаюсь. Такой цели и не стояло. Я не стала бы убивать из чувства мести. Нет, — прикрываю на секунду глаза и отчего-то негромко фыркаю, — я же не монстр. — Думаешь, мне неизвестно зачем ты дестабилизировал Печать? — Думан замирает и внимательно разглядывает сверкающий алым кинжал, сотканный из магии. Да, раньше продолжением моих рук был скальпель — а сейчас я… Что я делаю?       Что я творю?       Он смотрит на меня глазами Сани — его лицом, не искореженным взрывом, прежним; я отворачиваюсь: не могу. Не могу. Еще не поздно все прекратить — заживлять раны не сложнее, чем их наносить; кинжал медленно тускнеет, я сомневаюсь, и он, являясь физическим отображением моей воли, первым реагирует на страх.       Это неправильно, хорошие люди так не поступают, — киваю себе, вцепившись руками в волосы, и с ужасом скольжу взглядом к разрезу: четкому, резкому, глубокому. Лучший мой разрез. Во всяком случае, ощущается именно так. Чувствую как щиплют в носу подступающие слезы.       Саня утешает улыбкой, просит не расстраиваться. Ведь все можно изменить… Меня ведь этому учили — спасать. Помогать.       Оживлять. В пределах профессиональных возможностей, конечно.       Впервые со дня перемещения в эту Вселенную — я загоготала. Неужели он держит меня за конченную идиотку? — Серьезно? — мягко устроившись на бедрах Думана и приблизившись к нему на расстояние меньше десяти сантиметров, спрашиваю, — посчитал, что сможешь остановить нелепой попыткой притвориться моим мужем?       Руки вязнут…       Нет, — качаю головой, — я доведу дело до конца.       Плюется; усмешка растягивает губы, и я ощущаю, как прищуриваюсь, хитро и слегка раздраженно, небрежно стерев с щеки слюну, которая все больше кровь.       Да, должно быть, неприятно осознавать, что на этом все — кожа становится мраморной, тургор снижается, давление падает, а пульс, наоборот, учащается. Потом, когда практически весь ОЦК окажется на металле Печати — вены спадутся, одышка сменится неглубоким редким дыханием с глубоким шумным вдохом и усиленным выдохом. Потрепыхается — и придет смерть. Быстрая.       Поэтому, — хмыкаю, — какие претензии? Не пытаю, не издеваюсь, хотя терпела раньше и дрянной характер, и удачные попытки манипулирования. Так что я прелесть, я ангел, меня так и называют, я прихожу, а они так и говорят: «Доброе утро, ангел!».       Черты Думана проявляются сквозь неплотный туман картотеки внешностей. — Значит, — медленно спрашивает он, скосив глаза к переносице, — тебе… Кхр, уже плевать на него? — Нет, — пожала плечами и отодвинулась, — просто калькой с оригинала меня теперь не одурачить. — Но ты давай, не отвлекайся. Я хочу, чтобы перед смертью, ты понял одну вещь.       Склонила голову на бок — потихоньку отлетает: глаза мутные; влепила пощечину. Мелкие брызги оседают на его лице и моей одежде. — Очень мило с твоей стороны столько веков не прекращать попыток открыть Печать. Понимаю, — поджимаю губы, — важнее семьи нет ничего. Я это уважаю, правда. — Неужели? — тихо переспрашивает Думан. — Да, — пожимаю плечами. — И если бы был другой путь, я бы сохранила тебе жизнь. Ну, сам понимаешь. Хотя, ты скорее предполагал, что мы будем драться или я добровольно погибну ради победы над Армией Тьмы. Молчи, — прикрыла губы пальцем. Лизнул. Фыркаю. — Молчи. Я знаю, что это по твоей наводке Трикс вообще обнаружили Печать. Тебе было нужно, чтобы ритуал был завязан на ней. Ведь в таком случае, мне пришлось бы открыть ее. Так?       Думан, растянув потрескавшиеся губы в подобии улыбки, кивает; живучий тип.       Энергия, питающая Печать, поступает от сотен фей и магов, запертых на острове, поэтому Армия Тьмы сама по себе не исчезнет — магия будет всегда: выпотрошил одну, на смену придет другая, третья, пятидесятая, а когда последняя будет использована, первая — уже слегка восстановится. Армии не нужно много сил изнутри, Армии главное, чтобы они не иссякали. И было чем поживиться снаружи.       Если открыть Печать — ритуал будет разорван, и обязательства, возложенные на множество, вернутся к Трикс. — Но я не хочу этого делать, — скорчила грустную мину. Не одному же Думану лицедействовать. — Очередная война будет действовать деструктивно на мои и без того расшатанные нервы. — У-у теб-бя нет в-выб-бора. — Да, ты об этом позаботился, молодец, — закивала. — Но вообще-то есть. Я, знаешь, пойду сложным путем. Я всегда такие выбираю. У меня ведь папа тоже врач. Неплохой. Все предлагал мне сразу поступать в ВУЗ, не тратить время на колледж, но слушать советы и принимать помощь предателя? Нет, ни за что… Так о чем я? А. Нужна жертва. Нужен сторонний источник магии. Свечи. Щелкнула пальцами. Видишь? Сделано. Через пару минут прочитаю заклинание, ты, к сожалению, не увидишь как это будет, но я расскажу. Весь смысл в контроле, верно? Трикс отдают приказы Армии, поэтому я как будто бы в безвыходном положении. Однако… Вижу, понял, глазки забегали. Кажется, тебе уже не так весело? Да, ты правильно думаешь. Я захвачу сознание этих идиоток и прикажу Армии напасть, скажем, на звезды? Или далекие галактики? Может, на астероиды? В космосе иные затраты энергии. Намного выше. Так я избавлюсь и от угрозы открытия Печати изнутри, и от Армии, кто ее будет питать? Ну, как тебе план? — Сука, — четко выдохнул Думан, наконец, осознав, что я не шутила, когда предупреждала не злить.       Тихо рассмеялась.       Через пару минут его сердце остановилось.              Закрыла лицо ладонями. Почему-то вместо обжигающего стыда и чувства вины, я ощущала… Кураж. Эйфорию. Как будто мир приобрел краски, черно-белое кино оцифровали и перевели в цветное, добавили контраста и вообще показывают в 3D…       И даже понимание, что мои действия неадекватны, не помогает, потому что «неправильным» это было бы в моем мире. А здесь…       Логичным.       Или ты, или тебя.       Он бы меня не пожалел, — объясняла я невидимому зрителю, который, наверняка, с недоумением пересматривал последнюю серию несколько раз и зло восклицал, что это не в характере персонажа, — он все спланировал заранее, давил на жалость, пытался втереться в доверие, чтобы легче было позже убить.       Почему я должна страдать, если во всем виноват Думан?       Мне не привыкать принимать сложные решения. В конце концов — жизнь одного взамен существования целой Вселенной не такая высокая цена, особенно учитывая, что по его вине вообще возникла необходимость жертвы.       С трудом, кряхтя затекшими мышцами, встала. В посмертии Думан выглядел… Пожалуй, мертвым. Всегда хотелось найти красивые слова, метафоры для описания смерти, но… Это просто очередной этап жизни — ее отсутствие. Человек не меняется оттого, что сердце перестало качать кровь по телу. Разве что становится… расслабленным.       Что ж. Легонько провела пальцами от головы до ног — тело начало тлеть: стадии разложения пройдут за несколько минут, от Думана останется только пепел, который я развею по ветру. Достойная смерть недостойного человека.       Три-два-один — закончили.              Плюс магии в том, что ничем не пахнет. Ни гарью, ни сладким запахом мяса. Нет нужды прятать труп. К этому можно привыкнуть, — возникает шальная мысль, которую я стараюсь утопить раньше, чем она закрепится как нечто само собой разумеющееся. Что-то со мной не так. Только не могу понять что…       Боже…       Я-я… Я снова убила?       Сглатываю, с трудом; фокусируюсь — вокруг сожженный лес, сожранная тараканами поляна и светящаяся Печать, залитая кровью. Еще теплой. Под ногами хлюпает, глубоко вздохнув, усаживаюсь в кровавую лужу. Кто бы знал чем я буду заниматься, когда вырасту… Пробивает на хохот. Гомерический. Надо успокоиться. Даже, если я… Если я в чем-то не права, уже все сделано.       Покачала головой, глупости. Хватит сомневаться. Я все сделала правильно. Точнее, единственно возможное в данной ситуации.       В прочем — нет тела, нет дела. Я сидела в ней, в крови, — доходит внезапно, — я полностью в ней измазана. Голова раскалывается… Это, наверное, ошибка.       Кому я лгу?       Надо продолжать.       На самом деле, нет никакого заклинания. Есть только цель, желание и намерение. Цель — захватить чужой разум. Желание — использовать полученную власть. Намерение — завершить начатое. А реализация зависит от личности, совершающего магию.       Туманно, но как есть — четких ответов здесь не было и не будет, они, в целом, не так уж нужны.       Мысли мешают, они, — сосредоточенно выбрасываю лишнее из головы, — панические и упаднические. Вой, крики, самообвинения, будто я это сделала не из сухого расчета, а из садистского желания причинить Думану боль. На что, кстати, я имела полное право. Заткнись уже, — прописала затрещину непонятно кому. Стало кратковременно больно, но не помогло ни капли.       Ладно, — закрыв глаза, думаю, — ладно. Нам нужно сосредоточиться на сейчас. Иначе убийство не послужит цели и станет роковой случайностью, аффектом. Давай, Наташа, половина сделана.       Мы не можем повернуть назад.       Веки дрожат, пальцы тоже. Тело бьет дрожь. Если в таком состоянии вламываться в чужой разум, то можно от него ничего не оставить. Превратить в овоща. Буду рисковать? Или они, Трикс, тоже заслуживают смерти?       Ну, — почесав лоб, ответила себе. — По сути, да.       Только вопрос в том, кем стану я, начав убивать всех, кто этого заслуживает?              Хватит. Слишком много размышлений. Нужно просто ответить себе, честно ответить, хочу ли я продолжить или нет.       Я уже оказалась в обстоятельствах, которые изменить нет возможности. Все свершено. Я вынесла приговор и исполнила его. Факт. Все остальное в данный момент не имеет значения. Кто-то, — схватилась за голову и рухнула на Печать, обессилев, — должен был умереть. И это не могла быть я.       Вытянула дрожащие ноги. Положила руки на колени. Прислушалась.       Тихо. Ни шелеста ветра, ни трепетание тараканьих лап. Вакуум.       Исчезла Печать, исчезли скорбные деревья, оплакивающие собственную гибель; под ногами нет земли и воздуха тоже нет. Белое пространство, в котором время и материя не существуют. Я иду — не вперед, ни назад, в никуда. Этому нет направления.       Кажется, сказки не лгали: первую часть выполнила. Осталась вторая — принеси то, не знаю что.       Запахов нет, но я все та же. Кровь, сковывающая кожу, не стерлась. Значит, это не духовные поиски, а вполне физические.       Дороги нет, собственно, и ориентиров тоже. Как выйти не знаю, как продвинуться — тоже. Я думала, будет проще.       Здесь нет времени, но усталость копится в мышцах и костях; голова гудит ульем, и я чувствую, что больше не могу. Продолжаю через силу.       Шаг, еще, еще, остановка, шаг, я смотрю на свои руки, в чем проблема использовать магию? Кто-то запрещал?       Нет.              Меня выносит к трем дверям. Одинаковым. Деревянным. Какую выбрать? Чья из них какая? У кого из Трикс больше власти над Армией Тьмы? Может, у той, что обладает силой иллюзий? Но справлюсь ли я с ней без вреда для ее жизнедеятельности?       А мне что, не все равно?       Очевидно, нет, — качаю головой, — какими бы они не были, спровоцировал на действия Думан. Думан мертв, а их пусть судит закон.       И меня? Меня тоже будет судить?       Проворачиваю ручку крайней слева…       Мир вспыхивает огнями. Промаргиваюсь, рефлекторно. Тряска… Сижу на троне из личинок. Передергиваюсь. Вокруг — разрушения и хаос. Хаос мне близок, но здесь он неправильный, несколько… Извращенный. В блондинке нет природной склонности и искры, которая позволяет видеть под другим углом.       Хаос — не только разрушение, но и нечто новое, построенное на обломках старого. На этих обломках строить нечего, потому что этого нельзя было трогать. Неприятное ощущение. Я могла бы управлять Армией лучше.       Я бы не догадывалась, что можно и что не следует, а знала. Ладно. Не хочу задерживаться.       И все-таки… Господи, ну как могло прийти в голову сидеть на тараканах? Мерзость. — Айси, что-то не так?       Я повернулась на голос, звала шатенка в очках; внимательная. Хитрая. Заметила что-то? — Да, — кивнула в ответ. — Что-то не так.       С другого края радостно завопила та, что с кудряшками, наслав торнадо на приближающуюся… Что это вообще? Алфея? Выглядит… Нормально. Мне нравится цвет башенок, у меня хирургичка была такого цвета. — Айси, — позвала снова, — что не так?       Я посмотрела ей в глаза и, не скрывая иронии, объяснила: — Цели мелковаты. Подумать только: вызвать Армию Тьмы, чтобы уничтожить заурядную школу для фей, будто вся проблема нашего положения в кучке спесивых фей, а не в законодательстве Магикса. Ты, вроде, не совсем отбитая, — хмыкнула, — неужели не догадалась напасть на госаппарат? На худой конец, уничтожить правителей планет? Зачем тратить бесценный ресурс на бестолковую цель? — Кто ты? — испуганно спросила она.       Сверкнула глазами; ее глаза расширились, но самообладания не потеряла. Кучерявая, похоже, даже не заметила, что что-то не так. — Что… Что тебе нужно? — Поэтому вы и обречены на провал, — побарабанила пальцами по подлокотнику. — Не продумываете план и не думаете о последствиях. Все, что мне нужно, у меня есть.       Связь между ними и Армией была воспаленной — не по рангу вызов и не по магии; по глупости. Я сосредоточилась и издала последний приказ: удар по Зениту и по далекой Галактике в созвездии Люмении. В худшем случае, Армии удастся что-то уничтожить. Но, в целом, они даже добраться туда не должны.       На прощание машу рукой. Закрываю глаза.       Печать моя Печать. Быть тебе закрытой и дальше. Свечение погасло. Миссия выполнена. Чувствую себя полным дерьмом.       До больницы добираюсь пешком, со скуки сжигая оставшихся тараканов и ультра-мега-монстров, уже порядком ослабевших. Хуже чем в Гардинии, на Земле нигде не было, ведь эти твари, Трикс, специально натравили их, чтобы я была занята и не вмешивалась в их дела.       Ха, — издаю нелепый смешок в пространство, — что один недооценил, что другие — переоценили.       Антон, ощущая приближение, вышел навстречу и, когда мы поравнялись, протянул слегка помятую пачку сигарет. Кивком поблагодарила, щелчком пальцев зажгла кончик. Затянулась. — Вижу, — замялся он, — все прошло успешно? — Наверное, — искоса взглянула на него, выдохнув дым в сторону. — Ты не злишься? — Нет, — ответил твердо и придержал за плечи, остановил. — Нет. Ты предупредила о последствиях. Все, кто остались, знали на что идут. Твоей вины ни в чем нет. Слышишь?       Он аккуратно дотронулся до щеки и улыбнулся, пальцами схватив что-то. Ресничка. — Загадывай желание, — потребовал Антон, держа ресничку как сокровище перед лицом. Я рассмеялась, каким-то болезненным, чужим смехом, и сдула ее.       В исполнение желаний как-то не верилось.