Попытка всё исправить

Вопреки слов старшего брата, Цинсюань в начале пошёл к больничной палате, спрашивать о своём здоровье. Лекари ответели, что сейчас он практически здоров и ему не о чем беспокоться, но переусердствовать нельзя категорически. Цинсюань кивнул, краем уха слыша, как перешёптываються и верящат молодые девушки, говоря, какая отведственная и милая у них госпожа. Цинсюань помотал головой и пошёл побыстрее от бальничной палаты, в свою комнату, как и говорил Ши Уду. Всё это время он думал, как можно перевоспитать Гэ. Всё таки ему здесь уже пятнадцать. Это уже возрост, когда можно лишь наставлять и помагать, а не воспитывать. Попытки воспитать – как о стенку горох. Тем более, что тогда, что сейчас Цинсюань оставался для него невинным, глупеньким, наивным младшим братиком, которого всегда нужно защищать и по возможности контролировать. А такая возможность у него была практически всегда. Как тогда прикажите поступать. Многими ночами Цинсюань размышлял, зачем его послали сюда и много раз приходил к разным выводам. Наказать? Перевоспитать? Показать что-то? Изменить историю? И все из них казались правдивыми, но к конкретной версии он до сих пор не пришёл. Зайдя в комнату, Цинсюань поглядел на её пространство. Почти все важные вещи по приказу Ши Уду уже собрали, даже дорогие куклы Ши Цинсюаня были уже собраны, в которые он совсем не играл, когда появился в этом теле. Многие служанки охали и спрашивали, почему их Молодая Госпожа перестала с ними возиться, ведь они такие красивые! Действительно, почему? Он сам задавал себе этот саркастический вопрос. В своей комнате в небесных чертогах он оставил пару кукол как память о ранних годах жизни, но теперь, смотря на них он не чувствует ничего. Нужно ли их брать с собой? Думаю, нет. Ещё раз пробегая взглядом по комнате Цинсюань замечает тот самый баробанчик, который Шу Уду тогда купил ему на рынке. Из всех его здешних вещей ему хотелось забрать только его. Его первое самостоятельное решение в новой реальности и первое новое воспоминание. Ну других хороших воспоминаний здесь нет. Может потому что особо важных вещей здесь нет? Наверное, да. Точно да. Выходя из комнаты к нему пришла мысль, а можно ли ему вообще выходить из комнаты? Не то что бы ему было дело до запретов пятнадцатилетнего брата, но это очень смешно выходит. Им скоро куда-то ехать, переезжать, уходить из дома, а Ши Уду сам же посадил Цинсюаня под домашний арест. Не это ли комично? А хотя какая теперь разница. Цинсюань снова спустился на первый этаж и сел на сундук в середине зала. Чтобы на него сесть, Цинсюаню пришлось даже запрыгнуть. Подождав ещё немного, в зал вошёл Ши Уду. Оглядев в зале вещи, он приказал слугам выносить их на улицу и запрегать в повозки. Только, когда вынесли несколько сундуков, которые загораживали Цинсюаня от глаз Ши Уду, брат обратил на него внимание. Обвел его взглядом, который уципился за игрушку в его руке и сказал: — Ты до сих пор возишся с этой деревяшкой? Немедленно отдай! Цинсюань же в противовес прижал игрушку ближе к себе. Ши Уду попытался вырвать её из крепкой хватки ребёнка, но Цинсюань словно сросся с ней воедино, не желая отпускать, обхватывая игрушку двумя руками. Он упрямей Ши Уду. — Ши Цинсюань, что за поведение?! Если ты явишся с таким барохлом, то что подумают Ши Вэймин и Ши Лин? Цинсюань промолчал. — Если ты не прекратишь, то я отлуплю тебя бомбуковой палкой! — Вы это не сделаете, я после больничной койки. Цинсюань и говорил спокойным и равномерным голосом, казалось, именно это ещё больше выводило Ши Уду из себя. Так они ещё минуту поперетягивали игрушку, как какой-то конат, пока она не треснула у основания. Ши Уду ослабыл хватку и медленно отпустил Цинсюаня, чтобы тот не грохнулся прямо на пол, при этом оградил его яростным взглядом. Цинсюань посмотрел в медленно открывшиеся ладони, на обоих его руках лежало по половине от игрушки. Поломаная по середине ручка и голова баробанчика. Небольшая горечь кольнула в сердце. Первая важная вещь, а уже сломалась. Цинсюань с сожелением вздохнул. — Не надо так томно вдыхать. Выбрось это с глаз моих долой! И только попробуй ослушаться! Не позорь меня перед людьми! Ши Уду ушёл на улицу даже не обернувшись. Цинсюань не хочет чтобы брат снова вырос в горделивую снобу. Только как этому помешать? Проявить большое упрямство и непослушание? Этим подорвать его ещё не окрепшую гордость и непоколебимость в себе. Цинсюань попробует. Брат никогда не поднимал на него руку, а выговоры и крики он потерпит. Не маленький уже. Пока виден только такой выход. А если не получиться – Цинсюань прокопает новый. Запрятав обломки игрушки себе поглубже под юбки ханьфу, Цинсюань пошёл вслед за Ши Уду.

***

— Цинсюань, давай быстрее! Только тебя и ждём. Во дворе стояла та роскошная карета с лошадьми, не с такими моштабами, которая раньше была у Гэ, но для мира смертных очень даже солидная. Вокруг неё стояли множество, тоже далеко не бедных, повозок, которые оседлали сундуки с вещами. А рядом с повозками стояли солдаты, которые и будут сопровождать их. Рядом с каретой стоял Ши Уду, скрестив руки на груди и оглядывал Ши Цинсюаня. — Простите за столь томительное ожидания. Цинсюань уже подбежал к карете, как Ши Уду попытался взять его на руки, намереваясь поднять, ведь порог кареты был достаточно высокий. Цинсюань отстранился, Ши Уду нерешительно опустил руки. — Я сама. Цинсюань немного покарячелся, хватаясь за поручни кареты, но всё таки забрался в неё. Ши Уду без проблем зашёл следом и захлопнул дверь. Ши Лин, которая сидела напротив Ши Уду, одарила их заинтересованными взглядами, своим фирменным тоном женщина спросила: — Дорогой племянник, с каких пор ты завёшь малышку А-Сюань – Цинсюань? Так официально к любимой маленькой Мэй-Мэй... очень непохоже на тебя... Неужели вы поссорились? — Старший брат хотел, чтобы я была послушней и не позорила его, поэтому я решила повзрослеть. Следовательно, обращаться и относиться ко мне нужно как ко взрослой. Пока что проблем с этим не возникает. Я хочу стать для брата помошницей и опорой в жизни. — Ответил за Ши Уду Цинсюань. Ши Лин сложила руки на груди, а Ши Вэймин удивительно на него покасился. — Ну, Молодая Госпожа Ши, очень похвальные стремления, значит, будем относиться к тебе как ко взрослой. — Сказал по-армейски Ши Вэймин, при этом расмеявшись с этой речи ребёнка, он потёр свои усы, уставевшись в окно. Повозка тронулась. — Как же так! Ведь А-Сюань всего лишь шесть лет, ей очень рано взрослеть! Ты ещё за всю жизнь такого натерпишся, что не один раз захочишь вернуться в детство! Цинсюань это знал. Ши Лин не была сильно озадачена проблемой, она больше хотела завязать разговор. — Просто кто-то в последнее время совсем от рук отбился... — Под нос проговорил себе Ши Уду, но, затем, одёрнул себя, вспомнив, в какой компании находиться, но его услышали: — Детей нужно строго воспитывать. Ты пока ещё совсем парнишка, ещё самого бы воспитывать, но такой груз упал на твои плечи. Я исскренне тебе соболезную. У самого был сын. Понимаю. — Он говорил это как воин. Цинсюань поверил его глазам. Такие были у многих богов войны и у обычных солдат, которые побывали на поле боя. Наверняка в роду его не очень любили. Ши Уду промолчал. Ши Вэймин перевёл взгляд на сестру, вырожением лица показывая, чтобы та не влезала и оставила разбираться с этим делом самим братьям Ши. Всё таки они для них чужие люди, с которыми не хочешь делиться тем, что у тебя на душе. Ши Вэймин это понимал. Ши Лин высокомерно хмыкнула и скрестила руки на груди, положив ногу на ногу. Потерев пальцами своё дорогущее колье, она на несколько секунд отвела взгляд к окну. Через пару минут, она снова завела разговор. Говорила она о каких-то последних сплетнях, которые блуждают в их роду. Там были множество медийных личностей, которые были в том отцовском списке, прочитанном Цинсюанем. Он не особо вслушивался в то что говорила Ши Лин, он сам любил посплетничать и поболтать ни о чём, но эта женьщина, скорее, оскорбляла и унижала тех, о ком говорила, чем просто смеялась. Цинсюань в таком учавствовать не собирался. Он не обращал на неё внимание, как и все в карете, пока Ши Лин не затронула одну тему. — Знаешь, дорогой племянник, стех пор, как вы с Мэй-Мэй начали вращаться в обществе о вас стали распускать больше слухов и практически все они в негативном ключе... Конечно, больше всего о малышке А-Сюань, многие задаются вопросами о её одеждах... Конечно те, кто об этом всё знает и таких людей становиться больше... Ши Цинсюань навострил уши. — Не смей... замолчи! — Рявкнул на неё Ши Уду. Он на секунду перевёл взгляд на Цинсюаня, а затем снова на Ши Лин. "Только не при А-Сюане" — читалось в его глазах. Это ещё хорошо, что Цинсюань знал про что они говорили. Естественно, как ему не знать... Достопочтенный из Пустых Слов. Он где-то рядом. Где-то здесь, ходит и ищет его. Сейчас, он ещё не прицепился к Господину Хэ и никогда не прицепиться. Очень хорошо, что демон достаточно глуп, но не настолько, чтобы не услышать везде шепчущие слухи. Насколько сильно они разрослись? Если ситуация достоточно плачевна, то это всего лишь вопрос времени, когда это всё дойдёт до ушей демона. И следовательно, всего лишь вопрос времяни, когда демон найдёт его. Нужно морально подготовиться. — Ши Лин, сестра, ради Небесного Владыки, прошу тебя – замолчи. — Ши Вэймин нахмурил брови. Повисла тяжелая тишина. Оставшееся время они ехали в тишине.

***

Через шесть палочек благовоний, сумерки опустились на землю, а пасмурные тучи загородили собой небо, еле-еле пропуская лунный свет. Карета подъехала к какому-то постоялому двору. Он был совсем не примечательным, но в такой глуши, удивительно, что он вообще тут стоял. Четверо членов рода Ши вышли на улицу в сопровождении нескольких стражников. Из домишки на шум выбежали люди, одна пожилая пара и несколько взрослых людей, видимо их дети, с ними подбежал и конник. — Распрягите коней и поставте в стойло! — Ши Лин достала маленький мешочек, не больше цянькуанья, наполненний серебрянными монетами и кинула конюху. Их радостно приняли. — Дорогие гости не устали с дороги? — Спрашивал владелец, — не хотите ли отведать замечательных явств? Ши Уду ответил за себя и за Цинсюаня: — Не отказался бы. Только приготовте сначала одну бочку с горячей водой и маслами. Потом и приподнясите еду. Нам с младшей сестрой одну комнату, с двумя кроватями, разумееться. — Оглядев маленькую, шестилетняю "девочку", владелец понятливо кивнул. — Что пожелают старшие Господин с Госпажой... простите, как ваша фамилия? — Это сейчас не важно. Называете просто старшие Господин с Госпожой. — Ответил Ши Вэймин. Он явно намеренно не сказал про фамилию Ши. Они не так уж и далеко отъехали от столицы, а там их фамилию очень хорошо знают. Мало ли, что может произойти. Нельзя кричать о важности своей личности всем подрят. Ши Уду уже хотел взять Цинсюаня на руки, донести до их номера. — Я сама. — Сказал Цинсюань, отпрянув от Ши Уду, тот лишь насупился и они вместе побрели в гостинечную комнату. Краем уха Цинсюань услышал старших родственников. — ...а дальше принисите нам явства, мы с братом поужинаем... Дальше Цинсюань не слушал. Не хотелось. Он за сегодня немного устал. Тело смертного устаёт намного быстрее, чем тело небожителя, тем более ребёнка. Хоть многие думают, что дети практически не устают и их трудно вымотать, нет, устают, так же как и взрослые, просто энаргия востанавлеваеться в разы быстрее. Дойдя до комнаты, братья подождали какое-то время, пока им подготовят воду. Слуги вышли и Ши Уду подтолкнул Цинсюаня в сторону своеобразной купальни. — Старший Брат! Помыться я могу и сама! — Намёк был вполне ясен, но на минуточку, Цинсюаню было далеко не шесть лет, а давным-давно за триста. — А-Сюань, когда ты уже прекратишь этот цирк? — Ши Уду недовольно свёл брови. — Когда ты перестанешь мне постоянно не договаривать. Я для тебя должна быть опорой, а не обузой. — А-Сюань, ты не- — Я знаю, знаю, ты не думай, что у меня всё плохо с самооценкой или что-то типо того, — Цинсюань нервно засмеялся, чтож поделать – привычка, — если, по крайне мере не сейчас, то в будующем, я не хочу, чтобы я стала центром твоей жизни и ты делал обсолютно всё для моего счастья, жертвуя при этом своим благополучием и другими людьми. Ши Уду присел на корточки. — А-Сюань, что за глупости ты мне говоришь? — Ши Уду смотрел на него с каким то странным вырожением лица, в нём читалось смешинка и непонимание. — Кто тебя на такое надоумил? Ты в последние месяцы ведёшь себя очень странно. — Ты тоже, Гэ. "Мне очень непривычно видеть тебя таким юным, брат." — И да, А-Сюань, мне жаль, что я сломал ту твою игрушку, я не знаю, что иногда на меня находит... — Ши Уду отвёл взгляд. — Гэ, ничего страшного, на тебе теперь весь отцовский бизнес, а это дело очень тяжелое. — Цинсюань и не помнил, когда в последний раз так спокойно разговаривал с братом по душам, мягкая улыбка сама собой появилась на его лице. — Всё таки тебе всего пятнадцать... — Шестнадцать. — Что...? — Уже шестнадцать. Исполнилось месяц назад, когда ты лежал, — Ши Уду прервал сам себя, — неважно, теперь у нас всё хорошо. — Точно... я совсем же забыл... — Цинсюань сник, — но год же не десяток, верно? Хе-хе. Он каждое десятилетие поздравлял брата с этим праздником, раньше они отмечали день рождение друг друга каждый год, но, когда их возраст переволил за несколько столетий, они согласовались, что будут праздновать дни рождения каждое десятилетие. Впрочем, шестнадцать лет не тоже самое, что четыреста семдясят пять. — Ещё не хватало тебе меня так старить, А-Сюань! — Ши Уду засмеялся, взъерошив волосы младшего брата. Чтож, план по перевоспитанию Ши Уду под пунктом a)быть немного холоднее и серьёзнее – не сработал, будем придумывать пункт "б". Затем Ши Уду неожиданно сник: — Тебе и самому через три месяца семь... "Триста шесьдесят шесть, если быть точнее" — Эта мысль так и осталась невысказанной. — Надо будет больше думать над твоим образованием... — Хочешь отправить меня учиться в ближайший монастырь? Ну а потом забирать под конец дня. — Цинсюань просто предложил возможный вариант. — Это было конечно хорошо, но... — "Достопочтенный из пустых слов" его имя Ши Уду так и не озвучил, — я думаю, это будет не самое безопасное решения для тебя, понимаешь? — Ши Уду посмотрел на брата с надеждой. На этот раз Цинсюань понимающе кивнул. Опять же, он сам не знает, когда этот демон появиться. Ши Уду с облегчением вздохнул. — Гэ, просто запомни мои слова, которые я сейчас тебе скажу. Запомни и заложи себе под корку. — Цинсюань смотрел прямо в глаза старшему брату. — Сейчас ты не поймёшь о чём я, но я прошу просто запомнить. Никогда. Никогда не меняй судьбы, слышишь? Ши Уду действительно не понимал, его глаза были широко распахнуты, а рот немного приоткрыт. Он смотрел на лицо Цинсюаня, его маленькое личико помрачнело и внезапно стало выглядеть на несколько лет старше... Ши Уду не выдержал этого взгляда и отвернулся, закрыв глаза. Помассировав виски, он всё таки сказал: — Ну и у кого из нас тут секреты? Подмена судеб... надо же такое придумать... Ши Уду встал и снова, смеявшись, потрепал Цинсюаня по голове. В слегко подрагивающем голосе Ши Уду слышалась нервозность, которую он хотел переделать в усмешку. Получилось не очень убедительно... — Гэ, я серьёзно. Цинсюань продолжал на него смотреть. — Не смотри на меня так... где ты вообще такому научился...? Вопрос так и остался без ответа. — Ладно, иди искупайся. Только дверь не запирай, мало ли... Я волнуюсь. Цинсюань переменился, улыбнулся и кивнул, бросился крепко-крепко обнимать брата. Тот ещё не вышел из ступора. Он машинально приобнял Цинсюаня, гладя его по голове.

***

Закрыв за собой дверь в своеобразную купальню, Цинсюань разглядел помещения. Деревянные стены, каменные полы, небольшая стояка с купальными маслами, горящие свечи, а в середине всего этого стояла бочка. Для его шестилетнего тела она была очень большая... Она была выше его на целую голову... Зря он отказался от помощи брата... Но ничего, он сумеет справиться и сам. Притащив, не без труда, ту стойку с купальными маслами, Цинсюань разделся и положил вещи недалеко на пол. Холодный камень морозил ноги, он поспешил залесть на стойку. Потрогав воду – теплая, хорошо. Цинсюань аккуратно залез в бочку, он не чувствовал под собой дна, хоть и вода ему была уже по шею, аккуратно держась за края бочки, он потянулся к маслам. Он уже в своём детском теле несколько месяцев, а прогресса в деле он добился только сейчас. Конечно, нормальным разговором по душам это можно назвать только с натяжкой, но это лучше чем ничего. На Ши Уду его слова произвели большое впечатление, а на взрослого Ши Уду очень сложно произвести впечатления, так что это надо делать это сейчас. Хоть ему было немного совестно пугать брата, но иначе никак. Теперь слова о подмене судеб засели у него в голове надолго и даже если он забудет об этом через десяток лет, он обязательно вспомнит этот разговор, когда что-то такое появиться на горизонте. Цинсюань как-то смог вымыть голову и помыться, уже собираясь вылазить из бочки, как что-то ледяными руками потянуло его под воду. Он оказался под водой с головой, его что то удерживало внизу, а вверху держало и не давало всплыть. Он барахтался. Вертелся. Бился. Всё четно. Цинсюань не мог вздохнуть. Легкие прожигало болью, а судорага прошлась по всему телу. Из горла вырвался отчаенный крик с роем множества пузырьков. "Рука", что раньше прижимала его ко дну бочки, резко схватила его за голову и рывком вытащила на поверхность. Бочка опракинулась. Вода разлилась по холодному полу. — А-Сюань...? В дверях стоял взволнованный Ши Уду. — Гэ...! Хех... Цинсюань отозвался нервным смешком, вылезая из проклятой бочки. Он подобрал с пола мокрые полотенца и обернулся ими. — А-Сюань, что произошло здесь? Ты кричал... — Да так... бочка оказалась немного больше чем я думал... — Сказал Цинсюань, лишний раз загораживая собой беспорядок. — И давай больше в бочках не купаться... Хех... — А-Сюань, ты весь дрожишь... — Кто дрожит? Я дрожу? Да нет это здесь просто холодно! Ха-хе. Цинсюань вытер, намокшие от воды, щёки. — Тише-тише... — Ши Уду притянул его к себе. — Не плачь... Цинсюань не слушал спокойный, утешающий голос брата, всё больше воды стекало с его шёк. В его голове вертелась только одна мысль: "Неужели я переродился не один...?"