Не верь, не бойся, не проси

      Босые ноги застучали по дощатому полу, когда девочка пошагала на кухню, где вовсю хлопотала мама. Сегодня у неё руки дошли до самого последнего ящика в морозильнике, где лежали замороженные ягоды ещё с лета. Варенье Васильевы любили, но мама редко находила время, чтобы горбатиться битый час у плиты. А когда к бабе Нюре приезжали погостить – возвращались с полными авоськами всяких разных баночек: и варенье, и заготовки, и соленье всякое. Уплетали за обе щёки, и маме даже не приходилось на зиму хлопотать.       После смерти бабули как-то даже и забылось про это. На базаре – слишком солёное или, наоборот, постное, а у мамы так вкусно не получалось, мол, не по рецептам бабушки делает. В итоге домашнее варенье заменили на приторную банку сгущёнки, а закатки решили покупать в киоске у дома – там женщина знакомая работает, сама овощи закатывает.       Но сегодня, когда городская суматоха осталась в центре Петербурга, когда список бесконечных взрослых дел сократился до: разобрать оставшиеся сумки и приготовить что-то на ужин, мама принялась за самое долгожданное в мире угощенье – малиновое варенье. На плите уже вскипал чайник, а на столе дожидалась свежая буханка хлеба. Ну, и конечно, ребёнок под боком качался на хлипкой табуретке, принюхиваясь к сладкому запаху ягод.       Сидела, елозила на подпиленной ножке стула, и думала, как их жизнь поменялась после переезда. Вроде и воздух свежий, и спокойнее тут, но в родном Петербурге осталось слишком многое, словно где-то там она обронила и часть себя, не успела упрятать в чемодан или завернуть в платочек. Возможно, в ход пошёл тот самый таинственный процесс, который взрослые называли: «жить с чистого листа». Глядишь, где-то убыло с тебя, а тут прибудет! Но, как быть с друзьями? Неужто рыжей плутовке, Иринке, можно замену найти?       Из круговорота уж слишком серьёзных мыслей вытащила материализовавшаяся перед носом ложка, обмазанная пёстрым вареньем. Сладкий ягодный запах вытеснил все оставшиеся мысли из головы:       — На пробу! Сладкое? — мама тянула ложку ближе к губам дочери. Приторный аромат раззадорил детский аппетит. И, когда Тася открыла рот, чтобы наконец-то попробовать творение мамы, над которым она колдовала уже час, женщина неожиданно продолжила: — Горячее, осторожнее! — проказница для вида лишь подула на ложку, а потом хапнула всю в рот и даже глазом не повела.       — Вкусное! И сладкое, — мусоля за щеками ягодное угощение, девочка представляла себя самым настоящим критиком, и со всей имеющейся серьёзностью похвалила работу мамы. — Почти как у бабы Нюры!       Пережевывая косточки малины, воспоминания минувших майских деньков сами выбираются из глубин подсознания. Когда уже лето вовсю стучалось в окна, когда начались каникулы по всей стране, когда день был длинным, а ночь светлой. Тогда семья тоже сидела на этой кухне, и под галдёж пузатого телевизора «Поносоник» бренчали праздничным сервизом и ложками ели тёртые ягоды в сахаре. Васильевы тогда так удивились, что баба Нюра даже чайник свой презентабельный достала, — из Болгарии, — ведь бабушка фарфоровую посуду-то редко из стеллажа доставала, не то, что кастрюли дорогущие. Даже на свой юбилей на стол накрыла обычной, простоватой, а потом от мамы выслушивала, мол, «неужто до смерти хочет посуду такую красивую прятать!». По всей видимости, редкие приезды внучки и любимого зятька для бабули стали самым настоящим знамением, и расписанные тарелочки уже ждали желанных гостей.       Помнит Тася, что их разговор тогда не в то русло ушёл, и она ненароком подслушала, что бабушка заранее побеспокоилась о своих похоронах и купила себе гроб. Она тогда его с сервизом сравнила: «В чулане стоит и своего часа ждёт, вот и ваши чашки дождутся!». Мама после услышанного побелела, будто свежий мел на учительском столе. Всё застолье хмурая сидела, а Тася, в силу возраста, словам бабушки значения не придала, и только теперь понимает, как маме было больно услышать такое из уст близкого человека.       Дом остался таким же, каким и был при бабе Нюре, разве что теперь в пыльном чулане гробика нет, а лишь старый тупой топор и много-много паутины. Посуду мама тоже не трогает, бережёт видимо. Вскоре она переймёт эту привычку и отложит сервиз в дальний угол шкафа или накроет полотенчиком. Не дай Бог потом и такое услышать от неё.       — Ну, куда же мне до мамы? У неё все вкусно было! — хозяйка бросила взгляд на заиндевевшее окно, потирая ладони о пятнистое полотенце. Снаружи ветер поднимал белую пыль в воздух, но не за этим мама смотрела. Вглядывалась в мрачную чащобу, выискивая глазами родной силуэт. Так и не дождавшись, вкрадчиво шепнула себе под нос: — Царство ей небесное.       На плите засвистел медный чайник, забурлила вода, и из тоненького носика повалили струйки тёплого пара. Он спешил сообщить хозяевам о своей готовности, но мама, поглощённая своими взрослыми мыслями, так и не отреагировала. Тася протяжный свист слушать не хотела – сняла чайничек с горелки, правда из-за нетерпения едва не обожглась об горячую ручку, но благо нести его от плиты до стола пару шажочков.       Пар от воды приятно обволок девичье личико, когда она принялась разливать кипяток по кружкам. «Ёжик в тумане!» – струйки пара от кипятка навеяли мысли о советском мультфильме. Тогда и мама отвлеклась, стала накладывать в расписную пиалку варенье.       — Много не ешь, а то слипнется, — хлестнула она студёным взглядом на тянущуюся ложку к пиале, будто хлыстом по голой руке. Желание взять побольше сразу убавилось. — Остальное надо по банкам разлить, да в холодильник убрать. Глядишь, на всю зиму хватит.       Батон так и остался лежать в хлебнице и ждать своего заветного часа. Мама выкрутила громкость на ящике, заглушая разговоры какого-то заморского сериала собственными. Тася изредка поддакивала на все её вопросы и предложения, закидывая ещё одну ложку варенья за щеку. Чудно чавкая, девчонка совсем не задумывалась над словами мамы. Вроде и про старых приятелей сетовала, якобы, увидела их сегодня у ларька, когда за хлебом в самую рань пошла, а потом отпила чай и совершенно в другое русло свой монолог направила. А у Таисии, вон, одна проблема сейчас: как хапануть побольше варенья и незамеченной остаться, а то слушать тираду о вреде сладкого совсем не хотелось.       Мама ещё минуток пять посидела, чай погоняла, пару ложек малинового варенья съела и отправилась посуду отмывать. А когда у девчонки уже зубы от сладкого сводить стало, закусила кусочком батона и, сыто облизнувшись, отодвинула от себя пиалу. Наелась. Сунула свою ложку в мойку и под бурчание мамы, шлепая босыми ногами, умчалась в зал.       На журнальном столике уже дожидался раскрытый на середине старенький выпуск «Cool-Girl». Таисия их сюда каждый раз привозила, когда приезжала погостить на каникулах, а бабушка все номера и складировала по привычке. В здешних киосках такие девичьи журналы считались редкостью, а свежие мама в библиотеку уволокла ещё в Петербурге, или на макулатуру сдала – неважно. Их ведь уже не вернёшь, а оставшиеся можно было и снова прочесть. Глядишь, во второй раз интереснее будет! Принялась перелистывать скучные оглавления страниц о моде, о биографии эстрадных звёзд и всяких бесполезных штучках, ведь искала она любимую рубрику – фото-романы. Их, словно как комиксы читаешь – взахлёб и оторваться не можешь. Жаль, что теперь на самом интересном заканчивают истории, потом неделю приходиться ждать до новых номеров и самостоятельно фантазировать, чем закончится история тех крутых модниц с фотографий.       Краем уха Таисия услышала телефонную трель, доносящуюся из коридора. «По работе, наверное,» — размышляла она про себя, вспоминая, что в такое время обрывают трубку только маме с особо срочными известиями, ну, или в крайнем случае, Ирка могла, но договорились они на завтра. Поэтому новый сюжетный поворот на страницах журнала заинтриговал больше, чем неугомонный звонок дискового телефона.        Возвращаясь к историям, она с придыханием поворачивает страницу, где девчонка признаётся своему однокласснику в чувствах и тут она...       — Тася, тебя к телефону! — мама докричалась только со второго раза. Первый раз она проигнорировала нарочно, списывая на то, что ей просто послышалось. «Кто может звонить мне? Да и ещё в такой час.»       Моментально протрезвев, она метнулась в коридор. Раззадорившись бурной жизнью старшеклассниц на фотокарточках в журнале, Таисия уже вовсю представляла, что ей звонит красавец-старшеклассник с признанием в любви. «Скучаю же я по тебе! Струсил в лицо сказать!» — заиграл подначивающий голосок в голове. Тася робко оттянула край футболки вниз и украдкой глянула на телефон. Мама на её раскрасневшиеся щёчки как-то с прищуром поглядела, будто её мысли стыдливые прочитать смогла, и вернулась на кухню к своим взрослым заботам.       — Алло! Я вас слушаю, — со всей серьёзностью пролепетала девочка, облокотившись локтем на тумбу.       — Привет! Не отвлекаю? — сразу всю серьёзность рукой смело, и мечты девичьи разбились мигом. Голос-то она узнала сразу – действительно Ирка из Петербурга. Вчера ведь болтали, а сегодня чего звонит? Дружба-дружбой, но либо мама Таси, либо Иринина нагоняй такой устроит, когда увидит счета за междугородные звоночки. И тут сразу их разговоры сократятся до выходных, и то, на пять минуточек. — Я тебе втихаря звоню, пока мама с папой до Зинки ушли.       Тася улыбнулась от одного лишь упоминания Зинаиды Петровой, – шебутная женщина, постоянно палкой их по двору гоняла! Видите ли нечего тут балаган устраивать и шуметь под окнами. Детвора потом специально её подначивать начали и в рассыпную, а кого догонит, – а тётка хоть и в возрасте, но силёнок хоть отбавляй, – сифа до конца дня! Дурацкие же забавы у них в детстве были.       — Не отвлекаешь, — девочка плутовато высунула голову в окно, заглядываясь на высокие фонари у дороги. В крохотных островках света крутилась белая пурга, предвещая обещанную синоптиками метель. — У вас завтра сколько уроков?       — М-м, — Ирка задумалась, выдерживая значительную паузу – вспоминает, поди. Тася готова поклясться, что эта рыжая егоза сейчас вдумчиво кудри свои на пальчик накручивает и брови сводит. — Вроде семь, а у вас?       — Шесть! — Тася шутливо высунула кончик языка, но жаль, что этот дразнящий жест не увидит её подруга.       Но Ирина на хвастовство подруги не обратила никакого внимания, а начала тараторить о том, как прошёл сегодняшний последний день зимних каникул. По её бурной интонации Тася поняла, что провела она этот день очень весело и в компании своих бывших друзей из города. «Бывших,» — с горечью отозвалось это сравнение в голове девочки. Стояла, накручивала кучерявый провод на палец и представляла, как однажды мама снимет трубку, и отчеканит холодно: «Тася сейчас с новыми друзьями.». С новыми? А найдёт ли она вообще себе друзей на новом месте? А как быстро она забудет про старых приятелей? Или, вдруг, они опередят её?       — ...боишься? — замечтавшись, Тася прослушала вопрос Ирины. Переспрашивать не хотелось, а то обидится ещё, что не слушает, и обязательно скажет своим холодным вкрадчивым голоском: «Не так часто созваниваемся, уж уделила бы минутку!». И даже не послушает, что они едва ни каждый день по телефону болтают.       — Нет, — не знала она, чего ей там боятся, но пока страшно было только за вещи, которые Тася не произносила вслух своей подруге.       Приятельница опять ударилась в красочные описания сегодняшнего дня. Тараторила так быстро, что Тася едва ли успевала за нитью повествования, а ещё какая-то дворовая собачка отвлекала. В пушистых сугробах резвилась в своё удовольствие, подальше от скучных взрослых, да хвостом сновала по снегу. Моське было весело барахтаться в пушистом снегу и выныривать обратно, изредка звонко привзвизгивая. Луна и фонари освещали ей путь, она прыгала по островкам света, будто играла в какую-то детскую забаву. Девочка почувствовала, как уголки губ поползли вверх, и лёгкая улыбка коснулась её кругленького личика.       — Ну, вот, и я ему говорю: «Лёш, а ты знаешь, что нравишься нашей однокласснице?», — голос Ирины хорошенько резанул по ушам в могильной тишине дома. То ли она специально громче сказала, будто знала, что её никто не слушает, то ли трубка барахлит.       Таисия лишь растянуто промычала в телефон, пытаясь сделать вид, что её действительно интересует школьная «Санта-Барбара» Лёши. А сама же внимательно наблюдала за бесхозной собачонкой. Она продолжала резвиться под проливающимся светом луны, не взирая на редких прохожих. А людей было действительно мало. Девочка привыкла к оживлённым улицам Петербурга. Даже в поздний час выглянешь в окно, а там: молодёжь кутит во дворах, с работы взрослые бегут, да на жигулях мальчишки гоняют по дворам. Тут только соседка прошла с полными сумками, видать до ларька бегала, да парочку сорванцов, что спешили домой, – небось тоже последний день каникул провожали, да часов не наблюдали.       Девочка легонько стукнула по оконцу, пытаясь привлечь внимание дворняги. Сначала собачка охотно проигнорировала звук, доносящийся из далёкого окна, но потом, вынырнув мордочкой из сугроба возбуждённо оглядела просёлочную дорогу. На кожаном носике блеснули снежинки в свете фонарей. Она встрепенулась, скидывая тающий снег с мокрой шубки и уставилась куда-то в сторону дома Васильевых. Смотрела, будто сквозь девчонку в окне, куда-то далеко, туда, где была зона недосягаемости любопытных голубых глазёнок.       «Неужто зверюга лесная пробежала? — она вспомнила, что дедушка при жизни частенько рассказывал внучке о всякой эдакой животине, которая выжидает в своих норах зевак всяких, и велел ей быть осторожней в лесу. — Заяц поди!»       — Балаболки две! — Тася вздрогнула, когда услышала звенящий голос мамы наперебой с журчанием воды из-под крана. — Я что потом маме Ирины скажу? С неё все деньги сдерут ведь!       Внезапно, что-то небольшое с громким лязгом упало на пол. Тася услышала раздражённый вздох мамы и едва различимый, из-за воя телевизора, шёпот женщины: «Тьфу! Нож упал – мужик придёт!». А потом ещё раз что-то зазвучало, будто звон стаканов, бьющихся друг об друга. Девочка не сразу поняла, что теперь шум доносился не из кухни.       — Приём! Земля вызывает Васильеву! — прикрикнула Ирка в телефоне, что аж трубка от сильной вибрации задрожала. Ну вот, сейчас точно обидится... — Ты меня слушаешь вообще?       — Да-да, прости! — устало произнесла она, перекидывая светлую косу за спину. — По телеку интересный сериал крутят, вот и засмотрелась, — с лёгкостью девчонке далась эта половинчатая правда. Не хотела она рассказывать, что просто на дворнягу в окне загляделась, а то Ира сипло засмеётся и опять скажет, что она та ещё мечтательница.       Порой, Таисия задумывалась: а как они вообще дружбу водить начали? Да и ещё крепкую такую, аж длинною с первого класса! Ирка-то – сплетница ещё та, всё про всех собирает, как сорока блестяшки, крышки от лимонада и копейки, а потом тащит в гнездо своё или к ней на обсуждения. Тася была другой – мечтательницей, как часто подмечала приятельница, и не интересовали её самые последние новости школьников. Поругались? Пф, ну с кем не бывает! Любит и любит! Не им судить.       Шум повторился ещё. Звонкий, высокий, и отнюдь не из кухни – у мамы все вилки и ложки теперь под контролем, ни одна не убежит больше. Девочка с любопытством высунула голову в оконце, отодвигая белые занавески. Совсем позабыла о пушистом госте на просёлочной дороге – собака, ретировавшаяся ближе к морщинистому стволу дерева. И веселье её пропало куда-то, больше не резвилась в пушистых сугробах, а лишь продолжала вдумчиво вглядываться куда-то не известь куда. Морду причудливо щурила и завывать начинала, будто специально высокие ноты брала, чтобы всех в округе предупредить о чём-то своём, собачьем. «Бедняга. Кушать хочет поди...» — грустно констатировала девочка, отводя трубку телефона дальше от уха. Голос Ирки звучал теперь, будто под водой.       Размеренный вой сменился ужесточённым лаем во дворе. Почти без перерыва затявкала и глаза собачьи уставила куда-то за ближайшее тёмное дерево. В вечерней мгле и не рассмотришь всё хорошенько, уж шибко плачевно фонари освещали дорогу.       — Короче, я теперь буду Лёшку сводить с нашей Наденькой, — заговорщически пролепетала девочка, просвещая Тасю в свой хитрый план. «Опять ты за старое, — хотела она уже ответить подруге, но с ленцой лишь вздохнула. — Губы надует ещё.»       — Эх, Ирка! Зря времени не теряешь, — буркнула Таисия, старательно делая вид, что всё пересказанное девчонка не прослушала. Всё-таки невежливо так отвлекаться.       Вглядываясь любопытными глазёнками, Тася заметила клубящийся дым за деревом. Должно быть кто-то из взрослых подымить вышел. Клубы свинцовыми облачками поднимались в кроны деревьев. За толстенным стволом склонившейся ели никого не разглядеть. Складывалось ощущение, что загорелась древесина или кто-то поджог беличье дупло, но дым был спокойным, размерным, совсем не таким хищным, как бывает при пожаре.       Под собачий лай в сугроб полетел тлеющий окурок и сгинул в белоснежном снегу. Чей-то силуэт неторопливо тронулся к дороге. Собака припала на живот, поджимая ушки. Обычно дворняги людей так не боятся. А вдруг местный живодёр какой-то?       — Палево! Шнурки пришли, — расхохотавшись, прикрикнула Иринка. Девочка услышала посторонние шорохи на проводе и чьи-то разговоры. Наверняка сейчас влетит рыжей ведьме. — Завтра позвони мне вечерком! Нет, папа, ни с кем я не разговариваю! — звонко лепетала девчонка, а затем снизила голос до шёпота: — Пока, Тася!       Она лениво опустила трубку на рычаг, даже не попрощавшись, и припала к окну ближе. Складывая ладони формой козырька, девочка прислонилась к холодному стеклу. Мороз обжёг горячие девичьи ладони. Мазнула взглядом по собаке, а затем на тёмный-тёмный силуэт, остановившийся рядом с дворнягой. Жалобно тявкнув, моська припустила в сторону соседского двора, – только уши да хвост мелькнули. «Предательница!» — взвинчено отметила девочка, оставаясь один на один с непроглядной фигурой на кромке леса.       Когда замолчал пузатый ящик на кухне, Ира уже не бубнила в ухо, а мама закончила с посудой. Девочка услышала, как захрустел снег под подошвой идущего. Скрипел настолько громко, что казалось, он ходил где-то под окнами. Неужто настолько тяжёлые шаги? Силуэт двигался точно за фонарём, не позволяя увидеть лицо, пропавшее за чёрной вуалью ночи. Только кожанка блеснула в потёмках, переливаясь серебром под луной. Большой, неповоротливый человек остановился напротив калитки Васильевых. Кажется, трухлявый забор задрожал от его присутствия... наверное, это ветер.       Таисия шагнула назад, но смотреть продолжала. «А вдруг домушник? — вспомнила девочка, когда мама ей рассказала, что в наше время такие не редкость. — Надо дверь на все замки запереть завтра.»       Стоял он ещё так добрых минут пять. Скривился, будто пытаясь слиться со скрюченными деревьями на фоне и выжидал чего-то, что известно только ему одному. Тася металась в раздумьях, думая, как поступить лучше: рассказать ли маме? А вдруг она сейчас побежит на кухню, а тот исчезнет, просочится сквозь сугробы и пиши пропало. А если скажет, то мама непременно переживать начнёт, а у неё своих забот по горло сейчас. Но не успела она принять решение, как фигура двинулась по дороге, оставляя лишь следы большого размера ботинок. Тася припала к окну вновь, пытаясь увидеть, в каком направлении он двинулся. Теперь скрылся за поворотом, в окне в коридоре уже не видать.       Девичье сердце неожиданно пропустило удар, будто мир на паузу поставили, а через секунду разморозили. Холод от щелей в двери забрёл в дом незваным гостем и по-хозяйски пробежался по полу, заставив невольно вздрогнуть. Это не был страх. Любопытство граничило с адреналином в крови. В ушах зажужжал рой надоедливой мошкары.       Девчонка опрометью метнулась в гостиную, к окну в зале. Нельзя упустить! Одёрнув тонкую тюль, Тася выдохнула. Никого нет. Фигура растворилась во мраке ночи с приторным обещанием вернуться вновь.

***

      Третий бутерброд с колбасой исчез с блюдца с такой же скоростью, как и первые два. Чай остывал на краю стола. Вчерашняя пиала с вареньем томилась на подоконнике – заманивала, но строгое наставление мамы перед утренней трапезой, гласило, что, если она хоть ложку оближет – труба! Поэтому Тася лишь изредка косилась на ту, представляя, как сладость поднимет ей настроение перед учебным днём. Но несмотря на мамин запрет, аппетит всё равно был хороший. То ли колбаса такая вкусная, то ли всему виной волнение перед первым днём в школе. Как будто змея проснулась в её животе: волочила всё там, подначивала и панику нагоняла, а Таисия гадюку задобрить пыталась ещё одним кусочком хлеба. Не сдаётся, гадина! Доползла уже до головы и там буйствовать начала. «Ой, а, если... Вдруг... А может...» – подкидывал ей самые разные сюжеты развития событий чужой голос. Девочку передёрнуло от мыслей и ложка, предназначенная, чтобы размешать сахар, со звоном упала на пол.       Может и действительно переживать не за что? Дети как дети! Покосятся сначала, носы поворотят, а потом сами с вопросами полезут.       — Хватит носом клевать! — мама, шурша какими-то своими бумажками, вернулась на кухню, вкрутила на телевизоре звук погромче и пошагала обратно в коридор, прихорашиваться.       Сегодня по ящику крутили марафоном сериала «Улицы разбитых фонарей». «Сейлор Мун» перенесли на завтра, если верить программе, досадно. Тася всегда, когда в школу собиралась, одним глазком наблюдала за смелой воительницей в матроске, а потом с Иринкой обсуждала новые серии на переменках. У подружки вся комната в плакатах Сейлор Марс, а Тасе по душе больше Сейлор Юпитер приходилась. Вот и спорили постоянно, кто из них «круче». Эх, девчонки!       — Ты допоздна сегодня? — одним взмахом девочка опустошила полную чашку остывшего чая и принялась сметать крошки от хлеба себе в ладошку, не забыв посмотреть, чтобы мама не подглядывала, а то она всегда говорит, что это плохая примета.       В коридоре бренчали бутылочки, видимо, мама наводила марафет, а потом обильно вылила на себя добрые пол флакона слишком сладких духов «Кобра». Тася каждый раз надеялась, что эта «Кобра» вот-вот закончится, и мама наконец-то отдаст ей тот самый модный браслетик «змейки с изумрудными глазками», какой носили почти все модные старшеклассницы из Петербурга. Только им-то мальчишки дарили! Ну, и пускай! Браслет же клёвый, а от кого достанется – пустяки.       — Нет, рано приду сегодня, — на автомате ответила мама. В коридоре щёлкнула молния, видимо, сапоги натягивает. — После школы шуруй домой сразу! Суп подогрей на плите.       — Ладно-ладно! — подбоченившись, прикрикнула Тася.       — Пойду машину прогрею, а то одубеем с тобой по пути, — девочка выглянула из кухни, чтобы проводить маму взглядом. Пушистая мамина кубанка едва не задела дверной проём, а затем женщина скрылась в непроглядной тьме зимнего утра.       Тася было потянула палец к передней панели, чтобы выключить гудящий телек, но захватывающие кадры в детективном сериале буквально заставили её вклиниться в расследование Соловеца. На секунду почувствовала себя детективом, который взялся за серьёзное расследование. Сложила руки на груди, наклонила по-птичьи голову и давай вслушиваться в диалог актёров.       — «Последняя «А» может означать только...», — мужчина милицейский склонился над уликой – календарь, помеченный разными символами и буквами, каждый означающий новое место преступления и количество желанных жертв.       — Аэропорт! — крикнула она пузатому ящику в ответ. В ту же секунду её догадку подтвердил другой следак. Девочка победно ухмыльнулась, и плевала она, что первую серию наизусть знает! Сама бы догадалась, будь у неё таинственное преступление и первые подозреваемые.